Читать книгу Гносеология права. Право как форма познания - Р. П. Чернов, Рустам Павлович Чернов - Страница 2

Современность давно утратила божественность права – отношение к праву как к чему-то совершенно извне дарованному и (во многом поэтому) неизменному. Отдельные революционные взгляды на сегодняшний день достигают своих пределов в возможности анализа именно разумного основания вынесения тех или иных суждений. Во многом это обусловлено массовостью представления о праве, право потеряло штучность, единичность и ту меру справедливости, которую сообщал конкретный случай разрешения дела, исходя из посылок данных и заданных вне реальности, вне форм объективации чувственного начала человека. Причинно – следственные связи стали роднее и понятнее, как с точки зрения практики, так и в отношении теории. И, наконец, право вовсе уже не связно ужасом насилия применительно к познанию права, отмена телесных наказаний и замещение ответственности вербальными конструкциями сыграло свою роль. Но, что же есть право сегодня, и можем ли вообще ставить данный вопрос о праве как о предмете нашего изучения вне рамок познания применительно к той или иной форме отношения в рамках самого права? Можем ли мы точно представить себе, что есть право, вне понятийного аппарата правового мышления?

Проблема методологии изучения права была в свое время еще остро поставлена Ф. Гегелем… думается, она была обусловлена не только силой желания методологической чистоты познания данного вопроса. Корни здесь намного глубже. Дело в том, что право как таковое с точки зрения людологии, само по себе является некоторой остаточной формой познания и именно этому вопросу посвящена настоящая статья – анализу права как формы познания, с целью очистки права от элементов, превращающих познание только в чувственное опознавание того или иного круга предметов. Право как когнитивная форма существования, право как форма познания.

Мы должны четко понимать, что право не просто бытие в возможности, в какой- то степени представленное в виде суммы форм отношения возможного к действительному, право есть, прежде всего, остаток представлений о целостных парадигмах, включающих в себя всю сумму элементов бытия. Именно то, что право содержит в себе все необходимые элементы бытия делает закон жизнеспособным, практикообразующее начало которого мы при последующем ретроспективном анализе государственности называем правом. Именно поэтому возможность объективации бытия в возможности в действительность на основе правовой нормы представляет повышенный интерес.

Именно на основе права, возможно, проанализировать, как рождается социальное явление, какие именно формы и элементы необходимы, для того чтобы, что – либо структурировать в нем, видоизменить в отношении чего – либо.

И именно право есть лучшая форма восприятия исторической фактологии, отражающее самую суть отношений конгломератов парадигм в тот или иной период времени, в части целевой причины жизни общественного. Особенно интересны в этом отношении изменения, вносимые в закон, динамика этих изменений и соответственно возможность уточнить фактологию парадигм социального явления в тот или иной период времени.

Понимание права методологами юридической науки всегда может быть подвергнуто сомнению по основаниям самой неподдельной заинтересованности. Когда мы говорим о необходимости философии права, как методе вполне точно и полно понимающем противоречия позитивного плана, мы всегда совершаем ошибку и лукавим. Философ, а ведь именно философу придется создавать предметную философию, в нашем случае философию права, всегда похож на карточного шулера. Он вполне профессионал, он уделяет доказыванию внеэмпирического положения всю свою жизнь, в то время как обычный человек тратит на это весьма мало времени, и, соответственно, философ всегда берет силовыми методами, соотношением времени и сил, помноженными на его профессионализм к простому человеку, который сталкивается с предоставленной армадой сомнений и готов просто верить всему на слово, ну, в крайнем случае, подпадать под часть, довлеющей над ним доказанной «объективности» разработанной философии. В юриспруденции это ярко проявляется в уголовных процессах.

Соответственно то, что мы понимаем как форму права, как то, что должно стать критерием формы права, должно быть вне понимания философии и, конечно же, вне познания философского плана. Это должно быть в одинаковой мере доступно самым широким слоям субъектов познания и в этом отношении являть собой некоторую методологическую философию. Философию познания. Если мы, конечно, стремимся к тому, чтобы данное представление не было узкопрофессиональным, раздавленным прессом правоприменительной практики внутриконтинентального законодательства.

При этом универсальность, (а доступность неперсонифицированному кругу лиц есть именно универсальность), нельзя расценивать как замкнутость проблематики вопроса. Нельзя строить универсальность, опираясь на один круг проблем и в то же время исходить из данного круга проблем как из базисного, подгоняя его под те или иные основополагающие принципы познания, бытия. Это путь к шарлатанству.

Доступная методология по данному вопросу достаточно обширна. Академические курсы сообщают достаточно много полезного из области опыта попыток понимания права как сущности, обладающей универсальностью и всеобъемлемой значимостью, но нам представляется, что это больше задачи методические, чем методологические. В конечном счете, сегодня, ни один метод не лучше сознания самого методолога (основа бытия судейской власти). Любая задача переднего плана – это всегда лишь базис для формирования взгляда расширяющего мир, и поэтому мы допустим вольность и не будем из уважения долго и основательно перечислять труды наших предшественников по этой теме (прелесть современного научного труда, кстати, в том и заключается, что можно только и говорить о предшественниках).

Мы расцениваем право как форму познания, а государство как силу, обеспечивающую, чтобы право оставалось такой формой познания. Для обоснования1 данного взгляда нам необходимо приблизиться к позиции аппарата государства, к верховной власти в рамках того или иного государства. Для верховной власти право является именно показателем состояния дел внутри государства для международного сообщества. Это понимание права появилось сравнительно недавно, в условиях развития «информационного общества», но связано это так же и с тем, что аксеологическое понимание права постепенно становится значительно более важным, чем национальные и культурные особенности того или иного народа. Последние уже не являются самодостаточным полем познания сущности жизни населения другой страны, другого народа. Интересно так же и то, что право составляет отдельную форму исторических методов познания в области истории Теории государства и права. При этом предмет истории государства и права настолько самодостаточен и подчинен своим формам организации познания, что ни при каких обстоятельствах не сливается с общей историей. Единственной объединяющей формой является исчисление времени.

Данный взгляд так же обладает некоторой перспективностью, ибо со временем, когда реализация норм права будет сведена к автоматизму (а такова конечная цель любой правовой системы, чтобы правовое поведение являлось следствие убежденности субъекта, а не принужденности), гносеологическая функция права будет выдвинута на первый план как основная для права, при том условии, что мы понимаем право как обособленное социальное явление. В данном случае юриспруденция приобретет форму подобную психиатрии, юрист как психоаналитик будет истолковывать скрытое и недоступное для ratio повседневности.

Наконец, с людологической точки зрения, центральной категорией которой является понимание бытия в возможности как парадигмообразующего элемента бытия вообще, право представляется именно как бытие в возможности (в то время как государство понимается как бытие в действительности права), и, соответственно, гносеологическая функция права приобретает форму критерия оценки того, насколько вообще возможно познание тех или иных сущностных социальных процессов в рамках общественного развития.2 Справедливо так же предположить, что право может выступать и как форма прогнозирования и определения будущего, соответственно, и как форма познания будущего, а для государства по сути форма структурирования будущего. С учетом этих позиций понимание права как формы познания предполагает совершенно четкий структурный и оперативно – технический анализ, как на базе универсально – эмпирических методологий познания (философия, например), так и специально – технических методов опознавания.

Наш очерк исследования больше вольность, нежели фундаментальной исследование и предназначен всего лишь к обозначению области возможной проработки дальнейшего поля теоретических изысканий.

При вынесенности понимания права за рамки самой парадигмы его реализации (субъект, объект, правоприменитель как возможный так и актуально существующий) появляется явное преимущество определения самого права именно с философской точки зрения – методами непосредственно не связанными с самим позитивным правом, с его нормой. Право именно как форма познания действительного, не соотнесенная с необходимостью правоприменения для субъекта познания, и является той самой основой, благодаря которой может быть рождена истина в отношении знания того, что есть право. Право здесь существует изолированно и самодостаточно в отношении собственной парадигмы, не связано реализацией с внешними формами действительности и поэтому его анализ наиболее объективен, а главное очищен от какой – либо тенденциозности, ибо здесь право анализируется именно как орудие, как средство, как форма познания. И здесь выявляется критерий бытия надлежащего государства, – если на основе права удалось соотнести теоретическое (содержание нормы права) и практическое – правоотношение, и при этом разница не существенна – значит государство достаточно хорошо выполняет свою задачу. По степени воплощения норм права следует судить о степени действительного существования государства.3 Это рождает такую проблему как язык права. Безусловно, судить о применении правовой нормы можно лишь в том случае, если существует такое изложение данной нормы для неперсонифицированного круга субъектов, восприятие которого рождает однозначное представление о том, каким образом следует действовать при наступлении условий, для которых создана данная норма (гипотеза правовой нормы). Казалось бы элементарная задача.

В действительности же то, что призвано быть всего лишь частью и составным элементом формальной причины парадигмы (язык), становится замкнутой формой отдельно взятой парадигмы, обосабливается, создавая целостность существования. Любая парадигма, сформированная так, что обеспечена ее самодостаточная жизнеспособность необходимо форматирует каждого, кто с ней соприкасается. Общий цикл нормы права, основанный на анализе по 4-м Аристотелевским причинам бытия, выглядит следующим образом в изолированности своего существования.