Читать книгу Последний подарок - Радмир Рамильевич Жук - Страница 3

Уже несколько минут мы идем молча.

За это время я пару раз взглянул на небо, ища глазами солнце, но каждый раз эти попытки заканчивались ничем. Над нами все время было ясное, голубое небо. К тому же здания вокруг нас не отбрасывают ни единой тени, поэтому определить местоположение солнца невозможно. Конечно, если только оно здесь есть. Но, откуда-то ведь должен исходить этот свет?

Я еще раз поднял глаза, и на этот раз увидел, что над городом медленно проплывают белые облака.

Сам город практически не изменился. Даже, несмотря на то, что я вспомнил то, как попал в аварию, нас по-прежнему окружают те же магазины, витрины и многоэтажки. Разве что, на этот раз все эти здания обзавелись новыми деталями. Однако и они не могут помочь мне узнать хотя бы одно из строений. Может, просто нужно внимательнее рассмотреть их? Наверное. Но, сейчас мне точно не до этого, потому как перед моими глазами, то и дело возникают картинки, связанные с утренней аварией. И, как бы я не хотел перестать их видеть, они снова и снова возвращаются ко мне, к тому же все чаще их сопровождает тот самый визг тормозов.

Вот, эти картинки вновь промелькнули передо мной.

Я в очередной раз вижу, как приближаюсь к перекрестку. Скоро загорится красный, но я уверен, что успею проскочить, поэтому давлю на педаль газа. Одновременно с этим я пытаюсь поговорить с ассистенткой, но она меня не слышит, хотя ее голос в телефонной трубке звучит достаточно четко. Проходит несколько секунд. Только что загорелся красный, но я еще не выехал на перекресток, хотя до него осталось совсем немного. В любом случае я уже не успею затормозить, поэтому еще сильнее давлю на газ, и тут же слышу визг тормозов. Затем удар и темнота.

Я посмотрел на профессора. В этот момент я понял, о чем хотят напомнить мне все эти картинки, я понял, что хочет донести до меня этот визг. Что это я стал виновником происшествия, что из-за меня случилась авария.

В моей голове тут же возник вопрос, который в одно мгновенье прогнал прочь все воспоминания, и я поспешил скорее задать его.

– Михаил Федорович, кто-нибудь еще погиб в аварии? – спросил я.

– Нет, – кратко ответил проводник, но мгновенья спустя, добавил. – В другом автомобиле ехал мужчина. У него несколько переломов, но его жизни ничего не угрожает.

Я промолчал. Слова стали комом в горле, и где-то внутри застыла одна единственная фраза – «Это моя вина». Да, несомненно. Я так спешил на работу, что решил проскочить тот перекресток, и, давя на педаль газа, не задумывался ни о себе, ни о ком-то другом, но получается, что я едва не убил этого человека.

– Все верно, Роман Сергеевич. Вы едва не отняли и эту жизнь, – произнес мой собеседник, вновь как-то по-особенному проговорив последние слова.

Я сделал вид, словно не заметил этого, но монотонный голос еще раз прогремел в моей голове – «Вы едва не отняли и эту жизнь».

Михаил Федорович, что вы хотите сказать? Что в аварии мог погибнуть не только я? Да, разумеется, это так. Тем не менее, авария унесла лишь одну жизнь, мою, и, я даже не хочу думать, что все могло сложиться иначе, поэтому не стоит больше говорить об этом. Вы ведь меня сейчас слышите? – мысленно обратился я к старику. Но, мой собеседник ничего не ответил, более того, даже его внешний вид остался безучастным к моему вопросу. Лишь единственная фраза еще раз прозвучала в моей голове – «Вы едва не отняли и эту жизнь».

Тут же я попытался отвлечься от слов профессора, и, осмотреться, но, почему-то не смог этого сделать. Слова Михаила Федоровича продолжили медленно поглощать все мои мысли. Но, я все равно должен избавиться от них. Должен. Ведь стоит мне это сделать, непременно, уйдут и воспоминания связанные с аварией.

Авария. Секундного замешательства оказалось достаточно, для того что бы надо мной в очередной раз сгустились тучи в виде сменяющих друг друга картинок. Дождь. Дорога. Перекресток. Светофор. Пока все это вновь не набросилось на меня, я поспешил продолжить разговор:

– Михаил Федорович, так почему я плохо помню сегодняшнее утро? – спросил я первое, что пришло мне на ум.

– Считайте это побочным эффектом смерти, – улыбнувшись, произнес проводник. – Вы знаете, Роман Сергеевич, в мире людей есть весьма подходящее слово, что бы описать то, что происходит с душой в момент смерти. Это слово перезагрузка. Так вот, после перезагрузки души ненадолго появляются проблемы с памятью, причем проблемы эти исключительно индивидуальные. Конечно, сам момент смерти забывают абсолютно все, но вот в остальном. Одни могут помнить почти все, другие не помнить абсолютно ничего. К одним воспоминания возвращаются практически мгновенно, в то время как другим для этого требуется значительно больше времени, да и сама последовательность, в которой они возвращаются у каждого своя. Вы, например, первым вспомнили больничный коридор, а это то, что происходило незадолго до момента смерти.

– Значит, тогда я был еще жив?

– Да. Должно быть, вы ненадолго пришли в себя.

Я посмотрел на профессора.

– А, когда появились вы?

– Роман Сергеевич, проводники всегда приходят в тот момент, когда душа покидает тело. Это происходит по причине того, что если врачи смогут вернуть вашу душу обратно, очнувшись в больнице, вы вспомните только то, что происходило до момента смерти, потому как всё то, что происходит после нее, можно вспомнить, лишь находясь здесь. Понимаете?

Я кивнул.

– Хотя, порой встречаются люди, которые ничего конкретного не помнят, но, знают, что после смерти с ними что-то происходило, – тут же продолжил мой собеседник. – В таких случаях человеческий мозг пытается самостоятельно найти не достающие картинки, но так как сделать он этого не может ему приходится что-то придумывать. Отсюда и истории о том, что одни якобы летали над своим телом, лежащем на операционном столе, других куда-то затягивала небесная воронка, а, третьи вовсе говорят, что общались с ангелами или демонами. Все эти люди искренне верят в свои рассказы, убеждая других, что это было на самом деле, но, как вы видите, все происходит немного иначе.

– Тем не менее, все это существуют? – осторожно, спросил я

– Что именно?

– Ангелы и демоны, – чуть тише, чем обычно прозвучал мой голос.

– Несомненно, – ответил профессор. – Рай и ад, ангелы и демоны, эта часть ваших книг, которая наиболее близка к истине. Но, ангелы обитают в раю, а демоны в аду, и покинуть они эти места не могут.

– Значит, вы к ним не относитесь?

– Конечно, нет, – ответил Михаил Федорович, и посмотрел на меня. – Понимаете, Роман Сергеевич, место в котором мы с вами сейчас находимся, способны отыскать только проводники, потому как это не какая-то конкретная точка, а нечто промежуточное. Это словно коридор, соединяющий мир в котором вы жили раньше с местом, где вы окажетесь чуть позже, – пояснил мой собеседник.

Ненадолго повисло молчание, но, сколько всего уместилось в это ненадолго.

Сначала я несколько раз хотел нарушить тишину, однако слова Михаила Федоровича словно лишили меня дара речи. И, с каждой последующей секундой я все отчетливее пониманию, что хочет сказать мне профессор. Ведь если вокруг нас коридор, соединяющий два мира, и на одном его конце находится моя прошлая жизнь то, что-то должно быть и с другой его стороны.

«Рай и ад существуют, только находятся они не здесь», таковы были слова, сказанные проводником чуть ранее, и теперь все стало предельно ясно. Одно из этих мест и находится на другом конце коридора. Но, вот к чему я приближаюсь, делая очередной шаг? Не знаю. Не знаю?

Вообще-то я никогда не задумывался о том, куда попаду после смерти, даже не смотря на то, что, кажется, верил в существование рая и ада. Задумывается ли вообще кто-нибудь об этом? Наверное, да. Но, даже если для меня эти места и существовали, то все равно оставались чем-то далеким. Должно быть, поэтому я был уверен, что у меня еще полно времени, для того что бы начать совершать благие поступки. Но, времени оказалось катастрофически мало. Черт возьми, разве мог я такое предположить? Разумеется, нет. И вот теперь, оказавшись на этой безлюдной улице, я понимаю, что ничего уже не исправить, и меня переполняет странное чувство. Оно совсем не похоже на разочарование от того, что я не успел совершить поступки, которыми должен был заслужить дорогу в рай. Это скорее страх от понимания того, что может находиться на другом конце коридора. Ведь вот он я, и все уже давно сделано. Мне осталось только узнать, что ждет меня впереди.

А, что если я попаду в Ад? Что я вообще знаю об этом месте?

Первые же мысли заставили меня содрогнуться.

Мучения. Боль. Страдания. Место, показанное в сотнях фильмах, и описанное в сотнях книг. Но, каким оно будет на самом деле?

Я уже не смог остановиться. Очередные картинки, как и те, что показали мою могилу, неизвестно откуда, в очередной раз всплыли в моем подсознании.

Вот он Ад.

Бесконечная грязно-красная река из вина и крови кишит миллионами душ. Утаскивая друг друга под воду они тянутся к поверхности, для того что бы сделать спасительный глоток воздуха, который пропитан здесь дымом, вонью, и запахом серы. Но, все равно эти тошнотворные запахи лучше, чем месиво из бесчисленного количества гниющих душ, которые нашли свое обиталище в реке. Только теперь мне кажется, что в ней вовсе не вино и не кровь. Может это гной, которым когда-то были пропитаны, обитатели этой реки? Как бы то ни было, все эти души стараются подняться к поверхности. Сделать вдох. Издать свой стон. Но, для чего? Для того, что бы на них обратили внимание. Вот они. Они здесь. Они все поняли. Они готовы искупить, когда-то совершенные грехи. Но, увы, всем плевать. Единственные, кто может обратить на них внимание, это гниющие тела, сидящие на берегу реки. Вон они хватают несколько «счастливчиков» и волокут их куда-то еще, к очередному «аттракциону», коих здесь миллионы. Через несколько минут те, кто еще недавно тонул в реке, будут молить о спасительной капле воды, в очередной раз, умирая от жажды, и воскресая вновь, не подозревая, что это «развлечение» растянется для них на ближайшую пару тысяч лет.

Картинки неожиданно исчезли. Что-то подступило к моему горлу. Мне становится плохо. Кажется, еще немного и меня вырвет, но это ведь просто картинки? Или, нет? Может это реальность, которая вот-вот поглотить меня? Реальность, дорога к которой, вымощена страхом, и именно он заставил меня, нарушить тишину.

– Михаил Федорович, вы знаете, куда ведет этот коридор? – спросил я.

– Нет. Но, думаю, это знаете вы, – ответил проводник, и после его слов вновь повисла тишина.

Прошла секунда. Другая. Я все еще не произнес ни единого слова, хотя все вокруг словно жаждет этого. Даже, терзавшие меня недавно мысли терпеливо застыли. Или, может, они просто затаились где-то неподалеку? Может, стоит мне только заговорить, как они тут же набросятся на меня? Может быть.

Я закрыл глаза. Возможно, я смогу немного насладиться неожиданно возникшим спокойствием? Но, нет. Уже через секунду, в очередной раз, не дождавшись от меня каких-либо слов, мой собеседник продолжил разговор.

– Роман Сергеевич, так куда ведет этот коридор? – спросил профессор, и, вместе с его монотонным голосом, ко мне вернулись мои переживания.

Я пожал плечами.

– Не знаю, – ответил я, дрожащим голосом.

– Что же, тогда нам следует немного подождать, – произнес Михаил Федорович. – Может быть, когда вы все вспомните, город вокруг нас подскажет ответ на этот вопрос.

– Да, наверное, – едва слышно согласился я и замолчал.

Я больше не хочу произносить никаких слов, и уж тем более не хочу думать о том, что ждет меня впереди. Но, если можно просто взять и перестать разговаривать, просто взять и заткнуться, то вот прогнать мысли из головы оказалось не так просто. Они словно сорная трава, которая, несмотря на все попытки избавиться от нее, снова и снова находит способ напомнить о себе. Что же делать в этом случае? Наверное, просто думать о чем-нибудь другом, и тогда, возможно, я все-таки избавлюсь от тревожных мыслей.

Все это так глупо. Но, что еще мне остается? Ничего.

Я сделал глубокий вдох. Сейчас я готов думать о чем угодно, только не об этих картинках с грязно-красной рекой, о чем угодно, только не о тошнотворных запахах исходящих от миллионов разлагающихся душ. Сейчас я должен избавиться от всего этого, должен скорее бежать от этих мыслей, как в тот момент, когда без оглядки покидал кафе.

Кафе, тут же ухватился я. Сколько уже прошло времени, как мы покинули его стены? Уже достаточно. Как минимум для того, что бы мои мысли безболезненно смогли вернуться в это заведение. И вот я вновь оказался за тем столом. Я вижу, как потерянно разглядываю загадочного пожилого человека напротив. Вот он берет чашечку кофе и делает глоток, после чего что-то у меня спрашивает. Я не уверенно отвечаю, а уже в следующую секунду за спиной профессора открывается дверь. В кафе входит молодая девушка с маленьким мальчиком…

Я сделал неуверенный шаг и остановился.

– Люди. Они ведь там были, – произнес я.

Мой голос прозвучал на удивление спокойно, без единой нотки тревоги.

– Где? – поинтересовался профессор, остановившись рядом со мной.

– В кафе, – ответил я.

Как я мог забыть об этом? Я так был увлечен поисками людей на улице города, что совсем забыл о том, что видел их в кафе. Они ведь были совсем рядом: рыжеволосая девушка, мужчина с газетой, девушка с мальчиком, две официантки. Они все были в кафе.

– Вы правы, Роман Сергеевич, они действительно там были, – прозвучал монотонный голос проводника. – Кафе это то место, в котором пересеклись ваши воспоминания и мир людей.

– Значит, это были живые люди?

– Разумеется.

– Они нас видели?

– Нет.

– А, как же официант? Ведь он разговаривал с вами.

– Роман Сергеевич, официант это то, что находится за пределами вашего понимания. Вы еще не готовы понять это, но считайте, что он просто помогает проводникам.

Я ничего не ответил, тут же попытавшись осмыслить слова профессора, но любопытство все же взяло верх, и вскоре я продолжил задавать вопросы.

– Кроме тех людей, здесь кто-нибудь может появиться? – спросил я.

– Да.

– Но, вы говорили, что людям здесь не место.

– Так оно и есть. Тем не менее, я не говорил, что они не могут здесь появиться.

– Значит, я все-таки могу их увидеть? – не унимаюсь я.

– Да. Проводники способны искажать небольшие участки пространства, что вполне позволяет сосуществовать вашим воспоминаниям и миру людей, – ответил профессор, и, немного помолчав, добавил. – Если хотите я могу еще раз показать вам это.

– Да, – тихо, ответил я.

Михаил Федорович больше ничего не произнес. Он сделал несколько шагов и оказался напротив широкой витрины справа от нас.

Я встал рядом и пригляделся.

По ту сторону витрины я вижу раковины, лампы, несколько кожаных кресел, огромные зеркала, перед которыми аккуратно лежат ножницы, расчески, лаки, и несколько фенов. Кажется, мастера только разложили все это по своим местам, но рядом нет ни души.

Я перевел взгляд на настенные часы. Возможно, когда-то они и показывали точное время, но сейчас стрелки мирно застыли на 8:03. И, сколько бы я не вглядывался в секундную стрелку, она так и не сделала ни единого удара. Я готов был сверлить ее глазами и дальше, но меня отвлек тяжелый профессорский голос:

– Роман Сергеевич, что вы видите? – спросил мой спутник.

– Кресла, ножницы, зеркала, – перечислил я. – Много чего.

– А, теперь? – произнес Михаил Федорович и, сделал шаг ближе к витрине.

Я вздрогнул, когда перед моим носом, в считанных сантиметрах от меня пробежала девушка. Единственное, что я успел заметить это ее темные, как ночь, волосы. Мне даже показалось, что она еле заметно коснулась меня ими. Я посмотрел ей вслед, но, отбежав от нас на несколько метров, девушка исчезла.

Прошло несколько секунд. Улица вокруг нас наполнилась людьми. Они появляются из ниоткуда, и не обращая на нас внимания, проходят мимо или даже сквозь нас, после чего практически сразу растворяются в воздухе. Я лишь успеваю бросить взгляд на тех, кто проходит рядом со мной. Уткнувшись в свои телефоны, и, прячась под зонтами от редких капель дождя, прохожие спешат по своим делам. Наушники в ушах отгородили их от посторонних звуков, и никто из них не замечает того, что происходит вокруг, и, разумеется, никому из них даже в голову не приходит, что в эту секунду рядом с ними стоят еще два… человека?

Я перевел взгляд на витрину. Сначала мое внимание привлекли надписи появившееся на стекле, но, уже через секунду меня поглотило то, что происходит за витриной. Там все изменилось. Другими стали кресла, раковины, стены. Трое мастеров старательно делают прически своим клиентам, которые, вглядываясь в зеркала, следят за каждым движением парикмахеров. Эти люди даже не подозревают, что за ними сейчас смотрит… привидение. Да, именно это слово я искал. Ведь теперь я приведение? Мой взгляд направился на профессора. На этот раз, я знаю, что мне не нужно повторять вопрос вслух, для того чтобы мой собеседник его услышал.

– Приведение? – повторил проводник, и легкая улыбка появилась на его лице. – Как вам будет угодно, Роман Сергеевич. Вы можете называть себя приведением, призраком, фантомом. Сути это не меняет.

После слов Михаила Федоровича, я вновь посмотрел вперед. На этот раз мое внимание привлекли часы. Еще недавно мирно покоившиеся стрелки теперь показывают 11:01, а секундная стрелка неторопливо отчитывает удар за ударом.

– Прошло почти три часа, – произнес я, не отрывая взгляд от стрелок.

Михаил Федорович ничего не ответил. Он неподвижно стоит в полуметре от меня, так же как и я, рассматривая все то, что происходит в парикмахерской.

В следующий момент я невольно обратил внимание на то, что отражается в витрине. В ней я вижу приходящих мимо людей, вижу дома, расположенные на противоположенной стороне улицы, вижу, проезжающие мимо автомобили, но, не вижу себя. Да, я понимаю, что мы не должны отражаться, но, это как-то слишком уж странно, стоять напротив витрины, и не видеть в ней своего отражения. Ни силуэта. Ни контура. Ни блика. Ни малейшего намека. Хотя, отражаться в витрине сейчас было бы еще страннее…

…отражение… мое лицо…багровая кровь…

Спустя мгновение очередное воспоминание настигло меня прямо у витрины.

Вот, я вижу, как неуверенными шагами направляюсь в сторону выхода из очень просторного, светлого помещения. Я точно знаю, что должен куда-то идти, но, куда не помню.

Кажется, недавно меня терзала сильная головная боль, но теперь она отступила. Все же я стараюсь не поворачивать голову, боясь, что боль может вернуться.

Краем глаза я замечаю вокруг себя медицинское оборудование и белые стены, как вдруг, передо мной из ниоткуда появляются врачи. Они не обращают на меня внимание, поэтому я, молча, прохожу мимо них.

До двери мне остается пройти всего лишь несколько метров, но в этот момент что-то заставляет меня обернуться, и все перемешивается в кучу. Я только успеваю понять, что стою у двери ведущий из операционной. Все дальнейшее происходит, словно во сне.

Врачи… Оборудование… Стены… Свет…

Как только мои глаза увидели того, кто лежит на операционном столе, мной овладел настоящий ужас.

Это я. Я лежу на столе.

Мои руки начинают дрожать.

…так вот что так напугало меня в больнице…

Снова воспоминания.

Я неуверенно останавливаю взгляд на багровых пятнах крови на своем лице, после чего делаю несколько шагов назад. Я вот-вот коснусь двери за моей спиной, но тут же вспышки, свет, коридор, врачи, больница. Все это с новой силой охватывает меня…

Я не знаю, видел ли последние картинки в операционной, или они появились здесь, когда я стоял перед витриной, но тяжелый голос проводника неожиданно вернул меня уже на пустынную улицу:

– Роман Сергеевич, вы готовы идти дальше? – спросил профессор.

– Да, – ответил я.

Конечно же, готов. Все уже давно готово к тому, что бы мы отправились дальше. Я не знаю, как давно опустела улица, по всей видимости, произошло это так же быстро, как и пришло в движение. Прохожие растворились в воздухе, исчезли мастера со своими клиентами, навсегда замолчали фены и ножницы. Мы вновь остались одни.

Михаил Федорович посмотрел на меня, и, убедившись, что и на этот раз, мое любопытство исчерпано, убрал руки за спину, и, молча, отправился дальше. Я в последний раз бросил взгляд на часы, и, увидев, что они вновь показывают 8:03, отправился вслед за профессором.