Оглавление
Рафаэль Гругман. Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля
Предисловие
Часть I. Параллельные биографии
Жаботинский. Детство. Одесса. Парк
Давид Грин – ещё не Бен-Гурион. Детство и юношество
Жаботинский. Первое пророчество
Рим
Первый арест
Кишинёвский погром и самооборона
Шестой сионистский конгресс
Журнал «Еврейская жизнь»
Давид Грин: начало политической деятельности
Жаботинский. Гельсингфорсская программа
Свадьба
Младотурки и Жаботинский
Младотурки и Давид Грин
Жаботинский: на перепутье
Бен-Гурион – студент Стамбульского университета
The Jewish Regiment, еврейский легион
Бен-Гурион: долгий путь в легион
Декларация Бальфура
Хагана – иерусалимская самооборона
Жаботинский: британский узник
Гистадрут – дитя Бен-Гуриона
Бен-Гурион: дела семейные
Гистадрут – дитя Бен-Гуриона (продолжение)
Жаботинский: разрыв с Вейцманом
Бейтар, союз Трумпельдора – детище Жаботинского
Бейтар глазами Жаботинского
Союз сионистов-ревизионистов
В Палестине накануне Великой депрессии…
Рождение Сохнута, августовские погромы, «Белая книга» и Иргун
Убийство Арлозорова
Первая любовь сиониста
Жаботинский и Бен-Гурион: раскол
Жаботинский и Бен-Гурион: на пороге несостоявшейся дружбы
В преддверии Катастрофы
Искушение комиссией Пиля
Несостоявшееся восстание
Последний бой Зеева Жаботинского
Послесловие к первой части
Часть II. Бен-Гурион, солдат и премьер-министр
Вторая мировая война
Сталин и сионисты
Билтморская программа
Вейцман и Бен-Гурион
«Давид и Голиаф» – Бен-Гурион и Бегин
«Роман» Сталина с сионистами. Майский и Бен-Гурион
1945 год: Великие Державы и Палестина
Сионистско-британская война, 1945-1948
Битва в ООН
Строительство армии
На пороге первой арабо-еврейской войны
«Отец» Израиля
Зал слушал его, затаив дыхание
Первый премьер-министр Израиля. Война за Независимость
Позор Бен-Гуриона: расстрел «Альталены»
Второй этап войны
Ликвидация Пальмах
Кто убил графа Бернадота?
Третий, победный этап войны
Разрыв с Советским Союзом
Битва за Иерусалим. Переезд Кнессета и правительства
В поисках союзника
Германские репарации
Первое «дело Лавона»
Отставка
«Грязное дело» Никогда не говори «никогда»
Бен-Гурион в мундире Жаботинского
Третий премьер-министр Израиля. Предвоенный год
Синайская кампания
Мирное десятилетие. Годы расцвета
Рукопожатие Бен-Гуриона и Аденауэра
Поимка Эйхмана
Всему когда-то приходит конец
Примирение с Бегиным
Последний бой
Бен-Гурион глазами Голды Меир
Бен-Гурион глазами Рананы, младшей дочери
Отношение к религиозным партиям
Послесловие ко второй части
Часть III. Писатель и поэт
Вместо послесловия
Использованная литература
Отрывок из книги
Я родился 16 октября, в год создания государства Израиль, за два дня до дня рождения Жаботинского, на Маразлиевской, когда-то называвшейся улицей одесских банкиров, и примечательной в литературной Одессе тем, что на чётной стороне улицы, на двух противоположных концах, жили два Александра. Куприн роскошествовал в помпезном угловом доме напротив Александровского парка, а Пушкин первую одесскую ночь провёл на почтовой станции в постоялом дворе, окнами выходящими на Базарную, и этим благословил скромную улицу на рождение писателей и поэтов.
Банкиры и писатели жили на чётной стороне Маразлиевской, а нечётная и поныне большей частью занята парком и, не считая энкавэдэшного городка, появившегося в советское время, составляет четыре пятиэтажных дома с четырёхметровыми потолками – квартал от Успенской до Базарной. Напротив моего дома, под номером пять, фасад которого охраняли головы двух бронзовых львов, наискосок, был пушкинский.
.....
Годы, проведенные в Италии, отточили интеллект Жаботинского. «Если есть у меня духовное отечество, то это Италия, а не Россия, – писал он позднее. – Со дня прибытия в Италию я ассимилировался среди итальянской молодежи и жил её жизнью до самого отъезда. Все свои позиции по вопросам нации, государства и общества я выработал под итальянским влиянием. В Италии научился я любить архитектуру, скульптуру и живопись, а также литургическое пение… В университете моими учителями были Антонио Лабриола и Энрико Ферри, и веру в справедливость социалистического строя, которую они вселили в моё сердце, я сохранил как «нечто само собой разумеющееся», пока она не разрушилась до основания при взгляде на красный эксперимент в России. Легенда о Гарибальди, сочинения Мадзини, поэзия Леопарди и Джусти обогатили и углубили мой практический сионизм и из инстинктивного чувства превратили его в мировоззрение…В большинстве музеев я чувствовал себя как дома».
В Италии Жаботинский переболел увлечением социализмом. По его собственному признанию, духовно в эти годы он примыкал к социалистам и, хотя ни разу не вступал в партию, разделял её взгляды, считая, что национализация орудий производства – естественное последствие развития общества, а «рабочий класс»– знаменосец всех неимущих, независимо от того, наёмные ли они рабочие, лавочники или адвокаты без клиентуры».
.....
