Читать книгу Камила - Рахим Закирович Каримов - Страница 3

Глава 1

Известие о тяжелом недуге отца болью отозвалось в сердце Камилы. Они с Айбарчин-апой приехали навестить больного, но их не пустили в палату. Максуд находился в реанимации. Слава Богу, его вовремя привезли в больницу. Иначе… К счастью, рядом оказался муж Назиры – Сабиржон. Первую помощь Максуду оказал именно он.

Шли один за другим благословенные, священные дни – наступил месяц Рамадан. Вот уже третье утро – ни свет, ни заря, Камила умоляет Господа перед ранним завтраком, как это полагается во время Уразы – мусульманского поста, чтобы он ниспослал отцу здоровья.

"О, Боже, сохрани его душу, не дай нам разлучиться. Ведь я его только-только нашла! Будь милостив! Сжалься над несчастным. Ты же великодушный. Ради всего святого молю: верни мне моего отца. Чего же ты еще хочешь от меня?! Разлучил с матерью… Выросла без отца. Неужели ты такой бессердечный! Одарив меня нежданно-негаданно счастьем, хочешь тотчас же отобрать его у меня?! За что ты меня так злобно караешь?! В чем моя вина?!".

Камила не успевала произнести слова, чтобы Всевышний внял его мольбам, как глаза девушки наполнили слезы, заструившиеся по щекам.

В это время, пнув ногой дверь, вошла во двор Дильфуза.

Получив печальное известие из села, Мардон-ака, Васила-апа, со своей снохой – Дильфузой тот же час приехали в кишлак.

Если Дильфузу с одной стороны тревожило тяжелое состояние мужа, то с другой стороны ее беспощадно мучила ревность. Половина ее сердца сочувствовала мужу, а половина – проклинала. "Пропади ты пропадом!" – твердил ее внутренний голос, поддавшись чарам сатаны.

– Твоя близость с моим мужем накликала беду, повлекла несчастье, поганая тварь,– срывалось из уст озлобленной Дильфузы.

– Ты, мразь этакая, шлюха окаянная. Отвратительная, омерзительная потаскуха,– ругалась она, держа, словно шило, указательный палец перед невинными глазами Камилы.

Услышав беспочвенные, незаслуженные упреки в свой адрес, Камила внезапно потеряла дар речи и стояла сама не своя.

А Дильфуза все не умолкала: ругала бедную девушку, тяжело дыша, запыхаясь. То глаза выходили из орбит, то тряслись губы, то кричала на весь двор, ругая, на чем свет стоит:

– Проклятая голодранка, попрошайка несчастная! Неужели мой муж на тебя глаз положил – на внучку, чтоб ему сдохнуть, грязного арбакеша. Паскуда! Неужели я делила свое супружеское ложе с тобой – вшивой девчонкой! Поглядите-ка на нее? Ах, ты сучка уличная! Ах, ты дрянь деревенская! Лучше бы тебе умереть, чем так позорить девичью честь!

Услышав столько брани из ядовитых уст Дильфузы, Айбарчин-апа дрожала от недоумения, как осиновый лист.

– Что плохого сделала вам моя дочь, сестра?!– еле-еле смогла произнести Айбарчин-апа в защиту своей дочери.

А Дильфуза в тот же миг бросилась на нее, словно бешеная тигрица:

– Хоть бы ты помолчала, негодная сводница. Прикусила бы свой вонючий язык. Тебе не стыдно, в преклонном возрасте, с седыми волосами "стлать" свою молодую дочь в постель богатых мужиков! Какой срам! Какой позор! Бесстыдство!

Сквернословию Дильфузы не было предела. От ее ругани не то, что человек, даже змея сбросила бы кожу.

Камила с Айбарчин-апой стояли молча. Они будто бы окаменели в этой неожиданной и неприятной ситуации.

– Испорченная, бессовестная, осрамившаяся! Жалкая деревенщина! Взгляни на себя! От тебя же воняет кизяком, – кричала Дильфуза и, подняла руку, и дала Камиле звонкую пощечину, выразив тем самым всю полноту своей ненависти…

Но эту пощечину, доставшуюся Камиле, Айбарчин-апа восприняла как удар, поразивший ее прямо в сердце. Она не смогла стерпеть эту боль и упала на порог бессознания…

Услышав крики, двор покойного Садыка-арбакеша окружили любознательные соседи – жители махалли. Некоторые хладнокровно и с интересом наблюдали за происходящим через не очень высокий, полуразрушенный дувал – стену. А Камила плакала от досады, трясущимися руками приподняв голову любимой тети. Но не было слышно ее горького плача. Она рыдала безмолвно, кусая свои соленые от слез губы…

Глава 2

Неделю назад Максуда перевезли из районной больницы в частную городскую клинику доктора Акрамалиева. Лечит больного его сын – молодой ученый-кардиолог, кандидат медицинских наук Аббос Акрамалиев.

Не было отбоя от посетителей. Каждый божий день с раннего утра до позднего вечера как минимум по пять-шесть человек приходят навестить Максуда. Состояние больного постепенно улучшалось. Слава Аллаху, болезнь хоть и понемножку, но все же отступала.

Он лежал на кровати, надев очки, и читал свежие газеты и журналы, оставленные утром женой. В это время в комнату вошла медсестра:

– Максуджон-ака, к вам пришли две женщины из кишлака. Пропустить их? От посещений вы заметно ослабли, однако… Может, на завтра отложим?

Но Максуд, услышав слово "кишлак", произнесенное медсестрой, в глубине души обрадовался. Ведь он с того момента, когда пришел в сознание, не переставая, думал о своей дочери – Камиле.

Немного спустя, смущенно отворив дверь, в палату вошли гостьи из деревни, накинув на плечи белоснежные халаты. Айбарчин-апа, подойдя поближе к Максуду, начала здороваться с ним. Увидев отца, нечаянно вздрогнуло сердце Камилы. Она была вся красная от стыда. Когда Максуд с Айбарчин-апой приветствовали друг друга, Максуд не мог оторвать глаз от родной дочери.

– Простите нас, братец, ради Аллаха. Вы слишком многое пережили из-за нас. Откуда же Бог свел вас с нами?

– Не говорите так, сестра, перестаньте? Я в тот день от радости попал в такое состояние. В тот неожиданный миг я не знал, поверить своим ушам или нет? Ведь восемнадцать лет прошло с тех пор! Я все еще не могу понять – неужели все это действительно происходит наяву! Неужели Камила и впрямь моя дочь?!

Девушка слушала своего отца безмолвно, опустив голову вниз. Ей в это время так хотелось насмотреться, наглядеться на своего пропадавшего столько лет отца, крепко-крепко обнять его и поцеловать. Глядя на здоровое лицо Максуда, она всей душой радовалась и благодарила Господа за то, что он услышал ее мольбы:

"Нет, я не безродная и не безотцовщина. Да, у меня теперь есть отец. Неужели и вправду я дочь такого почтенного человека? Нет, не могу поверить в это. Лишь вчера у меня кроме бедной тети никого не было. Сегодня у меня есть родной папа. А у него еще трое детей… Значит, они мои родные – братья и сестры!".

Камила, сидя напротив своего отца, находилась в плену раздумий.

В это время, случайно отворив дверь, в палату вошел лечащий врач Аббос Акрамалиев и произнес:

– Ого, не слишком ли много на сегодня у нас посетителей, Максуд-ака. Вы еще не устали от разговоров? Не переутомились?

– Нет-нет, что вы, Аббосбек? О чем вы говорите? Ведь я этих гостей ждал всю жизнь. Хотите, познакомлю вас с ними? Вот это – моя дочь Камила. Рядом с ней – ее тетя…

Аббос изумленно бросил взгляд на Камилу, изучая девушку с ног до головы. И спросил в недоумении:

– Вы сказали "дочь"?

Камила смутилась, оказавшись под взглядами двух мужчин, и не могла отвести свой взгляд от пола.

– Нам пора возвращаться в кишлак, Максуджон,– сказала Айбарчин-апа, стремясь нарушить неприлично затянувшуюся паузу.

Глава 3

Когда Айбарчин-апа с Камилой добрались из больницы до старого автовокзала, в городе уже вечерело. Войдя в салон автобуса, женщины сели на свободные задние сиденья. Камила вновь погрузилась в море раздумий. Поэтому даже не заметила, как автобус тронулся с места. Она сидела у бокового стекла и смотрела куда-то в даль. Автобус незаметно покидал город, а перед пассажирами появлялись очертания величавых гор…

"Ах, если бы была жива моя мама. Может быть, счастье моё было бы полноценным. Ужас! Я никогда не видела свою мать!.. Видела ее лишь на фотографии. А изображение – есть изображение. Ведь, глядя на снимок, невозможно услышать её голос, понаблюдать за движениями, походкой. О, мать моя, оставшаяся только на снимках, бедная мать…"

***

Аббос сидел в ординаторской, заполняя историю болезни Максуда. Почему-то перед его глазами все ещё сохранялся образ той деревенской девушки, с которой он только что познакомился. Лицо Камилы словно запечатлелось в памяти молодого человека. Куда бы ни смотрел Аббос, везде вырисовывался образ той симпатичной девушки…

***

Автобус увозил пассажиров в сторону кишлака. Камила чем-то была опечалена. Она хоть знает что такое радость? Почему бы и нет? Ведь она так обрадовалась, когда нашла отца. Но благоразумная, рассудительная Камила не привыкла кричать о своем счастье на весь белый свет. Она предпочитает радоваться тайком, скрытно, поодаль от людских взоров, в уединении:

"Он мой папа! Да-да, мой родной отец! Но смогу ли я его когда-нибудь назвать папой? Ах, как это слово звучит так красиво: "папа"! Неужели этого незнакомого мужчину мне рано или поздно придется назвать отцом! Не могу представить, что когда-нибудь нам придется сидеть за одним дастарханом и вести непринужденную беседу. Некоторые мои подружки при виде своих пап нежатся, капризничают, иногда злятся. Я бы, наверное, никогда не посмела бы баловаться, не говоря уже о гневе. К тому же у него кроме меня есть другие дети, один слаще другого, особенно та маленькая, которая мило лепечет. Куда мне до них? К тому же жена – Дильфуза, оказалась очень злой женщиной. Я все еще не могу забыть тот скандал, который устроила она у нас. Ее упреки, не имеющие никаких оснований, тяжело ранили мою душу. Днем и ночью молю Аллаха, чтобы подобное в моей жизни больше никогда не повторялось…".

***

Сиявуш учился в Ташкенте на дипломата. За хорошие знания английского языка он заслужил права продолжить учебу в Вашингтонском университете. В столичном городе была у него девушка по имени Лола. Она из Самарканда. Ее направили в Лондон. Молодые пока что переписываются. Разумеется, на английском. Буквально до недавнего времени у наших соотечественников была возможность обучаться в престижных вузах Москвы, Ленинграда… Нынче же наших земляков можно встретить во всех уголках земного шара: в США, Германии, Великобритании, во Франции…

Аббос, например, прошел годичную стажировку в Штатах. Сейчас готовится к защите докторской диссертации по операции на сердце. Он – единственный сын в семье. Закир-ака обеих своих дочерей выдал замуж. Одна живет в Париже. Вторая преподает на медфаке Ошского университета. В городе все завидуют их семье. Мать его детей – директор школы. Очень деликатная, интеллигентная, ответственная женщина. Воспитала своих детей честными, порядочными людьми. И их зятья тоже из благородных семей…

Глава 4

Мардон-ака в этом году заметно постарел. Слава Богу, в прошлом году дед благополучно совершил хадж в Мекку. И Васила-апа вернулась из священной Медины со спокойной душой. Теперь ее с уважением называют "ходжи-ая". Разве не об этом мечтала она всю жизнь? Вот, наконец, мечта ее сбылась. Теперь оставшуюся жизнь они с мужем посвятят богослужению, совершению намаза.

– Мать, скажи своим невесткам, пусть они выложат немного из котла в тарелку – поеду, навещу сына. Вот уже который день мы с ним не виделись, – сказал Мардон-ака, позвав Василу-апу.

– Хорошо, отец, еще есть немного времени до пешина – полуденного намаза. Сейчас же позову шофера. Пусть он вас отвезет… Вернувшись, сходите в мечеть…

***

Максуд лежал в палате, задумавшись. Он всячески пытался как-то представить жизнь дочери, которой исполнилось восемнадцать лет. Ему было обидно до слез за судьбу своего ребенка, который столько лет жил в нищете, ограничивая себя во всем, хотя у ее отца, живущего неподалеку, было все, что душе угодно… Почему он чуть раньше не отыскал ее? Упустил столько времени зря… Подобные мысли и днем и ночью не давали покоя Максуду…

В это время в палату внезапно вошли его тесть и теща. После долгих взаимных приветствий, вопросов о здоровье, житье-бытье первой заговорила теща:

– Ну, как ваше здоровье, дорогой зять?! Злые языки болтают, что у вас чуть не разорвалось сердце от деяний, совершенных в молодости? – съязвила она. От колючих слов матери жены, у Максуда чуть вновь не схватило сердце.

– Что будете делать дальше? – продолжала она. – После стольких лет обмана. Не подобающим образом обошлись с нами, обманув меня, своего тестя и нашу дочь! – сказала Зулейха-апа, нахмурив от злости нарисованные брови.

Хотя эту женщину средних лет нельзя было назвать молодой, все же она, несмотря на свои годы, все еще любила прихорашиваться, делать макияж и одеваться, как молодые. Словом, она из тех, кто упорно скрывает свой настоящий возраст. Ее муж Шарабетдин – здоровенный молчаливый человек. Его можно назвать рабом Зулейхи-апы. Потому что он всю жизнь находился в подчинении своей жены. Желание супруги для него было законом.

Когда Максуд сидел, слушая ехидные, саркастические насмешки своей тещи, в палате появился Мардон-ака со свертками в руках. Он тепло поздоровался со сватами. И, присев на диван, раскрыл ладони для благословения.

– Как поживаете, родные живы – здоровы? А дети? В полном здравии? – обратился Мардон-ака к своему свату.

– Благодарим, – ответил Шарабетдин, приложив руку к сердцу. – Как вы себя чувствуете? Дочери, сыновья, внуки, внучки… Как они поживают. Как сватья?

А Зулейха-апа сидела, не обращая внимания на мужчин, и мысленно подыскивала обидные слова для своего зятя. Ее нахмурившиеся брови, тугие словно тетива, были готовы вот-вот "оборваться" и обрушить новые потоки упреков на Максуда.

– Поздравляем с новой внучкой, – выговорила Зулейха-апа, потеряв, наконец, контроль над собой.

Мардон-ака растерялся от слов сватьи, покраснел от стыда, и, не зная, что и ответить, старик, шатаясь, встал с места…

***

– Дильфузахон, на днях выпишут вашего мужа. Давайте не ворошить прошлое. Говорят же: "Кто старое помянет, тому глаз долой". Будьте с ним повежливее. Не осуждайте его. Богом вас прошу. Все равно мы с вами ничего не изменим. От судьбы не уйдешь. Но мы с вашим свекром действительно не знали, что у Максуда есть взрослая дочь. Честное слово…

Дильфуза слушала свекровь со слезами.

– Вы меня поняли, доченька? Возьмите себя в руки, ладно? К счастью своих детей ваш муж выздоровел. Теперь не стоит мучить ни себя, ни его. Пусть все будет так, как Бог нам велит…

***

– Сынок, как дальше жить собираешься, – спросил у Максуда Мардон-ака, когда сваты вышли из палаты. – Какие у тебя планы на будущее? Ведь теперь у тебя есть совершеннолетняя дочь. Почему ты тогда промолчал, не промолвил ни слова об этом? Если бы мы знали правду тогда, может быть, ты был бы счастлив с любимой! Ты уж нас прости, сынок. Тогда мы не прислушались к зову твоего сердца. Лишь теперь понимаем, что сделали тебя несчастным… А хотели наоборот… Извини нас за все. За то, что так вышло…

Глава 5

Макcyд поправился. Его выписали из больницы. Но он чертовски скучал по кишлаку. Нет, сегодня во что бы то ни стало он

должен навестить Камилу. Ему не терпится посетить мазар – могилу Гуландом, просить прощения у любимой…

Машина остановилась у дверей Садыка-арбакеша. Айбарчин-апа доила корову в хлеву. Камила прорывала траву на грядках. Вот уже несколько дней подряд они ездят в город и торгуют на Ошском рынке зе¬ленью. А как иначе? Немало нужно для живого человека. Как говорится, для одной только курицы нужны и зерно, и вода…

Увидев отца, Камила очень обрадова¬лась. Поздоровалась, но руку подать не посмела. Наоборот, спрятала за спиной позеленевшие от травы ладони. А Максуд не удержался от слез при встрече с дочерью.

Сердце этого человека, кажущегося на первый взгляд, бессердечным, строгим, равнодушным, на самом деле было очень ранимым, мягким. К тому же он в последнее время стал все принимать близко к сердцу.

Максуд, поздоровавшись за руку с Айбарчин-апой, попросил ее показать моги¬лу Гуландом. Он из города привез для нее корзину цветов. Алые маки горели, словно пламя на зеленом-презеленом лугу, и буквально ослепляли, вызывая рябь в глазах. Айбарчин-апа с благо¬дарностью восприняла просьбу Максуда и попросила Камилу проводить гостя до кладбища.

Они долго шли по извилистой тропинке и, наконец, добрались до места, где покоился прах усопшей. Эта могила, на бугорке которой лежали фарфоровый чайник с разбитым донышком и пиалой, заметно осела за все эти годы. Над могилой выросли ромашки, маки полевые. Словно сама природа окутала эту могилу живыми венками.

Максуд поставил корзину цветов у «изголовья» Гуландом, попросил у нее прощения и заплакал с причитаниями. Он не постеснялся дочери, которая стояла рядом. И не собирался прятать глаза от Камилы. Наоборот, горько-горько рыдал, плакал навзрыд.

Глядя на рыдающего отца, и Камила не удержалась от слез: "Мамочка, милая, родненькая", – завопила она.

К сожалению, они не знали, что в тот миг прозрачная Гуландом находилась здесь. Вот она. Кружится, парит над алыми маками. От легкого ветерка развевается подол ее воздушного платья… Она ликует, пляшет, танцует. А ветерок играет ее темными распущенными длинными волосами.

О, судьба! Почему ты такая изменчивая? То милосердна, то беспощадна. По воле судьбы два любящих сердца наконец-то соединились, сошлись сегодня здесь, на кладбище. У этой не состоявшейся семьи есть ни в чем не повинное, прелестное дитя. Неужели ей, Камиле, было предначертано, что она обретет семью на кладбище. Жаль, что у этой семьи – покойная мать… Почему Максуду не суждено было дарить эти цветы любимой Гуландом, когда она вынашивала под своим сердцем его ребенка?! Или чуть позже – в день рождения Камилы.

"Сословие", "каста"… Неужели эти слова так могучи, как не преодолимые стены, преграды? Разве они дороже человеческой жизни? Ужас! Дай мне Аллах волю, я за нищего сосватал бы королеву, а короля женил бы на нищенке.

Если нет любви между людьми, то даже в золотом дворце они несчастны. А любящие друг друга сердца, даже в темнице кажутся счастливыми…

Максуд, выплакав всю обиду, боль, тоску, раскаяние, сожаление, накопившиеся в глубине его души за многие годы, успокоился. И, наконец, он раскрыв ладони, прочитал вслух полагающуюся в этих случаях молитву:

"Аъузу биллахи минаш-шайтонир рожийм, бисмиллахир рохманир рохийм. Ал-хамду лиллахи раббил аъламийна, ар-Рохманир Рохийм. Малики явмид-дийн. Ийъяка нaъбуду ва ийъака настаъийн. Ихдинас-сиротал мустакийм сиротал-лазина. Анъамта алайхим гайрил магзувби алайхим валаззолийн.

Субахонака робба каробил иззати амма ясифун ва саламин алар мурсалийн валхамдулиллахи раббил аъламийн" и добавил:

"Пусть эта молитва, прочитанная мной, в первую очередь, возвеличит Аллаха, его пророка Магомета, затем всех тех, чьи души покоится здесь, в надежде. Пусть она дойдет до всех моих предков, родных и близких, в том числе и до любимой Гуландом. Царство ей небесное. Пусть ее темная могила наполнится светом. Пусть ее помилует Аллах. Аминь! ".

На протяжении восемнадцати лет мучалась душа Гуландом. В течение восемнадцати лет она находилась между двумя мирами. Наконец, ее душа обрела покой.

Глава 6

Дильфуза несколько месяцев пыталась не показывать вида, что серьезно сердится на мужа. Но эта женщина, бесцеремонная в обращении и беззастенчивая по натуре, привыкшая говорить что вздумается, никак не могла утаить свою злобу.

В крайне раздраженном состоянии произнесла несколько ехидных фраз в адрес собравшегося на улицу мужа:

– Опять вы собрались к своему первенцу? О чем вы замышляете? С какими намерениями навещаете ее? Неужели хотите признать внебрачную дочь?

От судьбы не уйти. Рано или поздно этот разговор все равно состоялся бы. Потому что эта проблема, появившаяся между Максудом и ее женой, давно уже созрела. Нет, Мaксуд не жалел о том, что об этом все же первой заговорила жена. Наоборот, пользуясь удобным случаем, ответил:

– Да, я ее признаю, и она будет жить с нами!

От неожиданного ответа мужа Дильфуза впала в крайне раздражительное состояние:

–Вы что, с ума спятили? Окончательно лишились рассудка! Свихнулись?! Хоть постеснялись бы своего отца, матери, детей своих! Нет-нет, я не допущу этого! Как я смотрю, вы даже собираетесь своего ублюдка, незаконнорожденную дочь, привести в такую благородную семью? Какой позор! Какой срам! Вам вот-вот предстоит женить своих взрослых сыновей?! А вы? Что скажут о нас люди? Как посмотрим в глаза родственников, соседей?! Лучше бы мне умереть, чем терпеть такой позор!

– Все, достаточно. Возьмите себя в руки. Столько лет я жил, прислушиваясь к вашим словам. Отныне будет по иному – так, как я считаю нужным. Раз сказал, что приведу Камилу, значит, приведу! Какое мне дело до людей? Пусть говорят, что хотят! Я перед ними не в ответе, а грешен перед Аллахом. И даже поэтому я должен привести в дом свою дочь. Этим самым я обязан загладить свою вину. А за моих родителей не переживайте. Они примут Камилу. Потому что я – их сын. А Камила – мой родной ребенок.

В это время, услышав шум, в комнату вошла Васила-апа и обратилась к Дильфузе:

– Доченька, что я вам говорила? Ведь просила же взять себя в руки. Вы же обещали не скандалить по пустякам.

Услышав слова свекрови, Дильфуза полностью потеряла контроль над собой и разозлилась:

– Ну, что я, по-вашему, должна делать? Приютить, приласкать, прижать к своей груди ту тварь, которую ваш сын заимел на стороне? Лучше провалиться мне сквозь землю от стыда! Ведь приходит конец и моему терпению! Или она или я!

– Нет-нет, не говорите так. Перестаньте сердиться. Когда приходит гнев, уходит разум. Не дайте лукавому попутать вас. Ради Бога удержитесь от необдуманного поступка. Лишь дьявол без надежды, не надо отчаиваться. Это – очень деликатный вопрос. Его мы с вами не решим. Для этого есть родственники, махалля: все сообща придем к единому мнению. Давайте не будем торопиться.

– Э-э, оставьте ее, мама, не умоляйте. Пусть уходит. До каких пор она будет мучить нас? Не останавливайте. Пусть уходит туда, куда глаза глядят… Мама, поймите меня правильно. Ведь Камила тоже имеет право на счастливую жизнь, как мои остальные дети. Раз так, почему же она должна жить в нищете, хотя у нее есть живой, обеспеченный отец? По моей вине она целых восемнадцать лет прожила без родителей. Я хочу, чтобы Камила стала образованной девушкой, как мои младшие дети.

– Успокойся, сынок, успокойся. Хоть ты будь благоразумным. Я понимаю тебя. Сейчас многие бездетные семьи усыновляют детей из домов сирот. Воспитывают их, как родных. А Камила – твоя родная дочь, моя внучка. Отрекаться от нее и Богу не угодно. Но сейчас не время обсуждать это. Давай немного подождем, отложим этот разговор. Пусть твоя жена и дети немножко привыкнуть к этому. А привести ее сюда ты всегда успеешь.

– Но, мама, я и так опоздал. На целых восемнадцать лет опоздал! Не дай Бог, если со мной что-нибудь случиться, я никогда не смогу исполнить свой отцовский долг. Мне необходимо как можно быстрее подать руку помощи, спасти ее душу, ободрить, поддержать, тем самым завоевать ее любовь, симпатию. Хоть и частично, но все же выполню свои родительские обязанности.

Нет, мама, не останавливайте меня. Однажды я уже прислушался к вашему мнению. Но, простите меня, на этот раз я поступлю так, как мне подсказывает мое сердце.

– А как на это смотрит твой отец?

– Этот вопрос мы с отцом давно уже обсудили, еще в больнице. Он – не против. Наоборот, посоветовал мне быть достойным отцом и по отношению к Камиле…

Глава 7

Максуд приехал в кишлак вместе с родителями. Они хотят увезти Камилу…

Айбарчин-апа пригласила случайно нагрянувших гостей в дом, постелила якандоз – ватный тюфяк. Накрыла дастархан, принесла снятые на заре с молока свежие сливки.

За пиалой чая Васила-апа завела разговор:

– Барчиной, вы, наверное, не догадываетесь? Мы приехали забрать вас в город. Камилахон ведь моя внучка. Поэтому она должна жить с нами, если, конечно, вы не возражаете. Мы глубоко уважаем вас. Ведь именно вы поставили на ноги нашу внучку. Словом, вы для нее как родная мать… Если вы вместе не переедете к нам, обидимся.

Айбарчин-апа, сидя с гостями за одним дастарханом, могла подумать обо всем, но только не об этом. Предложение Василы-апы было для нее как снег на голову. Ибо прежде она никогда не размышляла на эту тему.

– А как смотрит на это наша внучка,– включился в разговор Мардон-ака, краешком глаз посмотрев на сына…

Камила суетилась во дворе, у очага, собиралась приготовить что-нибудь для гостей, пока старшие не позвали ее в комнату…

Когда Камила присела рядышком с Айбарчин-апой, Васила-апа, не спеша, продолжила начатый разговор:

– Камилахон, доченька, мы с вашей мамой уже посоветовались. Она дала согласие. Мы хотим забрать вас с собой. Как вы на это смотрите? Мы были бы только ради увезти вас обеих. Но, вот, Барчиной никак не соглашается…

– Доченька, теперь я ответственен за ваше будущее,– добавил Максуд серьезным тоном, глядя на Камилу. – Было бы великолепно, если вы обе жили у нас. Вы, кажется, мечтали поступить на учебу? Я вас устрою в любой университет. Вы только скажите мне, куда хотите поступить. На кого хотите учиться? Если будете скучать по тете, можете приехать, как только захотите.

Камила буквально оказалась между двух огней. Ибо перед нею открывалось светлое будущее, счастливая, роскошная жизнь. В то же время в прошлом оставались тяжелая жизнь и самый близкий ей человек – дорогая ее тетя.

Айбарчин-апа, догадавшаяся, что Камила попала в затруднительное положение и колеблется, не зная, что и ответить, посоветовала дочке собирать свои вещи…

У Камилы не поднимались руки собирать пожитки… Пока она готовилась в дорогу, гости успели выйти на улицу, простившись с Айбарчин-апой. Камила все еще задерживалась. Пришлось Айбарчин-апе вернуться назад, чтобы позвать Камилу, плакавшую, сидя на айване, сжимая руками свой небольшой узелок… Увидев свою мать, девушка встала и, заплакав, бросилась в ее объятия. Так, плача, они и простились…

***

Машина сдвинулась с места. Она увозила в город нового члена большой городской семьи. Камила сидела в салоне. Ее глаза, полные слез, смотрели на Айбарчин-апу, чей облик постепенно отдалялся от них все дальше и дальше…

Васила-апа старалась успокоить внучку:

– Доченька, успокойтесь. Ваше расстройство угнетает мою душу, причиняет сердечную боль. Нас тоже тревожит одиночество Барчиной. Но, по ее словам, через несколько дней к ней переедут ваш двоюродный брат – внук вашей старшей тети – сестры вашей бабушки, с женой. Оказывается, у них есть даже ребенок…

Машина ехала по пыльной проселочной дороге. Уезжающие остановились возле старого сельского кладбища, посетили могилу Гуландом и прочитали там молитву…

Глава 8

Видимо, Камиле нелегко будет привыкнуть к роскошному дворцу, членам своей новой семьи. У нее кружится голова от изобилия. Порой чувствует себя попавшей в лабиринт: в доме так много комнат, в которых незнакомый человек может заблудиться. Ей выделили небольшую уютную комнатушку на втором этаже. Она быстро сдружилась с родными: Шахрухом, Гуландом, сошлась и с двоюродными братьями, сестрами. Лишь Дильфуза смотрела на нее исподлобья, все ещё хмурясь.

***

Камила в кишлаке никогда не сидела без дела, сложа руки. Может, поэтому она сильно тосковала. Ей так надоело с утра до вечера сидеть на диване, и смотреть видеофильмы или просматривать журналы. Из-за этого она то спускалась в столовую, чтобы помочь тете Шафоат, то выходила двор подметать, то прибиралась в комнатах. Иногда чистила окна, чтобы отвлечься. К несчастью, однажды Дильфуза застала её на кухне за мытьем посуды и серьёзно обругала. Она до сих пор не могла смириться с тем, что Камила все же живёт в семье Алимовых.

– Что ты делаешь на кухне? Соскучилась по прошлому? Тебя что, помои притягивают к себе? А, ты же низкого происхождения. Неужели ты тоскуешь по грязной работе? Ага, тебя не устраивает богатая жизнь?! Попроси своего отца. Пусть он привезёт сюда и твоего ишака. Будешь кататься верхом на осле по двору…

Глядя на искаженное гримасой гнева лицо разъяренной Дильфузы, Камила случайно уронила фарфоровое блюдо. Оно тут же разбилось вдребезги. Услышав шум, доносившийся из кухни, прибежала тётя Шафоат и начала собирать осколки посуды. Камила с тех пор не показывалась за общим столом – ни во время завтрака, ни за обедом, и ни за ужином. А кушала с прислугой. Камила и сегодня не выйдет завтракать…

***

Все сидели за большой хонтахтой – за столом на низких ножках. Лишь место девушки пустовало. Васила-апа, знавшая о произошедшей ссоре между Дильфузой и её внучкой, с презрением посмотрела на свою сноху и направилась в комнату Камилы. Несколько минут спустя она привела за руку внучку и усадила её рядышком. Несмотря на это, бедняга все же не смогла сидеть спокойно, непружденно… У нее тряслись руки. Она время от времени исподтишка посматривала на Дильфузу.

***

К счастью, отец ее пристроил в университет. Теперь она ни свет, ни заря уходит на учебу и возвращается поздно вечером. Подружилась с однокурсницами. Ведь с богатыми всякий готов подружиться…

Аббос часто приезжает к Алимовым. Он внимательно следит, наблюдает за здоровьем Максуда. Но после переезда Камилы в город, он все чаще и чаще стал приходить к ним в гости. Увидев Камилу здесь, он, наконец, поверил, что она действительно дочь Максуда. Словом, Аббос влюбился в Камилу с первого взгляда. Поэтому он по ночам горевал, страдал от любви к ней. И находил утешение в работе. С каждым днем его любовь разгоралась все сильнее и сильнее. "Может, мне пригласить ее куда-нибудь? А что скажет на это Максуд-ака?" – подумывал он…

***

Севара, уведомленная о том, что Камила и вправду ее племянница, приехала из Ташкента в Ош со своим мужем Акмальджоном и его братом Асрором.

– Чего только не происходит в этой жизни. Невероятно, девушка, которую только вчера вы сами сбили, оказывается вашей родной дочерью? Уму не постижимо, – с изумлением произнесла Севара, беседуя с братом на айване.

Асрор, убедившись в правдивости обстоятельств, тоже был вне себя от радости. "Теперь он может полюбить эту девушку. Может даже жениться на ней. К счастью, она оказалась человеком из его круга. Разве плохо иметь богатенькую, к тому же красивую женушку?".

***

…Кабылу на селе чего-то не хватало, не доставало, после переезда Камилы в Ош. Плохая молва, недобрые слухи о ней, исчезли сами по себе. Замолкли злые языки, как только стало известно, что Камила родная дочь какого-то богача. Некоторые клеветники даже стали завидовать ей. И у Кабыла открылись глаза, он почувствовал некоторое облегчение. Поверив словам некоторых подлых односельчан, он, было, чуть не лишился любимой…

Камила, переехав в город, заметно похорошела. Одежда, купленная отцом, была ей к лицу. Подружки, соседки с завистью посматривали на ее золотые украшения. Но Камилу эти драгоценности вовсе не интересовали. Ей нравились не дорогие, но подходящие ей вещи.

Однажды она возвращалась домой с занятий. В это время, откуда ни возьмись, ей навстречу вышел Кабыл. Он сначала не узнал девушку. Если бы с ним первой не поздоровалась Камила, он бы мог пройти мимо нее, не заметив.

– О-о, Камилахон, это действительно вы? Сколько лет, сколько зим… Вы очень изменились, однако…

– А сами? Какими судьбами здесь? Когда приехали из села? Случайно с моей матерью не виделись? По выходным дням я уезжаю в кишлак. Слава Аллаху, к нам переехал Бахром-ака со своей семьей. Увидев их у нас, немного успокоилась.

Но Кабыл не слушал ее. Он весь был погружен в большие и чересчур красивые глаза девушки. Пурпурные губы Камилы, которые приятно шептали, с ума сводили парня. Он был опьянен ими.

Глава 9

"Камила теперь не вчерашняя бедная деревенская девчушка. Она ныне член солидной семьи. Иронией судьбы она из простенькой девчонки превратилась в богатую «принцессу». Куда мне теперь до нее", – думал Кабыл.

– Кабыл-ака, о чем вы задумались? Я спрашиваю вас, каким образом вы оказались здесь? А вы молчите?

–Да, да, – ответил Кабыл, придя в себя, еле-еле освободившись из плена своих раздумий. – Я тоже поступил в университет…

– Правда? Поздравляю тогда… А где вы остановились?

– Где же еще? Конечно, в общежитии…

– Ах, как хорошо. Значит, мы теперь часто будем видеться с вами. Иногда я так скучаю, так скучаю по нашему кишлаку, вы это даже представить себе не можете…

– Не говорите, Камилахон. Я все еще не могу привыкнуть к городу, хотя уже целый месяц прошел, как я оказался здесь…

– Вот, мой номер телефона. Звоните в любое время. А сейчас, извините, мне пора домой. А куда вы направляетесь? В общежитие? Идемте вместе. Нам по пути.

Но односельчане не успели перешагнуть через порог университета, как им навстречу вышел Асрор:

– Камилахон, я приехал за вами. Максуд-ака попросил, чтобы я на обратном пути захватил вас…

– Хорошо, спасибо вам, Асрор-ака. Познакомьтесь друг с другом. Это – Кабыл-ака, мой односельчанин и школьный товарищ.

Парни поздоровались за руки. Через некоторое время они втроем сели в машину и отправились в путь.

* * *

Когда они приехали домой, на дворе уже темнело. Машина остановилась рядом с громадным дворцом. Глядя на него, у Кабыла чуть глаза не полезли на лоб.

Именно с этого момента в его душе поселилось чувство сомнения в том, что его мечта на счет любимой вряд ли осуществиться. А у его соперника – Асрора рождались совсем другие чувства. Его грудь наполнялась чувством уверенности…

Камила попрощалась с Кабылом, и вошла в дом… Смотря на теплые отношения Камилы с этим парнем, в сердце Асрора пробуждалась некая тревога. Он, пользуясь удобным моментом, решил "серьезно поговорить" с соперником в укромном месте. Завел свою машину, нажал на газ, и отправился в район студгородка.

Асрор остановился в безлюдном месте. Эта местность показалось Кабылу незнакомой. Он с удивлением осмотрелся по сторонам… Наконец, Асрор обратился к нему грубым тоном:

– Эй, парень, ты в каких отношениях с Камилой?

– Братан, прошу вас не "тыкать" мне. Мы еще с вами не успели толком познакомиться, а вы уже «тыкаете». Это не прилично с вашей стороны.

– Не учи меня, молокосос! На что надеешься? Ты хоть знаешь, чья она дочь? Ну, дружок, ты зря стараешься. У тебя руки коротки, чтобы тягаться со мной. Говорят же: "По одежке протягивай ножки",– сказал Асрор и ударил Кабыла кулаком в лицо.

Кабыл на какое-то время потерял равновесие и упал в арык. Асрор подбежал к Кабылу, поднял его за шиворот, и правым коленом ударил в живот. Когда парень согнулся, схватившись за живот, Асрор ударил его по шее, подставив при этом левое колено под челюсть.

У Кабыла кровь шла из носа. Несмотря на это он не спасовал, не уступил, не проявил слабость, а, наоборот, еще больше разозлился. Собрав всю силу в оба кулака, решил проучить подонка. Он был каратистом. Подняв наотмашь правую ногу, он сильно ударил своего соперника в правое ухо.

Асрор не заметил, как слетел на обочину. Он стонал от боли и собирался встать, когда Кабыл еще несколько раз нанес сильные удары ногой. Асрор был избит до крови.

В это время откуда-то примчалась милицейская машина. Милиционеры, схватив обоих, увезли в опорный пункт…

***

Когда зазвенел телефон, Максуд смотрел телевизор. Он, не спеша, поднял трубку. На другом конце провода был участковый инспектор, который попросил срочно послать в участок кого-нибудь из семьи Алимовых. Максуд в начале растерялся от неожиданности. Но не стал тревожить домашних, сообщив им о полученном известии. Просто незаметно сел на свою машину, и приехал в участок.

Войдя в небольшой кабинет, он увидел Асрора в крови, сидевшего в углу. А в противоположном сидел Кабыл, тоже с окровавленным лицом. Максуд, конечно, его не знал.

После затянувшегося допроса Максуд все-таки уговорил защитников правопорядка отпустить парней и забрал их с собой. Асрор приехал на своей машине. Кабыл долго не соглашался ехать с ними. Хотел из участка поехать прямо в общежитие. Но Максуд не отпустил его… Когда "забияки" вошли в дом с опухшими лицами, Камила со своей бабушкой – Василой-апой сидела на диване в прихожей. Девушка старалась вспомнить "нежданных гостей". Ей все казалось, что она с ними недавно где-то встречалась, и с удивлением смотрела на их избитые лица. Потом подошла поближе к ребятам. Она хотела спросить, что же все-таки случилось с ними. Но оба стояли, опустив головы вниз.

Глава 10

Камила словно окаменела, узнав Кабыла с Асрором. У одного были синяки под глазами, а у другого – разбито лицо.

– Что с вами случилось? Вы же полчаса назад уезжали вместе? С кем вы это успели подраться за это короткое время?

Парни все еще не могли поднять головы от земли, и не смели смотреть в глаза Камилы.

– Доченька, эти забияки между собой подрались,– пояснил Максуд. – Не знаю, чего не поделили между собой эти драчуны. Тем более, больше всего этого не ожидал от вас, Асрорбек. Его-то я не знаю. Может, он один из уличных бродяг.

– Дядя, пожалуйста, выбирайте выражения, – сказал Кабыл, глядя на Максуда исподлобья.

– Папа, пожалуйста, не отзывайтесь о нем плохо. Этот парень мой односельчанин. Его зовут Кабыл. Мы жили с ним в одной махалле,– сказала Камила, заступившись за своего школьного товарища.

– Ах, так? Почему ты раньше не сказала мне об этом,– произнес Максуд. Затем, подойдя поближе к Кабылу, протянул ему руку:

– Будем знакомы, сынок.

Асрор в это время сожалел о своем поступке. Ведь он хотел отдалять, разъединить Кабыла с Камилой. А вышло наоборот. Поближе познакомил его с ее отцом.

Чуть позже хозяин позвал одного из слуг, попросил проводить ребят в ванную и приготовить ужин для них.

***

После переезда родственников к Айбарчин-апе, безлюдный двор Садыка – арбакеша вновь стал в какой-то степени приобретать былой облик. Айбарчин-апа хлопочет, занимается домашними заботами, нянчится с ребенком. Но часто тоскует по дочери, хотя Камила приезжает каждую неделю. Сэкономив деньги, данные ей отцом на дорогу и на карманные расходы, она привозит в подарок то платок, то комбинашку, то тапочки, иногда и сладости. Приезжает в кишлак и уезжает из кишлака на отцовском белом «Лимузине». Каждый раз, кода она приезжает в село, и стар, и млад, выбегает на улицу, чтобы поглядеть на нее. Ее красивая прическа так идет ей. А искусно сделанный макияж еще раз подчеркивает ее естественную красоту. Если ее приталенная одежда словно повторяет ее стройный стан, то изящные туфли на высоких каблуках будто бы дублируют ее длинные, прекрасные ноги. Селяне, глядя на Камилу, превратившуюся в настоящую принцессу, не верили своим глазам.

***

Все собрались за ужином. За дастарханом сидят и Асрор с Кабылом. В хрустальную вазу, поставленную на хонтахту, положены душистые цветы. В дорогих, расписных блюдах были поданы разнообразные сладости, кондитерские изделия, салаты. О фруктах и напитках лучше не говорить. Кабыл впервые за свою жизнь сидел за дастарханом с таким обильным угощением. Может, от этого он чувствовал себя не в своей тарелке. От смущения пил только чай и ничего не ел.

Они с Асрором время от времени обменивались враждебными взглядами.

– Берите, сынок, угощайтесь. Ваша еда остывает, – говорила Васила-апа, обращаясь к Кабылу.

– Я кушаю, ем, спасибо за угощение,– отвечал Кабыл, с благодарностью прижимая руку к сердцу.

Кабылу за столом хотелось сквозь землю провалиться от стыда. Он изо всех сил старался прятать от окружающих свои покрасневшие от ударов глаза. Тем не менее, они при комнатном свете казались еще более покрасневшими. Встать и уйти было бы не прилично. Что же делать? К тому же время было позднее. Ему еще нужно добраться до общежития…

После ужина все перешли в комнату отдыха. На столе стоял большущий телевизор. Комната напоминала, скорее всего, большой зрительный зал.

Надевая свой костюм, Кабыл прощался с хозяевами. Он, было, собрался уйти. Но в это время по лестнице с узорчатыми перилами, спустился Максуд:

– Куда вы, паренек, в такой поздний час? – спросил он у Кабыла.

– Спасибо вам за гостеприимство, дядя. За прием и за угощения. Но, мне пора в общагу. Утром должен пойти на занятия.

– Вам что, жить надоело? Вас недостаточно разукрасили? Куда пойдете по такой темноте? В ночное время на улице бродят всякие. И жулье, и пьянчуги… К тому же до студенческого городка километров восемь-десять… Наверное, давно перестал ходить общественный транспорт…

Максуд позвал Шахруха и приказал ему:

– Помести гостя в своей комнате. Он сегодня переночует у нас. Если сейчас в таком виде выйдет на улицу, его точно заберет милиция. Видишь, какие у него синяки…

Глава 11

Шахрух помылся в ванной, побрился. Надушился ароматным дезодорантом. Намазал лицо благоухающим кремом после бритья, замазал волосы заграничным гелем.…В спальне из шкафа достал одежду и начал одеваться. Сегодня – суббота. Должен пойти на зияфат – пир, где собираются джуры – так называют друг друга участники традиционной вечеринки. Причесавшись перед зеркалом, вышел во двор. Отворив ворота гаража, сел за руль «Мерседеса», подаренного отцом в день его рождения…

Когда Шахрух приехал к приятелю, у которого друзья должны были собираться, было около полуночи. Молодые долго сидели за угощением. После полуночи женатые потихоньку начали разбегаться по домам. Остались одни холостяки.

Гостиная была наполнена сигаретным дымом. Ребята играли в карты, разделившись на несколько групп. Кто-то крепко спал в углу, уткнувшись головой в подушку. Шахрух же со своим близким другом Муталом завязал разговор о девушках:

– Шахрух, на прошлой неделе мы с тобой здорово «погуляли», правда? Помнишь, какие «клевые» девчонки были? А как звали твою? Фатима? Просто «обалденная», настоящая русалка, да? Хочется верить, что ты ее не «проглотил»…

– А твоя девушка была не хуже моей. Ее коротенькая юбчонка была выше ее бедер. Наверное, вы крепко-накрепко сплелись между собой. А сколько раз спаривались? Скажи, если не секрет?

– А ты не забыл, как мы с ними танцевали в баре «Мотеля», что по Араванской трассе, – оба хохотали, вспомнив вечеринку, где они гуляли во всю.

– Сегодня выйдем на «охоту»? – спросил Мутал у друга.

– А как же? – ответил Шахрух.

– Тогда удираем?

– Удираем…

***

«Мерседес» ехал по трассе. На обочине стояли длинноногие сексапильные девушки в обтянутых брюках и кофтах, с тугими, как спелое яблоко, щеками. Девчонки махали руками, чтобы остановить хозяев иномарок. Шахрух остановил машину у остановки, где пара стильно одетых девушек стояла в ожидании клиентов. Мутал, приоткрыв дверь машины, обратился к ним:

– Ну, как, сладкие, прокатимся?

– С удовольствием, милые. Девушки, не задумываясь ни на минуту, залезли в машину. Сначала договорились, – согласились на сто долларов…

***

Наступило долгожданное утро. Кабыл, проснувшись спозаранку, вышел на улицу и удрал, не оглядываясь назад. Приехав в общежитие, вошел в свою комнату, где, раздевшись, бросил тело на кровать. Черт! Теперь он несколько дней вынужден пропускать занятия. А как иначе? Синяки под глазами еще не прошли. Да, не хорошо получилось…

***

Рано утром Камила собралась в университет. В тот миг ей навстречу вышла Дильфуза:

– Камилахон, где вы зацепили вчерашнего парня?

Лицо Камилы побледнело от неожиданного вопроса мачехи.

– Говорят же: «Каждая птица летит в свое гнездо». Будьте поосторожнее. Не дай Бог, чтобы на вашу долю выпала участь вашей матери. Опомнитесь, пока не поздно…

Услышав ехидные слова из уст Дильфузы, Камила вся похолодела. Из глаз потекли слезы досады. Она закрыла руками лицо, и, плача, выбежала на улицу.

«Нет, она должна уехать в деревню. До каких пор ее будет мучить эта женщина? Делать ей больно? До чего же коварное у нее нутро?! Неужели человек может быть таким бессердечным? Так она любит выражаться иносказательно. Кто поверит ей, если скажет, что Дильфуза говорит сплошными обиняками? Ах, как ей избавиться от нее? Вообще, когда-нибудь она оставить ее в покое?! Или всю жизнь будет преследовать? Нет, она больше не сможет мириться с этим, терпеть эти унижения! Злословье этой женщины окончательно довело ее до изнеможения. Все осточертело. Пропади все пропадом! Пусть будет голодной, но спокойной. Все равно Дильфуза житья не даст ни ей, ни отцу. Лучше жить, сводя концы с концами, самостоятельно, не завися ни от кого, чем терперть унижения. Она же придирается ко всякой мелочи. Ей никак не угодишь. Черт бы ее побрал…».

***

Айбарчин-апа испугалась, увидев дочь, приехавшую расстроенной. Она крепко обняла ее, расцеловала в щеки, и спросила:

– Что с тобой, доченька? На тебе лица нет? Ты что, захворала? Бабушка, дедушка, родители живы, здоровы?

Камила молчала. Лишь из глаз ее текли горячие слезы, и катились по щекам.

***

Наступили сумерки, но от Камилы все еще не было известий. Максуд очень беспокоился: не находил себе места, все ходил по комнате.

– Перестаньте ходить туда-сюда, как угорелый, – сказала Дильфуза, глядя на своего мужа, который никак не мог успокоиться. – Ваша любимица утром вышла из дома, обидевшись на меня. Небось, до сих пор дуется. Она в последнее время изменилась, стала недотрогой, обидчивой.

Наконец-то Максуд понял, в чем дело, и, нахмурив брови, посмотрел на свою супругу…

Глава 12

После ссоры с Дильфузой Камила вернулась в кишлак. Она предпочла убогое существование без попреков зажиточной жизни с упреками. «Только вряд ли теперь смогу продолжить учебу. Почему бы и нет? Попрошу место в общежитии. На заочное отделение переведусь, в конце концов».

Когда она ломала голову подобными проблемами, в деревню приехал ее отец:

– Слава Богу, я застал тебя здесь. А то не знал, где искать, тревожился, не зная, куда ты делась. Что это за манеры, Камила? Уехала в кишлак, не предупредив меня. Ты же знаешь, как я беспокоюсь за тебя.

В доме кроме Камилы никого не было. Вчера Айбарчин-апа внезапно заболела. Ее положили в райбольницу…

– Идем, доченька. На улице нас ждет машина. Завтра ты должна пойти на занятия, – попросил Максуд дочь, обращаясь к ней полуприказным тоном.

– Нет, отец, извините меня, я больше не могу жить у вас. В противном случае Дильфуза-апа, и мне, и вам не даст покоя. Всем нам будет лучше, если я останусь в деревне. К тому же мама серьезно заболела. Врачи утверждают, что ей необходимо недельку – две полежать в больнице, пройти обследование. Сейчас мое место рядом с ней…

– А что с ней случилось? – спросил Максуд.

– Сказали, что она немного переутомилась.

– Ладно, тогда оставайся здесь, пока Айбарчин-апа не выздоровеет. Я позвоню твоему декану и предупрежу. А сейчас поехали в больницу, навестим Айбарчин-апу.

***

После выхода из палаты, где лежала Айбарчин-апа, Максуд с Камилой вошли в кабинет главврача райбольницы, чтобы узнать, чем же она так внезапно заболела. Ведь только вчера она была на ногах. После взаимных приветствий Максуд с вопросом обратился к руководителю лечебного учреждения:

– Мы – родственники женщины из четвертой палаты.

– Айбарчин-апы?

– Да, доктор, да, Айбарчин-апы.

– А кем вы будете ей?

– Я – ее зять, супруг сестры. Это – моя дочь, Камила.

– Эту женщину безотлагательно нужно оперировать. Ее беспокоит печень. Вроде бы анализы положительные, но почему-то боль не стихает. Сделали УЗИ, рентгеноскопию. На первый взгляд, нет никакой патологии. Но боль же есть. Значит, где-то таится и болезнь…

– Прошу, доктор, вылечите ее. Мы со своей стороны сделаем все необходимое.

– В таком случае мы должны готовиться к операции. Надо будет достать несколько дорогих лекарств. К несчастью, при наших условиях трудно их найти.

– Вы не беспокойтесь. Мы все достанем…

После этого, врач выписал рецепт и передал его Максуду.

В скором времени Максуд уехал в город, попрощавшись с дочерью…

«Завтра операция», думала Камила, глубоко вздыхая. «Откуда эта болезнь прицепилась к матери? Дай Бог, чтобы она выздоровела. Иначе что же будет со мной, если.… Как я проживу без нее, одна-одинешенька?!».

…В это время в комнату вошла незримая Гуландом, и присела рядом с дочерью. Из глаз Камилы текли слезы. А Гуландом старалась вытирать их с ее щек. …Но ей не удавалось сделать это – прозрачные капельки не вытирались. И Гуландом мучалась, смотря на свою страдающую дочь, вновь испытывающую душевное беспокойство.

Гуландом знала, что дни сестры сочтены. Но она ничего не смогла сделать, была бессильна… «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». Ее кроме Аллаха никто не в силах отменить…

Когда Максуд вернулся домой, ему навстречу выбежала младшая Гуландом:

– Где же Камила-апа? Почему вы ее не привезли с собой?– начала возникать его дочурка, которая пролила немало слез.

Максуд с трудом успокоил свою капризную дочь, придумав уйму причин.

Гуландом за короткое время, прожитое вместе с Камилой, успела привыкнуть к ней. Она зачастую засыпала рядом с ней. Сестра ей рассказывала сказки, чтобы она уснула сладким сном. Камила, в свою очередь, лежа рядом с Гуландом, чувствовала себя лежащей в объятиях своей матери. Будто бы маленькая Гуландом была не девочкой, а ее матерью. Поэтому в мыслях Камилы они часто менялись местами, когда лежали рядышком. Камила пела колыбельную для Гуландом и в то же время слушала ее и сама, как маленький ребенок…

Так Гуландом мало-помалу привязалась к Камиле. Она не могла уснуть без нее. В последние дни Гуландом ночевала в комнате Камилы, попросив на это разрешения у отца… Короче говоря, они стали очень близкими друг другу.

– Камила-апа, правда, вы очень красивая? – говорила Гуландом, разглядывая лицо старшей сестры. – Я тоже хочу быть такой же красивой, как вы, когда вырасту.

– А как же? Ты непременно будешь самой красивой, разумной, порядочной и милой девушкой на свете…