Читать книгу Лот Праведный. Исход - Ramiz Aslanov - Страница 33

И было дней жизни Фарры [в Харранской земле] двести пять лет, и умер Фарра в Харране.

Бытие, 11:32

1

Прошло почти два года с того злополучного дня, когда из-за глупой девчонки утопившейся в колодце Нахору пришлось пережить много неприятных часов в городской тюрьме, а после – на суде.

Хорошо, что все кончилось сравнительно благополучно. Но без неприятностей не обошлось. Ладно, штраф, что ему присудили выплатить матери Табил: золото – дело наживное, хотя и было его жалко, тем более, что считал Нахор наказание несправедливым. Хуже было, что все в семье от него отвернулись – будто он был во всем виноват. А в чем его вина? Разве он что-то сделал по своей воле? Разве не отец ему приказал привести в дом Табил? Разве не он после потребовал от Нахора избавиться от девчонки? Но даже отец его осудил! Нахор, видите ли, сделал не так, как следовало. А как он должен был поступить? Он дал этой несчастной целых три слитка серебра – ее семье на полгода бы хватило, чтобы прожить! А ведь он и матери до этого давал в кольцах. И где бы эта хромоножка смогла продать свою девственность дороже? Откуда он мог знать, что эта полоумная утопится? Он что – должен был отвести ее за ручку к матери?!..

Несправедливо все это!

Милка – его жена! – чуть ни с кулаками на него набросилась, когда узнала.

Аврам плюнул, уходя, на порог, сказав, что ноги его больше не будет в этом доме! А ведь плюнуть – все равно, что проклясть обитателей дома! А в этом доме живет его отец, его брат родной, невестка с детьми малыми!.. И это наш святой!

Про Лота вообще лучше не вспоминать. Дали бы ему волю – убил бы родного дядю. Хорошо – увез его Аврам с собой. Хотя без Лота трудно в лавке, ох как трудно. Уца прислали ему взамен. А что толку с Уца? Счета не знает, работать ленится, все вечера в городе пьянствует да со шлюхами милуется. От такого помощника больше вреда, чем пользы. Дал же ему бог сына. Хоть Вуз посерьезней. Пользы от него, правда, тоже не много – живет при кузне сам по себе. Но хоть неприятностей не доставляет, да и денег у отца не тянет.

А что было потом, когда Аврам Лота увез! Какие ему страсти с домашними пережить пришлось! Уже на вторую ночь, как выпустили его, начали приходить к их дому по ночам люди незнакомые и стали исподтишка вымазывать стены дома дерьмом да лить на порог помои. Утром встанешь – ни зайти, ни выйти. Срам! Мало того, что всех домашних страх взял, что слугам работы неприятной прибавилось, – дерьмо соскабливать да отмывать, – так еще и покупатели перестали ходить: кому охота неприятности наживать? И ведь каждую ночь стали приходить эти разбойники – теперь уже не прячась. Выкрикивали проклятия и угрожали. А когда они стали кричать имя Лота и требовать на суд – стало совсем страшно. Откуда на стороне могли узнать – о Лоте? Кто им сказал? Никак в доме враг завелся?

Пошел он в суд, жаловаться. Вызвали мать девушки, стали расспрашивать – не она ли народ баламутит? Женщина, конечно, от всего отказалась. Клялась богами, что ничего про это дело не знает и ей самой неприятно, что какие-то бессовестные люди пользуются именем ее покойной дочери для своих разбойничьих целей. А она, мол, зла против лавочника не держит и справедливое решение суда ее вполне устроило. Пригрозили ей слегка и отпустили. А разбойники тем временем все наглее стали себя вести. И прошлось Нахору самого себя защищать. Вызвал он своих людей, что в мастерских работали, и устроили они засаду. И как явились разбойники, выбежали его люди из ворот и начали пакостников избивать. Все быстро разбежались. Но через две ночи снова пришли, уже меньшей толпой. А Нахор знал, что придут. И снова его люди хорошо поработали – многих изувечили, а двоих поймали и в суд на следующее утро отвели.

В суде тех людей пытали – кто зачинщик? Они, конечно, молчали сперва, но потом, как начали их палками бить, разговорились. И выяснилось, что всех нанял какой-то человек, что ходил каждый день по базару и говорил речи обвинительные перед людьми рабочими. И обвинял в своих речах тот человек Нахора в смерти бедной девушки, а пуще него – Лота: юношу красивого и избалованного, что совратил невинную девушку, задурманил голову словами любви лживыми, а после, наигравшись ее телом, выгнал на улицу. И говорил тот человек, что суд над Нахором был несправедлив – откупился лавочник золотом от наказания заслуженного. А Лот – так совсем не пострадал. Скрывают родственники от суда мальчишку сластолюбивого, что продал душу демонам за красоту свою обольщающую. И говорил тот человек, что, хоть суд продажный и признал совратителей и насильников невиновными, но следует их наказать жестоко, чтобы другим неповадно было девушек губить. И всем, кто с ним соглашался, раздавал человек медь и серебро и звал ночью к воротам Нахоровым, где им еще дадут. Но когда спросил судья у разбойников, кто этот человек, что на суд клеветал и звал людей вредить честному человеку, ответили негодяи, что не знают имени его, поскольку он не назвался, и что не видели даже лица его из-за платка, что носил этот человек всегда поднятым до самых глаз.

Разбойников тех, конечно, примерно наказали – били долго прутьями мочеными по пяткам и плечам на площади, а после сослали рабами на соляные работы. И безобразия с того дня прекратились. Но все же неспокойно было на душе у Нахора. Чувствовал он нелюбовь на себе от людей Харрана. Приходилось ему теперь ходить по городу со слугами для защиты. И торговля шла много хуже прежнего. И тогда понял Нахор, что нужны ему покровители властные, чтобы дела свои поправить. И стал искать. И, вроде бы, нашел таковых.

2

Новый посох почти готов. Осталось вырезать рукоять в виде головы барана – такую он видел у одного из пастухов. Резчик из Лота никудышный, да и нож тупой. Но это не важно. Главное – занять себя какой-нибудь работой. Чтобы не думать.

Лот теперь не любит думать – от мыслей ему становится грустно. Жизнь его пастушеская проста и однообразна. Мечтать он зарекся, а прошлое лучше не вспоминать. В прошлом – мать и сестра его Рухама. Где они сейчас, что с ними? В прошлом – могила Нехамы, которую давно замели пески. И Табил…

О ней лучше вовсе не вспоминать. Теперь он все знает. Как-то он разговорился о Табил с Сарой, – так получилось, – и она сказала, что Табил, наверное, ждала ребенка.

У них мог быть ребенок! Он мог стать отцом! И они их убили: его сына и его Табил!..

А как это по-другому назвать?..

Если бы он только был рядом!.. Но они нарошно его отослали. Кто им дал право распоряжаться его судьбой?! Он бы, скорее, ушел с любимой из дома, чем позволил ее обидеть!..

Как бы жил? Так же и жил – как сейчас: нанялся бы к кому-нибудь пастухом. Ему много не надо – он с детства знает, что такое бедность. И Табил была бы счастлива с ним – она тоже никогда не была богачкой. Это они – жадные, это им надо слишком много для счастья. А Лоту нужна только любовь. Разве любовь купишь за золото? Ничего они не понимают, хоть и прожили долгую жизнь. Солнце светит для всех. И вода из колодца, когда хочешь пить, одинаково сладка – что богатому, что бедному. А когда ты голодный, какая тебе разница: ешь ты мясо из котла или кусок хлеба и козий сыр? А вот когда нет любви, ее ничем не заменишь!

Уже два года он в стане. Как приехал, попросил дядю Аврама, чтобы тот дал ему небольшое стадо. Чтобы он сам его пас, один. И дядя выделил ему скот – несколько десятков коз и четырех козлов. Дал он ему и палатку. И все остальное, чтобы жить в поле. С тех пор он один и живет.

Аврам приезжает не часто. Привозит кое-что из продуктов. Каждый раз просит вернуться к шатрам. Но Лот не соглашается. А потом дядя начинает говорить о боге. О смирении. О Ханаане.

О боге ему слушать неинтересно. Лоту не нужен бог Аврама. И все боги в мире ему тоже не нужны. Что хорошего он видел от богов? Ничего! Одно только горе. Пусть лучше боги забудут о нем, как он забыл о них. Пусть оставят в покое – только этого он от них и просит.

А в Ханаан бы он поехал. Его ничего не держит в Харране. Он в Харране ни о ком не пожалеет. Даже о дедушке. Хотя – нет. Деда ему все же жалко. С ним бы он заехал попрощаться. А после бы уехал – навсегда. Все равно – куда. Чем дальше от своего прошлого, тем лучше.

А в последнее время к нему иногда стала наезжать Сара – вроде как балует его домашней стряпней. В еде ее Лот не нуждается – сам себе привык готовить. Но, признаться, Сара готовит вкусно. Даже лучше, чем Шира. Она и травы ему сушенной дала, которую подмешивает в варево, и все же вкусно, как у Сары, у него не получается. С Сарой, когда она приезжает, они разговаривают еще меньше, чем с Аврамом. Тревожно Лоту как-то с ней. Не чувствует он в ней сестру. Будто чужая женщина. Красивая. Но красота Сары какая-то грустная, закрытая и… строгая. Лоту стыдно на нее смотреть, но он невольно смотрит, когда Сара отворачивается – словно ворует ее красоту недоступную. И она это чувствует. И ей тоже с Лотом неуютно.

Почему же она тогда приезжает?..

3

Аййа возилась со своим платьем, присев на лавочку у треноги со светильниками.

Вчера, во время представления, когда они танцевали перед разгоряченной толпой, как кто-то из девушек слегка дернул ее сзади за шейный шнурок. Этого оказалось достаточным, чтобы платье моментально соскользнуло. Полностью!

Первым желанием Аййы было остановиться и закрыть тело руками, но делать этого было нельзя – бубен продолжал отстукивать ритм. Она лишь слегка замешкалась, чтобы небрежно откинуть предательский кусок ткани, который запутался у нее в ногах, – и продолжила танцевать. Она слышала, как толпа разом охнула при этом, а потом начала свистеть и улюлюкать. Ей казалось, что все смеются над ее оплошностью, над ее уродливой, в разноцветном вихре развевающихся юбок, наготой. Но когда, под финальный удар бубна, они замерли со вскинутыми вверх руками, Аййа увидела сотни взглядов, жадно устремленных на нее. Толпа хлопала и кричала слова приветствия, выражая свое восхищение – ею одной. И она была счастлива в тот миг.

Но потом, когда они забежали за полог, один из евнухов влепил ей пощечину, сказав, что своей оплошностью она сорвала представление. Аййа даже не стала оправдываться. Она знала, что девушки иногда проделывают такое со слишком прыткими новыми товарками. И вот теперь это случилось с ней. Это была ей месть за то, что она заняла место их подруги, которая, на взгляд кого-то из старших жрецов, стала слишком медленно двигаться и была уже ни так хороша, как прежде.

Все это пустяки! – успокаивала себя Аййа. Она еще всем им покажет! Она и так уже многого добилась за два года. Это не так просто – суметь попасть в основную группу танцовщиц при главном храме города! А совсем скоро – девушка была в этом уверенна – она будет танцевать перед толпой одна. И тогда у нее будет все – и слава, и почет, и золото, и самые богатые любовники. И вот тогда она обязательно добьется того, в чем себе поклялась!..