Читать книгу Мать и мачеха. Дневник беженки - Рамзай Ферганский - Страница 22

Вечерами хуже всего. Днём ещё терпимо, немногочисленные отдыхающие ходят. Роман не просыхает третий день. Он говорит такие вещи, от которых мне не по себе. Говорит, что я – его и останусь с ним, потому что деваться мне некуда. Говорит, что я тряпка, и обращаться со мной нужно, как с тряпкой. Что я тут только благодаря ему. Когда я хожу в магазин покупать водку, иногда остаётся сдача, и я покупаю себе что-нибудь поесть. Я стараюсь, чтобы он выпил побольше, обычно он начинает нести всякую хрень, а потом отключается. Знаю, что при Матвее он меня не тронет, поэтому стараюсь быть всегда с ним и, по возможности, на людях. Говорит, что в его срыве виновата я. Роман Олегович – тяжёлый хроник. Это мне рассказали добрые люди. Пил он много лет, жена ушла давно, а в прошлом году он пил так, что у него отказали ноги. Спасла его Алексеевна. После этого он «начал новую жизнь», и целый год ему удавалось маскироваться под интеллигентного человека. Вот так…

Если он не засыпает, то я, уложив Матвея, выхожу в общий коридор и слушаю под стенкой. Если всё тихо, вылезаю через балкон. Здесь – самое опасное место. Камеры могут засечь, и тот, кто на ресепшене, сразу доложит. Пытаюсь пробежать тенью вне поля зрения, дальше вниз по дорожке вдоль кустов, и вот осталось лишь пролезть в щель под воротами – и я на свободе. Иногда я сплю на шезлонге в «спасалке» на пляже. А иногда – просто шатаюсь по ночному пляжу. Море зовёт меня. Надо же, сколько я уже здесь, а на море – всегда штиль. Когда я вхожу в него, закрываю глаза, как в детстве, и вспоминаю, как мы втроём отдыхали в Крыму – папа, мама и я. Папа любил дурачиться, а мама над ним смеялась. И не было тогда войны, бомбёжек, Романа Олеговича, женщины с оторванными ногами…