Читать книгу Сборник стихов - Rasim Safe - Страница 56

Певец рассвета – наш петух

Меня разбудит поутру.

Я больше не усну,

Лаская внутренний свой слух

Гармонией стиха.

А, в общем – то, какая это ерунда

Для тех, кто здрав, и жизни карусель

Ему свою насвистывает трель.

Я – скульптор, мне дано

Узреть объемы чистых линий,

Пусть в комнате почти темно,

Я четко вижу образ милый

И жесты девственной руки,

И пряных губ восторг улыбки.

Не видно лишь, как глубоко,

Я пью блаженства воздух зыбкий.

Не я все это написал,

Уста твои мне прошептали.

Я только чутко передал

К твоим словам свои печали

На чистый лист – невинный.

Надеюсь, ты его прочтешь,

И образ музы дивный

В обычном зеркале найдешь.

Надрыва нет в душе свободной

И легок труд на благо дня,

Вновь ангел мимолетный

Отметил жестом нежности меня.

Ах, сердце, дева, не обманешь,

Какая чуткая печаль

В тебе зовет меня и манит:

Не я ль твой чистый идеал?

Да, я опять тобой томим.

Прощальный миг былых видений,

Где ты, как дивный херувим —

Предвестник благостных решений.

Вечер раздумий печально плывет

Облаком – воли не зная.

Разум мой будто больной идиот

Попусту сдуру рыдает.

То ли на сердце блаженная страсть,

Чуткой отрады желая,

Верит, что сможет любя обладать

Негою дивного рая.

То ли земных я страстей инвалид.

Нищий, живущий без Бога…

Все, что блаженством восторга блестит,

Нежит мой разум убогий.

Взирая друг на друга криво,

Не зная радости благой любви,

Они надеются, что будут жить красиво,

В душе и сердце – холуи.

Блюдя свой ум по всем канонам

Житейской логики борьбы,

Они надеются с мирским законом

Войти в духовные сады.

И рады в святости купаться,

Но пошлой глупости тупая лень

Мешает духу состояться,

Внося в сознанье сует дребедень.

Бежал я сердцем в никуда

Страшась земных реалий,

И не кричал любви «УРА»

Средь ханжеских печалей.

Так поступал еще вчера,

И мир надменно ненавидел.

Теперь восторженно кричу: «Пора,

Открыть иные сердцу виды:

Забыть навеки зло корысти,

И сделать мир, как утра свет.

И возлюбить пространство истин

И позабыть печали бред.

И пусть блаженств восторженных покой

Нам нежит сердце любящей рукой.

И чувственно, и одиноко,

И тайной сладостью полны

Слова твои.

Я пьян, мое хмельное око,

Не видя мира зыбкие черты,

Блаженно лижет звезды – леденцы

В ладонях благостного Бога.

Ты чувственно и одиноко

Меня любить весь мир зовешь.

И вижу, оком ясным вижу,

Как ты по небу ангелом плывешь,

И с каждым мигом ближе, ближе

Дары земных свобод несешь.

Так сон красы для благости упорно

Блюсти решила девочка – юнец,

И потому ложится ровно в десять

Как научил ее отец.

Еще не полночь, а уж ты,

Обрывки снов не замечая,

В покое девственной красы

На царствие любви венчаешь

Себя (о том, не ведая ни сном ни духом)

Наивность чистая, ты ль не волшебный край,

Где не нужны моления старухи,

Чтобы войти из бренной жизни в рай.

Быть может, истина истлела

В бесспорных спорах как нам быть;

В борьбе за суетное дело

Мы разучились верить и любить?

Быть может, сердце в нас погрязло

В тупом кощунстве серых дней,

Нелепо и напрасно,

Как бисер, под копытами свиней?

Быть может, нет в душе дороги

Средь обезличенных пространств,

Стремящихся не к Богу,

А в некий философский транс?

Пустой душе обитель знаний,

Кимвала мерный звук

И опыт личных оправданий —

Ей милый брат и друг.

Житейский страх – ее хозяин,

Закон удобный алфавит,

Где можно, изучив изъяны

Себя надежно защитить.

А в зле рожденный зло создаст.

Ему не надо истин радость.

Он словно сладкий педераст

Оденет в рюши гадость.

А душу нашу – сердца постамент

Опять украсит тьмы фонарик.

И никогда благой момент

Уж больше в сердце не настанет.

А если душу зло покинет,

Душа порядок наведет.

Зло, погуляв безрадостно в пустыне,

С собой друзей безумных приведет.

И будет хуже, чем вчера —

И где найдешь ты сам себя?

Астральный гад наш нежит.

Не жить мне больше нежась,

Упырь ушаст и колченог,

И шерстью нежной, как щенок,

Покрыт от темени до ног.

И ржавый болт на животе,

И черный кольтик в кобуре,

А за спиною шведский ключ

И голос злобен, и тягуч:

Вот ща…яя…я бол…тик отк…кручу

И всех зловоньем затоплю.

И будя все вы бля в зловонье жить,

И будя все вы суки слезы лить,

И выть, и ныть, и пакостно смердить,

А если че смогу вас пристрелить.

Я – нежить!

Не жить вам больше нежась.

Я где – то это прочитал

И мне серьезно друг сказал:

– Ты чё серьезно видел гада?!

Такая блин отрада

Такие вещи увидать

И так словесно передать.

Поэт забавник был всегда!

Но пафос чуши – большая ерунда!

…deja – vu, my friend, deja – vu…

Я проехал почти всю Россию

И наверно в стихах доживу,

Когда идола скроет могила,

И последней его постамент

Отпадет как пустой элемент.

Наркомания – общественный гроб.

Кто споет ему песни печальные

На могиле сырой по весне?

Опадают мечты идеальные,

Словно листья лианы во сне.

Кто признается так незабвенно,

Как способна благая печаль,

Что его пацана забубенного

Мы толкнули в проклятую даль.

Мы – отцы нашей Родины.

Мы – матеря без мозгов.

Мы – тупые колодины.

Мы – надменное стадо голов.

Мы – алкаши для забавы.

Мы – любители сальной любви.

Мы – модераторы темной отравы.

Мы – покрытые злом кирпичи.

Мы – машины с холодным сознаньем.

Мы – слепые с рожденья кроты.

Мы – бездарные к Богу создания.

Мы – набитые жадностью рты.

Мы – забитые тленом поддонки.

Мы – кричащая глупости тварь.

Мы – закрытые к счастью заслонки.

Мы – забытая к свету прекрасному даль.

Мы – огромной страны человеки

Создаем, создаем в завтра рай.

Но уходит мальчишка на веке

Оставляя живую печаль:

Никого не виню, не жалею,

Что в петлю добровольно полез.

Я такою тоскою болею,

Что сладка мне грядущая смерть.

И свободно теперь я посмею

Совершенно спокойно сказать:

О Наташке одной сожалею,

Что, любя, не посмел обнимать.