Читать книгу Куда и как, когда, зачем и где? - Рауфа Кариева - Страница 16

Мои воспоминания прошлоговыглядят как кино. Экран расположен внутри моей головы (или сознания?). Кинофильм «крутится», как круговое кино – объемно. Я сама участвую в событиях, но на экране я – тогдашняя. А я – сегодняшняя – тоже рядом. Но это наблюдатель – со стороны.

«Кинофильм» удивительным образом показывает не только объемную картинку, но и воспроизводит запахи, звуки, ощущения, в том числе и температурные. Также дается план обзорный, и приближенный – можно очень близкорассмотреть лица,заглянуть в глаза.

Смотреть такое «кино» тяжело психологически. Ведь на «экране» появляютсялюди, давно ушедшие в другой мир.

Вижу картинку. Мне 6 лет. Я сижу в комнате за огромным отцовским письменным столом. Сидеть мне неудобно – высоко. Также мне неудобен старинный тяжелый стул.

Я не просто сижу. Я делаю уроки. Я в первом классе. Предмет – чистописание. То есть я учусь писать буквы. Пишу в черновике. Стараюсь.

Рядом со мной, вплотную, на таком же стуле, сидит моя бабушка Мавлюда. Она, по всей видимости, сидит для моей защиты, чтобы мне было не так страшно,и просто, чтобы поддержать меняморально.

За нашими с бабушкой спинами расхаживаетвлево-вправо разъяренный отец – мой папа. Он еле сдерживает гнев. Временами кажется, что он замахивается на меня. Бабушка в это момент прижимается ко мне еще ближе, как бы прикрывая меня от возможного отцовского удара.

Я пишу букву «У». Недостаточно написать лишь бы что. Отец добивается каллиграфического написания этой буквы в его стиле – у него изысканный почерк. Папина буква «У» красавица – у нее вначале локон, потом плавное па вниз, потом взлет к стройной извилистой лиане, в конце которой тоже очаровательный завиток.

Я стараюсь, но не могу написать букву хорошо. Я уже устала. Я пишу в черновике эту букву уже сотый раз. Причем каждый раз буква получается еще хуже, чем в предыдущий.

После каждого очередного уродливого написания буквы я тяжело вздыхаю – отец заглядывает в тетрадь и начинает орать на меня нечеловеческим голосом. Бабушкаприжимает меня к себе, закрывает мою голову ладонью и по-татарски ругает зятя: «Ты что орешь, как ненормальный? Ребенку 6 лет! Ну не может она написать букву сегодня – напишет завтра!».

Но папа тещу не слушает. Он заставляет меня писать букву снова.

Очередная попытка написать букву очень трудна – на носу у меня повисла огромная слеза. Смахнуть ее я боюсь – папа будет опять кричать.

Бабушка привстала со стула, чтобы лучше видеть, как я пишу. В этот момент, оказывается (это было за спиной, и потому я не видела, и бабушка не видела этого), папа зачем-то взял ее стул, иотнес его в другой конец комнаты. Конечно, он сделал это не специально. Видимо, стул его раздражал, как и все вокруг – непосильные отцовские обязанности, теща и бестолковая дочь.

Но именно этот машинальный жест – убрать стул – и разрешил всю ставшую слишком напряженной ситуацию.

Бабушка, думая, что стул – где был – там и стоит (она за часа два этого урока чистописания уже несколько раз привставала, а потом, не глядя, садилась), села. А стул-то отсутствует!

Бабушка с грохотом упалана пол. Назад.Спиной и головой. С высоты роста.

Мама все время урока была на кухне – в педагогический процесс не вмешивалась. Но, услышав грохот и стоны бабушки, мой крик, она подумала, что папа перешел к решительным действиям – решил тупого ребенка убить. Ведь во все время урока в минуты диких криков он уже обещал это сделать не один раз.

Мама прибежала в комнату, полная решимости остановить кровопролитие.

Увидев, что бабушка лежит на полу и не может встать, мама накинулась на папу с кулаками и криками, обозвала его последними словами, порвала мои черновики с буквами «У», расставила все стулья подальше от письменного стола. И затем они вместе с папой подняли бабушку, уложили ее в кровать. Бабушка сильно ударилась, в том числе и головой.

Папе досталось от мамы «по первое число» и « по самое не хочу» за попытку искалечить тещу.

С того дня прошло полвека. И я все эти годы изумительно красиво, с локонами и завитками писала букву «У».В точности, как папа. Научилась все-таки.