Читать книгу Грустные истории. Бочка печали с ложкой оптимизма - Рауфа Кариева - Страница 4

1993—1995 годы. Огромный, холодный, богатый, торговый и промышленный город на Волге – Ветроволжск (прежнее название Сталебункерск).Там постоянно дует ветер с Волги. Видимо, поэтому город получил такое название.

С промежутком в несколько месяцев, один за другим, умерли супруги-старики, у которых я снимала жилье.

Мне идти пока было некуда, и я зимовала в этом доме, с разрешения детей стариков. Вернее, жила я в летнем домике в конце огорода. А старики – пока были живы – жили в своем доме.

Когда старики умерли, их дети этот дом закрыли. Мне надо было от калитки проходить мимо хозяйского дома – с темными таинственными окнами, потом идти через двор, застроенный хозяйственными постройками, мимо бани, туалета, свинарника, дровников – по направлению к огороду. Там и стоял домик, где я жила с дочкой.

Ходить было жутковато. Два покойника подряд в одном доме. Темнеет рано, всюду темнотища, фонарей нет. Холодно. Страшно.

Пока старики были живы, мы были дружны. Очень душевные попались мне хозяева, сдавшие жилье. Добрые и порядочные. Сердобольная симпатичная тетя Даша. Хозяйственная, улыбчивая, хлебосольная. И очень веселый дед – дядя Коля. Любил побалагурить, подшутить, посмеяться.

Тетя Даша просыпалась на заре. Пекла пирожки размером с мужскую туфлю каждый.

Положит, бывало, два таких пирожка на тарелку, наденет валенки на босу ногу, и идет ко мне через весь двор – угостить. На завтрак.

Я двери в своем жилье не закрывала. Старикам это нравилось – у них было впечатление, что живет у них не чужой человек, а родной. В мое отсутствие они печку протапливали, следили за трубами. Пока я на работе – приглядывали за моей маленькой дочкой.

Обычным делом было такое – я еще сплю, а слышу сквозь сон – входная дверь открывается. Слышу, как валенки один об один снимаются и со стуком падают на пол. Затем на стол в кухне ставится тарелка с пирожками. Затем слышу, как тяжелая поступь босых ног тяжелой полноватой женщины, всю жизнь занимавшейся крестьянским трудом, приближается ко мне.

Возле кровати моей стояло кресло. Как только босая поступь приближалась к моей кровати, следующим звуком было усаживание, более похожее на падение, тети Даши в это кресло. Я открывала глаза, и мы, поздоровавшись, начинали разговаривать «о том – о сем». Как добрые друзья, как по-настоящему родные люди.

Вскоре я вышла замуж, и тетя Даша приходила по утрам, только, когда мой муж был в отъезде, или когда я болела, оставалась дома – она дожидалась, когда мой муж уезжал, и тогда приходила меня навестить.

Когда тетя Даша умерла, внезапно, скоропостижно, я настолько горевала, что мой муж злился. Кто она тебе? – спрашивал он. Просто квартирная хозяйка, а ты даже похудела от горя. Дура. Вскоре после этого разговора мой муж от меня ушел (обокрал и бросил).

Да, я горевала по тете Даше. Очень уж хороший человек встретился мне на жизненном пути, а пообщаться подольше не довелось. И то – за небольшой промежуток времени – она успела мне так много тепла душевного и хорошего отношения подарить, что трудно мне было не горевать из-за ее ухода. К тому же, видимо, я предчувствовала, как тяжко мне придется жить без нее в ее доме.

Прошло некоторое время после смерти тети Даши. Сплю я ранним-ранним утром в своей постели, и вдруг слышу – открывается входная дверь. Ставится тарелка на стол, грохаются на пол валенки. Я похолодела. Уже точно проснувшись, и вспомнив, что тети Даши уже нет в числе живых людей, я застыла от удивления. Кто это?

Тяжелая поступь босых ног направилась ко мне, к моей постели. Тут меня сковал страх, я зажмурилась и плотно закуталась в одеяло. Кто-то подошел к кровати, посмотрел на меня, наклонившись, что я даже услышала его дыхание, и затем плюхнулся в кресло, стоящее рядом. Ну, точно так же, как это делала тетя Даша.

Я боялась пошевелиться. Кто это? Но тут я поняла – не только по походке, но и по запаху, манере дышать и шмыгать, что это была именно она – тетя Даша, и никто другой. Я открыла глаза – кресло было пустым. Сердце заныло – я надеялась увидеть ее, родного такого человека. Пусть даже ее призрака.

С мужем мы занимались бизнесом – ездили в Москву за партиями медикаментов и поставляли их в аптеки Ветроволжска. Поэтому весь наш арендованный домик был заставлен коробками с лекарствами – привозили мы их по грузовику в неделю.

Тетя Даша при жизни была очень здоровой, крепкой женщиной. Несмотря на солидный возраст, приподнимала тушку хряка, таскала мешки с мукой. А на щеках у нее всегда был красивый румянец.

Но в один день – было летнее субботнее утро – она зашла ко мне и сказала: что-то как-то необычно болит голова. «Ляля, – попросила меня тетя Даша, – дай какое-нибудь модное лекарство, чтобы сразу помогло. Мне надо много готовить – завтра на юбилей собирается многочисленная родня – 40 человек. А я из-за головной боли совсем расклеилась. Свои „пирамидоны“ пью-пью, не помогают».

Но у меня не было таблеток от головной боли, как назло, и я не смогла человеку помочь. Муж мой опять начал ворчать: пусть идет в аптеку, чего это она сюда пришла. Я ему ответила, если бы у меня было обезболивающее, я бы дала, что тут такого? Что и говорить, не нравилась я своему мужу. Зачем женился тогда, на свадьбу тратился?

Прошло несколько часов. Я сидела у окна – оно выходило на огороды – и резала овощи. Собиралась готовить. Вдруг в окне увидела тетю Дашу. Она заглянула, прикрыв лицо ладошкой от солнца, через стекло. И тут я очень расстроилась – от ее вида.

Я не врач, но тут я интуитивно поняла, что лицо у тети Даши очень изменилось, и не просто так. Неестественно. Как оно могло настолько измениться за несколько часов? Я показала знаком, чтобы тетя Даша зашла ко мне.

Она зашла и села рядом со мной. Я внимательно посмотрела на нее, и мне стало ясно, что она сильно заболела. Глаза ввалились. Черты лица заострились.

Я спросила: Голова так и болит?

Тетя Даша: Болит еще хуже. Дети привезли лекарства из аптеки – ничего не помогло.

Я: Вы резко осунулись, надо вызвать врача.

Тетя Даша: не надо, я просто готовила весь день на ораву родственников, устала. Голова-то болит. Я через силу готовила. Очень устала.

Я еще раз внимательно-внимательно пригляделась к лицу тети Даши, вгляделась в глаза. Нет, дело не в усталости. В глазах появилось нечто необычное. Я похолодела от ужаса. В глазах тети Даши я увидела признаки приближающейся смерти. Мне стало страшно.

Я не только не врач. И способностей к знахарскому врачеванию, интуитивному диагностированию, экстрасенсорным предчувствиям – у меня нет. Тем страшнее мне было, когда я поняла, что именно я увидела в глазах тети Даши. Я просто поняла: «это ОНО». Умирание. Как оно выглядело – описать в рассказе я не могу. Я увидела это не умом, не глазами, а сердцем. Поняла, и все тут.

Через несколько месяцев так же, посмотрев на дядю Колю, я поняла, что умирает и он.

Я предложила тете Даше измерить давление. У меня аппарат был, но я комплексовала пользоваться им при людях. Я в университете чуть не завалила государственный экзамен по медицине на военной кафедре – не смогла измерить давление. Еле-еле натянули мне тройку – стыд какой.

Я стала измерять давление у тети Даши – я до сих пор помню, что я увидела на шкале. Верхнее давление имело невероятно высокие значения – за 200. А нижнее давление на глазах падало – 60..50….

Я больше не стала уговаривать тетю Дашу вызывать врачей. Я строго сказала: вызвать и все, и проводила ее к себе домой.

Вызвали врачей. Они приехали, сделали какие-то уколы. В больницу не забрали. Я очень удивилась – неужели их не испугала шкала на аппарате для измерения давления?

На следующий день в доме было невероятное количество людей. Приехали гости. Дети бегали с цветными шариками по всему дому и двору и кричали, мужчины постоянно выпивали. Во дворе был накрыт стол.

Но я видела, что за столом и с гостями тети Даши нет. Я пошла и спросила у дочери тети Даши, как она? Та ответила – лежит и не встает. А голова у нее болит? Дочь ответила, что очень болит.

Вечером гости ушли. Тут же подъехала скорая. Тетю Дашу увезли в больницу.

На следующий день рано-рано утром раздался стук в мое окно. Дочка тети Даши показывала мне какую-то бумагу.

Бумага оказалась списком лекарств, который дали врачи больницы, где теперь находилась тетя Даша. Дочка решила, что раз уж мы занимаемся поставкой лекарств в аптеки, значит, у нас есть все, и сразу, и свежее. Врачи дали список – поведала мне дочка тети Даши. Сказали, что все это маме нужно для лечения.

По перечню лекарств – а он был бесконечно длинным – и по их назначению, дозам, количествам, составам и прочему – я убедилась, что тетя Даша умирает.

Ей уже не нужны были никакие лекарства. Список лекарств был ничем иным, как просто списком медикаментов, которые нужны любому терапевтическому отделению, а их у них нет. Скорее всего, такой список давался все родственникам – в надежде, что кто-то что-то добудет, купит, принесет больнице в дар. Чтобы было хоть чем-то лечить других больных, которым еще можно помочь.

Выдача такого списка родственникам давала им надежду, что что-то можно исправить. А больнице принесенные лекарства давали возможность кому-то оказать помощь. Не спешите осуждать медиков, вспомните – это был 1994 год!

Я сказала дочке тети Даши о своей догадке. Она заплакала и ушла. Ночью тетя Даша умерла. Это был август 1994 года.

В день похорон, очень поздно вечером, ко мне пришла дочка тети Даши, позвала помянуть усопшую. Я отправилась за ней. На веранде дома стариков был накрыт стол. За ним сидели человек 5 женщин – родственниц. Дед уже совершенно пьяным спал в доме.

Помянули мы тетю Дашу. Сидим – молчим. Вдруг заскрипела дверь и в помещение вошла изящная пегая кошечка. Мы все уставились на нее. Эту кошку все видели впервые. В доме, кроме моей кошки Муси, черной как смоль, кошек больше не было. А всех соседских кошек и котов мы знали. Кошечка была красивая, спокойная. Она прыгнула на один из стульев у стола, посидела, посмотрела на всех нас. Потом кошечка обошла весь дом. Мы за ней – наблюдали со стороны, как она себя странно, не по-кошачьи ведет. Потом кошечка обошла весь двор, заглянула во все закоулки. Затем навестила поросят в дальнем углу двора, у моего домика (где я жила). Потом кошка вернулась в дом, еще раз посмотрела на нас и ушла со двора прочь. Больше эту кошечку никто не видел никогда.

Мы все выпили еще. Женщины хором сказали – это была не кошка, а душа тети Даши. Пришла проведать дом и хозяйство. И мы выпили еще.

А дядя Коля был похоронен 1 марта 1995 года. После смерти жены он запил. По-черному. И как-то подозрительно быстро заболел – предположительно от цирроза печени – и умер. В больницу его никто не возил. Врачей на дом к нему никто не вызывал.

Да, пил. Очень сильно. Но одновременно дал объявление во все брачные газеты. Каждый день читал кучу писем от «невест». Громко сообщал всем, что вот-вот выберет себе вторую жену и женится – по полной программе – Загс, свадьба, венчание.

А дом-то большой. Хозяйство. Имущество.

Потом дед привел избранницу – славную «бабушку». Совсем не старую и крепкую. Показал ее всем. Сообщил о решении жениться своим взрослым детям.

Как-то раз дед мне говорит: «Ляля, у меня в правом боку что-то онемело и стало большое. Я был пьяный, и заснул в бане на полу. Наверное, бок застудил. И после этого в боку что-то отяжелело». Рубашку дед задрал – и я увидела подозрительно большой живот. Ткнула пальцем – живот был твердый, как камень, особенно в области печени. Я ответила дяде Коле, что я же не врач, надо бы пойти обследоваться в поликлинику. Как-то нехорошо выглядит живот. Так твердо не должно быть. А дядя Коля сказал, что раз у него ничего не болит, значит и нечего беспокоить врачей.

Еще через некоторое время я стала замечать, что дядя Коля стал какой-то землисто-желто-коричневый. Я еще раз сказала ему, что надо лечиться. И его дочке сказала, что отец явно болен. Она отмахнулась: пьянствовать надо меньше.

Так ни разу и не посетив врачей по поводу твердого вздувшегося живота, дядя Коля внезапно умер. Не успел законно сочетаться браком с новой женой.

Дядя Коля был шустрым старичком, веселым, хулиганистым. Помню, вернулась я с работы – дело было осенью – а он разобрал деревянный туалет во дворе, сделал из шеста и старой кастрюли гигантский половник, и черпал содержимое ямы туалета. И относил все это «нечто» на огород. И этим страшным составом поливал грядки.

Я пришла в ужас. В этом городе у Волги я вообще была шокирована местными туалетами. Туалет на улице был и в частном доме моего деда в Средней Азии. Но там другая почва, другой климат. И в яме никогда не было жидкости. Она куда-то исчезала. А более плотные, нежели жидкости, массы усыхали – климат в той местности, где жил мой дед, был очень жаркий.

Здесь же, в городе у огромной реки, всюду в земле протекали подземные воды. Где бы люди ни прорывали яму для туалета – она мгновенно под завязку наполнялась водой. И вода не уходила. В нее попадали экскременты, соответствующие жидкости. И все превращалось в густой зловонный суп. И так мариновалось, воняло, настаивалось. Было страшно заходить в такие туалеты. Жидкая страшная масса подпирала доски. Там часто были видны утонувшие крысы. Ужас.

И вот дядя Коля вычерпывал этот «супчик». Увидев меня и мое лицо при виде его действий – он пошутил: «ну что, Лялька, плеснуть тебе супчику?»

А еще дядя Коля любил одну свою шутку. Он всех снаружи закрывал в туалете. И меня, и мою дочку, и своих – тоже так закрывал. Заметит, что кто-то пошел в туалет, подкрадется и закроет снаружи. Захихикает и убежит. Потом из-за сарая наблюдает, как пленник кричит из туалета, стучит, зовет на помощь. И кто-нибудь обязательно на помощь спешит. А деду было весело от этого переполоха.

После похорон дяди Коли прошло несколько дней. Я стояла у себя на кухне – разогревала обед. Из школы пришла дочка – я уже увидела ее в окно. И видела, как она зашла в туалет во дворе.