Читать книгу Туман далёкого детства - Разия Исенгазиева - Страница 3

Каждая минута отдаляла столицу и студенческую жизнь. Жаль было расставаться с Алма-Атой, окружённой красивыми гордыми горами, круглый год белевшими снежными шапками. Только отдыхающие на вершинах облака могли спрятать их от взора.

Куляй отгоняла грусть и воспоминания о подругах, о прощальном вечере, о слезах расставания. Она сожалела о том, что при распределении выпускников ей досталось самое дальнее село, будто судьба решила ещё больше отдалить её от ребёнка. Говорили, что район там степной – пыльный, знойный. Но хлопотать перед комиссией, как поступали другие, она не стала. Да, и меньше будет соблазна видеть сына.

И сейчас за окном полуторки бежала степь. Зелёная трава ещё ютилась островками. Но, желтея и перемежаясь с засохшими низкими кустами, терялась, лишь изредка мелькая слабеющими стебельками.

Постепенно ровнялись с землёй возвышенности, продолжения родных её гор. Всё реже встречались камни. Гоняя пески, их шлифовал ветер. Словно щупальцами степь захватывала камни ковылём и заглатывала их, не оставляя следов. Ничто не должно было нарушать степную гармонию. Поразилась Куляй этой тихой силе, подчинявшей себе инородное. Чем пристальней разглядывала она степь, тем непонятней степь казалась. Куляй не удавалось принять это безбрежие, огромное пустое пространство. Пустота пугала, хотелось плотнее накрыться чем-то надёжным, хотелось уюта.

Степь разрасталась, солнце стояло неподвижно, а горизонт, покачиваясь на ухабах, удалялся всё дальше и дальше, приглаживая по пути верхушки бесцветной полыни и унося с собой тайну. Тайну прикосновения неба к земле.

Единственная более-менее объёмная тень бежала рядом, коротко и косо повторяя очертания машины. Каждый поворот обещал изменения, но всё повторялось: дорога, кочки, деревянные столбы. Они цеплялись друг за друга проводами, будто боялись заблудиться.

Изредка вдалеке от дороги показывался домик, приземистый и серый, пасущийся скот. Как-то даже удалось увидеть дымящийся самовар. Вспомнилась свекровь, всегда готовая накормить: ни один заезжий не уходил не накормленным и не напоенным горячим чаем. И вдруг Куляй ошеломила мысль, что нет у неё, в сущности, дома. Где её дом? Живя в общежитии, она не задумывалась об этом. В ауле был дом свекрови, сын. Теперь, вспомнив прощание, она остро поняла, на что намекала Апа. Что желала ей хорошего мужа. Значит, у неё нет дома, и для сына она лишь гостья. Взгляд растерянно забегал, стараясь удержать слёзы. Куляй отвернулась к боковому окну.

– Попей воды, дочка, – протянул бутылку пожилой водитель, – она прохладней твоей, в мокрой кошме вода медленней нагревается. Учительствовать, значит, едешь? Это хорошо. Детишек будешь учить. Ты, если устанешь, скажи. Сделаем остановку. Скоро будет аул, там есть продуктовая лавка.

Шофёр немного рассказал о себе, и разговор закончился сам собой. Иногда он пел, тихо и протяжно – и степь оживала, встрепенувшись и раскинув прозрачные крылья послушно бежала за чарующими звуками мелодии.

Не замечала Куляй трепет ковыля, веками оберегающего покой предков, волнуемого призывам ветра и уносящего людскую печаль. Только здесь, в степи, ветер гулял вольно, а солнце широко и свободно раскидывало лучи тепла и света. Не могла пока знать Куляй, что только здесь звёздное небо видно целиком, со всеми мерцающими созвездиями, а большая луна, покойно обозревая степь, охраняет путников.

Позже, открыв для себя творчество Олжаса Сулейменова, Куляй прочтёт изумительные строки: «возвысить степь, не принижая гор». В усталые разочарованные дни она будет вспоминать слова поэта, погружаясь в их силу, опираясь на них, находя утешение в чистоте степи, в её полынном аромате.

Широкая и степенная река Или должна была понравиться Куляй, так обещали жители села. Местные называли реку коротко и ласково – Ле. Привыкшая к узким горным речушкам, похожим на большие ручьи, шумным и говорливым, Куляй пыталась охватить взглядом водную гладь. Но безуспешно. Противоположный берег темнел длинной полосой, настораживая непонятными силуэтами. Равнодушными плоскими волнами перекатывалась Или будто пошлёпывала мокрыми губами, унося воды за горизонт и ничего не обещая.

– Какова степь, такова и её река, – подумала Куляй.

Перевёрнутая лодка на безлюдном берегу, и развалившаяся песочная крепость добавили уныния. Лето заканчивалось. Куляй шла по тропинке между отгороженными участками. Она была приятно удивлена, обнаружив на огородах доспевающие арбузы и дыни. Пыжась чёрными семенами, на длинных ногах покачивались подсолнухи. Большие деревья на центральной улице ещё больше обрадовали Куляй.

– Ничего. Привыкну. Живут же здесь другие, – успокоила она себя. Не ведала ещё Куляй, что здесь сложится её успешная трудовая жизнь. И, по-своему, семейная.

Возле барака, где ей выделили комнату, Куляй встретила молодого мужчину с двумя девочками. Он опирался на костыли. Младшая плакала, держалась за костыль и мешала мужчине двигаться, старшая пыталась отцепить её пальцы. Куляй помогла и уже вблизи заметила мелкие шрамы на лице мужчины, седину не по возрасту, поношенный китель.

– Спасибо. Мы, кажется, с Вами соседи, – хриплый голос и проницательный взгляд вспугнули Куляй. Торопливо кивнув, она попрощалась.

Школа встретила её доброжелательно. Дипломированных учителей было мало. После военных лет учиться не торопились, старались работать, кормить семью. Да, и время требовало труда. Коллектив оказался интернациональным. Вместе с местными работали спецпоселенцы и сосланные: русские, украинцы, немцы, евреи. Уроки, с пятого по седьмой классы, классное руководство, проверка тетрадей отнимали всё свободное время. Куляй вспоминала Еламана, но всё реже. Может, защищалась, чтобы не травить себя. А может, забываются те, кто вдалеке, и жизнь так и должна идти параллельно и, не соприкасаясь, остужать разделённые души. И только встретив какого-нибудь вихрастого первоклашку, затихшие думы оживали, подолгу скреблись, путая вину с жалостью к свекрови.