Читать книгу Опиумная война - Ребекка Куанг - Страница 8

В Синегарде наступила мстительная зима. Студенты наслаждались последним солнечным днем осени, а на следующее утро обнаружили холодное покрывало снега, укутавшее академию. Снег было приятно созерцать две безмятежные минуты. Потом он превратился в занозу в заднице.

На всей территории они рисковали переломать ноги – ручьи замерзли, лестницы стали предательски скользкими. Все занятия теперь проходили в помещении. Первокурсникам поручили разбрасывать соль по каменным тропам, чтобы таял снег, но из-за скользких дорожек все равно возник поток студентов в лазарет.

Холод стал последней надеждой для тех, кто регулярно наведывался в сад в ожидании, что Цзян все-таки появится и начнет занятия по Наследию. Но одно дело дожидаться в наркотическом саду вечно отсутствующего наставника, а совсем другое – делать это в мороз.

За несколько месяцев с начала семестра Цзян так ни разу и не появился. Студенты иногда наталкивались на него на территории академии – он занимался всякими пакостями. Выбил поднос с обедом из рук Нэчжи и удалился, насвистывая, шлепнул Катая по затылку, гукая как голубь, и попытался отрезать Венке волосы садовыми ножницами.

Стоило какому-нибудь студенту настигнуть его и спросить о занятиях, Цзян громко фыркал и сбегал.

Только Рин часто посещала сад Наследия, но лишь потому, что это было удобное место для тренировок. Раз остальные первокурсники с презрением избегали сада, здесь она гарантированно находилась в одиночестве.

Она радовалась, что никто не видит, как она трудится над текстом Сээцзиня. Основы она усвоила без труда, но уже вторая фигура оказалась дьявольски сложной.

Сээцзинь обожал быструю работу ногами. И теперь диаграммы подвели Рин. На каждом рисунке ноги изображались под разными углами. Сээцзинь писал, что если боец сумеет выпутаться из неуклюжей позиции, то, как бы близко он ни был к падению, он найдет равновесие, а значит, получит преимущество.

Теоретически звучало хорошо. На практике же это означало множество падений.

Сээцзинь рекомендовал ученикам практиковаться в первой фигуре на высоте, желательно на толстой ветке дерева или на стене. Рин с опаской залезла на большую иву, нависшую над садом, и приставила ноги к коре.

Несмотря на отсутствие Цзяна в течение всего семестра, сад находился в безупречном состоянии. Пестрый и яркий калейдоскоп, напоминающий бордели Тикани. Даже на холоде высаженные аккуратными рядами фиолетовые и алые маки были в полном цвету. Кактусы уже в два раза увеличились в размерах и теперь росли в новых глиняных горшках, раскрашенных странными черно-оранжевыми узорами. Под стеллажами все так же переливались слегка раздражающим сиянием светящиеся грибы, похожие на сказочные фонарики.

Рин предположила, что опиумный наркоман проводил бы здесь все дни напролет. Интересно, относится ли это к Цзяну?

Осторожно устроившись на иве, она попыталась встать на суровом ветру, да еще и с книгой в руке, бормоча себе под нос, куда ставить ноги.

– Вытянуть правую ногу вперед. Левую отвести назад, перпендикулярно прямой линии правой. Перенести вес вперед, поднять левую ногу…

Она поняла, почему Сээцзинь считал это хорошей тренировкой чувства равновесия. А еще поняла, отчего он настоятельно не рекомендовал тренироваться в одиночестве. Она несколько раз опасно качнулась и восстановила равновесие лишь через несколько останавливающих сердце мгновений, отчаянно молотя руками в воздухе. Успокойся. Сосредоточься. Поднять правую ногу, повернуть…

Из-за угла появился наставник Цзян, громко насвистывая «Прикосновения Стража».

Правая нога Рин соскользнула. Рин покачнулась, выпустив из рук книгу, и свалилась бы на каменный пол, если бы левая лодыжка не застряла между двумя ветками.

Она оказалась всего в нескольких дюймах от пола и громко выдохнула от облегчения.

Цзян молча уставился на нее. Рин тоже посмотрела на него, кровь прилила к вискам, в голове шумело. Завывающий ветер унес последние ноты его песенки.

– Здрасте, – наконец произнес он. Голос соответствовал поведению – безмятежный и расслабленный, но полный любопытства. В любых других обстоятельствах он мог бы подействовать успокаивающе.

Рин не слишком элегантно попыталась подтянуться наверх.

– Ты там как? – спросил он.

– Я застряла, – пробормотала она.

– Хм… Похоже на то.

Цзян явно не собирался ей помогать. Рин выдернула лодыжку из развилки и мешком приземлилась у ног Цзяна. С пылающими щеками она поднялась на ноги и смахнула с одежды снег.

– Элегантно, – заметил Цзян.

Он сильно наклонил голову влево, изучая Рин, словно прелюбопытный экспонат. Вблизи Цзян выглядел еще более странным. Лицо – полнейшая загадка – и не изрезано морщинами, и не пышет юностью, скорее, нечто неподвластное времени, как гладкий камень. Глаза такого бледно-голубого цвета Рин не видела ни у одного человека в империи.

– А ты смелая, – сказал он, словно подавив смех. – И часто ты висишь на деревьях?

– Вы меня напугали, наставник.

– Фух. – Он надул щеки и выдохнул, как ребенок. – Ты же любимая ученица Ирцзаха, верно?

Рин покраснела.

– Я… В смысле, я не…

– Да-да, она и есть. – Цзян почесал подбородок и подобрал с пола книгу, с любопытством ее полистав. – Смуглое крестьянское чудо, вот кто ты. Он не перестает о тебе болтать.

Рин неловко перетаптывалась, гадая, к чему он клонит. Это что, комплимент? Ей следует его поблагодарить? Она заправила за ухо прядь волос.

– Ммм…

– Ох, только не притворяйся скромницей. Тебе это нравится. – Цзян бросил взгляд на книгу, а потом снова уставился на Рин. – И зачем тебе книга Сээцзиня?

– Нашла ее в архиве.

– Ага. Я отнесу книгу обратно. Ты не смелая, ты просто глупая.

Когда Рин непонимающе уставилась на него, Цзян объяснил:

– Цзюнь запрещает читать Сээцзиня по крайней мере до второго курса.

Она не слышала о таком правиле. Неудивительно, что тот кадет не разрешил ей взять книгу из архива.

– Цзюнь выгнал меня со своих занятий. Я не знала.

– Цзюнь тебя выгнал, – медленно повторил Цзян. Рин не поняла, повеселило ли это его. – Что ж ты ему такого сделала?

– Хм. Ну, в общем, подралась с другим студентом во время спарринга. Он первым начал, – поспешно добавила она. – В смысле, другой студент.

На Цзяна это явно произвело впечатление.

– Глупая и взбалмошная.

Его взгляд блуждал по растениям на полке позади Рин. Цзян обошел ее, поднес к носу цветок мака и понюхал. Потом скорчил рожу. Порылся в глубоких карманах рубахи, выудил ножницы, срезал стебель и отбросил его в кучу в уголке.

Рин стала пробираться к воротам. Может, если уйти сейчас, Цзян забудет о книге.

– Простите, если мне нельзя было сюда приходить…

– Ты совершенно об этом не сожалеешь. Просто раздражена, что кто-то помешал тебе тренироваться, и надеешься, что я уйду, позабыв об украденной книге. – Цзян срезал еще один маковый стебель. – А ты отважная. Цзюнь тебя выгнал, и ты решила сама изучить Сээцзиня.

Он с присвистом закряхтел. Рин не сразу поняла, что это смех.

– Что тут смешного? – спросила она. – Наставник, если вы собираетесь на меня пожаловаться, я просто хочу сказать…

– Нет, я не собираюсь на тебя жаловаться. Какая мне от этого радость? – Он снова захихикал. – Ты и правда пытаешься изучить Сээцзиня по книге? У тебя есть предсмертное желание?

– Не так уж это сложно, – решительно заявила Рин. – Я повторяю то, что нарисовано на картинках.

Цзян снова повернулся к ней с написанным на лице недоверием и весельем. Он открыл книгу, ловко пролистал страницы и остановился на описании первой фигуры. Цзян ткнул книгой в сторону Рин.

– Вот это. Повтори.

Рин подчинилась.

Фигура была сложная, с большим числом перемещений и шагов. Рин повторяла их с закрытыми глазами. Рядом с сияющими грибами и яркими кактусами она не могла сосредоточиться.

Когда она открыла глаза, Цзян больше не смеялся.

– Ты и близко не готова к Сээцзиню, – сказал он и захлопнул книгу ладонью. – Цзюнь был прав. На твоем уровне нельзя даже дотрагиваться до этой книги.

По Рин прокатилась волна паники. Если она не сумеет воспользоваться учебником Сээцзиня, то может отправляться в Тикани хоть прямо сейчас. Остальные книги и вполовину не так полезны и ясны.

– Тебе помогут кое-какие движения, основанные на поведении животных, – продолжил Цзян. – Работа Иньмэня. Это предшественник Сээцзиня. Слышала о нем?

Рин смущенно посмотрела на него.

– Я искала его книгу. Но она неполная.

– Конечно же, ты не можешь учиться по книгам, – нетерпеливо оборвал ее Цзян. – Обсудим это завтра на занятиях.

– На занятиях? Вас не было целый семестр!

Цзян пожал плечами.

– Не люблю тратить время на первокурсников, которые мне неинтересны.

Рин назвала бы это безответственным подходом к обучению, но ей хотелось, чтобы Цзян продолжал говорить. Сейчас у него был редкий момент просветления, он мог научить ее боевым искусствам, как никогда не сумела бы она сама. Рин боялась, что если скажет что-то не то, то спугнет его, как зайца.

– Так я вам интересна? – медленно спросила она.

– Ты просто ходячая катастрофа, – откровенно высказался Цзян. – Пытаешься освоить запутанные техники с такой скоростью, которая неминуемо приведет к увечьям, и от них ты уже не оправишься. Ты настолько неправильно понимаешь Сээцзиня, что изобрела собственную технику.

Рин нахмурилась.

– Тогда почему вы мне помогаете?

– Главным образом, чтобы насолить Цзюню. – Цзян почесал подбородок. – Терпеть его не могу. Ты в курсе, что на прошлой неделе он пытался добиться моего увольнения?

Рин больше удивило, что Цзюнь не предпринял этого раньше.

– А кроме того, такая упрямица заслуживает внимания, хотя бы чтобы не стала угрозой для всех остальных, – продолжил Цзян. – А знаешь, ногами ты работаешь великолепно.

Рин покраснела.

– Правда?

– Позиция превосходная. Прекрасные углы. – Он вскинул голову. – Конечно, все это бесполезно.

Рин нахмурилась.

– Так, значит, вы не будете меня учить…

– Этого я не сказал. Ты проделала огромную работу, имея лишь учебник, – признал Цзян. – Такого не добились бы и многие кадеты. Проблема в верхней части тела. Прямо скажем, она совсем хилая. – Он схватил Рин за руку и притянул к себе, словно рассматривая манекен. – Такая тощая. Ты разве не крестьянка?

– Не все на юге крестьяне, – огрызнулась Рин. – Я работала в лавке.

– Хм. Не особо тяжелая работа. Значит, ты неженка. Ничего из тебя не выйдет.

Рин скрестила руки на груди.

– Вовсе я не неженка…

– Да-да. – Он поднял руку, прервав Рин. – Это неважно. Важно вот что – не будет проку и от всех техник на свете, если ты не сумеешь поддержать их мускулами. Тебе не нужен Сээцзинь, дитя. Тебе нужно ци. Мускулы.

– И что вы предлагаете? Делать зарядку?

Цзян задумчиво умолк. А потом просиял.

– Нет. У меня есть идея получше. К завтрашнему занятию приходи к воротам академии.

Прежде чем Рин успела ответить, он вышел из сада.

– Ого. – Рабан отложил палочки. – Похоже, ты и правда ему понравилась.

– Он назвал меня глупой и взбалмошной, – ответила Рин. – И велел прийти на занятия.

– Ты определенно ему понравилась, – повторил Рабан. – Цзян ни разу не сказал ничего приятного никому из моих однокурсников. В основном он только орет нам, чтобы не топтали его нарциссы. Куриль он сказал, что ее косы выглядят змеями на затылке.

– Я слышал, на прошлой неделе он напился рисового вина и помочился Цзюню в окно, – вступил в разговор Катай. – Он такой чудной.

– И давно Цзян здесь? – поинтересовалась Рин.

Наставник по Наследию выглядел поразительно юным, почти вдвое моложе Цзюня. Ей не верилось, что другие наставники готовы мириться с таким возмутительным поведением со стороны юнца.

– Точно не знаю. Когда я учился на первом курсе, он уже был здесь, но это ничего не значит. Я слышал, он приехал из Ночной крепости двадцать лет назад.

– Цзян – цыке?

Из всех подразделений ополчения лишь цыке имели дурную репутацию. Они располагались в Ночной крепости, далеко в горах Удан, и служили императрице в качестве наемных убийц. Цыке сражались бесчестно. Они не соблюдали правила поединка и славились жестокостью. Действовали они в темноте, выполняли грязную работу для императрицы и не получали за нее награду. Большинство кадетов предпочло бы покинуть службу, нежели вступить в ряды цыке.

Рин с трудом могла представить эксцентричного наставника по Наследию в качестве закаленного убийцы.

– Ну, это все слухи. Ни один наставник не станет о нем говорить. У меня такое впечатление, что Цзяна здесь стыдятся. – Рабан почесал в затылке. – Но кадеты любят сплетничать. Все играют в угадайку «Кто такой Цзян». Мои однокурсники убеждены, что это он основал «Оперу красной джонки». Правду искажали столько раз, что достоверно мы знаем о нем только одно – что ничего о нем не знаем.

– У него ведь наверняка были кадеты, – предположила Рин.

– Цзян – наставник по Наследию, – медленно выговорил Рабан, словно общался с ребенком. – Никто не выбирает Наследие.

– Потому что Цзян не берет учеников?

– Потому что Наследие – дурацкая шутка, – сказал Рабан. – Любой другой путь в Синегарде ведет к правительственной должности или командному посту в ополчении. Но Наследие… Даже не знаю… Это странный предмет. Думаю, изначально предполагалось изучение жителей Глухостепи, поиск чего-то существенного в их магических ритуалах, но все быстро потеряли интерес. Насколько я знаю, Йим и Соннен просили Цзиму отменить его занятия, но все равно каждый год он появляется в расписании. Не знаю почему.

– Но ведь наверняка в прошлом были кадеты, изучающие Наследие, – сказал Катай. – И что они говорят?

Рабан пожал плечами.

– Это новая дисциплина, все остальные преподавали со дня основания академии Красным императором, но Наследие – только пару десятилетий, и никто не прошел курс целиком. Я слышал, пару лет назад какие-то бедолаги заглотили наживку, но после выпуска из Синегарда о них никто не слышал. Никто в своем уме не выберет курс Наследия. Алтан – единственное исключение, но никто не знает, что творится у него в голове.

– Я думал, Алтан изучает Стратегию, – сказал Катай.

– Алтан мог выбрать что угодно. Но почему-то прикипел к курсу Наследия, однако потом Цзян изменил решение, и Алтан перешел к Ирцзаху на курс Стратегии.

Рин этого не знала.

– А часто такое случается, чтобы наставников выбирали студенты?

– Очень редко. У большинства из нас и выбора-то нет, лишь особо одаренные имеют два варианта.

– А сколько предложений получил Алтан?

– Шесть. Семь, включая Наследие, но в последний момент Цзян отозвал приглашение.

– Мне просто любопытно, – поспешно добавила Рин.

– Что, ослеплена сиянием нашего красноглазого героя, да? Ты не первая, – усмехнулся Рабан. – Просто будь осторожна. Алтан не слишком любезен с обожателями.

– А какой он? – не могла удержаться от вопроса Рин. – В смысле, как человек?

Рабан пожал плечами.

– После первого года у нас не было совместных занятий. Я плохо его знаю. Да вряд ли кто-то еще знает. Он держится особняком. Неразговорчив. Тренируется в одиночестве и не завел друзей.

– Прямо как одна наша знакомая. – Катай поддел Рин локтем.

– Заткнись, – взвилась она. – У меня есть друзья.

– У тебя есть друг, – поправил ее Катай. – В единственном числе.

Рин дернула Катая за руку.

– Но Алтан так хорош. Во всем. Все его обожают.

Рабан снова пожал плечами.

– Алтан – что-то вроде бога академии. Это не значит, что он счастлив.

Как только разговор коснулся Алтана, Рин позабыла половину вопросов, которые намеревалась задать про Цзяна. Они с Катаем выспрашивали Рабана об Алтане до конца обеденного перерыва. Вечером она попыталась расспросить Куриль и Арду, но они не рассказали ничего существенного.

– Иногда я встречаю Цзяна в лечебнице, – сказала Арда. – Энро держит для него раскладную койку. Раз в два месяца Цзян остается на пару дней, а потом уходит. Может, он болен. Или просто любит запах дезинфекции, не знаю. Однажды Энро застукал его на попытке нанюхаться снадобий.

– Цзюнь его не любит, – добавила Куриль. – И несложно догадаться почему. Какой еще наставник будет так себя вести? Да еще в Синегарде? – Она возмущенно скривилась. – Он позорит академию. А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так, – сказала Рин. – Из любопытства.

Куриль передернула плечами.

– Поначалу им интересуется каждый курс. Все считают, что в Цзяне есть что-то большее, а Наследие – стоящий изучения предмет. Но ничего подобного. Цзян – просто шутка. Потеря времени.

Но наставник по Наследию был реален. Цзян – член совета академии, даже если шатается по территории и раздражает других преподавателей. Никому другому не сошло бы с рук то, как Цзян постоянно задирает Цзюня. Но если Цзян не утруждает себя преподаванием, то что он делает в академии?

На следующий день Рин немного удивилась, увидев Цзяна у ворот академии. С него бы вполне сталось просто позабыть о ней. Она уже собиралась спросить, куда они идут, но Цзян махнул ей, приказав следовать за ним.

Видимо, придется привыкнуть к тому, что нужно следовать за Цзяном, не получая никаких объяснений.

Не успели они начать спуск, как наткнулись на Цзюня, возвращающегося из города вместе с группой кадетов.

– Ага, полоумный и деревенщина. – Цзюнь остановился. Кадеты смотрели слегка настороженно, словно уже видели подобную перебранку. – И куда же вы направляетесь в такой прекрасный день?

– Не твое дело, Лоран, – огрызнулся Цзян.

Он попытался обогнуть Цзюня, но тот перегородил дорогу.

– Наставник покидает территорию вместе со студенткой. Интересно, что на это скажут, – прищурился Цзюнь.

– Наверное, что наставник такого ранга и статуса может найти дела и поинтересней, чем якшаться со студентками, – бодро ответил Цзян, глядя на кадетов Цзюня.

Куриль это явно возмутило.

Цзюнь нахмурился.

– У нее нет разрешения покидать территорию. Она должна получить письменное разрешение от Цзимы.

Цзян протянул правую руку и задрал рукав до локтя. Поначалу Рин решила, что он ударит Цзюня, но Цзян лишь поднес локоть к губам и издал такой звук, будто пердит.

– Не похоже на письменное разрешение, – бесстрастно произнес Цзюнь.

Рин подозревала, что это представление уже разыгрывалось неоднократно.

– Я наставник по Наследию, – сказал Цзян. – А это означает кое-какие привилегии.

– Например, привилегию ничему не учить?

Цзян вздернул подбородок и важно заявил:

– Я научил ее группу сокрушающему чувству разочарования и преподал даже один еще более важный урок – что они значат гораздо меньше, чем воображают.

– Ты научил и ее группу, и все предыдущие, что Наследие – это шутка, а наставник по Наследию – неуклюжий кретин.

– Так попроси Цзиму меня уволить, – дернул бровями Цзян. – Я знаю, ты уже пробовал.

Цзюнь закатил глаза с выражением невыносимого страдания. Рин подозревала, что это единственная разумная часть каждой их стычки.

– Я доложу об этом Цзиме, – предупредил Цзюнь.

– У Цзимы есть и более важные занятия. Если я приведу малышку Рин к обеду, Цзиме будет плевать. Так что прочь с дороги.

Цзян щелкнул пальцами и велел Рин идти за ним. Не открывая рта, она побрела следом.

– Почему он так вас ненавидит? – спросила Рин, когда они спустились с горы в сторону города.

Цзян пожал плечами.

– Говорят, во время Второй опиумной войны я убил половину его людей. Он никак не может этого пережить.

– А это так? – посчитала необходимым спросить Рин.

Он снова пожал плечами.

– Понятия не имею.

Рин не знала, что на это ответить, а Цзян не стал вдаваться в подробности.

– А теперь расскажи о своей группе, – попросил через некоторое время Цзян. – Кучка титулованного отродья?

– Я плохо их знаю, – сказала Рин. – Они все… То есть…

– Умнее? Лучше подготовлены? Более важные персоны?

– Нэчжа – сын наместника провинции Дракон, – буркнула Рин. – Что я могу этому противопоставить? Отец Венки – министр финансов. Отец Катая – министр обороны или что-то в этом духе. Семья Нян – лекари наместника провинции Кролик.

– Вполне типично, – фыркнул Цзян.

– Типично?

– В Синегарде любят коллекционировать отпрысков наместников. Держат их под тщательным присмотром.

– Зачем? – спросила Рин.

– Чтобы иметь на них влияние. Идеологическая обработка. Нынешние наместники слишком сильно ненавидят друг друга, чтобы совместно участвовать в деле национального масштаба, а имперская бюрократия имеет слишком мало власти на местах, чтобы их заставить. Взгляни хотя бы на состояние имперского флота.

– У нас есть флот? – удивилась Рин.

– Вот именно, – фыркнул Цзян. – А раньше был. В общем, Дацзы надеется, что Синегард скует поколение лидеров, которые будут любить друг друга, а главное – подчиняться трону.

– А в моем лице она прямо золотую жилу нашла, – пробормотала Рин.

Цзян с улыбкой покосился на нее.

– А что, ты разве не хочешь стать хорошим солдатом империи?

– Собираюсь, – поспешила ответить Рин. – Но мало кто из однокурсников меня любит. Или вряд ли полюбит.

– Ну, это потому, что ты смуглое крестьянское отродье, которое не умеет произносить букву «р», – весело отозвался Цзян и свернул в узкий проход. – Сюда.

Он повел Рин по кварталу мясников, где стоял тошнотворный запах крови и толпился народ. Рин заткнула нос пальцами. В переулках выстроились мясные лавки, зажатые совсем тесно, почти друг на друге, словно неровные зубы. Через двадцать минут, после множества поворотов, они остановились у сараюшки в конце квартала. Цзян трижды постучал в шаткую деревянную дверь.

– Чего надо? – раздался изнутри визгливый голос.

Рин аж подпрыгнула.

– Это я, – бесстрастно откликнулся Цзян. – Твой самый большой любимец во всем свете.

Внутри послышался лязг металла. Через пару секунд дверь открыла иссохшая крохотная женщина в бордовом халате. Она кивком поприветствовала Цзяна и подозрительно покосилась на Рин.

– Это вдова Маун, – сказал Цзян. – Она кое-что мне продает.

– Наркотики, – прояснила вдова Маун. – Я наркоторговка.

– Она имеет в виду женьшень и всякие корешки, – сказал Цзян. – Чтобы меня подлечить.

Вдова Маун закатила глаза.

Рин завороженно следила за этим обменом репликами.

– У вдовы Маун есть одна проблема, – бодро продолжил Цзян.

Вдова Маун отхаркалась и сплюнула комок мокроты в грязь, под ноги Цзяну.

– Нету у меня никакой проблемы. Это ты создаешь эту проблему по неизвестной мне причине.

– В общем, – продолжил Цзян все с той же идиллической улыбкой, – вдова Маун любезно позволила тебе помочь ей с решением этой проблемы. Не приведете ли животное, госпожа Маун?

Вдова Маун скрылась в подсобке лавки. Цзян жестом велел Рин следовать за ним внутрь. Рин услышала за стеной громкий визг. Чуть погодя вдова Маун вернулась с визжащим животным в руках и поставила его на прилавок.

– Вот поросенок, – сказал Цзян.

– Поросенок, – согласилась Рин.

Поросенок был крохотным, с локоть Рин, с пятнистой черно-розовой шкурой. Вздернутый пятачок создавал впечатление, что поросенок смеется. Он был удивительно симпатичным.

Рин почесала его за ушами, и он благодарно потыкался в ее руку.

– Я назвал его Сунь-цзы, – радостно объявил Цзян.

Вдова Маун зыркнула на него так, словно не может дождаться, когда же он наконец уйдет.

– Вдове Маун приходится каждый день поить Сунь-цзы, – поспешил объяснить Цзян. – Проблема в том, что Сунь-цзы нужна особая вода.

– Сунь-цзы прекрасно мог бы пить и воду из канавы, – прояснила вдова Маун. – Ты специально все усложняешь ради своих упражнений.

– Можно просто сделать все, как мы репетировали? – спросил Цзян. Рин впервые увидела, как кто-то сумел задеть его за живое. – Ты портишь все впечатление.

– Разве не об этом тебе постоянно твердят? – спросила вдова Маун.

Цзян довольно фыркнул и хлопнул Рин по спине.

– Вот в чем дело. Вдове Маун приходится поить Сунь-цзы особенной водой. К счастью, эта кристально чистая вода течет из источника на вершине горы. Задача заключается в том, чтобы отнести туда Сунь-цзы. Вот этим ты и займешься.

– Вы шутите, да? – сказала Рин.

Цзян просиял.

– Каждый день ты будешь спускаться в город и навещать вдову Маун. Будешь относить чудесного поросенка наверх и поить его. Потом приносить обратно и возвращаться в академию. Все понятно?

– Но в гору и обратно два часа пути!

– Это сейчас два часа, – бодро произнес Цзян. – А когда поросенок подрастет, путь будет занимать больше времени.

– Но у меня занятия, – возразила Рин.

– Тогда стоит вставать пораньше. К тому же по утрам у тебя все равно нет занятий по Боевым искусствам. Так ведь? Кое-кого выгнали.

– Но…

– Кое-кто не сильно хочет остаться в Синегарде.

Вдова Маун громко фыркнула.

Рин вспыхнула и взяла поросенка на руки, стараясь не поморщиться от запаха.

– Похоже, мы с тобой будем часто видеться, – пробурчала она.

Сунь-цзы дернулся и уткнулся в сгиб ее локтя.

В следующие четыре месяца Рин каждый день вставала до рассвета, со всех ног мчалась вниз, в вонючий мясной квартал, чтобы забрать Сунь-цзы, привязывала поросенка к спине и бежала обратно в гору. Она выбрала длинный обходной путь, чтобы однокурсники не заметили ее с визжащим поросенком.

Она часто опаздывала на Медицину.

– Где тебя носило? И почему несет как от свиньи? – поморщился Катай, когда Рин села рядом.

– Несла поросенка на вершину горы, – сказала она. – По приказу капризного безумца. В попытке найти выход из ситуации.

Она вела себя отчаянно, но Рин и попала в отчаянное положение. Теперь ее шанс остаться в Синегарде зависел от местного сумасшедшего. Она садилась в задних рядах, чтобы никто не унюхал запах Сунь-цзы, когда она возвращалась из мясной лавки вдовы Маун.

Но, учитывая, что все и так старались держаться от нее подальше, это вряд ли имело значение.

Цзян не только заставлял ее носить поросенка. С поразительным постоянством он каждый день ждал ее в саду к началу урока.

– А знаешь, основанные на поведении животных боевые искусства не были созданы для сражений, – сказал он. – Изначально они служили для оздоровления и долголетия. «Игры пяти животных», – он протянул свиток Иньмэня, который так долго разыскивала Рин, – это на самом деле система упражнений для улучшения циркуляции крови и предотвращения старческих болезней. Лишь недавно эти фигуры приспособили для боя.

– Тогда почему я их изучаю?

– Потому что Цзюнь полностью игнорирует «Игры». Цзюнь учит упрощенной версии жиденьких боевых искусств, приспособленных под человеческую биомеханику. Но слишком многое упускает. Ради эффективности в бою вычеркнули столетия, за которые оттачивалась техника. Цзюнь может сделать из тебя приличного воина. А я могу дать тебе ключ к мирозданию, – величественно произнес Цзян и тут же стукнулся головой о низко нависшую ветку.

Тренировки с Цзяном не имели ничего общего с занятиями у Цзюня. В уроках Цзюня существовала строгая иерархия, четкий переход от базовых техник к более сложным.

Но Цзян учил Рин непредсказуемо – всему, что взбредет в голову. Он мог повторить какой-нибудь урок, который находил интересным, а в противном случае делал вид, что они никогда этим не занимались. Периодически он ни с того ни с сего разражался длинными тирадами.

– Вселенная состоит из пяти главных элементов… Сотри с лица это выражение, это не так нелепо, как звучит. В прежние времена наставники считали, что все вокруг сделано из огня, воды, воздуха, земли и металла. Современная наука доказала ложность этого утверждения. И все же это полезно помнить для понимания разных типов энергии.

Огонь – это жар в твоей крови в разгар боя, кинетическая энергия, заставляющая сердце биться быстрее. – Цзян похлопал себя по груди. – Вода – это поток силы от мышц к твоей мишени, она поднимается от земли к талии и рукам. Воздух – это дыхание, которое поддерживает в тебе жизнь. Земля – это то, как крепко ты стоишь на ногах. А металл – твое оружие. Хороший боец поддерживает равновесие всех пяти субстанций. Если сумеешь одинаково умело контролировать все пять, то будешь неудержимой.

– А как мне узнать, что я их контролирую?

Цзян почесал за ушами.

– Хороший вопрос. Я точно не знаю.

От Цзяна было раздражающе сложно добиться разъяснений. Его ответы всегда были странно сформулированы и состояли из нелепых фраз. Понять их удавалось не сразу, некоторые и вовсе никогда. Если Рин просила объяснить, он менял тему разговора. Если она пропускала мимо ушей его особенно абсурдное замечание («Твоя Вода не в равновесии»), он настойчиво спрашивал, почему она не задает вопросов.

Говорил он странно, всегда либо слишком быстро, либо слишком медленно, со странными паузами между словами. Смеялся он двумя способами. Один смех – сбивающийся с ритма, нервный, на высоких нотах, явно неестественный, а другой – раскатистый, низкий и громкий. Первый Рин слышала постоянно, а второй редко и всегда вздрагивала при этом. Цзян нечасто встречался с ней взглядом, смотрел обычно куда-то в переносицу.

Двигался Цзян так, словно был не из этого мира. Будто явился из страны, где жили почти что люди, почти никанцы, но не совсем, а вел он себя как заплутавший турист, который бросил попытки скопировать поведение окружающих. Он выглядел чужаком не только в Синегарде, но и на самой земле. Вел себя так, будто законы природы его не касаются.

Может, так оно и было.

Однажды они забрались на самый верхний ярус академии, выше жилищ наставников. Здесь стояла только одна высокая спиральная пагода, девять этажей, элегантно стоящих один на другом. Рин никогда не заглядывала внутрь.

Еще с первой экскурсии несколько месяцев назад она помнила, что академия Синегарда построена на месте старого монастыря. Пагода на самом высоком ярусе, вероятно, до сих пор была храмом. Перед входом лежали старые каменные подставки под палочки с благовониями. По обе стороны двери на длинных шестах были установлены вращающиеся цилиндры. Присмотревшись, Рин заметила вырезанные по бокам старые никанские буквы.

– А это зачем? – спросила она, медленно закрутив цилиндр.

– Это молитвенные колеса. Но сегодня у нас нет времени в это вдаваться, – сказал Цзян и жестом велел следовать за собой. – Сюда.

Рин ждала, что девять ярусов пагоды связаны лестничными пролетами, но внутри оказалась лишь спиральная лестница, ведущая на самый верх, то есть просто пустой цилиндр, заполненный воздухом. Через квадратное отверстие в потолке пробивался солнечный луч, в воздухе плавала пыль. С лестницы свисали заплесневелые рисунки. Похоже, несколько десятилетий их никто не чистил.

– Раньше здесь стояли статуи Четырех богов, – сказал Цзян, указывая в пустоту.

– А где они сейчас?

Он пожал плечами.

– Взяв Синегард, Красный император забрал большую часть религиозных предметов. В основном их переплавили в драгоценности. Но это не имеет значения.

Он кивнул Рин, чтобы она поднялась за ним по лестнице.

По мере восхождения он продолжил лекцию:

– Боевые искусства в империю принес с юго-восточного континента воин по имени Бодхидхарма. Когда во время своих странствий по миру он обнаружил империю, то пришел в монастырь и захотел войти, но глава монастыря ему отказал. Тогда Бодхидхарма уселся в ближайшей пещере лицом к стене и просидел там девять лет, слушая крики муравьев.

– Что-что слушая?

– Крики муравьев, Рунин. Будь внимательней.

Она выругалась сквозь зубы. Цзян не обратил на это внимания.

– Легенда гласит, что он пробурил взглядом дыру в стене пещеры. Монахов то ли тронул его религиозный пыл, то ли произвело впечатление упрямство, но в конце концов они впустили его в храм. – Цзян остановился перед рисунком с изображением смуглого воина и белокожих монахов в длинных рясах. – Бодхидхарма – в центре.