Читать книгу Героно тургоро легастос аминь. Сборник - Recombi - Страница 6

С этого дня, мистика вошла в мою жизнь. К мистике я относился с изрядной долей здорового скепсиса, никогда всерьёз не воспринимал, и пытался найти разумное объяснение тем или иным явлениям с мистической подоплёкой.

Ночью приснился странный сон: я еду в электричке, сижу у окна, вагон полупустой, кто-то слушает транзистор, кто-то бренчит на гитаре, за окном темень, мелькают огоньки полустанка, я смотрю в окно и вдруг осознаю, что еду не туда. Вскакиваю, выбегаю в тамбур и мечусь от одной двери к другой в отчаянии: нужно сойти, но поезд мчит без остановки. Я проснулся и долго лежал, пытаясь осмыслить сон. Но ничего в голову не пришло.

Утреннее собрание поразило меня. Помещение было заполнено людьми, все лавочки заняты. Кто-то даже стоял в проходах. Я пришёл в половине десятого и зашёл в библиотеку, к Алле. Кроме Аллы, в комнате были два человека, выбирающие что почитать и пресвитер. Я уже знал его имя – Корней. Видимо он ждал меня. Потому что улыбнувшись и поздоровавшись, он предложил поговорить, и пригласил меня в комнату на втором этаже. В этой комнате были музыкальные инструменты, а у стен лежали свёрнутые матрацы. Надувные. Позже я узнал, что это была гостевая комната.

– Я вижу, что ты стал ходить на собрания. Ты читаешь библию?

– Да.

– Читаешь Новый Завет?

– Читаю с начала, с книги Бытие. А из Нового Завета прочёл только евангелия и книгу апокалипсиса.

– Мы обычно рекомендуем начинать с Нового Завета, потому что в этих книгах описан путь Господа, Иисуса Христа. Ветхий Завет был написан для иудеев, народа избранного. Десять заповедей Моисеевых – ещё не дошёл до этого места? Это книга Исход.

– Читаю Исход. Про гору Синай и десять заповедей уже прочёл.

Он кивнул – А молитву – Отче наш?

– Я прочёл, но наизусть не смогу повторить.

– Это необязательно. Молитва к Господу должна исходить из сердца. Отче наш – это универсальная молитва, данная Христом. Молитесь же так – Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое, да приидет царствие твоё, да будет воля твоя и на земле, как на небе… Он произносил молитву, сложив руки ладонями у груди и с закрытыми глазами, и закончил словом -Аминь.

Открыл глаза – Ты знаешь, что означает это слово – Аминь?

Я не знал.

– Да будет так – сказал он и глянул на часы – Пойдём, собрание через три минуты.

Помните моё восприятие баптистов, когда я пришёл на первое собрание? Я всё ещё был в смятении, но Корнея, мракобесом, я уже не мог воспринимать никоим образом. Я уже знал, что у него средне-техническое образование. Закончил ПТУ. Сварщик. Корней не имел высшего образования, но речь его была грамотной, и мысли свои он выражал отчётливо, лаконично и предельно ясно. Более того, в ПТУ не преподают логику, сварщикам уж точно. Но когда Корней говорил проповедь, строил свои суждения в строгом соответствии с законами формальной логики. Это позже, когда я стал читать послания ап. Павла, я узнал, что Павел имел образование, сходное с современным университетским, и все его проповеди – это примеры блистательной риторики. А ещё меня поразило, это я узнал, читая книгу по истории христианской церкви, что не только в прошлом, но и в наше время среди учёных много верующих.

Корней говорил проповедь на стихи из Иоан.19:1—8. Первый, кто говорит проповедь с кафедры, заканчивает её молитвой, с призывом к покаянию. Так было и в этот раз.

После молитвы и призыва к покаянию, Корней, выждав секунд десять, сказал – Споёмте братья и сёстры.

И они запели.

Кто не был на собраниях в доме молитвы у баптистов, тот не знает, как тщательно они репетируют. Я был поражён. До глубины души. И вокал, и музыка абсолютно профессионального уровня. Ведущие партии соло – женское сопрано и мужской бас – были потрясающи. Голос солистки, я наблюдал за нею, безо всяких видимых усилий перекрывал несколько десятков голосов поющих. В самом хоре было не более десяти поющих, но хору подпевало собрание, а это ещё, как минимум, полсотни голосов. Бас же, на нижних регистрах, рокотал, вызывая вибрации остекления окон. Музыкальный слух солистов и хора был абсолютно безупречен.

Это была песня, припев в которой призывает к покаянию. Не успели они допеть припев после первого куплета, из толпы прихожан вышел невысокий молодой мужчина и скорым шагом, словно торопясь, вышел на пятачок между хором и первым рядом лавочек, рухнул на колени и что-то забормотал.

Пресвитер поднял руку и пение стихло.

Мужчина каялся. Сумбурно, беспорядочно и всхлипывая.

Это был Вова. С Вовой я уже был знаком. Блатной, с татуировками. Он отсидел четыре года за кражу со взломом, драку, с нанесением лёгких телесных, и сопротивление полиции при задержании.

Вова затих, продолжая стоять на коленях. Голова опущена. Корней подошёл к нему, опустился на колени рядом. И стал молиться – Господь, ты слышал молитву. Ты милостив, Господь. Ты милостив к грешникам, а кающемуся грешнику ты отпускаешь его грехи, и делаешь чистым и невинным как младенца. Прими душу раба твоего Володи, Господи, в своё стадо, и веди его путём спасения и благослови его. Аминь.

Корней встал и потянул за плечи Вову – Вставай. Господь простил тебя. Ты чист пред Отцом Небесным. Ступай и больше не греши.

Вова встал и вернулся на своё место.

– Продолжим братья и сёстры.

Пение возобновилось.

Я был взволнован этой сценой. Все мы не без греха. И у меня был сильнейший порыв: выйти, пасть на колени и покаяться. В чём? Не знаю. Я не вор, не бандит, но и не праведник. Я служил в спецназе. Когда служил срочную у нас было такое испытание. Нас привозили в колонию строго режима. Заводили в камеру к зэкам и запирали. На три минуты. Двадцать зэков, восемь спецназовцев. Мы безоружны, зэки тоже. Мы начинали бить зэков. Они набрасывались на нас. Через три минуты дверь камеры открывали и мы выходили. Двадцать зэков корчились на полу камеры. Может быть в этом? Нам, перед испытанием, показывали карточки этих зэков: бандитизм, грабежи, тяжкие телесные повреждения, убийства. Меня совесть не мучила.

Я не вышел.

В октябре я сделал Алле предложение. Алла ответила согласием. Мы поехали в ЗАГС, заключили брак и получили свидетельство о браке. Свадьбу мы не стали делать. Родители мои не могли приехать. Они были в Донбассе, а уехать оттуда простым русским было уже невозможно. Сделали вечеринку, на которую пришли из церкви братья и сёстры. Спиртного не было. Посидели, поговорили, Попели и помолились.

Алла осталась у меня.

Первая брачная ночь. Алла была девственницей. Я был осторожен, но простынь, кровью, мы запачкали. Теперь, на собрания, мы ходили вместе. В доме молитвы с наступлением отопительного сезона устанавливали дежурства. Ночные. Дежурили только братья, члены церкви. В ночь, перед воскресеньем, дежурили ещё и сёстры: они готовили, делали уборку. Дело в том, что после первого собрания всех, кто оставался в доме молитвы на второе собрание, кормили обедом в столовой, которая была в подвале.