Читать книгу Повернуть время вспять - Рэдклифф - Страница 7

– Привет, Фил. Не одолжишь сигаретку? – с этими словами Пирс легонько стукнула крупного седовласого охранника по руке. Тот нахмурился.

– Ты скоро достигнешь месячного лимита. Еще парочку тебе выдам, и ты будешь должна мне целую пачку.

– Я тебе с лихвой все компенсирую, – усмехнулась Пирс. – Ты же знаешь, мне можно верить.

– Хватит мне мозги пудрить, – добродушно проворчал охранник, вынимая пачку из ящика стола и вытряхивая оттуда сигарету «Мальборо» с фильтром.

Этот охранный пост размещался у входа в больницу со стороны Спрюс-стрит. Перед охранником на столе выстроились в ряд мониторы, на которых были видны прохожие, посетители больницы и персонал, снующий по коридорам.

– Я подкидываю тебе сигареты с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать, и что я за это получил?

– Шестнадцать, – поправила его Пирс, – и могу поспорить, за все эти годы накопилось-то всего пару блоков.

– Давай-ка подобьем итоги, – предложил Фил, делая вид, что роется в бумагах.

Пирс рассмеялась, катая сигарету между пальцами.

– Спасибо. Можешь пустить меня в грузовой лифт?

– Чего еще изволите, Ваше Высочество?

– Кофе?

– Не наглей, – предупредил ее охранник, погрозив пальцем. Он провел Пирс по короткому коридору к грузовому лифту. Там Фил выбрал нужный ключ из связки, висевшей у него на широком кожаном ремне, вставил его в контрольную панель, и большие двери лифта разъехались. – Давненько ты на нем не каталась.

– Да я так, воздухом подышать, – невозмутимо сказала Пирс.

Еще много лет назад Фил Матуччи заметил, что она сбегала на больничную крышу, когда ее что-то мучило. Они сдружились, когда Пирс была еще ребенком. Фил разрешал ей сидеть рядом с ним на высоком табурете, пока она дожидалась отца бесконечными субботними вечерами. Вместе они смотрели ежегодный чемпионат США по бейсболу по крошечному переносному телику. Когда Пирс повзрослела, они стали обсуждать политику. В редких случаях, когда Пирс чувствовала себя более одиноко, чем обычно, она рассказывала Филу о своих мечтах. У самого Фила было пятеро детей, и, быть может, поэтому Пирс ему никогда не надоедала.

Он ругал ее, когда Пирс начала курить. В итоге они пришли к компромиссу, что она не будет покупать сигареты, а когда она очень захочет, он будет просто угощать ее. Несколько раз, еще подростком, Пирс нарушала уговор, но ей было за это ужасно стыдно. Поэтому она выбрасывала пустые сигаретные пачки в мусорное ведро тайком, чтобы Фил не заметил.

– Дай мне знать, когда спустишься обратно, чтобы я не думал, что ты замерзла там до смерти.

– Хорошо, спасибо, – тихо сказала Пирс.

Лифт довез ее до последнего этажа. Пирс прошла по коридору к пожарному выходу на крышу. Раньше здесь была вертолетная площадка. Но потом построили павильон Роадс, и уже на его крыше по последнему слову техники оборудовали площадку для медицинского вертолета «Пенн Стар». Пирс подошла к бетонному ограждению, согнулась от ветра и прикурила сигарету спичкой, которую достала из картонного пакетика. Этот пакетик всегда лежал в заднем кармане ее штанов вместе с другими важными вещами. Глубоко вдохнув сигаретный дым и холодный воздух, Пирс выпрямилась и посмотрела на распростертый перед ней город. Было время, когда она была еще слишком мала, и чтобы увидеть реку Скулкилл, отделявшую Западную Филадельфию от центра города, ей приходилось подпрыгивать, опираясь обеими руками на бетонную перегородку. Теперь Пирс могла положить на ограждение локти. Так она и сделала, раздумывая об этом странном дне.

Пирс никак не могла понять, почему Уинтер так глубоко запала ей в душу. Да, она была симпатичной и сексуальной, но в этом не было ничего необычного: Пирс постоянно возбуждалась при виде хорошеньких женщин. Иногда она спала с ними, иногда – нет, но никогда не лишалась из-за них покоя. Если взять их первую встречу в тот день, когда студентов-медиков распределяли в ординатуру, Пирс легко могла списать свою реакцию на возбуждение, в котором она пребывала весь день. Пирс знала, что медшкола почти позади и что она, наконец, отправится в путешествие, к которому готовилась всю свою жизнь. По крайней мере, так ей тогда казалось. Уинтер в буквальном смысле налетела на нее, и они разделили вместе этот поворотный момент в жизни каждой из них.

Уинтер была такой красивой и соблазнительной, что, оставшись с ней наедине, Пирс потеряла голову – так сильно ей захотелось поцеловать эту девушку. Она уже не раз целовалась с незнакомками, только сейчас проблема состояла в том, что она до сих пор хотела прижаться губами к губам Уинтер.

– Проклятье! – пробормотала Пирс, растаптывая окурок. Из-за ветра рубашка хлестала ее по телу, а потом прилипла к груди. От холода у Пирс напряглись соски: ощущение было сродни возбуждению. Вдобавок ей вспомнилось, как она фантазировала об их поцелуе. Воспоминание оказалось настолько ярким, что Пирс снова охватило безудержное желание. Отлично! Я пришла сюда успокоиться, а вместо этого мне стало только хуже. Лучше б я пошла снимать напряжение в свою дежурку.

Пирс мучительно хотелось выкурить еще сигарету, но она знала, что Фил не даст ей спуску, попроси она у него еще одну.

– Так, все что мне нужно, – просто держать с ней дистанцию, пока я не найду себе какую-нибудь подружку, – решила Пирс.

Вооружившись этим планом, она отправилась обратно в больницу. Работа была для нее панацеей: благодаря ей Пирс забывала про одиночество, возбуждение и гнев.

* * *

Уинтер с удовольствием отметила, что пришла в кафетерий первой. Она не до конца понимала, почему было так важно появиться здесь раньше Пирс, но это действительно имело для нее значение. Уинтер привыкла к соперничеству с остальными ординаторами: по-другому в медицинском мире, который она для себя выбрала, было нельзя. Еще учась в средней школе, Уинтер поняла, что, если сделает выбор в пользу медицины, ей придется стать лучшей во всем. Хотя конкуренция в медицинской сфере уже была не той, что прежде, за место в медицинской школе по-прежнему приходилось бороться, а в области хирургии мест было и того меньше. На горстку ординаторских позиций в самых востребованных программах порой поступали сотни заявок.

Но ординаторы нуждались друг в друге, чтобы выжить. Они сплачивались перед лицом изнурительной работы и постоянного стресса. В результате конкуренция между ними чаще всего протекала по-дружески, а не доходила до перегрызания глоток. Конечно, бывали исключения, но Уинтер никогда не стремилась идти по головам. Просто у нее были свои цели. Она хотела быть лучшей, потому что сознательно выбрала себе такую жизнь, и согласиться на меньшее теперь было немыслимо.

Уинтер взяла себе кофе и уселась за столик побольше, заняв место для всей команды. Пока она снова пробегала глазами по списку, проверяя, не упустила ли чего, она вспоминала операцию, которую провела вместе с Пирс. Операция была не самая сложная из тех, что ей уже приходилось делать. К тому же Уинтер всегда нравилось оперировать. Любая операция становилась для нее личным вызовом, проблемой, которую требовалось решить, нарушением, которое нужно было исправить собственными руками. Но после операции, проведенной с Пирс, Уинтер чувствовала что-то еще, и это ощущение было ей незнакомо. Они достигли результата совместными усилиями, одержали общую победу, и оттого, что у нее появилось что-то общее с Пирс, Уинтер ощутила… удовлетворение. Эта мысль заставила девушку нахмуриться.

Удовлетворение? Но это было не совсем правильно. Может быть, волнение? Да, похоже, но и это было странно. Уинтер откинулась назад и закрыла глаза, пытаясь понять, что так сильно смущало ее в Пирс.

– Привет, – поздоровался с ней Брюс. Он отодвинул стул и со вздохом опустился на него. – Что нового?

– Да ничего особенного. Пришлось вернуть миссис Гилберт в операционную, у нее разошелся шов.

– Да ладно? Ничего себе! – Брюс пометил в своем списке дату второй операции у пациентки. – Все нормально прошло?

– Без сучка, без задоринки.

– Жаль, меня там не было, – пробурчал Брюс. – Я полдня продержал крючки на операции с толстой кишкой.

Уинтер спрятала улыбку. Для энергичного молодого ординатора не было ничего хуже, чем держать крючком мышцы, пока кто-то другой оперирует. Но правила есть правила: сначала младшим ординаторам нужно было научиться ассистировать, и только после этого они получали право оперировать самостоятельно. На это требовались даже не месяцы, а целые годы.

– Отстой, я понимаю, – посочувствовала Уинтер.

– Расскажи, как все было, – попросил Брюс.

– О чем тебе рассказать? – прервала их Пирс, усаживаясь напротив Уинтер. – Какие-то проблемы?

– Никаких, – быстро сказал Брюс. Он не собирался жаловаться старшему ординатору, тем более с учетом того, что хирург, для которого он полдня держал брюшную стенку, приходился Пирс отцом. – Все зашибись.

– А где ходит Лю?

Пирс чувствовала на себе взгляд Уинтер, но смотрела только на Брюса. Ей не нужно было смотреть на девушку снова, чтобы вспомнить овал ее лица или цвет ее глаз, или то, как она наклоняет голову и смотрит из-под своих длинных медовых ресниц, чему-то удивляясь. Даже не глядя на Уинтер, Пирс чувствовала, как у нее тянет внизу живота. Елки-палки, что-то мне совсем не хочется находиться рядом с ней еще шесть часов. Пирс настроилась на работу, рассчитывая, что это отвлечет ее от рыжеволосой красотки.

– Свяжись с Лю и скажи ему, что он опаздывает, – велела Пирс Брюсу. – Если он не явится через пять минут, я уйду, и мы приступим к обходу на выписку через час.

Брюс вскочил со стула и чуть ли не бегом понесся через весь кафетерий к висевшему на стене телефону.

– Эта угроза всегда срабатывает, – пробормотала Уинтер. Для ординатора было пыткой провести лишний час в больнице, когда от него это не требовалось. Так что это была лучшая мотивация. К сожалению, от опоздания кого-то одного страдала вся команда, поэтому все безжалостно требовали друг от друга пунктуальности.

Пирс не смогла сдержать усмешку.

– Я в любом случае сегодня никуда не собираюсь. Если им хочется торчать тут, мне все равно.

Уинтер кивнула в сторону дальнего угла кафетерия.

– А вот и он.

Лю так торопился, что чуть не опрокинул стулья на своем пути. Последние несколько метров он буквально проскользил по полу, после чего рухнул на стул.

– Простите меня, простите!

– Полседьмого есть полседьмого, – ровным тоном заметила Пирс.

– Я знаю, знаю. Я пытался получить результаты посева, но… – Лю осекся, заметив, как сузились глаза Пирс. – Это больше не повторится.

Пирс ничего не ответила и посмотрела на Брюса. Он никогда не отличался спортивным телосложением, а за последние полгода набрал еще килограмм десять. Подобное часто случалось с ординаторами. Они были лишены других удовольствий, кроме еды, которая всегда была под рукой, и становилась для них единственной отрадой. Пирс контролировала свой вес благодаря ежедневным пробежкам и усиленным тренировкам несколько раз в неделю в университетском спортзале.

– Давайте пройдемся по списку сверху вниз, – сказала Пирс.

Брюс надел очки в проволочной оправе и начал:

– Палата 1213, Константин, бедренно-подколенный анастомоз…

Вечерние обходы длились дольше утренних, потому что в конце дня приходилось обсуждать накопившиеся моменты и решать все оставшиеся проблемы. Ночью Пирс отвечала не только за своих пациентов, но и за отделение интенсивной терапии и скорой помощи. Поэтому было так важно обсудить основные моменты вечером, чтобы к утру все уже было сделано.

В ходе обсуждения все ординаторы делали пометки. Когда они закончили с последним пациентом, Пирс отложила ручку в сторону.

– Так, Брюс, ты свободен. Встречаемся завтра в полшестого утра.

– До скорого, – Брюс попрощался и исчез из кафетерия в мгновение ока.

Лю поднялся с места и сказал:

– Я собираюсь перекусить, пока у нас все тихо. Вы что-нибудь будете?

Пирс подняла бровь в направлении Уинтер. Та покачала головой.

– Нет, спасибо, – сказала Пирс. – Я наведаюсь к тебе часов в одиннадцать. Звони мне, если я тебе понадоблюсь, но помни, что звонок…

– Признак слабости! – с усмешкой закончил за нее Лю. Это было первое, что он услышал от Пирс в его самую первую смену. Это было первое, что каждый старший ординатор говорил ординатору первого года в первый день работы в хирургии. Это был большой парадокс – ответственность вступала в борьбу с независимостью, и в итоге хирург сталкивался с необходимостью выстаивать в одиночку в условиях неопределенности.

После того как Лю ушел, Пирс посмотрела через стол на Уинтер.

– Тебе бы тоже не мешало поесть. Ситуация может обостриться в любую секунду, и тогда просто некогда будет даже перекусить.

– А ты?

– Я подумываю о хотдогах из бездомных собачек.

Уинтер смерила Пирс пристальным взглядом.

– Я еще не достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понять, шутишь ты или нет, но не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты второй раз за день рискуешь жизнью. Пойдем к детям, у них хотя бы есть «Макдональдс».

Детское отделение было частью университетской больницы, и на ее цокольном этаже находился отдельный «Макдональдс», где в любое время суток было много народу. Хотя Пирс не собиралась этого делать, внезапно она предложила другой вариант:

– Как насчет ужина в ресторане отеля «Пенн Тауэр»?

– Это мой первый день на работе. Я не хочу настолько пренебрегать правилами, – тихо сказала Уинтер.

– Так ты же не на дежурстве в отличие от меня.

Уинтер не отрываясь смотрела на Пирс, досадуя, что ничего не могла понять по выражению лица старшего ординатора. Однажды Уинтер видела, как в этих темных глазах полыхнул огонь желания. Ответный всплеск возбуждения, который пробудил в ней жаркий взгляд Пирс, поразил ее до глубины души и привел в полное замешательство. Уинтер списала свою тогдашнюю реакцию на помутнение рассудка и взбесившиеся гормоны, но сейчас непроницаемое хладнокровие Пирс выбивало ее из колеи еще сильнее. Уинтер бесило, что Пирс может полностью закрыться от нее.

– Я не уверена, что хочу помогать тебе нарушать правила, – заявила Уинтер, выдав голосом свое раздражение.

– Мой отец заведует хирургическим отделением. Думаешь, кто-нибудь на меня пожалуется, если я пойду поужинаю через дорогу от больницы?

– Этого просто не может быть. Я не верю, что ты хотя бы на минуту воспользуешься преимуществами, вытекающими из должности твоего отца. – С этими словами Уинтер наклонилась вперед, положила локти на стол и уставилась на Пирс горящими глазами. – На самом деле могу поспорить, что ты нарушаешь правила как раз потому, что твой отец – завотделением, и ты не хочешь, чтобы окружающие подумали, что к тебе относятся как-то по-особому.

Пирс расхохоталась.

– И как ты пришла к такому выводу?

Я увидела печаль в твоих глазах, которую ты ото всех скрываешь.

Вслух Уинтер этого, конечно, не произнесла, потому что интуиция ей подсказывала, что Пирс Рифкин не потерпит, чтобы кто-нибудь видел ее уязвимой. Уинтер не хотелось, чтобы у них дошло до этого дело. Еще больше Уинтер не хотела как-то задеть Пирс обсуждением ее отца. Так что она пожала плечами и сказала:

– Ладно, в конце концов, это тебе придется бежать в реанимацию, если вызов придет в тот момент, когда мы будем наслаждаться феттучини Альфредо.

– Я тебе говорила, что занималась бегом в средней школе?

– Ты вообще мне про свои школьные годы ничего не рассказывала, – с улыбкой сказала Уинтер. Она легко могла представить, как длинноногая Пирс бежит по стадиону или по пересеченной местности. Но в целом она не была похожа на типичного бегуна, принимая во внимание ее мускулистый торс.

– У тебя довольно крепкое тело для бегуна.

– В колледже я записалась на греблю.

– Значит, сейчас ты бегаешь медленнее.

– Любишь ты провоцировать, а? – В голосе Пирс послышался вызов. – Хочешь как-нибудь побегать со мной утром?

– В любое время. Я и сама иногда бегаю.

Уинтер не стала уточнять, что последний раз она серьезно занималась бегом года четыре назад. Она сомневалась, что сможет угнаться за Пирс, но не собиралась выдавать свои сомнения.

– Дам тебе пару дней на адаптацию, а потом проверим, кто как бегает.

Пирс встала, начисто позабыв, что собиралась держать дистанцию. Ей было так хорошо в компании Уинтер, что осторожность отступила на второй план. Вдобавок, что плохого в том, что она старается вести себя по-дружески.

– Пойдем, отведу тебя поужинать.

Уинтер, смеясь, кивнула. Отказать Пирс было невозможно.

– Хорошо, только каждый платит сам за себя.

– Пусть будет так, как ты хочешь. На этот раз, – согласилась Пирс.