Читать книгу Азбука любви - Регина Грез - Страница 2

Я выбрала платье из темно-вишневого трикотажа, всего два раза была в нем на корпоративах, отлично на мне сидит. Сапоги надела на высоком каблуке, они у меня «выходные», им уже третий год, и все как новенькие. А вот тушь прикупила посвежей, а к ней заодно помаду и румяна. Тоналки должно еще хватить, редко ей пользуюсь.

Критически смотрю на свое отражение в зеркале, натянуто улыбаюсь. И чего меня Тонечкой мама назвала, надо было Дуняшей… Щечки кругленькие, губки пухленькие, глазки голубые. Матрешка, как есть русская матрешка! Даже гламурные городские художники слюни пускают. Не на меня, на портретные перспективы. Смеюсь…

Жаль, волосы отрезала до плеч, надоело с косой возиться. После свидания с женатым «ценителем естественной натуры» я психанула, зашла в салон, даже цену стрижки не спросила. Хорошо, на карточке еще оставалась половина зарплаты.

Как же надоело на всем экономить и выгадывать! Иногда посещает шальная мысль – бросить город и уехать к родителям в село. Заведем коровушку и курочек, вот тебе, Тонечка, творожок и свеженькие яички. Огурчики хрустящие прямо с гряды. Что-что? Нет охоты копаться в земле? Ну, тогда пей восстановленное молоко и лопай сырки с пальмовым маслом из супермаркета за углом.

Я вовсе не жалуюсь и прибедняться не хочу, денег мне хватает – я уже второй год как старший менеджер, а не девочка на побегушках. Сижу «на звонках», занимаюсь договорами. Скучно порой в офисе, зато коллектив спокойный, начальство хорошее. Где работу лучше искать?

М-да… Возле «Очага» припаркованы дорогущие машины. Два внедорожника, «Мазда», а этот значок вроде жука-скоробея вообще не знаком. Интересно, на чем сейчас ездит Плесовских… У его мамы раньше была «Тойота». И зачем до сих пор помню такие мелочи!

А вон и Светлана вылезает из джипа, неужели сама за рулем?

– Прив-е-ет!

Взметнулись каштановые кудри из-под черного берета, оценивающе распахнулись блестящие глаза.

– Тонечка, это ты? О-о, сто лет не виделись, а ты все такая же красотка, не изменилась ничуть! Дорогая, как я рада тебя видеть!

Осторожные поцелуи (не смазать помаду) и сдержанно-самоуверенная улыбка, перещеголять Светочку Иванову мне, конечно, никогда не удастся. «Ты прекрасна, спору нет!»

Света – городская, училась в группе «англичан» и забегала к нам в общежитие глотнуть свободы и потусоваться. Девчонка хоть и любит быть на виду и впереди, но по характеру простая, без закидонов. Впрочем, сейчас на девчонку уже не тянет – поширела, округлилась, накрашена ярко, а лицо как у взрослой тетки, вот и морщинки у глаз.

Да кто же мы теперь? Тетки и есть, всем за тридцатник! Летит время, нас не спрашивает…

Света торопит:

– Ну, пошли, пошли внутрь, я уже замерзла.

На ней коротенькая норковая курточка – «автоледи», цвет нежно-голубой или серебристый. Даже не буду мечтать о такой славной шкурке, у меня и машины не имеется. Зато в моем коричневом пуховике с капюшоном тепло даже в самый лютый мороз. Превращать недостатки в преимущество – вот это по-нашему!

Правильно я сделала, что пришла. Хорошо начался вечер. Зал небольшой, уютный – стол общий богато накрыт: от напитков, закусок и салатиков рябит в глазах, горячее подадут позже. Осталось решить щекотливый вопрос.

– Девочки, а Ксюша где? Мне бы надо рассчитаться. По сколько денежек вы складывались?

– Да «штука» с носа, кажется… Тонь, ты сама как? Работаешь? Детей сколько? Девочки-мальчики?

– Я сейчас Ксюшу найду, потом поболтаем.

Горло сдавило. Ничего-ничего, я была готова к подобным расспросам. Главное, принять бодрый вид и вести себя естественно. Буду казаться веселой, никогда не унывающей почти что блондинкой. Отвлекусь на маленькую сцену с микрофоном.

Вальяжная дама в корсете хорошо поет, душевно. И обстановка располагает к дружеским воспоминаниям. Огонь в камине хоть и электронная подсветка-имитация, а все же напоминает живое пламя. Да, Ксюша знает толк в светских мероприятиях с узким бюджетом.

Обнялись мы с подругой, стерли со щек отпечатки помады, едва не прослезились. Ксюша – молодец, первый брак у нее вышел неудачный, но она нос не повесила, живо рассталась с тем алкашом и нашла себе серьезного начинающего бизнесмена. За два года из закутка на рынке перебрались они в торговый центр, открыли свой магазинчик сантехники. Живут – не тужат. Но крутиться приходиться как бурундукам в колесе, это я отлично представляю.

Кто-то бесцеремонно тронул мое плечо, и тотчас облако мужского парфюма забило нос. Хм… невольно возникли ассоциации с мазью от комаров или с разворошенным муравейником. Видимо, дорогой одеколон с натуральными компонентами. Так это же Макс Плесовский собственной персоной…

– Здравствуй, красавица! Позволь узнать твое имя, а, вернее, напомни. Личико твое я забыть не мог, а вот буковки стерлись за долгие годы. Катя? Ирина?

Максим и раньше таким был. Обаятельный гад! Тепло-тепло делается в груди от его жгучего синего взора. И медленная тягучая речь завораживает, обволакивает, манит…

Стараюсь дышать ровно и не слишком восторженно пялиться, отвечая на его наглый вопрос.

– Антонина Андреевна.

– Тонечка, ты мне снилась ночами. Чистейшая правда!

Смеюсь, таю от комплиментов, а сама внимательно изучаю собеседника. Так же высок и строен, но волосики заметно поредели, с двух сторон ото лба залысины наметились, да и потускнел как-то, малость поистрепался. Только замашки все те же – «пришел, увидел, покорил!». Кольца на руке не видно, наверно, заранее снял или снова в разводе.

Мне-то какое дело до неисправимого ловеласа. Мне бы только со стороны посмотреть да речь его «медовую» послушать. Ничего серьезного меж нами даже представить не могу.

– Позвольте проводить вас к «трону», сиятельная Антонина!

– Уж будьте так добры!

Тут подлетели девчонки из группы «англичан», подхватили Максима под белы рученьки и увели на свой край стола. Я выдохнула с облегчением. Ну, вот и славно. Можно спокойно посидеть, пообщаться со Светой. Скорее бы Ксюша освободилась, внимательно зал осматриваю – ищу взглядом шуструю подругу.

– Пошли уже к нам, хватит бегать!

– Ага! Ага! Дорогие мои, как же я рада видеть вас всех вместе! Дима, налей пока водочки девчатам, я сейчас узнаю насчет шашлыка. Что-то задерживают.

Конечно, без Ксюшиного-то присмотра на кухне «Очага» повара сами не справятся. Начинаем закусывать, не дождавшись подругу. Но она уже тут как тут, отодвигает свободный стул рядом со мной.

– Коленька, зайчик, садись-ка сюда, я скоро…

Опять Ксюха ускакала, только мелькнула перед глазами ее черная кожаная юбка, тесноватая на крутых бедрах – вот юла!

Но меня отвлекает нежданный сосед. С заметным смущением начинает разговор:

– Тоня, здравствуй. Как ты поживаешь?

Оп-па, Зайцев! Я даже не сразу узнала. А возмужал, солиднее как-то стал выглядеть. Неужели тоже вышел в большое начальство? Вряд ли… Джинсы простенькие, блеклый свитерок стиран не раз. Зато сам подстрижен коротко, уши немного торчат, а раньше ходил лохматым, растрепанным.

– Привет, Коля, привет. Как ваша жизнь молодая?

«Ох, ты, Господи – руку мне пытается пожать, сам аж светится, наверно, уже выпили втихаря с пацанами».

– Тоня, ты совсем не изменилась, ты еще лучше стала…

– Спасибо на добром слове!

Улыбается смущенно-растерянно, а глаза круглые, счастливые, руку мою не выпускает из своей ладони. Будто, и правда, очень рад встрече. Ну, с этим можно запросто общаться, без церемоний.

Вдруг рядом раздается громкое, театральное покашливание.

– Гкхм… милая Тонечка, разрешите пригласить вас на танец, дабы засвидетельствовать полное восхищение вашей неувядающей прелестью.

Макс! Только он способен так заковыристо изъясняться по пустякам. А что мне терять? Разумеется, потанцую, когда еще выпадет такая возможность. Ох, есть же на свете симпатичные, обаятельные мужчины, которые своей притягательной внешностью пользуются вовсю.

И какой бы ни был у них дрянной характер, они всегда женщинам нравятся, соблазняют, увлекают, разбивают сердца. Меня сегодня на философию потянуло… Но болезнь под названием «Макс» не грозит. Точнее, уже не грозит. Лет семь-десять назад еще можно было меня зацепить, а сейчас поздно.

«Мне уже многое поздно, но я умею мечтать…» И мечты у меня самые приземленные: родные здоровы, зарплата стабильная, выспаться в выходные.

А все же волнение круто поднимается в душе. Я танцую с самым красивым мальчиком нашего курса.

– Тонечка, а чем ты занимаешься кроме работы? Муж, дети имеются?

– Нет, я в разводе. Детей тоже не получилось. А в свободное время я книги пишу и размещаю тексты на литературном сайте. Любовные романы. У меня читатели есть, мы общаемся в Сети.

– Тонь, ну, это же несерьезно все… О любви не надо писать… – бархатно шепчет Макс.

– Да, да, знаю – любовью надобно заниматься. Старая песня.

– Зато о главном. Тонь, ты сейчас, значит, живешь одна? Квартиру снимаешь? А как называется твоя последняя книжка? Почитать дашь?

– Да, я одна. Книга моя – «Азбука любви». Это иносказательно, конечно. Понимаешь, там девушка – воспитательница в волшебном мире, она учит детей. И любви в том числе. К зверюшкам, к птичкам, к цветам, к своей земле. К родителям и друг к другу… Я хотела в виде притчи рассказать о том, как важно доверие и сочувствие. Вот я и…

– Тонь, ты сама еще маленькая, я бы тебя тоже полюбил, может, бросим эту вечеринку – тут тоска и скука, давай лучше к тебе поедем. Хочешь, потанцуем еще, выпьем, закусим хорошо и поедем, а? Я такси закажу на полдевятого.

Говорит с противным придыханием, поглаживает меня по спине влажной ладонью, даже через платье чувствую, как вспотел. Как-то все не так… неприятно… липко. И еще неловко, что начала рассказывать ему о своей истории, открылась по сути незнакомому человеку. И совершенно зря. Он меня не слушал почти, думал о своем, плотском.

От Макса пахло сигаретами и алкоголем, улыбался он приторно-похотливо, попытался меня в ухо поцеловать, но я отстранилась и преувеличенно бодро сказала:

– Знаешь, у меня предчувствие, что ты не понравишься Тайсону. Он бывшему приятелю постоянно гадил в туфли. Такой конфуз!

– А кто у нас Тайсон? – промурлыкал Макс.

– Британец. Шесть килограммов живого веса. Хищный зверь с обманчиво ленивой мордой.

Я беззастенчиво соврала. Кот Тайсон прекрасно жил в огромной «упакованной» квартире подруги Ксюши. Ел и спал больше хозяев. Ксюшка смеялась, что ее муж порой жутко завидует своему питомцу. Особенно, когда «мамочка» ласково чешет Тайсону животик.

Макс Плесовских решил, что я кокетничаю.

– Тончик, это же шутки? Ну ты и проказница!

– Слушай, дорогой товарищ. Эмм… Короче, спасибо за то, что уделил время. Кушать хочу. Пойду к своим.

– Погоди! Может, выйдем, покурим, еще поговорим.

– Я не курю.

– Бросила? Ну, правильно, я тоже хочу. Мне нужен стимул, и, ка-ажется, я его нашел…

– Я и не начинала курить. Ты меня спутал с кем-то. Макс, я пойду.

– Ну давай, ага, увидимся еще…

Забавно, как изменился его игривый тон на снисходительно-разочарованный. А мне стало грустно. Максима я отлично поняла. По словам Ксюши он на грани развода со второй женой, настроение ни к черту, хотел провести время с еще миловидной «разведенкой», тем более, у нее для этого условия имеются. Хотя Макс по молодости и общагой не брезговал ради удовлетворения мужских нужд.

А ведь я хотела его увидеть. Думала о нем, когда выбирала платье, красила ресницы погуще. Хотела понравиться. Все-таки первая моя студенческая любовь. Обожание со стороны без единой попытки пойти на сближение. И вот сейчас через семь взрослой «послеучебной» жизни лет вполне можем прыгнуть в койку, так сказать, сблизиться по полной программе. А я отказалась…

Я вообще-то не ханжа. В тридцать два года, еще и после развода ханжой быть скучно. Но я искру хочу. Искреннее желание. Чтобы как в омут с головой. И закрутило. С «художником» у меня почти получилось. Иногда жалею, что не пошла с ним в гостиничный номер. Остались хотя бы воспоминания о красивом вечере. И много-много солененьких слез потом… В другие, одинокие вечера. Художники и поэты часто меняют Муз.

А мне хочется надежности и душевности. После тридцати двух особенно хочется. Когда уже не так легка на подъем, уже тяжело выплясывать наравне с молодыми, а тянет просто посидеть-поговорить в домашней обстановке. Хочется уснуть, прижавшись к родному плечу, не стараясь приучить себя к мысли, что плечо-то на время, тайком. Не надо мне краденого счастья. Может, ближе к сорока буду иначе рассуждать – я не зарекаюсь, но пока не надо.

Да, Максюша – образ твой светлый в моем сознании малость потускнел. Это ничего. Это пройдет. Дело-то житейское. Одним разочарованием меньше.