Читать книгу Мёртв и невредим - Регина Райль - Страница 3

У меня имелось несколько дней в запасе, чтобы изучить творчество Императора. Но по характеру лирики не получалось однозначно трактовать исполнителя, он казался слишком сложным. Я вроде только начинала понимать, но уходила глубже, а там разверзалась непостижимая бездна его сознания. И становилось объяснимо благоговейное уважение Дани и, как я успела увидеть, отношение других парней его отряда, за исключением, если что Гриши. Я сама то и дело ловила мурашки от треков Импа.

Мне встречались настолько разные композиции: жёсткие, грубые, пошлые, и вместе с тем лиричные, полные смысла, трогающие за душу и даже выбивающие слезу. Порой я натыкалась на глубокие мрачные темы под атмосферные мелодии.

Да, треки «качали». И моя мордочка довольно скоро перестала брезгливо морщиться на тех вещах, которые он подавал очень своеобразно, через призму своего мировосприятия, так сильно отличающегося от моего. А мат звучал из его уст так естественно, что меня не коробило.

На разных микстейпах[2] Имп звучал по-разному. Экспериментировал с вокалом, звучанием, рифмовкой. Егор действительно вырос как хип-хоп исполнитель от самого первого релиза до крайнего. Я не сильно разбиралась в индустрии, и не рискнула бы назвать его родоначальником стиля и «новой волны», но прогресс у него наметился ощутимый. А вот темы лирики поменялись в худшую сторону как на мой взгляд. Раньше в них было больше смысла, а на последнем альбоме стали проще и легче, но надо отдать должное, до примитивизма текстов Потрошителя он не опускался.

Когда он посвящал песню бешеной популярности у девушек, я читала в строчках тоску и одиночество, топимые в бессчётных связях. Много негатива он отфутболивал хэйтерам, а я под толстым слоем ненависти, желания унизить и позлословить видела упрёк тем, кто не поддержал, предал и обидел. Ведь Егор такой же человек, с желаниями и мечтами. Ему тоже могло быть больно, и в текстах боли было чересчур. Я ощущала это, не будучи фаном. А что чувствовали поклонники?

Удивительно, я начинала слушать с кислой миной, а закончила тронутая до глубины души. Удалось ли мне правильно понять его настоящего? Или меня унесло не в те дебри?

Но ведь мы сильно вкладываемся в творчество, какое бы оно ни было, и как бы творец не отгораживался от детища.

По всем параметрам выходило, что беседа выйдет интересной. И мне всё больше хотелось её провести. Вообще, я редко волновалась по поводу интервью, но в этот раз меня то и дело сковывал непонятный трепет. Даже живот разболелся. Мне светило общение со сложным собеседником, и я переживала за исход нашего диалога, ещё даже не начав его. С вопросами пришлось запариться – на слишком личные он вряд ли ответит, стандартные вгонят в скуку, а мне нужна живая и яркая беседа, чтобы читателей зацепило.

Если Имп, конечно, не забыл о данном обещании. Его номер я получила от Дани и утром отстучала, напомнив о себе. Памятуя, что вчера отряд вернулся из Питера, я написала не слишком рано – в одиннадцать, но Имп ответил почти сразу: «Бар «Август». В два часа». Коротко и ясно.

В назначенное время я подошла на место встречи. Кабриолет Егора ещё не украшал парковку заведения, и я задумалась, зайти или дождаться снаружи. Но едва я решила переступить порог, как звучный рёв мотора огласил улицу, и с перекрёстка вырулил алый мерседес с распахнутой крышей, из которого лились громкие биты электронной музыки. Они затихли сразу, как только Егор заглушил мотор.

– Салют, только не говори, что опоздал, – он подошёл ко мне.

Волосы собрал в небрежный хвостик, глаза спрятал за тёмными очками. Под синей укороченной джинсовкой виднелась футболка «Nirvana», чёрные «скинни» обтягивали худые ноги, а белоснежные кроссовки, казалось, секунду назад стояли на полке магазина.

– Я не придираюсь по поводу опозданий, – качнула я головой. – Я уже уяснила, что своим интервью обычно отрываю людей от дел, и они охотнее занимались бы ими, чем болтали с мутной девицей о личном и пространном, – пожала я плечом.

– Угу, зришь в корень. Но мне не влом задвинуть дела, а болтовня тоже бывает продуктивной, – Егор улыбнулся.

Вряд ли искренне, скорее вежливо. Через линзы его очков я не видела глаз, но чувствовала, как он проходил взглядом от моих рассыпанных по плечам завитых прядей с зелёными кончиками, ниже, по шее с разными побрякушками в квадратный вырез майки под клетчатой рубашкой. Оглядывал тонкую талию, ноги в узких чёрных джинсах, цеплялся за цепочки на ремне, за пряжку пояса, почти осязаемо, будто пальцами…

Мои убитые кеды не шли ни в какое сравнение с его «фирмой», но смеха у Импа не вызвали. Неловко, когда не видишь, куда смотрит собеседник, а сам разглядываешь его так откровенно и безнаказанно, будто это не он прячется за зеркальными линзами, а ты.

Может, я всё придумала?

Но даже и если – неприятно мне не было, стесняться фигуры или роста не привыкла. Егор оказался бы выше, даже нацепи я каблуки. Это приятно радовало – люблю высоких парней. Правда, брюнетов… Однако опять-таки странно, этот субъект негатива у меня не вызывал. Я с каким-то восторгом смотрела на его белёсую шевелюру. Видимо, настолько привыкла к тёмным как ночь локонам, что сейчас контраст выстреливал.

Егор тоже навесил на шею разных финтифлюшек, среди которых я заметила символ «анархии». Вот уж точно – ходячий хаос. Он жевал жвачку и распространял вокруг малиновый аромат, вперемешку со сладкой туалетной водой.

На пороге забегаловки, рядом со мной он расцвечивал привычную рутину моих дней. Я предвкушала достойную беседу, и мне не терпелось её начать.

– Пойдём? – предложила я. – Не будем тратить время?

– Всегда по кайфу услышать такое от горячей малышки, – он расплылся в улыбке и первым направился к дверям, а я на секунду застыла, переваривая выхлоп его мышления.

Что, правда? Опять? Комплимент в обёртке хамства? Он прочитал в моём предложении начать интервью поскорее, намёк, что я охотно прыгну в постель к малознакомому парню? Вот засранец! А у меня, наверное, «дни» скоро, раз тело так странно откликнулось на грязные замечания.

Мы вошли в сумрачное нутро заведения, и это оказался маленький симпатичный бар в панковском стиле: стены разрисованы знаками анархии, рисунками как будто маркером, названиями групп, надписями «Punks not dead». Где-то даже мелькнуло матерное слово, деликатно зацензуренное наложенным сверху рисунком.

На окнах висели драные розовые шторки, а сами стёкла были выложены разноцветным витражом. На деревянных столах под лаком красовались разные надписи. Пустые бутылки и пачки сигарет украшали ниши в стенах, создавая декор а-ля «после бурной попойки». В общем, эстетика раскрепощённости и безалаберности соблюдалась тут в полной мере.

Я к этой субкультуре имела лишь косвенное отношение – одно время ходила на репы знакомой панк-рок группы. Их гараж не отличался чистотой и опрятностью, да и пахло там отнюдь не кофейными зёрнами. Антураж «под панк» гораздо приятнее действительности.

Егор тут явно уже бывал, и не раз – он отступил к стойке, чтобы крепко и душевно обменяться рукопожатиями с местным бариста. А тот разулыбался Импу как старому другу. Администратор пригласила нас на второй этаж, а только мы заняли столик, появился официант с меню.

Есть я не хотела, но миндальный латте заказала. Егор же взял капучино и несколько капкейков. Потом стащил очки, кинул на спинку дивана джинсовку, вывалил из карманов всякое барахло: телефон, ключи от машины, зажигалку, пачку сигарет, пластинки жвачки, и прикурил, вопросительно глядя на меня. Что, мол, дальше?

Я в это время достала из сумки ручку и чёрный глянцевый блокнот, открыла диктофон на мобиле. Но начать решила с нейтрального, не под запись.

– Как прошло выступление?

– Пиздато, не хуже столичного, – отозвался Егор. – Я люблю большие концерты, они сильно заряжены энергетически.

– А с Гришаней разобрались?

– На следующее утро он приполз обратно в «подтанцовку Императора», – буркнул парень. – Ночь и одиночество хорошо вправляют мозги, лучше любых друзей, малышек, алкоголя и веществ. Надо просто остаться наедине с собой, в комфортной обстановке, расслабиться и прислушаться, что там, блядь, внутри, что ты хочешь от себя, от этого мира. И кстати, Игла, ты не включила диктофон. Я тут распинаюсь впустую? Учти, свои мудрые мысли я по десять раз повторять не буду, – он усмехнулся.

– Я знаю, что не включила. Решила сначала немного побеседовать по-дружески.

Его нахальный взгляд меня раздражал. Не потому ли, что то и дело проскальзывал по моей фигуре? А ещё этот дерзкий голос. Слыша его, мне казалось, я теряла собственную уверенность, хоть никогда не записывала скромность в число характерных черт.

– Тактический ход, значит, – вскинул брови Имп и взбил волосы у лба, но они тут же вернулись по пробору. – Но я не дружбу заводить пришёл, а работать.

Чтобы не вспыхнуть, мне пришлось сделать усилие.

– Извини за непрофессионализм, этого больше не повторится, – сказала я холодно и потянулась к кнопке диктофона, но Егор вдруг подался вперёд и поймал мои пальцы.

Его прикосновение пустило тяжёлый ток по руке, и, вырвавшись, я стукнула костяшками по столешнице, отчего чашки задребезжали.

– Да чего ты дёргаешься или так неприятно? – Имп отпустил меня и откинулся на спинку, глядя на меня ещё пристальнее, чем раньше.

А ещё – с хитринкой, довольством и любопытством. Короче, наблюдал, что я буду дальше делать, что говорить. И это снова меня разозлило. Спасибо, Егор, что тренируешь мою выдержку. Хотя, наверное, по моему раскрасневшемуся лицу и полыхающим глазам и так понятны все эмоции, но открыто я не выскажусь.

Я потёрла ушибленную руку, хотя болело не сильно. Мне померещился запах сигарет, перешедший на мою кисть с пальцев Импа.

– Для тебя, может, так людей хватать – в порядке вещей. Но пожалуйста, мою интимную зону не нарушай! Я не люблю, когда в неё бесцеремонно вторгаются!

Казалось, Имп еле сдерживал улыбку. По крайней мере, его взгляд потеплел, или нет, исторгнул тепловое излучение максимальной степени. И мне стало жарко.

– Похоже, ты и сама не понимаешь, как сладко поёшь, – сказал он. – Собственно, я только хотел сказать: работа для меня на первом месте. Так что давай перейдём к интервью, а потом уже займёмся дружбой, любовью, или чем захочешь.

Нет, всё-таки выдержки мне не хватит, так можно перегореть или быстро дойти до успокоительных. Окинув его полным негасимого негодования взглядом, я не стала комментировать последнее заявление, включила диктофон и перешла к вопросам.

Егор отвечал охотно, но лаконично и с налётом пафоса, уточнял конкретику, чтобы в широком коридоре возможностей выделить себе узкое ответвление. А некоторые вопросы просто «прокручивал»: говорил, и много, но не о том, о чём я спрашивала. Известный приём, когда интервьюируемый хотел уклониться от правды.

Но Имп ни разу не отказался отвечать, всегда высказывался в пределах допустимой откровенности. Цедил информацию о себе по каплям, но и на том спасибо. Я чувствовала, что он не обманывал, не приукрашивал и не лицемерил.

Правда, иногда мне казалось, что мы с ним мыслили в разных, не пересекающихся даже в мелочах, плоскостях. Порой мозг ломался, когда я пыталась сообразить, что конкретно он имел в виду. Свои мысли Егор часто выражал метафорично, ссылаясь на каких-нибудь людей или ситуации.

Мне нравились ленца, с которой он говорил, и поведение под обстрелом вопросов. Моё тело странно реагировало на спокойный тембр: мурашки расходились по спине. Одни слова Имп зажёвывал, другие произносил напротив чётко и медленно. Акценты во фразе расставлял, как карта ляжет. И вскоре я узнала истинную причину подобных увёрток:

– Ну, когда уже начнутся интересные вопросы? Долго ещё будешь гнать эту туфту?

Я спрашивала о творчестве, планах, посылах в определённых треках, отношениях с теми или иными участниками хип-хоп тусовки.

– Ты вообще-то сам сказал, что работа важнее всего, вот я и не трогала тему личного. Мне что, спрашивать, какие девушки тебе нравятся: брюнетки, блондинки, рыжие? – почти возмутилась я.

– Предпочитаю шатенок, – кивнул он невозмутимо. – Но цвет волос, глаз или фигура не определяют мой выбор. Ум, сила, характер – это зацепит больше, – он потёр губу и посмотрел так, будто хотел, чтобы я поняла.

Я поняла, не дура же. Он специально это сказал, чтобы посмотреть, как отреагирую. Я могла приписать себе все перечисленные качества, но поверить, что всерьёз зацепила его – нет. Ещё я успела понять, что Егор любил шоу и игру в психиатра: развести человека на эмоции и зарегистрировать состояние.

Я была почти уверена, что он нарочно провоцировал, чтобы я смутилась, покраснела, опустила взгляд или как-то ещё продемонстрировала, что он мне небезразличен.

Не дождётся! Чтобы понравиться мне, потребуется больше, чем шуточки ниже пояса.

Я чуть приподняла подбородок и склонила голову, размышляя, что бы спросить. Повторила его манеру: обсмотрела фигуру, руки в вечных узорах. Так, почему бы и нет?

– Твоя последняя татуировка?

– Лого моего лейбла, – он кивнул на плечо левой руки.

Кажется, это была корона, но с моего места она виделась чёрной кляксой. Я чуть прищурилась, стараясь разобрать детали, и Имп благосклонно предложил:

– Посмотри поближе. Не разочаруешься. Стоит того.

Пододвигать руку он не собирался, продолжая расслабленно полулежать. Я перегнулась через него, рассмотреть работу мастера.

Это действительно оказалась большая императорская корона, но не из металла, а из костей, с которых местами свисали ошмётки плоти. Небрежно выполненной она казалась лишь на первый взгляд, а стоило присмотреться – поражала детализацией и техникой исполнения. Подмечая мелочи и узоры я склонялась всё ниже, чтобы рассмотреть получше.

Егор же глядел на меня, но его отстранённый взгляд не напрягал, и я постаралась не обращать на него внимания. Я острее ощутила аромат его туалетной воды: что-то свежее, сладкое и дурманящее, этот запах уводил голову и напускал туман в мысли.

Наверное, его парфюм виноват, что я так увлечённо тянулась вперёд, пока моё лицо не оказалось над его животом. В этот момент Император пошевелил бёдрами, и мой взгляд неосознанно приковался к его ширинке. Твою мать! Он это нарочно?

– Нагнись-ка пониже, а то только соски не видно, – вдруг выдал Егор ехидным тоном.

Я вспыхнула и быстро выпрямилась, прикрывая грудь. Чёрт, совсем забыла про глубокий вырез.

– Да, ладно, чё краснеешь, будто ни одному мужику прежде не показывала, – фыркнул рэпер и пренебрежительно отвернулся.

А меня задело. Девственности я лишалась год назад от любопытства, и тот парень потом исчез из жизни, но Император будто упрекнул меня в распутстве. Ему какое дело, в чьей постели я побывала?

– Ну, извини, не сберегла себя для тебя, – вырвалось у меня, а Егор повернулся. Его взгляд приобрёл мимолётную заинтересованность. Усмехнувшись, он сказал:

– А мне норм. С целками в постели скучно. Так что, продолжишь свои вопросы или разовьём тему поинтереснее?

– Продолжу. Давно ты живёшь один?

– Достаточно, чтобы не зависеть от семьи. Так можно, если включать мозг, – он прищурился и ответил чуть резче.

Совсем немного, капельку, но я уловила эту перемену, и еле сдержалась, чтобы не растянуть губы в широкую улыбку. Кажется, я нащупала что-то болезненное. И теперь собиралась отыграться по полной.

– Значит, отношения с семьёй у тебя не ладятся?

И тут в первый раз за интервью, когда Имп казался мне максимально открытым, он не ответил, просто пожал плечами. Я восприняла это как «да» и додавила:

– Они не приняли твоё увлечение музыкой?

– Это очевидно, детка, – усмехнулся вдруг он, а глаза зло блеснули, – не думай, что ты так прозорлива. Или что загнала в угол, откуда мне не сбежать. Да, отец был против, мама его поддержала, а брат оказался конченным гондоном. Чтобы не раздувать конфликт, я свалил. Как-то не улыбалось каждый день проедать мозг нервяками.

– Как давно это случилось?

– Не помню, – Егор дёрнул плечом и подался вперёд за чашкой, чтобы отпить глоток, а потом как-то сразу зашарил по карманам, хотя всё их содержимое уже находилось на столе. – Несколько лет. Мне спокойнее, что мы не общаемся. Не совсем глухо, конечно. Мама иногда звонит, спрашивает, не подох ли ещё.

– Она переживает. А ты не думал помириться? – заметив, как Имп занервничал, мне вмиг расхотелось гнаться за сенсацией и травить его неловкими вопросами. Я спрашивала скорее участливо, чем с желанием утопить, но видимо, Егор не понял, и резко отрезал:

– Нет, а зачем? Слушай, Игла, ты всерьёз думаешь, что твои читатели воспримут семейные драмы на ура?

– Тогда продолжишь отбиваться от стереотипных вопросов? – пожала я плечами, сама жалея, что ступила на скользкую дорожку, вызывая неудобную откровенность.

Егор кивнул, как будто заметно успокоившись. Он снова потянул сигарету из пачки и щёлкнул зажигалкой.

– Ты чувствуешь ответственность за своих поклонников? Что учишь их чему-то своими песнями? – спросила я.

– Я сам много учусь, стараюсь общаться с такими людьми, которые могут дать мне что-то полезное. В свои тексты я вкладываю некий смысл, посыл. Хорошо, если его понимают. Но если нет мозгов, вставить их я не смогу.

– Что для тебя значит музыка?

– Всё. Меня не было бы без неё. Человек может предать, но музыка – никогда. Она всегда была со мной, вытаскивала из любой задницы, – он так посмотрел, что меня пробрало мурашками.

– А что бы ты хотел…

Но закончить я не успела – телефон завибрировал и заскримил так громко, что я чуть не подпрыгнула. Забыла перевести на «беззвучный».

Катька. Ну вот, блин, снова здоро́во. Как же не вовремя! Я на миг замерла в раздумьях, потом листнула на красную трубку и выбрала режим «без звука».

– Извини, продолжим? – но экран загорелся принятым сообщением, которое я прочла не открывая: «Возьми трубку, пожалуйста! Это срочно!»

Я только хмыкнула и снова хотела озвучить вопрос, как сотовый замигал входящим вызовом. Естественно, она, кто же ещё.

Я сбилась на середине фразы, и Егор кивнул на мобилу:

– Да ответь. Не на совещании у босса, где разговаривать нельзя.

– Ладно. Я только скажу, что перезвоню, – и я впустила ураган Катрина в свой динамик. – Алло, я сейчас занята. Давай позже…

– Ирина, я не знаю, что делать! – завопила трубка, и даже Егор поднял взгляд, услышав истеричные вопли моей подруги. – У Славки тётю в больницу увезли, нужна срочная операция!

– Оу, сочувствую… – протянула я, и подруга понеслась дальше:

– Деньги нужны экстренно, надо где-то достать тридцать тысяч! Я без понятия, у кого просить. Ты можешь помочь? Очень выручишь!

Общие проблемы, да, Катя? Деньги нужны Славе, а из кожи вон лезла она. Мне очень хотелось высказаться, но под пристальным взглядом Егора я не могла. В душу закрались сомнения, действительно ли деньги нужны на лечение? Но не время и не место сейчас обсуждать это. Лучше просто свернуть разговор.

– У меня зарплата ещё не скоро, а от прошлой одни копейки остались. Даже не знаю, что подсказать, – растерялась я. – Попробую поискать, но ничего не обещаю.

– Да, понимаю. Спасибо и за попытку, – рассыпалась она и отключилась.

Я выдохнула и откатила телефон по столу.

– Извини, – я покосилась на Егора и попробовала улыбнуться.

– Траблы? – спросил он.

Да тут на лице всё написано, что отрицать. Да и он сам всё слышал. Я не видела смысла отмазываться, тем более мне показалось, он спрашивал не просто так.

– У парня подруги родственница загремела в больничку. Деньги нужны.

– А ты у них вместо дойной коровы? – с лёгким сарказмом спросил Имп.

– У Славы только мать, живут они не в комфорте. Видимо, Катька всем подряд звонит. Не знаю, чем смогу помочь, если только с неба свалится. Ладно, не обращай внимания, это не твои проблемы. Ну, так что? Идём дальше?

– Хм, а ты ловкачка, – усмехнулся Имп. – Мы ещё даже не переспали, а ты уже тянешь из меня деньги.

– Чего? – офигела я. – Ты головой двинулся или как? Не нужно мне от тебя ничего!

– Да ладно, не отпирайся, когда я уже всё понял. Сколько надо-то? Пользуйся, пока я в настроении, – спросил он, подтягивая к себе телефон.

Невероятное самомнение! Я поделилась с ним чем-то важным, а он всё извратил! Решил, что я подстроила звонок Кати, попросила её разыграть спектакль, специально оставила на максимальную громкость, чтобы и он её стенания слышал. Нет, у меня нет слов!

– Да подавись ты своим баблом, кретин! – я взорвалась как негодования и вскочила на ноги. – Ничего мне от тебя не нужно! Я рассказала, так как думала, ты интересуешь искренне, сочувствуешь проблеме. Повторю, мир не вертится вокруг тебя! И все вокруг тебе не подданые! Иди ты в задницу, Егор! – и я быстрым шагом направилась к лестнице, но Имп вдруг подорвался и с завидным проворством подскочил и схватил меня за руку.

– Эй-эй, стой!

– Ах да, я же счёт не оплатила! – съязвила я, разворачиваясь и выдёргивая руку. – Сколько там с меня за кофе? – сверкая глазами, я полезла в сумку, но Егор вдруг подтолкнул меня назад и мягко прижал к стене.

– Угомонись. Я не так понял, признаю. Чего истеришь? Ты не такая, я зазнавшийся мудак. Годится? Сядь и успокойся, – он держал меня за плечи не сильно – при случае я могла вырваться, – но авторитетом давил больше, и от этого взгляда мне негде было спрятаться.

Ненавижу его глаза! Они меня парализуют.

– Молодые люди, у вас какие-то проблемы? – на горизонте появилась девушка-администратор. Егор даже не обернулся, а у нас тем временем появилась публика – все немногочисленные посетители наблюдали за сценой.

Мне стало стыдно и неловко. Устроила тут шоу на потеху люду, не сдержалась.

– Нет, всё в порядке, простите, – я обмякла в руках Егора. – Мы немного поспорили, но уже всё уладили.

Девушка одарила нас подозрительным взглядом, кивнула и ушла. А мы вернулись за столик. Рядом тут же оказался официант, видимо, надеясь, что шумные посетители запросят счёт и уберутся, но, на его и моё удивление, Егор заказал себе ещё кофе, а мне – бокал красного вина с ломающим язык названием.

Когда первый глоток этого дорогущего пойла омыл желудок, меня немного попустило. Какая-то я нервная стала, аж бесило. Что, теперь всегда алкоголем расслабляться? Вот и Егор похоже это понял. Или просто выбрал самый простой способ? Чтобы не тратить слова и человеческое тепло? Ну да, как ещё успокоить истеричку?

Имп уткнулся в новостную ленту телефона, давая мне время прийти в себя. Меня не подгонял и как будто вообще забыл, что я тут. А во мне вдруг снова проснулось то чувство, которое я уже испытала в накуренной комнате, в темноте и медленных завихрениях музыки: будто Егор мне не чужой, и я могу ему довериться. Глупости какие, никогда я не привыкну к его манере, постельным шуточкам и намёкам… Неспроста у него и в текстах их полно.

Но ведь я не уродка, и подобные заигрывания значило лишь, что я привлекаю его как девушка. И это не мои проблемы, спать с ним я не собиралась. Ни за деньги, ни за неземное удовольствие. Однако с деньгами он, правда, мог выручить. Тем более уже знал часть истории. У меня не имелось ни малейшей мысли, где достать, а подруге помочь хотелось. А уж как отдавать, пусть Катька со Славкой беспокоятся.

– Тридцать тысяч, – сказала я после очередного глотка, и добавила, когда Егор поднял взгляд: – Столько они просили. Если решишь помочь, большое тебе спасибо, но не знаю, когда они вернут. И пожалуйста, не требуй с меня интимных услуг в оплату долга.

– Да понял уже, что ты недотрога, – хмыкнул он, скользнув взглядом от моего лица к груди. – И тело твоё – это храм, который нельзя осквернять неверующим, можно только издали молиться на святыню.

Я фыркнула и отвернулась.

– Кэшом нет, закину на карту, давай номер, – сказал он, приготовившись набирать цифры на мониторе. Я назвала Катькину карту.

– Екатерина Михайловна Погорелова, – сказала я для подтверждения, и парень кивнул. Его телефон звякнул сообщением об отсылке денег, и я добавила совершенно неожиданным для себя тоном: – Спасибо, Егор. Я этого не забуду.

– На это и расчёт, – улыбнулся он, убирая мобилу и выпивая залпом кофе. – Короче, мне не до вопросов уже. Ехать надо в одно место, – он заправил прядь за ухо и жестом подозвал официанта. – Давай в другой раз продолжим.

– Если хочешь, можем на этом закончить, кое-какой материал я уже набрала, – сказала я, наблюдая, как Имп оплачивал счёт и вставал, чтобы уйти.

– Что ты, детка, – усмехнулся он, – это самое дорогое интервью в моей жизни. Думаешь, я соглашусь на короткую статейку? Через пару дней отпишу тебе, когда и где встретимся, чтобы продолжить.

– Как скажешь, – кивнула я.