Читать книгу Умолкнувший оратор - Рекс Стаут - Страница 10

В четверть одиннадцатого Вулф, задумчиво прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Совещание длилось уже более часа.

Их было тринадцать человек. Благодаря моей предусмотрительности в отношении посадочных мест все обошлось без драки. Контингент промышленников расположился в дальней от моего стола половине кабинета, ближе к двери в прихожую. Эрскин занимал красное кожаное кресло. Промышленников было шестеро: четверо членов дневной делегации, включая Уинтерхоффа, который должен был находиться на неотложной встрече, плюс Хэтти Хардинг и Дон О’Нил.

Ближе ко мне расположились представители Бюро регулирования цен. Этих набралось четверо: миссис Бун, вдова; Нина Бун, племянница; Элджер Кейтс и некий Соломон Декстер, явившийся незваным. Ему было около пятидесяти, скорее меньше, чем больше, и выглядел он как нечто среднее между политиком и лесорубом. До смерти Буна Декстер являлся его заместителем, а ныне уже сутки исполнял обязанности директора бюро. И пришел он по долгу службы, о чем и сообщил Вулфу.

Между двумя враждебными армиями находились нейтральные стороны, или арбитры: Спиро из ФБР, инспектор Кремер и сержант Пэрли Стеббинс. Я знал, что Кремер заслуживал красного кожаного кресла, но он был нужен мне в центре, о чем я так прямо ему и сказал. К четверти одиннадцатого Кремер был таким взбешенным, каким я еще сроду его не видел. Он уже давно сообразил, что Вулф начал свое расследование с нуля и организовал это сборище исключительно для того, чтобы собирать, а не предоставлять информацию.

Произошла всего одна безуспешная попытка нарушить мою идеальную рассадку. Миссис Бун с племянницей приехали раньше девяти, а так как я не могу пожаловаться на плохое зрение, то без колебаний усадил племянницу в желтое кресло рядом с моим столом. Когда несколько позже явился Эд Эрскин, я посадил его в той половине комнаты, которую занимали представители ассоциации. Мне пришлось ходить туда-сюда, чтобы встретить гостей, и, вернувшись в очередной раз в кабинет, я заметил, что Эд бесцеремонно перебрался в мое кресло и беседует с племянницей.

– Эта половина комнаты предназначена для Капулетти, – сказал я, приблизившись. – Будьте добры, вернитесь на свое место.

Он повернул голову, вздернул подбородок и уставился на меня. Его мутный взгляд не сулил ничего хорошего. Очевидно, он придерживался теории наличия приобретенного иммунитета к похмелью. Справедливости ради стоит сказать, что он не был пьян в зюзю, но и сухим как лист его тоже трудно было назвать.

– А? Что? – спросил он.

– Это мое место. Я здесь работаю, – отрезал я. – Давайте не будем делать из этого проблему.

Он пожал плечами и пересел.

– С кем только не приходится сталкиваться в офисе детективного агентства! – любезно обратился я к мисс Нине Бун.

– Полагаю, что так, – отозвалась она.

Не слишком глубокомысленное замечание, однако я улыбнулся ей, желая показать, как ценю то, что она взяла себе за труд поддержать разговор, несмотря на нервное напряжение. У нее были темные волосы, карие глаза и упрямый подбородок.

С того самого момента, как Вулф сообщил, что работает на Национальную ассоциацию промышленников, представители Бюро регулирования цен стали поглядывать на него подозрительно и враждебно. Конечно, те, кто читает газеты и слушает радио, в том числе и я, знали, что члены ассоциации ненавидели Чейни Буна и все, за что он ратовал. Они с радостью швырнули бы его на съедение волкам, а сотрудники бюро, в свою очередь, с удовольствием собрали бы всех членов НАП на необитаемом острове, чтобы сбросить на них атомную бомбу. Но до этого вечера я даже не представлял, насколько накалены их отношения. К давней вражде примешивались два новых обстоятельства. Первое – убийство Чейни Буна, да не где-нибудь, а на приеме, устроенном ассоциацией. Второе – надежда, что кто-нибудь из неприятельского стана будет арестован, судим, приговорен и казнен на электрическом стуле.

К четверти одиннадцатого были затронуты многие вопросы как тривиальные, так и важные. Следует заметить, что, по убеждению бюро, все присутствовавшие в тот вечер в гостиной, а возможно, и многие другие были в курсе, что Бун находится в комнате за сценой, в Комнате убийства, в то время как промышленники утверждали, что об этом знали не более четырех-пяти человек, не считая присутствовавших там сотрудников бюро. Установить истинное положение вещей было практически невозможно.

Никто, включая работников отеля, не слышал шума, донесшегося из Комнаты убийства, и не видел, чтобы кто-нибудь входил туда или выходил оттуда, за исключением тех, кому это было положено.

Никого нельзя было исключить из списка возможных убийц по причине возраста, комплекции или пола. Атлетически сложенный молодой мужчина, конечно, размахнется разводным ключом сильнее, чем, скажем, пожилая любительница игры в бридж, но что один, что другая вполне могли быть убийцами. Никаких следов борьбы обнаружено не было. Любой удар, нанесенный сзади, мог оглушить или убить Буна. Дж. Дж. Спиро из ФБР включился в дискуссию и в ответ на саркастическое замечание Эрскина-старшего заявил, что расследование местных убийств не входит в обязанности ФБР, но, поскольку Бун был убит при исполнении обязанностей правительственного чиновника, министерство юстиции проявило законный интерес к этому делу и откликнулось на поступившую от полиции Нью-Йорка просьбу о сотрудничестве.

Оставалось совершенно непонятным, кто мог убить Буна, если только он сам себя не убил, поскольку абсолютно у всех было алиби. Говоря «абсолютно у всех», я имею в виду не только присутствовавших в кабинете Вулфа – у меня не было причин подозревать, что убийца находится среди нас, – но и тысячу четыреста или тысячу пятьсот человек, находившихся в отеле «Уолдорф» на приеме. Убийство было совершено в течение получаса, между семью пятнадцатью, когда Фиби Гантер оставила Буну детскую коляску с экспонатами, среди которых были и два разводных ключа, и семью сорока пятью, когда Элджер Кейтс обнаружил тело. Полиция провела тщательную проверку – у всех было алиби, особенно у тех, кто находился в гостиной. Однако закавыка заключалась в том, что промышленники подтверждали алиби промышленников, а представители бюро – членов бюро. Как ни странно, никто из НАП не подтверждал алиби сотрудников бюро, и наоборот. Взять, к примеру, миссис Бун, вдову: ни один из членов ассоциации промышленников не мог утверждать, покидала ли она гостиную между семью пятнадцатью и семью сорока пятью. Сотрудники бюро, в свою очередь, ничего не могли сказать о Фрэнке Томасе Эрскине, президенте НАП.

Не имелось также свидетельств того, что целью убийства было помешать Буну произнести свою речь. Речь была совершенно в его стиле, весьма умеренной, не содержавшей никаких выпадов и угроз в чей-либо адрес. Судя по предварительному тексту, розданному представителям прессы, в ней не упоминалось ни одной фамилии. Да и дополнения, внесенные Буном в последний момент, не содержали ничего такого, что указывало бы на возможного убийцу.

Новое обстоятельство, о котором ничего не сообщалось в газетах, выплыло совершенно случайно благодаря миссис Бун. Из всех приглашенных к нам не явилась только Фиби Гантер, личная секретарша Буна. Ее имя, конечно, неоднократно упоминалось в течение заседания, но именно миссис Бун открыла нам новое обстоятельство. У меня создалось впечатление, что она проделала это умышленно. До того момента она ничем не привлекала внимания, дама в летах и весьма пышная, но не толстая и вполне ухоженная, с пуговкой вместо носа.

Вулф вернулся к вопросу о прибытии Чейни Буна в отель «Уолдорф». Кремер, который к тому времени уже был готов послать всех к черту и испариться, саркастически произнес:

– Я пришлю вам экземпляр своих записей. А пока Гудвин может занести в протокол следующее: Бун с супругой, Нина Бун, Фиби Гантер и Элджер Кейтс должны были выехать из Вашингтона поездом, отходящим в час дня, но Буна задержало какое-то срочное совещание, в связи с чем он не смог выехать вместе со всеми. Прибыв в Нью-Йорк, миссис Бун отправилась в отель «Уолдорф», где был заказан номер, а Нина Бун, Фиби Гантер и Элджер Кейтс поехали в нью-йоркское отделение Бюро регулирования цен. Бун прилетел самолетом в аэропорт Ла-Гуардия в пять минут седьмого, после чего сразу же отправился в отель и поднялся к себе в номер. Там к этому времени, кроме его супруги, уже находилась племянница. Они втроем спустились в бальный зал, и их сразу проводили в гостиную. У Буна, кроме небольшого кожаного чемоданчика, не было ни шляпы, ни пальто.

– Тот самый чемоданчик, – неожиданно вставила миссис Бун, – который мисс Гантер, по ее словам, забыла на подоконнике.

Я бросил на вдову укоризненный взгляд. Первое свидетельство раскола в рядах сторонников бюро, и то, как миссис Бун произнесла «по ее словам», звучало крайне зловеще. И понеслось. Хэтти Хардинг из НАП тут же подхватила тему:

– И мисс Гантер совершенно не права, потому что четыре разных человека видели у нее в руке этот чемоданчик, когда она выходила из гостиной!

– Это просто удивительно, как… – фыркнул Соломон Декстер.

– Прошу вас, сэр! – погрозил ему пальцем Вулф. – Какой такой чемоданчик? Дипломат? Несессер?

– Небольшой кожаный саквояж, – пришел на помощь Кремер. – Вроде тех, что носят врачи. В нем были валики для диктофона. Мисс Гантер описала его мне. Когда во вторник вечером она прикатила коляску с экспонатами в комнату, где произошло убийство, Бун сказал ей, что совещание в Вашингтоне закончилось раньше, чем он предполагал, поэтому он заехал в офис и в течение часа работал с диктофоном. Валики с записями он привез в Нью-Йорк в том самом чемоданчике и попросил секретаршу расшифровать записи. Она взяла чемоданчик с собой в гостиную, куда пришла выпить коктейль, и забыла на подоконнике. Вот и все.

– Это она так говорит, – упрямо повторила миссис Бун.

– Чепуха! – злобно посмотрел на нее Декстер.

– А вы видели у нее в руках чемоданчик, когда она выходила из гостиной? – спросила Хэтти Хардинг.

Взоры присутствующих обратились к вдове. Она оглядела всех. Одно ее слово – все станет ясно. Она либо предательница, либо нет. Вдова недолго размышляла над подобной альтернативой. Встретив взгляд Хэтти Хардинг, миссис Бун отчетливо произнесла:

– Нет.

Все вздохнули. Вулф повернулся к Кремеру:

– Что было надиктовано на валиках? Письма? Что именно?

– Мисс Гантер не знает. Бун ей ничего не сказал. В Вашингтоне тоже никто не знает.

– А о чем шла речь на том совещании, которое закончилось раньше, чем предполагал Бун?

Кремер покачал головой.

– С кем было совещание?

Кремер снова покачал головой.

– Мы пытались выяснить это в Вашингтоне, – сказал Дж. Дж. Спиро. – Ни о каком совещании ничего не известно. Мы также не знаем, где провел Бун время между часом и тремя дня. Единственная версия состояла в том, что с Буном пожелал встретиться глава вашингтонского отделения НАП, чтобы обсудить предстоящую речь. Однако тот это отрицает.

– Ей-богу, сколько можно?! – взорвался Бреслоу. – Чуть что, так сразу человек из ассоциации! Чертовски глупо с вашей стороны, Спиро! Не забывайте, на чьи деньги содержатся сотрудники ФБР! На деньги налогоплательщиков!

И они стали щедро поливать друг друга грязью. Вулф подобных вещей явно не поощрял.

– Вам не нравится, что ваша ассоциация упоминается так часто. Но тут уж ничего не поделаешь, сэр, – обратился он к Бреслоу. – При расследовании убийства подозреваются все, у кого имелись мотивы для совершения преступления. Вы слышали, как инспектор Кремер в начале нашей беседы говорил, что тщательное расследование не выявило ни улик, ни наличия у убитого личных врагов. Однако вы не станете отрицать, что у мистера Буна в связи с его служебным положением было много врагов, причем в основном члены НАП.

– Только один вопрос, мистер Вулф. Разве убийцей всегда является враг убитого? – спросил Уинтерхофф.

– Вот сами и ответьте, – сказал Вулф. – Вы ведь для этого и спросили.

– Нет, не всегда, – возразил Уинтерхофф. – В порядке иллюстрации своей мысли приведу такой пример. Вы не можете утверждать, что присутствующий здесь мистер Декстер был врагом мистера Буна. Напротив, они были друзьями. Но если мистер Декстер стремился занять пост директора Бюро регулирования цен, каковым он теперь является, почему бы ему не принять кое-какие тайные меры, чтобы директорское кресло стало свободным? Кстати, заметая следы, он мог умышленно бросить тень на членов организации, которую смертельно ненавидит, что и произошло.

Соломон Декстер улыбнулся ему, но как-то не слишком ласково:

– Мистер Уинтерхофф, вы, кажется, хотите быть привлеченным к суду за клевету?

– Ну что вы… Я ведь сказал «в порядке иллюстрации своей мысли».

– Однако тут имеется одна загвоздка. В четверг я до одиннадцати вечера был в Вашингтоне. Ну и что вы на это скажете?

– И тем не менее мистер Уинтерхофф высказал вполне разумное предположение, – отрезал Фрэнк Томас Эрскин.

– Одно из многих, – подхватил Бреслоу. – Можно упомянуть и другие. Они общеизвестны. Так почему бы о них не сказать? Вот, например, уже несколько месяцев ходят слухи о близких отношениях мистера Буна с его секретаршей Фиби Гантер и о том, потребует миссис Бун развода или нет. Можно задуматься и о другом. Поэтому имеется причина, причем, с точки зрения мисс Гантер, довольно веская, для развода Буна с женой, вне зависимости от желания миссис Бун. Ну и что скажете на это, инспектор? Разве при расследовании дел об убийстве не положено интересоваться подобными вопросами?

Элджер Кейтс вскочил с места и дрожащим голосом воскликнул:

– Я протестую против подобных инсинуаций! Это в крайней степени непристойно!

Его лицо побелело от негодования. Я и подумать не мог, что он способен на такое. Именно Кейтс, начальник аналитического отдела Бюро регулирования цен, привез в отель «Уолдорф» последние данные, которые могли понадобиться Буну для его речи, и обнаружил тело. Если бы я увидел его в метро и меня попросили бы угадать род его занятий, то не задумываясь сказал бы: «Аналитик». Он идеально подходил по всем параметрам: по весу, цвету лица и объему грудной клетки. Но то, как пылко он встал на защиту чести своего учреждения, заслуживало уважения. Я ухмыльнулся ему.

Судя по реакции, вызванной его словами, можно было подумать, что промышленники больше всего боятся и ненавидят аналитический отдел Бюро регулирования цен. Все словно с цепи сорвались. Я уловил лишь две реплики: одну сделал Бреслоу, внесший посильную лепту в стоящий в комнате гам, ну а вторую произнес начальственным тоном Дон О’Нил:

– Не вмешивайтесь не в свое дело, Кейтс! Сядьте и заткнитесь!

Повелительный тон О’Нила показался мне довольно странным, ведь Кейтс состоял на службе не у него. Следом за О’Нилом Эрскин-старший развернулся в своем красном кожаном кресле лицом к Кейтсу и язвительно заметил:

– Раз вы не сочли нужным сообщить президенту НАП о случившемся, уж кому-кому, но только не вам говорить о том, что пристойно, а что нет!

Так вот почему они набросились на него! Потому что он сообщил об убийстве Буна в первую очередь управляющему отелем, а не им! Да, пожалуй, ему не следовало ранить их нежные души.

– Надеюсь, мистер Кейтс, – продолжил Эрскин, – вам известно, что такие чувства, как ревность, мстительность или зависть, зачастую приводят к насилию, а потому являются вполне пристойной темой при расследовании убийства. В этой связи было бы уместно спросить вас, например, действительно ли вы планировали жениться на племяннице мистера Буна. И не собирался ли он помешать свадьбе, поскольку не одобрял…

– Вы лжец! – крикнула Нина Бун.

– Пристойно там или непристойно, но вы определенно не вправе спрашивать меня о чем-либо, – дрожащим фальцетом произнес Кейтс. – Если бы подобный вопрос мне задали в полиции, я бы ответил, что это соответствует действительности лишь отчасти. По меньшей мере двести наших сотрудников хотели и, смею предположить, до сих пор хотят жениться на племяннице мистера Буна. И мне не показалось, что мистер Бун имел какое-то определенное мнение по поводу замужества своей племянницы. – Кейтс повернулся, избирая себе новую мишень. – Я хотел бы поинтересоваться у мистера Вулфа, который лично признался, что его услуги оплачивает НАП, не приглашены ли мы сюда для инквизиционного процесса, типичного для этой организации?

– А я, – заговорил Соломон Декстер голосом, похожим на гудок паровоза в туннеле, – хотел бы проинформировать мистера Вулфа о том, что он далеко не единственный детектив, состоящий на службе ассоциации. Вот уже почти год за ответственными сотрудниками нашего бюро ходят хвостом частные сыщики. И самым бесстыдным образом копаются в их биографии в надежде отыскать порочащие сведения. Не знаю, принимает ли мистер Вулф участие в этих операциях, но…

Представители НАП, исполненные благородного негодования, начали громко все отрицать. Если бы я предусмотрительно не рассадил враждующие армии, возможно, они сошлись бы в рукопашном бою. Вулф выглядел раздраженным, но он и пальцем не пошевельнул, чтобы прекратить начавшуюся свару, должно быть, из опасения, что это потребует больше энергии, чем ему хотелось бы израсходовать. Но тут инспектор Кремер встал с места и поднял руку, восстановив тем самым относительную тишину.

– Перед тем как уйти, я хотел бы сказать три вещи, – пробасил он. – Первое. Мистер Декстер, могу вас заверить, что Вулф не имеет никакого отношения к слежке за вашими людьми и изучению их автобиографии, потому что подобная работа слишком плохо оплачивается. Второе. Мистер Эрскин и вы, джентльмены, полиция хорошо осведомлена, что ревность и все такое прочее зачастую является причиной убийства, и мы стараемся об этом не забывать. Третье. Мистер Кейтс, я знаю Вулфа почти двадцать лет и могу объяснить вам, почему он пригласил нас всех сюда. Просто-напросто потому, что хотел как можно скорее, не вставая с кресла и не заставляя Гудвина тратиться на бензин, узнать все обстоятельства дела. Не могу ничего сказать про остальных, но я свалял дурака, явившись сюда. – Он обернулся. – Пошли, Стеббинс. Вы идете, Спиро?

Конечно, совещание на этом закончилось. Представители бюро были уже сыты по горло, и хотя промышленники, во всяком случае большинство из них, выказывали готовность остаться и продолжать схватку, но тут уж Вулф воспользовался правом вето.

Когда все поднялись, Эд Эрскин вновь пересек линию огня и предпринял очередной заход в сторону Нины, но, как мне показалось издали, она с ходу отшила его, даже не раскрывая рта. Я преуспел гораздо лучше, несмотря на то что работал на Ниро Вулфа, нанятого враждебной НАП. Когда я сказал, что в этой части города поймать такси практически невозможно, и предложил доставить их с миссис Бун в отель на нашей машине, она ответила:

– Нас обещал подвезти мистер Декстер.

Коротко и ясно. Я это оценил.

Впрочем, после того как все ушли и мы с Вулфом остались одни, выяснилось, что мне все равно не удалось бы проводить ее, даже если бы она согласилась.

– Жаль, что Кремер сорвал совещание, – заметил я. – Продержи мы их чуть подольше, скажем недели две, мы бы знали, с чего начинать. Очень жаль.

– Вовсе не жаль, – раздраженно отозвался он.

– Неужели? – Я развел руками и снова сел. – Стало быть, совещание имело головокружительный успех? Кто из посетителей, по-вашему, заслуживает особого внимания?

– Мисс Гантер, – ответил он, к моему удивлению.

– Да? И почему?

– Потому что она не пришла. У тебя есть ее адрес?

– Конечно. Я же посылал ей телеграмму…

– Отправляйся и привези ее сюда.

Я посмотрел на него, на часы и снова на него:

– Но уже двадцать минут двенадцатого!

Он кивнул:

– По ночам ездить намного безопаснее. Движение не такое интенсивное.

– Не буду спорить. – Я поднялся. – НАП платит вам, а вы платите мне. Ничего не поделаешь.