Читать книгу Сердолики. Стихи разных лет - Рена Яловецкая - Страница 3

Бульвар сквозной и Енисей.

Узор решёток без затей:

Чугунных череда овалов.

Далёк Версаль и Летний сад.

Наивно-прост сибирский лад,

Но в нём гармонии начало

Для нас торжественно звучало

И город превращало в Град.

Истошные гудки, как роженицы,

Оповещают о явленьи чада.

Тревожны лица. Мука длится.

И за чугунного оградой

Ледовая расколота громада.

Треск, рокот, хруст и рык, и гул —

Весны шальная канонада,

Власть ледохода, ледопада,

Шуги разнузданной разгул.

Эй, покорители природы,

Всё это в памяти оставьте!

(Не замерзают ныне воды.)

Слагайте ледоходу оды:

Наступит время эпитафий.

Как шар в лузу,

В сердце – Лудза.

Городок малый —

Мольберт Шагала.

Заблудилась Лудза

Не в лесах —

Заплуталась Лудза

В небесах.

Змеем бумажным взмыли дома.

Взлетают сонмы невест и суженых.

Вспорхнули скрипки, сойдя с ума.

И пляшут рыбы, смычком разбужены.

В синем воздухе реют стрекозы.

Белые козы в небе пасутся.

А кто-то неслышно роняет слёзы.

Не плачь, Лудза…

Малого озера блеск слюдяной.

Пусть к тебе дети твои вернутся

Мартовской, ветряной, стылой весной.

Ты примешь их, Лудза?

В детство всегда трудна переправа:

Спину подставь – и градом колючки.

Жаль, не играют в «девятое ава»[1]

Внуки твои и внучки.

Янтарный маятник в лихорадке.

Где ритм твой, мерный и строгий?

Время, как ткань, дает усадку.

Остроги полны – пусты синагоги.

Кто же зажжёт твой семисвечник?

Пекарь без печи?

Ребе без речи?

Без скрипки скрипач?

Без злата богач?

Без Торы раввин?

Сколько кончин…

Тысячи спят в земной утробе

Под тяжестью плит и замшелых надгробий.

Древней молитвы выбиты строчки:

«Пребудет душа твоя

В мягком мешочке».

Здесь вечный покой

И вечный мятеж.

Здесь вечный постой

Бредовых надежд.

Как шар в лузу,

В сердце – Лудза.

Городок-кроха,

Короче вздоха.

Городок-капля,

Что камень точит.

Слеза-город,

Что память мучит.

Опавшие стручки, как кожаные ножны,

Засыпаны засохшие арыки.

А я в руке сжимаю сердолики,

Оранжевую облачность.

Ηичтожность.

Знак памяти. Её улики.

Туркменки носят сердолики

Как амулет – от нищеты и сглазу.

А мне к чему? Не вспомнила ни разу

Тебя в осеннем, душном Ашхабаде —

Базаре пряном, дынями пропахшем.

Ни боли, ни рубцов, ни ссадин

В душе моей, когда-то здесь пропавшей.

Ничто не памятно, не горько и не страшно.

Туркменки носят сердолики

Как талисман любви – от сглазу.

А я тебя не вспомнила ни разу…

Прими выздоровления улики.

Город Тверь —

В счастье дверь.

Это Волга.

Это солнце.

Это значит, на оконцах

Помидорам зреть недолго.

Красный бочок,

Зеленая щёчка.

Окраина – песни тихая строчка.

Здесь ставни резные и кружев подзор

Скрывают улыбку, потупленный взор.

Да полно, тверянки,

Любовью богаты вы.

Дайте пригубить из ваших ковшей,

Чтоб перепутать зори с закатами.

Вы щедры и скажете: «Пей!»

Ах, летняя Тверь:

Небо и твердь.

Чудо повтори,

Двери отвори.

А у нас, а у нас

Проливной Кáунас:

По плитам

И липам

Потоком,

Потопом

Дождь.

Ты за что сердит на нас,

Славный город Каунас?

Почему идет стеной

Этот хаос водяной?

Дождь…

Мы бежали от друзей,

Неприятных новостей,

От очей и от оков

(Был наш замысел таков).

Дождь…

Приюти же ты гостей.

Покажи-ка им музей

«Сто чертей» и сто страстей

(Мы промокли до костей).

Дождь…

Только небо всё темней.

Только дождик всё сильней.

Видно, вовсе не про нас

Строгий город Каунас.

Дождь…

Этот город – просто шик.

Этот город – просто шок,

Балатонская жемчужина

Под названьем Шиофок.

Здесь кафе под черепицей —

Для гурманов островок.

Дышит город Шиофок

Ванилином и корицей.

Бутафорский городок.

Опереточный мирок.

Только здесь и мог родиться

Автор «Сильвы» и «Марицы».

Бьёт подземный ключ, бьёт ток

Смеха, музыки, веселья.

И запущен Шиофок

Многоцветной каруселью.

Что за чудо – городок.

Не вспорхнул ли с нотных строк?

Может, винный погребок?

Марципановый божок?

Глаз отрада, уст услада —

Славный город Шиофок.

Ах, туристский городок.

Балатонский поплавок.

Сувенирных пёстрых лавок

Разнаряженный лоток.

Ах, курортный городок.

Ах, игрушечный мирок.

Не искусный ли кондитер

Это диво нам испёк?

Здесь и поезд скок-поскок,

И вокзал танцует рок

(Ритмам чардаша, канкана,

К сожаленью, вышел срок).

Словно щеголь – «фик и фок» —

Разрезвился Шиофок.

Коль шикует Шиофок,

Раскрывайте кошелёк.

Вы готовы? Файф-о-клок?

Вам с мороженым рожок?

Иль токайского глоток?

Угощает Шиофок.

Что ж, давай на посошок,

Славный город Шиофок!

Ты не город – рифм мешок.

И поэтам-неофитам

Ты оттачиваешь слог.

Благоденствуй, Шиофок!

Постели постель, Севилья.

Ночь сложила кастаньеты.

Спит Хиральда[2],

И сомкнули свои каменные веки

Хищноликие Химеры.

Спят достойные сеньоры

И воришки, и цыгане,

Продавцы шаров воздушных.

Не шаров – сердец на нитках.

И витает над Севильей

Дух прельстителя Хуана.

И крадётся кошкой чёрной

Лгунья вечная Кармен.

На тротуарах узких

Не разойтись:

Шаг – шок,

Шаг – рок,

Шаг – риск,

Тормозов – визг,

Шаг – бред,

Щёлк кастаньет.

На тротуарах узких,

Словно горные тропы,

Перестук каблуков дробный,

Отзвук музыки

Рваных вен:

Хабанера,

Карабинеры,

Тореро,

Кармен.

На тротуарах узких

Взгляды – дуэли,

Миг – что курок перед спуском,

Пауза – пытка в застенках,

Севилья – озноб андалузский,

Ритмы – фламенко.

Давай сбежим в Кусково

От шума городского.

Не будем порицать

Чуть чопорного парка,

Где мраморная Парка

Устала прорицать.

Пойдём к дворцам и гротам,

Решётчатым воротам,

В приют забав и нег,

Где в изразцовых стенах

И в пасторальных сценах

Застыл галантный век.

Давай сбежим в Кусково

(Мы впрямь народ рисковый)

От всех дурных вестей,

От студий и от лекций

В музейный зал коллекций

Фарфоровых страстей.

Поверим мир гармонии

Язвительной иронией

(Таков уж стиль).

Не возведёт ведь гений

В честь наших посещений

Ни столп, ни шпиль.

Давай сбежим в Кусково

От суетного слова

В шуршание листвы.

И бросимся в объятья

Осенней благодати

Окраинной Москвы.

Войди в голландский домик —

Былого образцы,

Здесь в сине-белой дрёме

Застыли изразцы.

Синеют крылья мельниц

И мачты кораблей.

Проказливых затейниц,

Пастушек, королей

Волшебной силой линий

Приговорили к сну,

Ввели эмалью синей

В немую белизну.

Ликует звонкий кобальт

В объятьях чистоты,

И проступает облик

Нетленной красоты.

Власть синего и белого —

Божественная вязь.

Переплетенье? Целое?

Незыблемая связь.

Как будто краски неба

Стекли в белейший снег.

И зашифрован в ребус

Былой галантный век.

Оживает город Таллин

Табакеркой музыкальной

И шипеньем старых дисков:

Звуки знаков. Знаки звуков.

То шарманки жалкий дискант,

То волынки нежной мука.

Клавесин… воспет поэтом

В век гавота и паваны[3].

А торжественность органа

В ритмах древнего мотета[4].

Звуки самых первых скрипок,

Лютен, арф и кантеле[5]

В старых нотных манускриптах:

В прошлое не канули.

Приоткройте, гиды, тенты!

Прочь гробов стеклянных крышки!