Читать книгу На чистовик - Рената Соло - Страница 6

Алекс сидел за компьютером в своём маленьком кабинетике, переделанном из стенного шкафа. По своему обыкновению, он забрался на стул с ногами, подтянул колени к подбородку и натянул на них футболку. Так он и сидел со своими взъерошенными волосами, как огромная черепаха, по старой привычке обсасывая воротник футболки. А его длинные пальцы тем временем летали по клавиатуре компьютера, как пальцы пианиста-виртуоза. Когда Алекс думал, он полностью погружался в свои мысли и с ним бесполезно было говорить: всё равно не услышит. Погружённый в работу, он тихонько бубнил себе что-то под нос. Всё, пора идти спать. Дети давно дрыхнут, посуду он вымыл, с работой всё равно не разобраться, утро вечера мудренее. А жены всё нет. Алекс не понимал, что можно так подолгу делать в школе. Ну серьёзно, учителя заканчивают работать максимум часа в четыре, а у неё постоянно что-то происходит. Может, она завела любовника? Усмехнувшись, он отмахнул от себя эту мысль. Любовник – у его Милка? Да скорее их кот-идиот научится летать. Она верная, и он ей безгранично доверяет. Кроме того, у него короткая память. Поэтому, даже если крамольная мыслишка о любовнике и проскользнёт когда-нибудь у него в мозгу, он через минуту про неё забудет…

Алекс уже собирался идти спать, когда раздался звонок в дверь. «Она опять не взяла ключи», – с досадой подумал Алекс и пошёл открывать. Милок – бедлам и разрушение, сколько всё-таки шума от этой женщины… Он открыл дверь, и Мила вошла в дом, обдав его лёгким ароматом духов. В новом сером платье с широким поясом и в своём элегантном пальто с цветастом шарфом она выглядела как картинка. Удивительно, как ей удаётся выглядеть такой свежей и полной сил в десять часов ночи. Как будто она не работает целый день, а сидит в спа с бокалом мартини. Вид у Милы был вполне удовлетворённый жизнью. Значит, не будет жаловаться, и он сможет наконец пойти спать. Хотя может начать что-то оживлённо рассказывать, тогда со сном придётся повременить… В отличие от вечно энергичной жены, он к концу дня уставал так, что хотелось только лечь, закрыть глаза и отрубиться…

– Ты ел? – поцеловав его в нос, спросила Мила своим звонким, хорошо поставленным голосом.

– Ел, – односложно ответил Алекс, явно не желая развивать эту тему.

– Что ты ел? – не унималась она. – Ты ведь помнишь, что тебе надо соблюдать диету, правда? Ничего сладкого, ничего солёного…

– Слушай, я взрослый человек, отстань от меня, а? – Алекс начинал злиться. Его бесило, когда она вот так влезала в его дела. Напоминала ему его маму, которая всегда смотрела на него жалостливым взглядом, как на инвалида, и, скорбно качая головой, причитала: «Бедняжечка ты мой, подует ветерок – и он рассыпется…»

– Нет, ну серьёзно, я же о тебе беспокоюсь! У тебя плохая память, и ты метёшь в себя всё подряд, не разбираясь, – когда Мила входила в раж, остановить её было невозможно.

– ОК, Милок, отвали. Я устал и хочу спать, – Алекс раздражённо отвернулся и пошёл в ванную чистить зубы. – Встретились, поговорили, – пробормотал он про себя. – Да, у меня тоже был замечательный день… – почистив зубы и продолжая ворчать, он ушёл в спальню, свернулся калачиком, укрылся одеялом и моментально уснул.

* * *

– Понимаешь, у меня всё хорошо, ну вот честно – всё. Прекрасная семья, дети, муж любимый, работа хорошая, но я иногда чувствую, что чего-то не хватает. Я как какая-то бездонная прорва – мне всё мало. Может, это весеннее обострение, помноженное на кризис сорока лет? В последнее время мне кажется, что у меня внутри происходит какое-то брожение, и я больше не могу это в себе держать. Кажется, что ещё немного – и взорвусь. И тогда всё, что бурлит внутри меня, начнёт выплёскиваться наружу. Мне кажется, я не реализовываю себя, вот что. Чувствую, что живу, работаю и творю в полсилы. Мне хочется наконец вылезти из своей скорлупы и закричать на весь мир: вот она я, я пряталась сорок лет и больше не могу, иначе взорвусь. Ну вот так. Я ведь пряталась всю жизнь, действительно пряталась, от всех, была маленькая-маленькая, а сейчас вдруг выросла. Но никто пока не знает, что я выросла… Так я и сижу смирно, красиво говорю правильные слова, прилично улыбаюсь и играю по правилам, как и положено винтику в хорошо налаженной системе. Но больше я так не могу. Не имею физической возможности… – Мила отхлебнула из массивной гранёной кружки солидный глоток своего любимого нефильтрованного бельгийского пива, слизнула белую пену с губ и замолчала, скорбно уставившись в стол.

– Ну… Может, всё не так плохо? – с лёгкой досадой посмотрела на неё Стелла – как же её подруга иногда любит жаловаться на жизнь! А ведь ей можно только позавидовать. Дети, любимый муж, своя квартира и престижная работа… У неё же, у Стеллы, нет ни мужа, ни квартиры, ни детей – только непонятные какие-то бесконечные отношения, постылая работа. Это она должна жаловаться вместо того, чтобы утешать эту дурёху, которая не видит своего счастья… – Смотри на позитивные моменты жизни, и люди к тебе потянутся, – подытожила она прописную истину.

– Да, ты права, конечно, у меня всё замечательно. Просто чувствую, что способна на большее, вот и всё.

– Ну, мы все способны на большее, о чём тут говорить, – Стелла со вкусом вонзила зубы в сочный чизбургер с беконом. – Хорош чизбургер, зараза!

– Чизбургер неплох, это точно, – Мила уже почти расправилась со своим и принялась за жареную картошку. – Ты права. Жизнь прекрасна, особенно когда есть чизбургеры и пиво…

Мила и Стелла вместе учились в магистратуре Нью-Йоркского университета. Несмотря на обычную в их профессии конкуренцию, их группа оказалась дружной. После окончания консерватории Мила не потеряла связь с бывшими одногруппниками. Стеллу Мила ценила за широту мысли – с ней можно было затрагивать любые темы, не опасаясь показаться неполиткорректной. Стелла любила Милу за то же самое, и подруги частенько встречались после работы, чтобы пообщаться и пропустить по стаканчику…

Сейчас они сидели в модном пабе, которых было множество рядом с Милиной работой. Паб был обставлен в современном небрежном стиле: люстры из поломанных столовых приборов, грубые столы из необработанного дерева и такие же необработанные длинные скамейки вместо стульев. Стены украшали обои из старых газет, что вызвало у Милы страшный приступ ностальгии: такими же газетами была обклеена Милина спальня на бабушкиной даче под Белградом. Мила мечтала, что, когда у них с Алексом будет пентхаус возле Юнион-сквера, она обставит свою гостиную в таком же стиле хипстерского шика. Мила любила подумать о квартире своей мечты, от которой её отделяли всего какие-то жалкие двенадцать миллионов долларов…

– А как у тебя с Алексом? – неожиданно спросила Стелла, вырвав Милу из сладких грёз о квартире мечты.

– Как всегда. Всё супер, но с романтикой у нас тухловато. Знаешь, такие ровные, размеренные отношения в статус-кво. Всё вроде хорошо, но абсолютно всё вертится вокруг детей. Мы даже не ходим никуда вдвоём, только с детьми. И говорим только о быте и детях, ну или сидим на диване и смотрим иногда фильмы… Ну и ты понимаешь, с таким образом жизни секс становится залётным гостем, которого нужно специально приглашать и чей приход приходится долго планировать… Спонтанность пропадает…

– Вот что-что, а с сексом у меня всё в порядке…

– Ну вот да, почему-то у каждого в жизни какая-то своя бяка. У тебя качественный секс в избытке, но нет мужа и детей. У меня есть муж и дети, но романтики и секса кот наплакал. Нет на свете справедливости.

– Это потому, что жизнь – дерьмо. Ну и что ты собираешься с этим делать?

– С чем? Со спонтанностью, романтикой и сексом? А что я могу сделать? Терпеть. Терпеть, как тысячи других, давно живущих друг с другом супружеских пар. Мы с Алексом разговариваем на эту тему иногда, и становится немного поживее. А потом опять – мёртвая зона. Беда в том, что своего мужа я обожаю. Очень сильно его люблю. Может быть, даже больше детей. И все эти годы была ему, безусловно, верна.

– Верю. Может, тебе чем-нибудь или кем-нибудь разбавить эту семейную рутину? Я понимаю, что это нехорошо и страшно неэтично, но жизнь-то проходит, а моложе мы не становимся.

– Я боюсь. Интуитивно понимаю, что мне этого нельзя категорически. Знаешь почему? Даже не столько из-за морально-этической стороны вопроса, нет. То есть морально-этическое – это всё понятно, но не это меня пугает.

– А что?

– Боюсь, что, если у меня что-то будет с кем-то, кроме мужа, я влюблюсь. И это разрушит мою семью. А семья – это главное, что у меня есть. Так что… Буду сублимировать отсутствие романтики, спонтанности и секса вкусной едой.

Мила обречённо вздохнула и с наслаждением отправила в рот хрустящий ломтик жареной картошки.