Читать книгу Малыш Николя - Рене Госинни - Страница 3

Сегодня утром, когда мы пришли в школу, мы все были ужасно рады, потому что нас будут фотографировать всем классом, и это станет воспоминанием, которое мы будем лелеять всю жизнь, так нам объяснила наша учительница. А ещё она велела, чтобы мы умылись и причесались.

В общем, когда я входил в школьный двор, то весь блестел от бриллиантина. Все ребята уже были здесь, и учительница как раз ругала Жоффруа, который нарядился в костюм марсианина. У Жоффруа очень богатый папа, и он ему покупает все игрушки, которые ему только понравятся. Жоффруа говорил учительнице, что хочет фотографироваться только в марсианском костюме, а иначе он вообще уйдёт.

Фотограф тоже уже был здесь, и учительница ему сказала, что надо всё сделать побыстрее, а то у нас пропадёт урок арифметики. Аньян, лучший ученик нашего класса и любимчик учительницы, сказал, что было бы ужасно жаль остаться без арифметики, потому что он её очень любит и сделал все задачи. Эд – он у нас самый сильный – хотел врезать ему по носу, но Аньян носит очки, поэтому мы не можем драться с ним тогда, когда хочется. Тут учительница начала кричать, что мы невыносимы и что, если так будет продолжаться, никакого фотографирования не будет, а все сразу пойдут прямо в класс. Тогда фотограф сказал:

– Ну-ну, спокойно. Я знаю, как надо разговаривать с детьми, и всё пройдёт отлично.

Фотограф решил, что мы должны построиться в три ряда: первый ряд будет сидеть прямо на земле, второй – стоять вокруг учительницы, которая сядет на стул, а третий ряд встанет на ящики. В общем, у фотографа и правда были неплохие идеи.

За ящиками мы пошли в школьный подвал. Это было здорово, потому что там довольно темно, а Руфюс надел на голову старый мешок и кричал:

– У-у-у! Я привидение!

Потом мы увидели учительницу. Нам показалось, что она чем-то недовольна, поэтому мы быстро взяли ящики и вышли. Остался один Руфюс. Из-за того, что у него на голове был мешок, он не видел, что делается вокруг, и продолжал кричать:

– У-у-у! Я привидение! – И, когда учительница сняла с него мешок, Руфюс ужасно удивился.

Когда мы вернулись во двор, учительница выпустила ухо Руфюса и шлёпнула себя по лбу ладошкой.

– Да вы же совершенно чумазые! – сказала она.

Это была правда, потому что, пока мы валяли дурака в подвале, мы там немного испачкались. Учительница была рассержена, но фотограф ей сказал, что это не страшно и что у нас есть время умыться, пока он будет устанавливать ящики и стул для фотографирования. Из всех нас совершенно чистым был один Аньян и ещё Жоффруа, потому что у него на голове был марсианский шлем, похожий на стеклянную банку.

– Вот видите, – сказал Жоффруа учительнице, – если бы они все были одеты, как я, не было бы никаких проблем.

Я видел, что учительнице очень хотелось надрать Жоффруа уши, но они были внутри банки, и ей не за что было ухватиться. Всё-таки классная вещь этот марсианский костюм!

Мы умылись, причесались и опять вернулись во двор. Правда, все были немножко мокрые, но фотограф сказал, что это тоже не страшно и что на фотографии это будет незаметно.

– Итак, – спросил фотограф, – хотите ли вы порадовать свою учительницу?

Мы ответили, что да, потому что мы очень любим нашу учительницу, она ужасно хорошая, когда мы не выводим её из себя.

– Тогда, – сказал фотограф, – вы сейчас спокойно встанете на свои места, как это требуется для фотографии. Самые большие встанут на ящики, средние – во второй ряд, а маленькие сядут впереди.

Мы начали занимать места, а фотограф принялся объяснять учительнице, что от детей можно добиться всего, чего угодно, если проявить терпение, но учительница не смогла дослушать его до конца. Ей пришлось разнимать нас, потому что мы все хотели стоять на ящиках.

– Здесь есть только один человек по-настоящему большого роста. Это я! – кричал Эд и толкал всех, кто тоже хотел влезть на ящики.

Самым настырным был Жоффруа, поэтому Эд врезал ему по банке и сам сильно ушибся. Потом нескольким ребятам пришлось поднапрячься, чтобы стянуть с Жоффруа его банку, потому что он в ней застрял.

Учительница сказала, что предупреждает нас в последний раз, а потом будет арифметика, и мы решили вести себя хорошо и начали строиться. Жоффруа подошёл к фотографу и спросил:

– Что это у вас за аппарат?

Фотограф улыбнулся и сказал:

– Это, малыш, такой ящичек, из которого сейчас вылетит птичка.

– Староват ваш драндулет, – сказал Жоффруа. – Мне папа подарил с солнцезащитным экраном, короткофокусным и длиннофокусным объективами, ну и со светофильтрами, разумеется…

Нам показалось, что фотограф удивился. Он перестал улыбаться и велел Жоффруа встать на место.

– Хотя бы фотоэлемент-то у вас есть? – спросил у него Жоффруа.

– В последний раз повторяю, иди на своё место! – закричал фотограф, который почему-то вдруг начал ужасно нервничать.

Наконец мы все заняли свои места. Лично я сидел на земле рядом с Альцестом. Альцест – это мой друг, он очень толстый и всё время ест. Он как раз откусывал от бутерброда с джемом, и фотограф велел ему прекратить жевать, но Альцест ответил, что ему необходимо нормально питаться.

– Немедленно убери этот бутерброд! – закричала учительница, которая сидела точно позади Альцеста. Тот от неожиданности уронил бутерброд себе на рубашку.

– Ну вот вам, пожалуйста, – буркнул Альцест и попытался собрать с себя джем хлебом.

Учительница сказала, что теперь единственный выход – поставить Альцеста в последний ряд, чтобы пятна на его рубашке не было видно.

– Эд, – велела учительница, – уступи место своему товарищу.

– Он мне не товарищ, – ответил Эд, – и моего места не получит. А если ему так хочется, пусть повернётся спиной – ни пятна не будет видно, ни его жирной рожи.

Учительница рассердилась и назначила Эду наказание: проспрягать глагол в предложении «Я не должен отказываться уступить место товарищу, который уронил себе на рубашку бутерброд с джемом». Эд на это ничего не ответил; он нехотя слез с ящика и пошёл в первый ряд, а Альцест как раз двинулся к последнему ряду. И тут произошло вот что. Когда Эд поравнялся с Альцестом, то дал ему кулаком по носу. Альцест собирался лягнуть Эда ногой, но тот увернулся, потому что он у нас очень ловкий, и получилось, что Альцест лягнул Аньяна, но, к счастью, в такое место, где у него нет очков. Правда, Аньян всё равно заплакал и закричал, что ничего не видит, что его никто не любит и что он хочет умереть. Учительница начала его утешать, помогла ему высморкаться, потом заново причесала, а Альцеста наказала – велела ему сто раз переписать предложение: «Я не должен бить товарища, который не ищет со мной ссоры и носит очки».

– Вот и отлично, – сказал довольный Аньян.

Тогда учительница и ему задала что-то переписать, и Аньян так удивился, что даже не заплакал. Учительница стала раздавать наказания всем подряд, и нам теперь придётся переписать кучу всяких предложений. В конце концов учительница сказала:

– Теперь вы наконец угомонитесь, и, если будете вести себя прилично, я все наказания отменю. Итак, все сейчас встанут на свои места как положено, красиво улыбнутся, и мсье сделает нам отличную фотографию!

На фото: Верхний ряд слева направо: Мартен (который пошевелился), Пуло, Дюбеда, Куссиньон, Руфюс, Альдебер, Эд, Шампиньяк, Лефевр, Туссен, Шарлье, Сариго.

Средний ряд: Поль Божожоф, Жак Божожоф, Марку, Лафонтан, Лебрен, Дюбо, Дельмон, де Фонтаньес, Мартино, Жоффруа, Меспуле, Фало, Лафажон.

Сидят внизу: Риньон, Гюйо, Аннибал, Крутсеф, Бержес, учительница, Аньян, Николя, Фариболь, Грозини, Гонзалес, Пишне, Альцест и Мушвен (которого недавно выгнали).

Мы не хотели огорчать нашу учительницу, поэтому встали как положено.

Но с воспоминанием, которое мы будем лелеять всю жизнь, всё равно ничего не получится, потому что, когда всё было готово, мы увидели, что фотографа нет. Он, оказывается, уже ушёл и даже никого не предупредил.