Читать книгу Секретарь - Рени Найт - Страница 12

Мне понадобилось некоторое время, чтобы освоиться здесь, но теперь я чувствую себя как дома. «Лавры» расположены в уединенном уголке, и я провожу много времени с чашкой чая в руке, глядя в окно своей комнаты. Просто сижу и смотрю. Кресло я повернула так, что в окно открывается такой же вид, что и птицам, сидящим на ветках.

Моя давняя мечта – когда-нибудь поселиться на побережье. Иногда по ночам, когда я закрываю глаза, шорох ветра в листве напоминает мне шум прибоя. Порой мне даже удается поверить, что море рядом, но деревья растут так близко к дому, что при сильном ветре стучат ветками в окно, словно кто-то просится впустить его, и тогда я возвращаюсь к действительности.

Сегодня головная боль вгрызается мне в висок, поэтому я возвращаюсь в постель, под одеяло. Закрываю глаза и вслушиваюсь в шорох листьев снаружи, надеясь, что их волшебство подействует. И смягчит бурю у меня в голове. Пробую представить себе, как парю в воздухе, а ветки передают меня одна другой, поддерживают, не дают упасть. Я высоко в воздухе, легкая, как перышко, и спустя некоторое время мне удается открыть глаза. Внизу, подо мной, прошлое, и оказывается, смотреть на него отсюда не так мучительно.

Меня обвиняли в том, что я принесла свою семью на алтарь Мины Эплтон, а я много лет это отрицала.

– Пожалуйста, Крис, скажи ей, что не сможешь поехать.

Было одно из декабрьских воскресений, конец дня, за окном уже стемнело. Я собирала вещи для поездки в Нью-Йорк, а Майк стоял у меня над душой. Мне предстояло лететь тем же вечером, восьмичасовым рейсом.

– Ты же говорила, что на этот раз поедет кто-то другой. Так зачем менять планы? Да еще в последнюю минуту?

Вопрос был резонный – его зададут мне вновь через много лет, спустя столько времени после того события, что он застанет меня врасплох. В первый раз он был сформулирован иначе, но смысл остался тем же.

Я сама стремилась сопровождать Мину в зарубежных поездках. Мы путешествовали первым классом, останавливались в лучших отелях, и я, не скрою, наслаждалась этими благами. Все время разговора я продолжала укладывать одежду в чемодан, поэтому Майк осторожно задержал мои руки в своих и повернул меня к себе.

– Прошу тебя, милая, – он не сердился, а недоумевал, – просто позвони ей прямо сейчас и скажи, что не сможешь поехать. Не надо перед ней пасовать.

– Речь не о том, кто перед кем пасует, Майк. – Но дело было именно в этом. – Ведь в любом случае Люси, как выяснилось, поехать не может. А Сара все еще в отпуске. И потом, это же всего на четыре дня. – Мой голос звучал деловито, ничем не выдавая моих душевных мук. – В выходные вернусь.

Он отпустил мои руки, я отвернулась, но чувствовала на себе его пристальный взгляд, пока застегивала молнию на чемодане. И потом, когда открыла ящик тумбочки у кровати и вынула свой паспорт.

– Кристина, я не знаю, что еще тебе сказать. Но разве не семья должна быть для тебя на первом месте? – Голос Майка звучал совсем убито, но не ему, а мне было суждено до конца своих дней жалеть о решении отправиться в эту поездку.

– Майк, всего четыре дня.

Я солгала ему. Потому что не хотела, чтобы он увидел, насколько я бесхребетна. На самом деле вместо меня преспокойно могла поехать Люси. Ей предстояло бы сопровождать Мину в первый раз, поэтому я долго готовила свою помощницу, убеждалась, что она понимает, в чем состоят ее обязанности. Люси ликовала. И была благодарна мне за то, что я предложила поездку ей. В пятницу перед уходом с работы я заглянула к Мине, чтобы пожелать ей счастливого пути и убедиться, что ее все устраивает. Но, едва шагнув через порог, я поняла: нет, не все.

Она стояла ко мне спиной, не желая даже замечать мое присутствие. Пока я еще раз пробежалась по ее графику, который, честно говоря, был непростым и очень плотным – целый ряд совещаний, обедов и ужинов, – она барабанила пальцами по подоконнику.

– Мне очень жаль, что я не могу поехать с вами, но я уверена, Люси справится, – уже не в первый раз пообещала я.

– Вы ясно дали понять, каковы ваши приоритеты, Кристина, и я не стану делать вид, что не разочарована. Учитывая, насколько напряженной будет для меня эта поездка, я надеялась, что вы передумаете. Впрочем, вы же говорите, что Люси как-нибудь да справится. – Она взглянула на часы. – Боже, уже так поздно? Странно, что вы еще здесь. Разве вам не пора бежать домой, к своей семье?

Издевка в ее голосе больно уколола меня.

Я вернулась к себе, собираясь надеть пальто и уйти домой, но, спохватившись, обнаружила, что в задумчивости сижу за своим столом. Раньше я никогда не подводила Мину, ни разу не дала ей повода выразить разочарование во мне. Хочу думать, что я колебалась, но не уверена, что у меня были хоть какие-то сомнения, когда я взялась за телефон и позвонила в авиакомпанию, чтобы переоформить билет на себя.

В воскресенье вечером, когда Мина увидела меня ждущей в аэропорту, в ее глазах отразилось… нет, не восхищение, но уважение особого рода, какого я прежде не замечала.

– Так вы передумали? Прекрасно. Ценю ваш профессионализм, Кристина. В этой поездке мне не помешает ваше хладнокровие.

Мое хладнокровие. То, что Мина считала достоинством, а мой муж – недостатком.

– Не делай этого, Кристина, прошу тебя, – заговорил он, когда я открыла входную дверь, и ему, наверное, казалось, что мне было все равно. Но нет. На самом деле нет. – Знаешь, еще можно передумать, – добавил он, когда засигналило такси.

Одно из моих величайших сожалений – о том, что я не послушала Майка. Не передумала.

В той поездке мне не спалось, и я помню, как в последнюю ночь в Нью-Йорке смотрела в окно своего номера в отеле, стоя за шторами и прижавшись лбом к стеклу. Здания были празднично освещены. Я восхищалась выставленной напоказ смелостью этого города. Дело было в 2003-м, всего через два года после теракта, показавшего, насколько уязвим Нью-Йорк, но там, где я стояла в тот момент, в это верилось с трудом. Несмотря на четыре часа утра, по улицам внизу сновала россыпь машин, и красные задние фары образовывали переплетающиеся зигзаги. Я смотрела на них, герметично запечатанная за двойным стеклопакетом окна, наглухо завинченного, чтобы постояльцы не прыгали сверху на Парк-авеню. В то время мне такое даже в голову бы не пришло.

Я вернулась в постель и закрыла глаза – не для того, чтобы уснуть, а чтобы мысленно пройтись по маршруту следующего дня. Иногда это помогало мне расслабиться. Тренировка приводила мои мысли в порядок. Мне удалось вызвать в воображении четкую картину расписания Мины на следующий день, время встреч и имена всех, с кем она встречалась – издателей, заинтересованных в покупке прав на американскую версию ее кулинарной книги. А также имена их секретарей, адреса и номера прямых телефонов и коммутаторов. И номер мобильника того водителя, который повсюду возил нас. Она никогда не подводила, моя идеальная фотографическая память. Она и теперь входит в набор моих навыков и компетенций. Номера, имена – мне свойственно перебирать их с поразительной легкостью.

График был плотным, и я понимала, что почти весь следующий день буду висеть на телефоне: делать предварительные звонки, выяснять, не задержат ли нас, перетасовывать встречи, заполнять образующиеся «окна», которые я мысленно видела. В результате Мине казалось, что времени у нее хоть отбавляй, и она, разумеется, привыкла скользить с одной встречи на другую без малейших признаков стресса.

На следующий день начался снегопад, я встревожилась, что обратный рейс перенесут, и я проведу в поездке дольше обещанных четырех дней. До самого взлета я никак не могла расслабиться, в то время как Мина, надев на глаза маску, поерзала в своем кресле рядом со мной и в считаные минуты уснула. Я попыталась было посмотреть фильм в надежде, что он усыпит и меня, но ничего не вышло, сосредоточиться на сюжете мне тоже не удалось, поэтому я стала смотреть на самолетик, который на экране передо мной дюйм за дюймом продвигался по маршруту, проложенному через Атлантику к дому.

Наверное, я должна была предвидеть, к чему все идет. Весной следующего года Майк объявил мне, что уходит. Я мыла посуду после ужина. Он сказал, что встречается с другой, влюблен в нее и не хочет меня обманывать. Правда… Я ощущала ее, как холодную воду, которая натекла в мои резиновые перчатки.

– Прошу тебя, Кристина, сядь. Или хоть посмотри на меня.

Мне не хотелось.

– Ты ни разу не спросила меня, где я был, почему меня так часто нет дома по вечерам. С кем я. Ты так поглощена своей работой, что я понятия не имею, замечала ли ты вообще мое отсутствие.

– Конечно, замечала. Просто я устаю, вот и все. Когда я наконец добираюсь до дома, у меня уже нет сил.

– А она того стоит? Твоя работа? Да, дом у нас теперь просторнее, чем раньше, Анжелика учится в частной школе, но все это мне ни к чему, и я не уверен, что это нужно Энжи. Лучше бы у нее была ты. Тебя же никогда нет дома, и даже когда ты здесь, на самом деле ты отсутствуешь. Наш дом – это место, куда тебя ненадолго заносит и откуда выносит по дороге с работы и на работу.

Я отвернулась и, помню, очень удивилась, когда он обнял меня. Подержав меня в объятиях минуту, он ушел наверх, уложил вещи и ушел. Десять вечера, воскресенье, 18 апреля 2004 года. Время смерти моего брака.

Головная боль утихла, я открываю глаза. По тому, как заполнили комнату тени, можно определить, что день уже клонится к вечеру: наверное, уже около четырех. Смотреть на часы я перестала после переезда сюда – пожалуй, это лишь слабое подобие бунта, но я нахожу в нем удовольствие. Я даже заклеила скотчем часы на экране своего ноутбука. Не то чтобы я хочу остановить время – просто отказываюсь быть у него в рабстве. Пусть себе утекает так быстро или тащится так медленно, как ему захочется, – меня это вполне устраивает.