Читать книгу Все совпадения случайны - Рени Найт - Страница 9

2013, весна

На подушку опустились пылинки. Никто бы этого не заметил и не услышал. Но Кэтрин слышала. Она слышала все – ее слух напряжен. И видела тоже все. Даже в кромешной тьме. Ее глаза к ней привыкли. Если Роберт сейчас проснется, то будет как слепой, а Кэтрин – нет. Она смотрела на его закрытые глаза – подергивающиеся веки, трепещущие ресницы – и думала, что за ними может скрываться. Он что-нибудь от нее утаивал? Может, у него это получалось не хуже, чем у нее? Ближе Роберта у нее никого не было, но ведь удалось ей все эти годы держать его в неведении. И неважно, насколько они близки, он просто ни о чем не догадывался, и это ее пугало. Храня тайну так много лет, она довела дело до того, что теперь уж поздно раскрывать ее, она стала слишком велика. Это как ребенок: когда все сроки выйдут и он становится слишком большим, чтобы появиться на свет естественным образом, приходится извлекать его при помощи хирургии. Процесс сохранения тайны стал едва ли не важнее самой тайны.

Роберт лег на спину и начал храпеть. Кэтрин мягко перевернула его на бок, спиной к себе. Стараясь не разбудить его – нельзя позволить себе риск разговора среди ночи, – она придвинулась к нему, чтобы вдохнуть его запах.

Она вспомнила один момент двадцатилетней давности, когда он обнял ее и спросил: «Ты как, у тебя все в порядке?» У нее было совсем не все в порядке, но не хотелось, чтобы он это заметил, потому что говорить правду она не хотела, а притворяться тогда так же хорошо, как сейчас, не умела. Вот она и ответила: «Да нет, вообще-то не совсем» – и, чувствуя, как под веками набухают слезы, все же сдержалась, потому что знала: стоит пролиться хоть слезинке, как за ней последует поток слов. Стоит расплакаться, и ей уж ничего не удастся скрыть, все выйдет наружу. Вот она и не расплакалась, просто кое-что сказала, и сказанное было неправдой.

– Я хочу вернуться на работу. Хотя говорить это тяжело. Я знаю, мне следует благодарить судьбу за то, что я могу оставаться дома, ты зарабатываешь достаточно для нас обоих, но… мне так одиноко. Так тоскливо…

Это были первые метры тоннеля, которым она убегала от самой себя – и от Николаса. Сын служил постоянным напоминанием, хотя Роберту она сказать этого не могла. Не могла сказать, что, оставаясь наедине с Николасом, буквально с ума сходила; что его присутствие пробуждало воспоминания, от которых она хотела бы избавиться.

– Ты меня понимаешь? – спросила она и вспоминала, как поглядела тогда Роберту прямо в глаза, гадая, способен ли он видеть ее насквозь.

– Конечно, понимаю, – ответил он, привлекая ее к себе и целуя. Но она чувствовала его разочарование. Он пытался скрыть его поцелуем, пытался не выказать сожаления, что, оказывается, она не может быть такой матерью их сыну, какой он хотел бы ее видеть. Прямо он этого так и не сказал, ничем не обнаружил своего разочарования, и все равно она чувствовала, что, невидимое, оно висит между ними.

Был момент, когда она едва не открыла ему правду. Но все же вновь солгала, сказав, что собирается провести конец недели со старой школьной подругой. С подругой этой он был едва знаком – она жила не в Лондоне, – так что вряд ли сумел бы поймать ее на лжи. Кэтрин сказала, что дело срочное – у подруги нервный срыв. В пятницу она собрала сумку и, поручив новой няне взять Николаса из школы, уехала прямо с работы, до того как Роберт вернулся домой. Она взяла такси, в метро спускаться не стала, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых.

Когда она вернулась в воскресенье вечером, Николас уже был в постели. Роберт заметил, что она выглядит бледной, она ответила, что уик-энд выдался довольно тяжелый и она едва держится на ногах. Все это было правдой.

– Просто мне надо лечь пораньше, вот и все, – заверила она и тут же сменила тему – спросила насчет новой няни.

– Да вроде все в порядке, – ответил он. – Ник, когда я вернулся в пятницу домой, был веселым.

– Вот и хорошо.

Наутро Кэтрин постаралась приободриться. Щеки ее порозовели, и все же пришлось, перед тем как отправиться на работу, собрать Ника в школу так, чтобы не осталось времени на разговоры и он не заметил, что мысли ее чем-то заняты. На работе тоже было полно дел, и это было хорошо, это именно то, что ей нужно. Быть слишком занятой для того, чтобы не оставалось времени предаваться воспоминаниям. И ей удалось-таки от них избавиться. А это главное. Это то, что позволяло жить. А теперь прошлое вернулось, грубо вернулось, сметая все остальное, и вот оно здесь и не дает от себя отвернуться.

Книга по-прежнему лежала на ночном столике. Она никак не могла от нее оторваться. При всякой попытке трусливо возвращалась, перечитывала вновь и вновь одни и те же слова, застряв посредине. Она отодвинулась от Роберта и соскользнула с постели, взяла книгу и неслышными шагами, как вор, спустилась.

Швырнув ее на кухонный стол, Кэтрин повернулась спиной – жалкое подобие бунта. Сегодня воскресенье, выходной, но не для нее. Она заварила чай, взяла с собой стакан, пошла еще в не меблированную комнату и села на пол. Рядом – пять ждущих, пока их распакуют, коробок; на двух имя Николаса, на остальных надпись: «Гостевая». Что в них, она не помнила. Голова у нее из-за недосыпа кружилась, дрожащими руками она начала вынимать вещи, разрывая газетные обертки, вытаскивала одну за другой всякие, никому не нужные, вещицы. А надеялась найти хоть какой-то след – записку, конверт, да что угодно, связанное с книгой и способное помочь проследить ее путь в дом. Но – ничего. Она взялась за другую коробку. Книги. Она вынимала их, швыряла на пустые полки, даже не пытаясь поставить в ряд, позволяя наползать друг на друга, со стуком падать на пол.

Кэтрин перевела взгляд на коробки Николаса. Он должен был приехать еще неделю назад и разобрать их, но не приехал, и она собралась было сделать это сама, но Роберт остановил ее. Это не твои вещи, это вещи Ника. И Кэтрин очень огорчилась, ибо прекрасно понимала, что сам Николас никогда не сделает так, как нужно. К тому же у него больше не было своей комнаты. Вместо нее – гостевая. Николас может приходить сюда когда угодно. Конечно же, может. И если захочет остаться на ночь – тоже. В гостевой. Теперь у него своя квартира. Он сам за нее платит. И это хорошо. Ему двадцать пять лет. Жизнь у него складывается лучше, чем они даже смели надеяться. У него есть работа. Есть своя колея. Независимость. Именно этого для него Кэтрин и желала. Шанс добиться всего, на что он способен. От потока нахлынувших мыслей она стала задыхаться – так, словно каждую из них выговорила вслух.

– Ты здесь, милая? – Голос Роберта прозвучал мягко, но все равно заставил ее вздрогнуть. Она посмотрела на него из гнезда, образованного обрывками газет; от типографской краски пальцы почернели. Девять часов. Она уже четыре часа как бодрствовала. Роберт выглядел озабоченным. Вид у нее был ужасный. Когда тебе сорок девять, нельзя рассчитывать на то, что бессонная ночь пройдет бесследно. Разумеется, он видел и бледность, и круги под глазами.

– Я хотела немного разложить вещи к приходу Николаса. Пусть ему будет легче, – попыталась выкрутиться она, обводя взглядом царящий в комнате беспорядок.

– Время есть. Не к спеху. Пусть сам разбирается. – Он положил ладонь ей на плечо. – Яичницу?

Кэтрин кивнула. Ей ужасно хотелось есть. Теперь, когда она не спала, чувство голода сопровождало ее постоянно. Она пошла за ним вниз и тяжело опустилась на стул подле кухонного стола – безжизненное тело.

– Может, и обед приготовить?

Было воскресенье, они ждали в гости Николаса, и Кэтрин купила цыпленка.

– Нет, нет, я сама. – Она знала: в привычной роли хозяйки среди ароматов жареного мяса самочувствие будет получше.

На дальнем конце стола Кэтрин увидела книгу. Она надеялась, что, если унести ее из спальни, можно хоть немного отвлечься. Роберт внимательно смотрел на нее, перебирая в уме вопросы: она чем-то расстроена? Переездом? Он уже собирался заговорить, но Кэтрин его опередила. Она обдумывала собственный вопрос, сосредотачивалась на нем, что и не заметила, как Роберт уже задержал дыхание и открыл рот. Иначе не отважилась бы спросить:

– Это твоя книга?

Она заранее озаботилась тем, чтобы набрать в рот побольше еды, так чтобы вопрос прозвучал как бы между делом. Следом за ней Роберт перевел взгляд на другой конец стола, потянулся за книгой, подвинул ее к себе. Ответил он не сразу, да и вместо ответа просто отрицательно покачал головой.

– Интересная? – Он взял книгу, перевернул, прочитал аннотацию на обложке.

– Да нет. Скучновато. – Она смотрела, как он снова перевернул книгу, на сей раз лицевой стороной, и прочитал заглавие.

– «Идеальный незнакомец». И о чем же это?

– Да чушь какая-то. – Она пожала плечами. – Сюжет слабый. Неправдоподобный.

Он отбросил книгу – небрежно, без всякой задней мысли. Как раз так, как ей хотелось.

– Тогда зачем же?..

– Я подумала, может, она твоя, – небрежно ответила она.

– Благодарю.

Она не заметила прозвучавшей в его голосе иронии.

– Просто не помню, чтобы я ее покупала, вот и подумала, как бы она могла попасть сюда… – Она умолкла, встала и отнесла тарелку в мойку. Роберт пожал плечами, рассеянно посмотрел на книгу, думая, с чего бы она могла ее так заинтересовать, и решил, что таким образом она отвлекается от того, что ее действительно беспокоит. Он был уверен, что она пыталась завязать разговор о чем-то, и это его смущало. Не такая они пара. Им нет нужды «завязывать разговор». Они близки друг другу – а сейчас ближе, чем все эти последние годы. Он уловил сигнал: слишком много дел по дому свалилось на Кэтрин; слишком много она копалась в себе; слишком много думала о своей жизни.

– Кэт, – начал он. – Ты отлично поработала, я уже чувствую себя на новом месте как дома. Но ведь я хорошо тебя знаю. Тебе не терпится вернуться на работу, так? – Она посмотрела на него. Он действительно так считает. –  Мне нравится то, что ты вовсе не домашняя богиня. Тебе надо заняться новым фильмом, не торчать здесь, разбирая коробки и обставляя дом.

Глаза ее наполнились слезами, что убедило Роберта в собственной правоте. Он ее опора. Что ж, пусть верит в это.

– Ты прав. Мне и впрямь как-то не по себе…

Он не дал ей договорить:

– Ну так и возвращайся к своему делу, не нужен этот двухнедельный отпуск. К тому же большая часть этих двух недель прошла, а все, что не доделано, доделаем вместе – вечерами, в выходные. Да и осталось-то всего несколько коробок разобрать. Так в чем проблема?

– Действительно, ни в чем. – Она изобразила улыбку. И тут ее мозг внезапно ожил. Она вспомнила. Она вспомнила, как эта книга попала к ним в дом. Вот так она и тогда лежала. Она вспомнила картинку. Это случилось вскоре после переезда. На столе валялась куча всяких вещей. Наполовину разобранная коробка со стеклянной посудой и обрывки газет, прикрывающие обложку книги, терпеливо ожидающую, когда она возьмет ее в руки. Пачка непрочитанных писем и бумажный пакет, который она же сама и надорвала. И из которого вынула книгу. Пакет им переслали. Она вспомнила крупные буквы – их новый адрес был написан красными чернилами поверх старого, перечеркнутого. Она чувствовала, что Роберт следит за ней, пока она убирала стол после завтрака. Вернувшееся к ней оживление убедило его в своей правоте. Он слишком хорошо ее знал.

В голове ее метались мысли: книга была послана по их старому адресу, стало быть, отправитель, кто бы он ни был, не знал ее нынешнего местожительства. Никто не пришел к ней в дом, в ее спальню. Она позвонит тем, кто въехал в их прежний дом. И попросит больше ничего ей не пересылать. Зачем вам беспокоиться? – скажет она. Она с удовольствием придет и все заберет сама. А может, пойдет и дальше. Может, скажет, что они получили пару писем от какого-то надоедливого типа, так, ничего серьезного, но, если что-нибудь будет приходить, лучше все-таки будет это просто выбрасывать. А если кто поинтересуется их новым адресом, то скажите, пожалуйста, что он вам неизвестен. То же самое касается и телефона: не надо давать номер. Все это она проговорила про себя, целуя Роберта в лоб и поднимаясь в душ. Осуществление замысла, однако, откладывалось до завтра. А сегодня она будет думать только о Николасе, о своей семье. О том, как лучше провести всем вместе воскресенье.