Читать книгу Чернила и кость - Рэйчел Кейн - Страница 10

Когда Джесс получил письмо из дома, он понял, что отец ждет от него исполнения обязанностей. Письмо матери было всего лишь прикрытием.

Отец упомянул Декарта. Цитирование Декарта было секретным кодом, намекающим на срочность, это был наименее любимый отцом философ. Прочтя его письмо, Джесс почувствовал, как у него учащается пульс. «И не забывай о своих братьях»… Брендан и Лиам, однако Джесс знал, что был еще третий ребенок, рожденный после Лиама, но до него с братом. Мертворожденный. Так что это значило, у него было бы три брата. Третьей работой Декарта был труд на тему оптики и преломления света – получается, отец хотел, чтобы Джесс отыскал… что же?

«Ты докажешь свою значимость этому миру» – странная фраза для отца, и Джесс перечитал ее несколько раз, прежде чем понял ее истинное значение. Это была завуалированная цитата. Джесс не мог точно вспомнить, откуда она, однако он не осмелился отправиться в библиотеку и спросить.

Отец хотел, чтобы Джесс отыскал книгу, из которой он взял эту цитату, и доставил ее его братьям… Имена именно этих людей отец заставил Джесса заучить перед отправлением в Александрию. Некоторых реальных дальних родственников, но в большинстве случаев – доверенных лиц на черном рынке.

Отец приказал Джессу найти определенную книгу и передать тем, кто занимается контрабандой книг в Александрии… А использовав цитату Декарта, отец намекнул, что эта работа срочная.

Очень.

Его первое настоящее задание в бизнесе Брайтвеллов.

Джесс думал, что почувствует вдохновение в этот момент, наконец ощутит себя полезным, однако вместо этого ему показалось… что его используют. «Впрочем, это не новость», – сказал он себе. Его семья использовала его с того самого дня, как он достаточно вырос, чтобы быстро бегать. «Ты не обязан это делать, – шепнуло Джессу его подсознание. – Он не сможет теперь тебя наказать. Слишком многое на кону». А если Джесса вообще поймают? Его тогда не просто тут же отчислят. На этот раз он будет не просто одним из тысяч гонцов, носящихся по улицам Лондона. Его узнают. Откроется его имя.

Однако отказывать отцу было не менее опасно.

– Все в порядке?

Джесс вздрогнул и крепче сжал в руках свой кодекс: Томас оказался прямо у него за спиной. Джесс не слышал, как он подошел. Слишком тихо для такого высокого юноши. Джесс закрыл книгу.

– Семейные дела, – сказал он. – Ничего такого.

Томас уселся напротив него на старый диван, который был для него явно мал. Диван угрожающе скрипнул, его резные ножки дрогнули, однако Томас как будто не обратил на это внимания. Глен, которая сидела на другом конце дивана, тут же подскочила, чтобы уменьшить давление на него, и, как обычно, сердито покосилась на парней. Она отошла к кувшину с водой, стоящему в углу, а затем нашла другое место и села подальше от них. Не считая Глен и компании игравших в кости в углу, общая комната была пуста. Уже слишком поздно, чтобы не спать.

– Семейные послания меня не заставляют так мрачнеть, Джесс, – сказал Томас. – Плохие новости?

Джесс пожал плечами и выдавил из себя улыбку.

– В моей семье вечно плохие новости. Ты не знаешь книгу, в которой есть такие слова: «значимость этому миру»?

– Нет, а что?

Правду Джесс сказать не мог, не осмелился бы. Он снова пожал плечами.

– Да не важно. Просто услышал эту фразу где-то, и она показалась мне знакомой.

– Она из одной из утерянных книг, – неожиданно сказала Глен. Джесс не думал, что она их слышит. – Из пьесы Аристофана, которая сгорела в пожаре в Рей. Я думала, ты у нас в этом эксперт, Брайтвелл.

– Явно не сегодня, – ответил он. – Спасибо. – Он и правда был ей благодарен. Получается, отец хотел, чтобы Джесс нашел утерянную книгу Аристофана, причем срочно, и доставил ее доверенному человеку на черном рынке. Книгу, которая находилась где-то в Александрии.

Где-то в Александрии – это очень неопределенно.

Джесс зевнул, потянулся и закрыл свой кодекс. Томас, который откинулся на спинку дивана и положил голову на подушку, приоткрыл сонные глаза и сказал:

– Идешь спать?

– Да, рассвет приближается, а профессору Вульфу не свойственно милосердие, – сказал Джесс. – Gute Nacht[9].

– Твой акцент все еще ужасен, знаешь ли.

– Учил меня ты.

Джесс не пошел спать. Он скользнул вверх по лестнице на второй этаж, который в этот поздний час почти что пустовал, из-за того что многих студентов уже отчислили. Он прошел по пути, который изучил заранее, через окно в заднем углу неиспользуемой складской комнаты. Оттуда можно было выпрыгнуть на выступ крыши, а потом спуститься в аллею за домом Птолемея. Даже в такое позднее время улица оказалась многолюдной, а Джесс часто ходил по подобным улицам и знал, как скрыться в толпе.

Он провел большую часть ночи в поисках своих «братьев», которые должны были знать, о какой книге речь и у кого была копия данного трактата: оказалось, что произведение находится в коллекции некого мужчины по имени Абдул Неджем. Неджем, как сказали Джессу, не хотел продавать произведение, ибо то являлось ценным экспонатом его коллекции.

Это не имело значения, потому что у Джесса все равно не было денег, чтобы выкупить книгу. Отец просил книгу раздобыть.

Поэтому Джесс ее украл.

Это оказалось просто, однако уже светало, когда Джесс вернулся со свитком к доверенному… Этого человека уже не было, вместо него в темноте Джесса поджидал кто-то другой.

Встретить во время задания другое лицо почти всегда – плохой знак. Джесс замер и сделал шаг назад, готовый броситься прочь.

Поджидавший его вышел на свет и одарил Джесса натянутой, осторожной улыбкой.

– Привет, братец, – сказал Брендан. – Вижу, ты не потерял сноровку. Это хорошо. Я боялся, что это место может превратить тебя в честного человека.

Брендан подошел и бесцеремонно заключил Джесса в объятия. Джессу сложно это было признать, но ему было приятно увидеть кого-то из семьи.

– Я честен, насколько это возможно, – сказал Джесс. – Что меня вполне устраивает, спасибо. А ты что здесь делаешь?

– Я пришел за этим, – сказал Брендан и указал на изящный футляр для свитка в руках Джесса. – Аристофан, верно? Никогда меня не прельщал, однако мне плевать на личные предпочтения, когда на кону деньги. Сложно было достать?

– Брендан… – Джесс сделал глубокий вдох и покачал головой. – Что ты делаешь здесь? В Александрии?

– Уже сказал тебе. За тобой никто не проследил?

– Нет, я не дилетант, и ответь на чертов вопрос!

– Папа хотел, чтобы книга оказалась в руках того, кому он доверяет больше всего, – сказал брат, – а это я, разумеется. К покупателю придется еще добираться, и папа не хотел доверяться кому-либо сомнительному. Даже нашим братьям.

Мысль о том, что Брендан самоуверенной походкой шагает по Александрии и занимается контрабандой книг, вызвала у Джесса тошноту. Заставила его почувствовать себя физически плохо.

– Здесь не просто вешают за подобное, братец. Здесь правят старинные, изощренные традиции, и люди умирают в муках. Пусть другие рискуют – за этот папа им и платит!

– Папа приказал, чтобы я сделал все лично, – сказал Брендан. – Я отлично знаю, чем занимаюсь, спасибо за беспокойство.

– Я… – «Я на самом деле беспокоюсь», – хотел сказать Джесс, и это было правдой, однако он знал, что оба они почувствуют себя неловко, если он произнесет подобные слова. – Если тебя здесь поймают, то и меня тоже. Ты знаешь это. У нас одно лицо.

Брендан снова улыбнулся, показав на этот раз зубы.

– Ну что ж, мы не можем себе позволить, чтобы мои мучительные пытки и смерть привели к твоему отчислению, правда же? Не волнуйся, братик. Со мной все будет в порядке. Возвращайся в свою школу, пока там не заметили твоего отсутствия.

– Брендан…

– По крайней мере, ты не называешь меня теперь Малявкой. Я уж думал, мне придется однажды силой выбить из тебя эту привычку. – Его улыбка исчезла, и брат стал будто наполовину незнакомцем. Кем-то, кого Джесс любил, но кому не был уверен, что может доверять. – Я передам отцу, что ты его любишь.

Это было сказано с сарказмом, а потом брат исчез, скользнув за потайную дверь в задней стене пустого магазинчика. Джесс остался один, надеясь лишь на то, что, когда он встретит своего близнеца в следующий раз, Брендан не окажется при смерти. Или уже мертвым.

Джесс вернулся в дом Птолемея как раз в тот момент, когда зазвенел звонок, приглашающий всех на новую встречу с профессором Вульфом.

– Ты выглядишь ужасно, – сказал Томас, когда Джесс вышел в общую комнату, к столу с кофе. – Плохая ночь?

«Мягко говоря», – подумал Джесс.

Произведение Аристофана было ценным, однако отправлять на задание Брендана было глупо. Безрассудно. Джесс задумался о том, почему отец принял подобное решение… а потом о том, было ли это вообще идеей отца.

* * *

– Это невозможно! – воскликнула Идзуми на следующее утро, когда кодексы у всех студентов вдруг замигали и завибрировали. Джесс открыл свой, чтобы прочесть послание от профессора Вульфа. – Мы так мало спим, он так много требует, за что? Теперь еще и это?

– Что? – спросил ее Джесс. – У меня написано «Идите в класс». А у тебя?

Она зло сжала губы, они превратились в прямую линию.

– Он хочет, чтобы я пошла в Отдел медицины, – сказала Идзуми. – У меня будет тренинг на полдня, дополнительно к классному обучению.

Джесс посмотрел на собравшихся в общей комнате.

– Еще кто-нибудь получил подобные инструкции? – Половина студентов подняли руки, включая Томаса. – А тебя куда отправляют?

– Артифекс, – сказал Томас. Он пытался скрыть радость, но, как обычно, у него это плохо получалось. – Я буду изучать технологию изготовления чертежей.

У остальных были такие же инструкции. Похоже, профессор Вульф заметил, кто в какой области силен и может развиваться. Халила должна была отправиться на встречу с другим профессором, который занимался высшей математикой и изучал небесные светила. Дарио предстояло заняться историей, и он выглядел довольным. Глен, что неудивительно, отправляли в элитный полк Библиотечной охраны.

Джесс же не получил особых указаний. Это вызвало у него тревогу, как будто профессор Вульф забыл о нем. «Хорош во всем, но на деле ничего не умеет» – еще одна любимая поговорка Брайтвеллов. Джесс всегда думал, что если он будет много знать, то у него будет преимущество.

А теперь он чувствовал себя ни на что не годным.

Занятие в классе, однако, оказалось любопытным – и индивидуальным. Им сказали ждать в кабинете и почитать о том, как устроена внутренняя иерархия Библиотеки. Эта информация отскакивала у Джесса от зубов, и он мог бы рассказать все, даже если бы его разбудили посреди ночи. Затем каждого по очереди приглашали в смежную с классом, меньшую по размеру комнату, где сидел сам профессор Вульф. Когда наступила очередь Джесса, ему казалось, что это будет решающим моментом: он либо впечатлит профессора сегодня, либо его отправят домой.

Джесс был шестым в рейтинге класса, и оставаться шестым ему не удастся, если он каким-либо образом себя не проявит.

– Садись, – сказал ему профессор Вульф и кивком указал на простую деревянную парту со стулом посреди кабинета, на которой стояла коробка. – Ты хорошо знаешь теорию перевода?

– Да, сэр. Это подраздел отзеркаливания, однако вместо создания копии там на самом деле перемещают произведение в другое место.

– Упрощенно, но все же верно, – согласился Вульф. – Часть работы библиотекаря заключается в том, чтобы находить оригинальные произведения независимо от того, личный это журнал, сданный после смерти его владельца, или же новый открытый материал, когда его необходимо добавить в коллекцию библиотеки. Я полагаю, ты понимаешь, как это происходит.

Значит, это очередной тест.

– В теории, – сказал Джесс. – Я никогда этого не делал.

– Ты сделаешь это сейчас, – ответил Вульф. – Открой коробку.

Джесс поднялся и снял крышку с коробки, которая стояла на парте перед ним. Внутри оказалась стопка томов – двадцать, если не больше. Оригинальные произведения. Знакомый запах книг. Джесс взял верхнюю из стопки, затем посмотрел на профессора Вульфа, который прислонился к стене, сложив на груди руки.

Вульф вскинул свои темные брови.

– Не жди указаний, кандидат, – сказал он. – Ты сказал, что знаешь, как это делается. Загляни в ящик стола.

Джесс выдвинул ящик и нашел в нем груду скрепок. Простых, на пружинах, с символом Библиотеки, оттиснутым сверху на каждой. Они ничем не отличались от тех, которыми пользовались офисные работники для работы с бумагами. Обыкновенные.

Джесс взял одну скрепку и положил рядом с книгой, но все мысли тут же вылетели у него из головы. «Мне нужно положить скрепку рядом? Или…»

– Я жду, Брайтвелл.

Он что-то забыл, но забытое всплыло в его сознании в ту же секунду. Джесс достал свой кодекс из кармана и положил на стол, открыл и… опять начал сомневаться. Нужно сначала использовать скрепку? Или кодекс? Или… «Прекрати волноваться из-за каждой детали, – приказал себе Джесс. – Ты отлично знаешь, что делать. Вульф сказал тебе уже достаточно. Просто берись за дело».

Джесс взял скрепку и осторожно прикрепил к обложке книги, затем открыл книгу, чтобы взглянуть на название на первой странице. Узнав название, он открыл свой кодекс. Данная книга уже была в списке. Джесс взял книгу в руки и кликнул по библиотечному символу на своем браслете кандидата. Символ загорелся бледным светом изнутри. А затем замерцал.

– Тебе лучше сесть, – сказал Вульф. Джесс сел. Он все еще держал книгу в руках, глядя, как мерцание становится все ярче. У него появилось странное ощущение в голове, как будто легкие помехи. – И лучше положить книгу на стол, если, конечно, не хочешь лишиться руки.

Джесс тут же положил книгу. Мерцание становилось все ярче, а потом… вдруг вспыхнул красный свет. Джесс буквально слышал, как движется вокруг воздух, как раздался странный щелчок, который скорее прозвучал в голове Джесса, чем в классе, а затем на столе стало пусто.

Книга исчезла.

– Поздравляю, – сказал профессор Вульф, – ты только что успешно отправил книгу в архив. А теперь повтори. Побыстрее на этот раз.

Джесс повторил. На этот раз сомнений не было. Он легко справился: скрепка, кодекс, стол, щелчок, исчезновение.

Профессор Вульф ничего не сказал. Джесс опять потянулся к коробке и сделал еще три удачные попытки, одну за другой. Названия последней книги не было в списке кодекса, поэтому пришлось потратить время на то, чтобы достать свой стилус и осторожно вписать название и автора на пустую страницу, прежде чем отправлять книгу.

– Хватит, – сказал наконец Вульф, когда Джесс потянулся за новой книгой. Профессор нахмурился. – Думаю, этого достаточно.

– Спасибо, сэр, – сказал Джесс и поднялся. Он чувствовал себя странно, голова закружилась на миг, однако Джесс заставил себя стоять ровно. В животе у него заурчало.

– Твои ощущения вызваны потерей энергии, необходимой для алхимического переноса скрывателей. Метки работают по тому же принципу, что и кодекс, который существует одновременно здесь и в архиве. Обращаясь к сущности объекта, скрыватели могут перемещать книги в физическом плане из одного места в другое. Ты же выступаешь топливом. – Вульф продолжал внимательно глядеть на Джесса.

– Я могу идти, сэр?

– Да, – кивнул профессор Вульф. – Позови следующим Дантона. Ни с кем выполненное задание не обсуждай.

Это, подумал Джесс, было самым простым заданием из всех, которые ему до сих пор приходилось здесь выполнять, и он немного приободрился от мысли о том, что сделал нечто, из-за чего Вульф начал смотреть на него с искренним интересом. В этот вечер он записал в своем журнале: «Думаю, я наконец нашел свое место».

И разумеется, ошибся.

* * *

На следующее утро, когда все получили назначения в своих кодексах, Джессу снова не дали никакого индивидуального задания. Это казалось ужасно несправедливым, особенно учитывая то, что теперь остались всего четверо студентов без специальности.

– От этого никакого толка на самом деле, – сказал ему уже вечером Томас, когда все снова собрались в общей комнате. – Я благодаря индивидуальным занятиям понял только то, что я знаю очень мало. И, похоже, сколько бы всего мы ни выучили, профессор Вульф всегда в конечном итоге будет знать больше. – Он пытался приободрить Джесса, что было очень великодушно с его стороны, однако попытка не сработала. Джесс оставался в ужасном расположении духа. – Это только дает нам больше шансов доказать свою некомпетентность, ja?[10] Так что, может, и к лучшему, что ты в этом не участвуешь. Повезет, если вообще кто-то из нас получит работу.

– Говори за себя, – сказал Дарио, сидевший неподалеку от них у камина. – Я намереваюсь получить золотой браслет и в один прекрасный день занять должность великого профессора-историка. А если ты думаешь иначе, Шрайбер, лучше тебе уберечь себя от разочарований и отправиться домой в свои земли… капусты, верно? Ее же у вас там любят?

Томас, занятый часами, которые он разобрал и разложил части перед собой для изучения, вопрос проигнорировал. Его большущие руки с удивительной точностью работали с мелкими деталями, пока он переставлял и чистил винтики. Дарио же играл в кости с одним из своих дружков, с Халлемом, а другой его приятель, Портеро, наблюдал за их игрой.

Джесс, несмотря на свое плохое настроение, согласился поиграть в стратегическую игру в красные и белые камешки с Халилой. Он уже выяснил, что лучше не играть с ней в шахматы: она всегда его обыгрывала, – ее же навыки игры в Го пока не были столь хороши. Тут Джесс порой выигрывал, что поднимало ему немного настроение. Остальные его сокурсники разбились на группы и разошлись по комнате. Некоторые напряженно учились, другие пытались забыть свои страхи за играми или просто дремали в стареньких креслах. Джессу было интересно, что задумал Дарио. Ему не понравился расчетливый взгляд своего соседа по комнате.

– Ты не следишь за игрой, – возмутилась Халила, и Джесс снова перевел глаза на игральную доску. Он и правда был не особо внимателен, и ей почти удалось загнать Джесса в угол. Джесс сделал ответный ход и чуть не рассмеялся, когда Халила резко помрачнела. Если бы она обладала размерами и темпераментом Глен, Джесс, пожалуй, даже бы испугался, однако Халила, план которой он расстроил, выглядела не более грозно, чем рычащий щеночек. – Не следовало мне вести себя честно и предупреждать тебя, полагаю.

– Не следовало, если ты хотела выиграть, – согласился Джесс.

– Мне нравится выигрывать. – Халила улыбнулась, недовольство тут же стерлось с ее лица, и Джесс понял, почему Дарио постоянно на них косился. Дарио не нравилось, когда Халила улыбалась кому-либо другому. «Ревнует, – подумал Джесс. – Но это может быть мне на пользу». У Дарио было мало слабостей, не считая его убеждения в том, что он благороднее и выше по статусу всех остальных. И Халила могла оказаться его слабостью.

В следующий же миг Джессу стало стыдно от этой мысли, и он сконцентрировал все внимание на игральной доске перед ним. Всего за шесть шагов он загнал Халилу в угол, и она приняла поражение с достоинством.

– В следующий раз мы будем играть в шахматы, – сказала она.

– Не используй свои сильные стороны, – заметил Джесс. – Усиливай свои слабые.

Когда он указал на доску, безмолвно предлагая сыграть еще партию, Халила покачала головой и ответила:

– Нет, мне нужно еще выполнить задание для профессора Чжао. – Как только она это произнесла, Джесс заметил виноватый огонек в ее глазах. У нее были дополнительные занятия, и она не хотела напоминать об этом Джессу. – Прости.

– Может, Брайтвелл не просто глупый. Может, он заплатил профессору Вульфу, и поэтому ему не дают дополнительную нагрузку, – сказал Портеро, подкидывая свои игральные кости. Он занял место Халлема и теперь играл с Дарио. – Хотя я сомневаюсь, что у трубочиста вроде него найдется хотя бы пара римлян в кармане. – Официальная местная валюта называлась «гинеи», однако все называли их римлянами, потому что на монетах был изображен профиль Юлия Цезаря.

– Может, у него другая служба, – сказал Дарио. – Ты уже закончил подлизываться к достопочтенной заднице профессора Вульфа или всего лишь взял время передохнуть? – Голос Дарио прозвучал резко, и Джесс понял почему. Ведь он видел Дарио в момент слабости, когда пропал его кодекс. С тех пор они едва ли обменялись парой фраз, если не считать такие вот перебранки сквозь зубы.

Халила недовольно посмотрела на Дарио нахмурившись, а Томас громко уронил на стол гаечный ключ.

Джесс налил себе бокал вина из графина, стоявшего на столике, и сказал:

– Прости, я что, влез без очереди, когда был твой черед?

Улыбка Дарио походила на оскал дикого зверя.

– Ну правда, Брайтвелл, я не понимаю, почему ты продолжаешь пытаться, – сказал он.

– Дарио, – подала голос Халила, – пожалуйста, замолчи.

Дарио пожал плечами и откинулся на спинку своего кресла, демонстративно раскинув руки. Один из студентов проходил в этот момент мимо и задел его локтем, что, разумеется, тут же привлекло внимание Дарио. Паренек, которому не посчастливилось, был молчаливым малым, бледный с волосами льняного цвета и глазами скорее серебристыми, чем голубыми. Из Америки, как помнил Джесс, однако у него было очень французское имя.

– Прошу прощения, – сказал паренек и отошел.

– Дантон, верно? Ты родственник известного французского поджигателя, – вспомнил Дарио.

– Я американец.

– Нет, ты жалкий французский эмигрант. Ты собираешься в Париж на суд? Посмотреть, как они обезглавят поджигателя?

Выражение лица Дантона было непроницаемым, однако язык тела его выдавал. Он замер.

– Я никогда не был в Париже.

– Жаль, очень познавательно. Исторический момент. А что, ты слабак и не можешь вынести вида чьей-то отрубленной головы?

– Дарио, – подала голос Глен и захлопнула книгу, которую читала. – Оставь его в покое. В один прекрасный день кто-нибудь тоже преподаст тебе урок, который станет историческим моментом для тебя. Будет больно.

– Все в порядке, – сказал Дантон. Его голос прозвучал уверенно и спокойно, каким было и выражение его лица.

– Это все знают. Не нужно долго думать, чтобы догадаться. Хотя ничего удивительного, господин Сантьяго никогда особо не напрягается и едва ли думает.

– Я лишь озвучил очевидный факт. Кровь поджигателей течет в жилах твоей семьи, – сказал Дарио. – Я уверен, за тобой пристально следят, Гийом. Уже начал нервничать?

– Может, это ты нервничаешь, – сказал Джесс. – На каком месте в классном рейтинге ты сейчас, Дарио? Десятый?

– А ты? В моей тени. Как обычно.

– Рейтинг меняется. Я бегаю на дальние дистанции, не люблю торопиться.

– Да, разумеется, ты мог бы быть бегуном, – сказал Дарио, и у Джесса все похолодело внутри. Дарио имел возможность и средства разузнать многое, а также обожал любую грязь и мог отрыть что-то на каждого из них… Однако Джесс снова расслабился, когда Дарио продолжил: – Ты мог бы быть бегуном, потому что слишком слаб, чтобы сражаться, как джентльмен.

– Твоя версия джентльменского сражения подразумевает удар ножом в спину, так что нет, я не сражаюсь, как джентльмен, – сказал Джесс. – Я сражаюсь, чтобы побеждать. Хочешь сыграть? – Он указал на игральную доску Го, вскинув брови. Дарио поднялся из-за стола с игральными костями и одарил Джесса долгим, задумчивым взглядом, а затем опять пожал плечами.

– Почему бы и нет. Портеро все равно уже почти все деньги проиграл.

– Нет, не проиграл! – попытался возмутиться Портеро, но его слова все проигнорировали. Дантон, о котором все забыли, тут же поспешил скрыться в дальнем конце комнаты, где сел рядом с Глен. Дарио потянулся, подошел и сел в кресло напротив Джесса… все это время не сводя с него внимательного, оценивающего взгляда.