Читать книгу Свет вдали. Новые исследования жизни после жизни - Рэймонд Моуди - Страница 2

Рэймонд Моуди совершил редкий подвиг на ниве научных изысканий: он создал парадигму.

В классическом труде «Структура научных революций» Томас Кун указывает, что научные революции происходят тогда, когда кому-то удается открыть новую перспективу, новую модель, новый подход к реальности. После такого прорыва можно достичь значительного прогресса, который был недостижим ранее. Кун утверждает, что наука продвигается вперед не потому, что для решения проблем привлекают научный метод, а скорее в результате блестящего, оригинального озарения, благодаря которому открывается путь для такой работы.

Как пишет здесь доктор Моуди, «Жизнь после жизни» была не первой книгой о таком опыте. Действительно, в своем увлекательном труде «Путешествия в другой мир» (Otherworld Journeys) доктор Кэрол Залески из Гарварда свидетельствует, что в средневековой литературе немало похожих рассказов. Стало быть, Моуди не стал первооткрывателем такого опыта. Но он дал ему название, и это название – «околосмертные переживания» – позволило создать парадигму для значительного объема исследований, которые были выполнены с момента публикации книги «Жизнь после жизни».

Почему так важно дать феномену правильное название? Стивен Хокинг, великий английский физик-теоретик, говорил, что термин «черная дыра» для изучаемого им явления имеет решающее значение. Так и в любой сфере человеческой деятельности: мы – существа именующие, мы придаем явлениям смысл, а названия, которые мы для них выбираем, определяют то, как мы объясняем сами феномены, и влияют на то, что с нашими трудами делают другие.

Доктор Моуди не только вновь открыл явление, которое, как нам теперь известно, широко распространено среди людей; присвоив этому опыту исключительно подходящее имя, он обеспечил продолжение исследований такого опыта. Значимость подобного вклада в сферу человеческих знаний невозможно переоценить.

«Свет вдали», как и предыдущие книги доктора Моуди, отличает открытость, тонкость и скромность. Эта последняя характеристика, как я полагаю, для его работы важнее всего. Он не заявляет, что его открытия обладают особой ценностью. Сам термин «околосмертный опыт» (ОСО) настолько удачен как раз потому, что он в высшей степени сдержанный. Доктор Моуди не замахивается на то, что ему удалось доказать что-то сверх того, что околосмертные переживания существуют и широко распространены.

Можно ли считать, что исследования ОСО привели к научному доказательству того, что жизнь после смерти есть? Полагаю, нельзя, хотя некоторые энтузиасты уверены в обратном. Они доказывают только то, что в момент смерти многим людям выпадает возвышающий и многообещающий опыт. Я не думаю, что в сфере жизни после смерти человека можно ожидать чего-то сверх такого вывода. Соответственно, я не могу понять, почему многие научные и медицинские учреждения не могут довольствоваться фактом того, что этот опыт имеет место, и изучать его с интересом и уважением.

Увеличивает ли исследование околосмертных переживаний вероятность того, что человек будет жить и после смерти? Я склонен думать, что да; но, когда речь идет о вероятности, все еще в немалой степени требуется вера – а большинство из переживших такой опыт в этом не сомневаются.

Ближе к концу книги доктор Моуди обращается к человеку, который, возможно, был величайшим американским мыслителем, – Уильяму Джеймсу. Околосмертный опыт – опыт «ноэтический», это переживание озарения, обеспечивающее понимание, неоспоримое для того, кому оно выпало. Как замечает сам Джеймс, такой опыт не может принудить эмпирическую науку принять его как факт; но, поскольку такие переживания случаются, эмпирическая наука не может и претендовать на монополию в сфере человеческих способов познания. Кэрол Залески к концу своего исследования приходит к тому же выводу; как и доктор Моуди, она возвращается к категориям Уильяма Джеймса и называет околосмертные переживания опытом мистического озарения.

«Видения другого мира творит та же сила воображения, которая обычно помогает нам представлять себе смерть; наша склонность изображать идеи в конкретной, воплощенной, драматической форме; способность нашего внутреннего состояния трансформировать наше восприятие иных пейзажей; наша потребность пропустить через себя культурную карту физической вселенной и наше стремление познать эту вселенную как моральный и духовный космос, к которому мы принадлежим и в котором у нас есть цель».

Околосмертный опыт тогда будет пусть и впечатляющим, но лишь одним из многих переживаний в человеческой жизни, которые вновь дают нам надежду. Это лишь намек на объяснение, хотя и обладающий силой.

И это не единственный намек.

Мы обменивались с доктором Залески письмами, обсуждая ее труд, и она как-то заметила, что припозднилась с ответом из-за рождения первенца. Я написал ей, что, возможно, рождение ребенка по крайней мере настолько же явственный намек на объяснение, как околосмертный опыт, хотя это и гораздо более распространенное явление. С точки зрения Высшей Инстанции вопрос вполне может заключаться в том, способен ли Он давать нам намеки лучше или больше, чем нам уже дано.

Как бы то ни было, намеки, слухи об ангелах не слишком полезны для тех, кто склонен их слушать, если такие истории не влияют на их жизнь. Как сказала доктор Залески: «Убежденность в том, что жизнь побеждает смерть, как бы сильно в это ни верили, в конечном итоге потеряет свою жизнеспособность и станет всего лишь окаменелостью, столь же чуждой, как и любая заимствованная доктрина, если не проверить и не открыть ее заново в повседневной жизни».

Когда я читал изыскания доктора Моуди о свете и Свете, я подумал, что он говорит о том же. Свет пролился во тьму, и тьма не смогла его погасить[1].

Эндрю Грили[2]

Чикаго

День Всех Святых / Самайн

1987