Читать книгу Элеанора и Парк - Рейнбоу Рауэлл - Страница 11

ЭЛЕАНОРА

Следующим утром, когда Элеанора вошла в автобус, на ее сиденье лежала стопка комиксов. Она взяла их и села. Он уже читал.

Элеанора засунула комиксы между книгами и уставилась в окно. Ей отчего-то не хотелось читать их при нем. Это… ну, словно позволить ему смотреть, как она ест. Как будто бы что-то признать.

Но она весь день думала об этих комиксах и, едва вернувшись домой, забралась на кровать и достала их. Они все назывались одинаково: «Болотная тварь».

Элеанора поужинала, сидя по-турецки на кровати. Она ела очень осторожно, чтобы не пролить что-нибудь на книжки. Все выпуски были как новенькие, ни один уголок не заломлен. Дурацкий азиат-аккуратист!

Вечером, когда младшие легли спать, Элеанора включила свет, чтобы почитать. Малыши спали очень громко: Бен разговаривал во сне, а Мэйси и мелкий – оба похрапывали. Маус написал в постель. Это не создало шума, но нарушило общее спокойствие. Впрочем, свет никого из них не напрягал.

Из соседней комнаты до Элеаноры доносился приглушенный звук телевизора, который смотрел Ричи, и она едва с кровати не свалилась, когда он рывком распахнул дверь в спальню. Ричи выглядел так, словно ожидал застать какую-нибудь оргию, но, увидев, что Элеанора всего лишь читает, заворчал и велел погасить свет, чтобы не мешать детям.

Он закрыл дверь. Элеанора поднялась и выключила лампу. Она уже наловчилась выбираться из постели, ни на кого не наступив, – очень кстати, учитывая, что по утрам она вставала первой.

Можно было оставить свет, но ей не хотелось рисковать. Не хотелось снова видеть Ричи.

Он был похож на крысу. Огромную человеко-крысу. Точь-в-точь злодей из мультика Дона Блута[28]. Черт знает, что мать Элеаноры в нем нашла. Отец Элеаноры, впрочем, тоже выглядел потасканно.

Изредка случалось, что Ричи ухитрялся принять ванну, прилично одеться и не напиться. В такие дни Элеанора в какой-то мере понимала, почему мать считает его красивым. Слава богу, такое бывало не слишком часто. И если бывало, Элеаноре хотелось пойти в туалет и сунуть два пальца в рот.

Ладно, не суть. Можно еще почитать: из окна, с улицы, было достаточно света.

ПАРК

Она прочитывала комиксы мгновенно – он едва успевал давать ей новые выпуски. И возвращала следующим утром, держа их словно что-то хрупкое. Что-то драгоценное. Можно было подумать, что она вообще не читала их, – если б не запах…

Каждая вернувшаяся к Парку книжка пахла вроде как духами. Не такими, какими пользовалась его мама («Имари»). И это не был запах самой девушки. От нее исходил аромат ванили. Но комиксы пахли розами. Как целое поле роз.

Она прочитала всего Алана Мура меньше чем за три недели. Теперь он давал ей «Людей Икс» сразу по пять выпусков, и, кажется, они ей нравились, потому что она писала имена героев в своих тетрадках, между названиями музыкальных групп и словами песен.

Они по-прежнему не разговаривали в автобусе, но молчание стало менее напряженным. Почти дружелюбным (но недостаточно).

Парк собирался заговорить с ней – сказать, что сегодня комиксов не будет. Он проспал и забыл прихватить стопку, которую приготовил для нее с вечера. Он даже не успел позавтракать и почистить зубы, и теперь ему было стыдно: ведь он будет сидеть рядом с ней.

Но когда Элеанора вошла в автобус и протянула ему вчерашние комиксы, он просто пожал плечами. Она отвернулась. Оба уставились в пол.

Она снова повязала эту нелепую ленту. Сегодня – вокруг запястья. Ее руки были испещрены веснушками, тысячи их – разных оттенков золотистого и розоватого, даже на ладошках. Руки маленького мальчика, как сказала бы его мама: с коротко подстриженными ногтями и торчащими заусенцами.

Элеанора глянула на тетрадки, лежавшие у нее на коленях. Может, она думала, что он разозлился на нее. Он тоже смотрел на эти тетрадки, изрисованные чернильными модерновыми завитушками.

– А что, – начал он, еще не зная, что скажет дальше, – тебе нравятся «The Smiths»?

Он старался быть острожным, чтобы она не уловила дыхания из его рта с нечищеными зубами.

Элеанора подняла удивленный взгляд. Или, может, растерянный. Он указал на тетрадку, где она написала большими зелеными буквами: «Как скоро наступит Сейчас»[29].

– Не знаю, – сказала она, – никогда не слышала.

– То есть просто прикидываешься, что они тебе нравятся?

Как он ни старался, это прозвучало пренебрежительно.

– Да, – откликнулась она, оглядывая автобус, – пытаюсь впечатлить местных.

Парк не знал, способна ли Элеанора вообще общаться без сарказма, но было ясно, что она и не пытается. Воздух между ними приобрел кисловатый привкус. Парк отодвинулся к стенке. Она отвернулась, глядя в окно через проход.

Парк ловил ее взгляд на уроке английского, но Элеанора упорно смотрела в другую сторону. Парк чувствовал, что она изо всех сил старается игнорировать его. Ее словно вообще не было в этом классе.

Мистер Стезман попытался вытащить ее из раковины. Он всегда обращался к ней, когда в классе царила сонная атмосфера. Сегодня предстояло обсудить «Ромео и Джульетту», но никто не рвался выступать.

– Кажется, вас не слишком огорчает их смерть, мисс Дуглас.

– Простите? – Она прищурилась.

– Вам это не кажется печальным? – спросил мистер Стезман. – Двое юных влюбленных лежат мертвыми. «Нет повести печальнее на свете…» Вас это не трогает?

– Думаю, нет, – сказала она.

– Вы так холодны? Так жестокосердны? – Он встал возле ее парты – словно адвокат в зале суда.

– Нет… Я просто не считаю это трагедией.

– Но это трагедия, – сказал мистер Стезман.

Элеанора округлила глаза. На ней была пара бус из старого искусственного жемчуга, какие бабушка Парка надевала в церковь. Отвечая, она крутила бусы в руках.

– Но очевидно же, что он просто развлекался, – заявила она.

– Кто?

– Шекспир.

– В самом деле?

Она снова округлила глаза. Теперь было ясно, что задумал мистер Стезман.

– Ромео и Джульетта – двое богатеньких детишек, привыкшие получать на блюдечке все, что они хотят. И вот теперь они думают, что хотят друг друга.

– Они влюблены… – Мистер Стезман приложил руку к сердцу.

– Да они даже не были знакомы.

– Это любовь с первого взгляда.

– Угу, что-то вроде: «О, он такой милашка на первый взгляд». Если б Шекспир правда хотел заставить читателя поверить, что они влюблены, то не писал бы в одной из первых сцен, что Ромео помешан на Розалине… Шекспир сам делает из любви фарс, – сообщила она.

– Тогда почему это произведение стало бессмертным?

– Не знаю. Может, потому, что Шекспир – очень хороший писатель?

– Нет! – сказал мистер Стезман. – У кого-нибудь еще есть идеи? У кого-нибудь, наделенного сердцем. Мистер Шеридан, бьется ли что-нибудь в вашей груди? Скажите нам, почему «Ромео и Джульетту» не забыли за четыреста лет?

Парк ненавидел выступать перед классом. Элеанора нахмурилась, покосившись на него, и отвернулась. Парк почувствовал, что краснеет.

– Потому что… – сказал он тихо, глядя в парту, – потому что люди хотят помнить, каково это – быть молодым. И влюбленным.

Мистер Стезман облокотился о классную доску и потеребил свою бороду.

– Это правильно? – спросил Парк.

– О, определенно, – отозвался мистер Стезман. – Я не знаю, потому ли «Ромео и Джульетта» стала самой любимой пьесой всех времен. Но да, мистер Шеридан, более верных слов никогда не говорилось.

На уроке истории она никак не реагировала на Парка. Впрочем, как и всегда.

После школы он вошел в автобус, и она уже была там. Встала, чтобы пропустить его на место у окна, а потом, к его удивлению, заговорила. Тихо. Почти шепотом. Но заговорила.

– На самом деле это что-то вроде виш-листа, – сказала она.

– Что?

– Ну, эти песни, которые я хотела бы послушать. Или группы. То, что мне кажется интересным.

– Если ты никогда не слышала «The Smiths», как вообще узнала о них?

– Не знаю, – ответила она, ощетинившись. – От старых приятелей, друзей… из журналов. Не знаю. Отовсюду.

– А почему не послушала?

Она посмотрела на него как на непроходимого тупицу:

– Не сказала бы, что «The Smiths» часто крутят по радио.

Парк не ответил, и она высоко вскинула свою темно-коричневую бровь.

– Боже!

Больше они не разговаривали в тот день.

Вечером, делая уроки, Парк записал все свои любимые песни «The Smiths», а еще – несколько песен «Echo & the Bunnymen» и «Joy Division»[30].

Он положил в рюкзак кассету и пять новых выпусков «Людей Икс», прежде чем пойти спать.