Читать книгу Рыцарь зимы - Ричард Арджент - Страница 2

Часть первая
Глава 2
Актеры

Оглавление

Эндрю двинулся в путь, оставив позади своих родителей и двух сестер. На сердце у него было тяжело. Юноша не знал, куда идти и что делать, когда он, наконец, определится с направлением. Казалось вполне здравым в таком случае идти по утоптанной дороге и надеяться, что удача приведет его куда нужно. В тот день он разминулся с несколькими рыцарями и их слугами, и пешими и всадниками. Они не обратили на юношу ни малейшего внимания. С тем же успехом он мог бы стать невидимкой. Он миновал пару деревень, но их жители смотрели на него с недоверием и подозрением, сразу поняв по простой тунике, что перед ними обычный крестьянин, а те обычно не бродили вот так по дорогам. Крепостные находились под властью хозяина, а свободные – привязанные к своим наделам.

Пройдя пять миль, Эндрю набрел на хижину, точнее, на жалкий навес. Снаружи на толстом полене вместо стула сидела женщина, когда-то жившая в Крессинге. Ее выгнал из дома собственный муж-пекарь, а из деревни – местные, швыряя вслед камни и палки. Эндрю сразу почувствовал, что у него с этой несчастной есть что-то общее, поскольку он тоже фактически стал изгнанником. Женщину звали Руфь, а ее преступление заключалось в том, что она дала жизнь двойняшкам.

Руфь состарилась, ее лицо избороздили ранние морщины. Худая, измученная, облаченная в одеяние, когда-то бывшее старым мешком из-под муки, и потертую шаль, она мешала ложкой содержимое котелка, стоявшего над очагом. Похоже, в нем был только картофельный бульон.

– Здравствуй, госпожа, – вежливо произнес Эндрю.

Она подняла глаза, лишенные всякого выражения.

– Что? Ты Эндрю, сын кузнеца? Они прислали тебя, чтобы и дальше мучить меня?

– Нет, госпожа. Я сбежал оттуда.

– Тогда беги со всех ног, мальчик, потому что от них ты не дождешься милосердия, – посоветовала она, кивнув в сторону деревни.

– Я сожалею о твоем несчастье, – произнес Эндрю.

Прибавить ему было нечего, поэтому он пошел дальше.

Положение этой женщины опечалило его, хотя, признаться честно, он ни разу не вспомнил о ней за все время, что прожил в Крессинге. Прошел всего год с тех пор, как Руфь родила двойняшек. Обоих, разумеется, убили на месте – все знали, что один из пары всегда зачат дьяволом. Поскольку установить, в кого из двоих вселилось зло, невозможно, куда безопаснее убить обоих. А женщина, давшая им жизнь, обвинялась в сговоре с самим Сатаной – как иначе она смогла бы произвести на свет таких тварей? Поэтому муж и соседи считали вполне оправданным изгнание грешницы из ее собственного дома.

К полудню Эндрю ощутил голод и осторожно перелез через изгородь, чтобы стащить репку с поля. Если бы его поймал хозяин, то повесил бы тут же на ближайшем дереве или дорожном столбе. Однако мальчику посчастливилось – он выбрался с чужого огорода без приключений и тут же сгрыз добычу. К вечеру к нему присоединился человек средних лет по имени Джейк, облаченный в потрепанные лохмотья, некогда бывшие костюмом из хорошей ткани, худой мужчина с хитрыми бегающими глазами, взгляд которых невозможно было поймать. Странный тип всегда смотрел куда-то в сторону, словно приметил что-то на земле.

– Мы с тобой могли бы идти вместе, к взаимной выгоде, – шмыгая носом, предложил Джейк, когда они устроились на ночлег в канаве неподалеку от дороги. – Мы могли бы защищать друг друга. – Он набил грязную зеленую шляпу землей и выдранной травой и утрамбовал месиво кулаком, превратив головной убор в подобие подушки.

– А зачем нам это может понадобиться? – спросил Эндрю.

– Чтобы никто не вздумал с нами шутки шутить. Можно защититься от тех, кто попробует нам навредить.

– И кто бы это мог быть? Кому понадобится нам вредить?

– Да любому, кому мы придемся не по нутру, – раздраженно отозвался Джейк. – Ну, вот слушай, – пояснил он, – скажем, кто-то захочет тебя ограбить, а рядом буду я и помешаю ему, так?

– У меня нечего красть.

Джейк, опустивший было голову на набитую землей шляпу, снова подскочил, явно расстроенный этой новостью.

– Что, совсем нечего? – недоверчиво нахмурился он.

– Ни одного пенни, ни крошки хлеба. Ничего.

– Вот как? – Его новый спутник поразмыслил немного, но быстро пришел к какому-то выводу. – Это нас с тобой роднит, хотя бы потому, что у меня в кошеле тоже пусто. Мы с тобой прямо закадычные друзья, ты да я. Нужно вместе идти искать счастья.

– А у тебя есть что-нибудь поесть? – спросил Эндрю. – Если мы закадычные друзья, значит, должны делиться едой.

– А у тебя что есть? – спросил Джейк.

– Ничего.

– Что, совсем ничего?

– Совсем ничего.

– Тогда и у меня ничего.

Но позже, когда стемнело, Эндрю услышал тихое чавканье и ощутил запах яблока.

– А можно и мне кусочек? – спросил он.

– Чего? – рявкнул Джейк.

– Яблока.

– Ах, это… – донесся до него беззаботный ответ. – Да это крыса нашла дичку, знаешь ли. Я тут ни при чем.

Эндрю сразу понял, что его случайный попутчик лжет, но мудро решил не спорить. Среди ночи он вдруг ощутил на лице зловонное дыхание склонившегося над ним человека. Грубые руки быстро исследовали карман спереди на тунике. Осторожно приоткрыв один глаз, Эндрю различил блеск луны на маленьком ноже, занесенном над ним. Юноша поспешно закрыл глаз и притворился спящим, испугавшись, что если вор заподозрит неладное, то просто перережет ему горло. Через некоторое время раздалось сердитое ворчание несостоявшегося грабителя, убедившегося, что с мальчишки нечего взять, и Эндрю оставили в покое. Но снова засыпать он не стал, тихо лежал в темноте, а когда услышал храп, осторожно поднялся и двинулся в путь, стараясь уйти как можно дальше от нежеланного спутника.

Но Джейк нагнал его ближе к полудню.

– Это было не слишком по-дружески, мальчик! – прорычал Джейк. – Вот так взять и уйти, ни спасибо, ни до свидания.

Эндрю понял, что нужно защитить себя, иначе он никогда не избавится от компании этого мерзавца. Он шагнул в сторону и подобрал с обочины тяжелый камень.

– Отстань от меня, – твердо произнес он, – иначе я раскрою тебе голову.

Джейк тут же отскочил от него.

– Эй, нет нужды так… Я всего лишь одинокий путник, которому не помешает товарищ.

– Ищи его в другом месте! – Эндрю знал, что он куда больше и сильнее этого тощего хитрого подлеца, несмотря на свой юный возраст. – Можешь не сомневаться, я раскрою тебе череп этим камнем, негодяй. Я и на дорогу вышел только потому, что проломил голову другому мальчишке. И с радостью проделаю это с тобой, если не оставишь меня в покое. Так что хватит болтать, проваливай.

– Но… – Джейк начал было возражать, однако, взглянув Эндрю в глаза, прочел в них решимость и благоразумно пустился прочь по дороге. – Ты еще свое получишь, уж я об этом позабочусь! – крикнул он, оказавшись на безопасном расстоянии. – Подожди-подожди, мальчишка. Ты от меня так легко не избавишься.

Эндрю бросил камень, который едва не угодил Джейку в висок. Ноги бродяги вдруг обрели невиданную живость, он бросился прочь и вскоре скрылся из виду. Эндрю пошел дальше ровным шагом, надеясь, что его «товарищ» будет мчаться вприпрыжку до ближайшего города. Он решил миновать следующую деревню без остановки, на тот случай, если Джейк решит подстеречь его там и заманить в ловушку. Хотя с какой стати ему мог понадобиться нищий юнец, было за пределами понимания Эндрю. Чего Джейк мог добиться? Разве только злодеяния приносили ему удовольствие…

– Что ж, если он решил сделать меня своим врагом, – пробормотал Эндрю, – он быстро об этом пожалеет.

К полудню мальчика снова начал терзать мучительный голод. На полях, мимо которых он шел, овощи не росли – это были обычные пастбища для скота и овец. Он постучал было в дверь небольшой хижины, но выскочившая на порог женщина с руганью прогнала его, едва не угодив ему в голову кочергой. Эндрю начал присматриваться к птицам, снующим по изгороди, решив, что их вполне можно съесть сырыми, главное – поймать. Он увидел лису, схватившую голубя зубами, но пытаться ее изловить и вырвать добычу смысла не было. Несколько диких слив только усилили его страдания – они оказались кислыми, вяжущими, во рту сразу же пересохло. Позже он напился из пруда, и его тут же стошнило.

Однажды он набрел на тело человека, лежащее в каменистом овраге. Он лежал явно не первый день – плоть успела сгнить на костях. Трупом успели угоститься вороны и другая живность. Никому и в голову не пришло возиться с похоронами. Таков мир за пределами деревни. Пока ты живешь в сообществе, пусть небольшом, найдутся люди, проявляющие интерес к твоим делам и заботящиеся о твоем благополучии. Стоит выйти в большой мир – и ты сам по себе. За тебя никто не отвечает, никому и дела нет, жив ты или мертв. Ты всего лишь чужак, а чужаки – подозрительные типы, которых гонят отовсюду, пока не успели натворить темных дел. Никто не знал о том, что Эндрю – хороший, честный парень. Здесь об этом точно никто не знал. Они видели в нем лишь одинокого юнца-бродягу в грязной рубахе, который, чего доброго, ограбит их или и того хуже. Для всех них он просто человек, находящийся не там, где должен.

На четвертую ночь он снова устроился в овраге, пытаясь решить, хочет ли проснуться на следующее утро. Пока дорога не принесла ему ничего, кроме горя и одиночества. Рыцарство и подвиги больше не занимали помыслов Эндрю. Важнее всего выжить, если, конечно, он и впрямь хочет этого. Усталый, измученный и отчаявшийся, Эндрю чувствовал, как одиночество царапает душу, оставляя на ней кровоточащие отметины. Не прошло и недели с того дня, как юноша ушел из родной деревни, а уже отчаянно тосковал по ней. Всю жизнь его окружали люди, которых он знал. Одних любил, других – нет. Но он знал каждого. Здесь же все мужчины, женщины и дети были для него чужими. Они сурово и неприветливо смотрели на него и кривили губы, когда он проходил мимо. Эндрю отчаянно хотелось услышать хоть одно доброе слово, но всюду его встречала только ругань. Он бродил по дорогам, как прокаженный, избегаемый и презираемый всеми. А ведь это его страна, ею правит его король, и все эти люди – его земляки, добрые англичане. А они обращались с Эндрю как с бешеным псом, который забрел на их землю.

Незадолго до рассвета юноша проснулся, чувствуя странную слабость и головокружение. Из полей вышло странное существо и приблизилось к нему. Эндрю сначала решил, что это Джейк вернулся, и было собрался крикнуть, чтобы тот убирался прочь, но вдруг понял, что ошибся. К нему вышло пугало. Обычное пугало, сделанное из перевязанных крест-накрест палок, в потертом плаще и с большой репой вместо головы, замерло прямо перед мальчиком.

– Чего тебе? – невежливо спросил Эндрю, почти не испугавшись странного создания, хотя следовало бы. – Ты тоже прогонишь меня отсюда?

Покачиваясь на ветру, пугало поразмыслило немного и ответило:

– Похоже, ты голоден.

– Конечно, голоден. Я мог бы слопать твою голову.

– Мог бы, но она слишком долго проторчала на ветру под дождем. Она твердая, как кирпич.

– Я уже и на кирпич согласен.

В этот миг налетел порыв ветра, раздув старый плащ пугала, как парус. Оно оторвалось от земли и улетело прочь, как прихваченная ураганом тряпка. Эндрю проводил его взглядом, гадая, действительно ли голова пугала была слишком твердой, чтобы сгодиться в пищу.

Он снова провалился в сон – на сей раз о жареной курице и теплом хлебе, а проснувшись, почувствовал себя так, словно живот набит камнями.

– Боже, пожалуйста, помоги мне, – пробормотал он, погружаясь в сон, граничащий с бредом. – На кого мне еще надеяться?

Эндрю еще никогда не было так худо. Он ослабел от истощения, в голове витали смутные, неясные мысли, как у перелетных птиц, и ему стали мерещиться странные вещи. Все знали, что мир населен духами, невидимыми для людей, живущих с ними бок о бок. Теперь Эндрю начал краем глаза замечать их. Странные дымчатые создания появлялись у дороги и, казалось, насмехались над ним. Он знал, что это за существа – шукки, демоны подземного мира, приходившие на землю в облике собак или крупных грачей. Иногда появлялись сияющие прозрачные силуэты, проносившиеся перед ним и отгоняя демонов. Эндрю был уверен, что это и есть ангелы. Иногда демоны и ангелы начинали сражаться друг с другом, яростно, но беззвучно. Всегда побеждали последние. Эндрю знал, что, если ангелы вдруг проиграют, его душа будет потеряна и ее утащат в свои берлоги отвратительные шукки с огненными глазами.

Наступил следующий рассвет, как всегда в мире. Эндрю кое-как, ползком выбрался из канавы и двинулся к ближайшему торговому городу. Там он вымылся в холодной воде из городского колодца и напился, чтобы хоть так наполнить ноющий желудок. Закончив с этим, юный бродяга сел на ступеньки крыльца, ведущие в большой зал, где собирались главы гильдий, чтобы поговорить о торговых делах, и погрузился в невеселые думы. Вскоре на той же улице показались трое юношей. Они оживленно беседовали друг с другом и, судя по всему, являлись добрыми друзьями. В отличие от Эндрю, облаченного в простую крестьянскую тунику, незнакомцы были одеты в шерстяные чулки и верхние рубашки, хотя одежда оказалась не новой – вещи уже успели обтрепаться по краям. На одном из парней, который говорил больше других, красовалась модная зеленая шапка с длинным острым кончиком. Сначала они направились к лошадиной поилке в центре площади, затем увидели колодец и напились из него.

Эндрю заметил, что у самого невысокого из них через плечо была перекинута лютня, а крепкий здоровяк нес узел, в котором, вне всякого сомнения, содержались все пожитки троих парней.

Как и Эндрю, они, похоже, просто проходили через город.

Набравшись смелости, мальчик разгладил тунику и побрел через площадь к вновь прибывшим.

– Ну-ка, что тут у нас? – бросил парень в шляпе. – Мистер Репоголовый, похоже, хочет с нами побеседовать.

Эндрю выпрямился и тут же покачнулся, а затем, прокашлявшись, произнес:

– Вы… вы пили из городского колодца без разрешения. Им… им заведует мой хозяин. Боюсь, вам это обойдется в пенни с каждого.

Двое парней искренне расхохотались, а тот, что был в шляпе, с ухмылкой произнес:

– Вот оно как, сэр Капустный Лист?

– Почему вы надо мной смеетесь? – спросил Эндрю, возмущенный их весельем. – Я уже разъяснил вам эту неприятную ситуацию. Если вы предпочитаете отправиться в тюрьму или в колодки, это ваше право, продолжайте смеяться и дразниться. Но я бы посоветовал вам прислушаться к моему дружескому предупреждению. Платите сейчас, или горько пожалеете. – Он выпрямился в полный рост. – Я человек терпеливый, сэр, но и у моего терпения есть пределы.

– В самом деле? Что ж, сэр, поверьте, я весь дрожу. – Он развязал потрепанный кожаный мешочек, висевший у пояса. – Похоже, я обязан выполнить ваше требование, иначе меня бросят в темницу и запытают до смерти из-за одного пенни. – Он покопался в кошельке и вытащил оттуда комочек меха. – Вот, сэр, держите, я плачу штраф с надбавкой. Сдачу можете оставить себе.

– Патрик, – произнес самый высокий из троих юношей, с миловидного лица которого не сходила широкая ухмылка, – оставь паренька в покое. Разве ты сам не видишь, что он голоден?

– Да, Патрик, – согласился другой, невысокий крепкий юноша с курчавой короткой бородкой, – продолжим путь.

Патрик, среднего роста и хорошо сложенный парень, окинул Эндрю взглядом, преисполненным жалости, затем кивнул. Когда все трое развернулись и двинулись прочь, Эндрю, запаниковав, крикнул им вслед:

– Мне придется сообщить властям о вашем нежелании соблюдать закон! У вас появятся причины сожалеть о своем поспешном решении, любезные сэры, можете мне поверить.

Патрик снова повернулся к Эндрю, теперь рассердившись всерьез. Казалось, он собирался, не стесняясь в выражениях, изложить мальчишке свое частное мнение о нем, но внезапно передумал.

– Скажи-ка, каким образом, – произнес он, – деревенский недотепа вроде тебя выучился так бойко и правильно говорить? Длинные слова, хорошо связанные, сказанные с уверенностью… Послушай, парень, мы прекрасно знаем, что ты не отвечаешь за этот колодец. Городскими источниками могут пользоваться все, и местные жители, и путники. Так что перестань изображать праведное негодование. Тебе нужна еда? Ты действительно голоден? Держи, – произнес он, сунув руку в кошелек и достав маленькую светлую монетку, ярко блеснувшую на слабом осеннем солнце. – Иди купи себе пирог, ради бога. Дальше по улице есть пекарня. Иди на запах свежего хлеба, и ты обнаружишь, что булочник с радостью продаст тебе свой товар. Мы это знаем наверняка, потому что только что сами нанесли ему визит.

Эндрю бросил взгляд на блестящую монету.

– Я… я не попрошайка, сэр.

– О, бога ради! – воскликнул Патрик. – Теперь ему деньги не нужны! Возьми фартинг, парень. Мне он ни к чему. Набей живот пирожками с мясом, а потом отправляйся домой, где бы то ни было!

Чувствуя, как слезы, вызванные унижением, обжигают глаза, Эндрю выхватил монету из руки юноши.

– А говорить я выучился, – мрачно произнес он сдавленным голосом, – у моего друга, отца Ноттиджа. Он пояснил мне значения многих красивых слов и давал мне уроки счета и геометрии.

– Я рад за отца Ноттиджа. А теперь, парень, иди и купи себе пирог.

Эндрю сделал так, как было велено, – помчался вперед по улице, пока не наткнулся на пекарню. Хозяин продал ему два вчерашних пирога и круглыми от удивления глазами смотрел, как покупатель уплетает выпечку, почти не жуя. Второй был съеден с той же скоростью и жадностью, что и первый. Наконец-то набив живот, Эндрю отправился на поиски троих парней. Они сидели возле трактира с кружками слабого эля, споря между собой о какой-то ерунде. Все трое с интересом взглянули на подошедшего к ним юношу.

– Я пришел, чтобы поблагодарить вас, – произнес Эндрю. – Вы были правы, я умирал от голода.

– Расскажи-ка нам свою историю, паренек. Артуру и Тоби не терпится ее услышать, – произнес Патрик, делая глоток из своей кружки.

– Я сбежал из деревни Крессинг и отправился на поиски счастья.

– Крессинг? Там находятся земли и амбары тамплиеров?

– Да.

– И где, интересно, ты надеялся отыскать свое счастье? В канавах да кроличьих норах?

– Опять ты надо мной смеешься, – напряженно произнес Эндрю, – а этого я не потерплю. Вы очень обяжете меня, согласившись встретиться со мной и сразиться на палках на городском лугу.

Трое парней зашлись от хохота.

– Редкая находка, не так ли? – воскликнул Тоби, самый рослый из троих. – Надо бы взять его с собой.

Патрик вопросительно изогнул бровь, так что она скрылась под шляпой, и одобрительно кивнул.

– Думаю, да. Нам нужен гладко выбритый парнишка, поскольку Артур отрастил этот ужас на подбородке, верно? Мальчишка симпатичный, стройный и сможет очаровать публику, всего-то нужно немного румян… Ну что, беглец, ты бы хотел к нам присоединиться?

Эндрю озадаченно переводил взгляд с одного юноши на другого.

– Присоединиться в чем?

– В игре, разумеется, простачок. Мы играем, мы актеры. Или ты не распознал наше ремесло по благородному облику?

Все трое тут же повернули головы в сторону и застыли, чтобы Эндрю мог оценить величие их профилей. А потом снова посмотрели на него и расхохотались, хлопая себя по коленям. Ребята оказались веселыми шутниками, и внезапно тьма, царившая в сердце юноши на протяжении стольких дней, развеялась, словно из-за туч выглянуло солнце.

– Я вообще-то хотел стать рыцарем, – признался Эндрю, – но заработать немного денег в придачу не повредит.

– Всего-навсего рыцарем?! – воскликнул Патрик. – Зачем целить так низко? Бери выше! Почему бы не стать принцем или королем, парень? Где твое честолюбие?

– Ты всегда все превращаешь в шутку?

– Ну разумеется, парень, в конце концов, моя профессия – развлекать других. Если не заставлю людей смеяться, то непременно доведу до слез. Хочешь, изображу для тебя Дидону, отвергнутую Энеем? Или Троила, безмерно опечаленного тем, что Крессида сбежала к грекам? Хотя нет, я не могу и не стану этого делать, у тебя сердце разорвется от тоски. Лучше уж вызвать у тебя улыбку, чем слезы, а?

Эндрю обнаружил, что и без того невольно улыбается.

– И мне правда можно пойти с вами?

– Конечно. Тоби, продемонстрируй-ка ему его костюм, а Артур пока закажет бедному пареньку выпить.

Тоби послушно развязал узел, который нес, извлек оттуда длинную тунику и развернул ее перед Эндрю, а Патрик сыграл простенький аккорд на лютне и пропел:

– Тра-ля-ля!

Эндрю скривился. Это было женское платье. Довольно симпатичное, голубенькое, с кружевным воротником, длинное, аж до земли, но с грязным подолом, который, вне всякого сомнения, часто волочился по полу.

– Но почему?..

– Нам очень нужен юный актер для исполнения женских ролей, – пояснил Патрик, прихлебывая эль. – Артур в последнее время стал похож на козла и не может убедить зрителей даже в том, что прекрасно не его тело, но душа. А ты, мой мальчик, выглядишь как продажная девица, точнее, станешь на нее похож после того, как мы тебя как следует напудрим и размалюем, нацепим парик и Артур покажет тебе, как надо вилять бедрами при ходьбе. Грубые мужланы будут в восторге от тебя, а женщины станут завидовать твоей стати и осанке. Ты прославишься по всей стране, рыцари начнут спрашивать: «Кто же, кто это божественное создание? Я должен сделать ее своей женой!» А короли и принцы тем временем будут проклинать твое низкое происхождение, которое не позволит им тут же предложить тебе руку и сердце!

– Ну… ну, не знаю.

Артур сунул кружку с элем в руку Эндрю.

– Предпочитаешь умирать с голода?

– Нет, конечно нет… но изображать женщину…

– А как по-твоему, в чем соль нашей игры?

– Я думал, из меня получится неплохой негодяй… Я могу изобразить очень свирепого типа, знаете ли.

– Негодяев и свирепых типов у нас сколько угодно, – отозвался Тоби, – перед тобой трое. А вот милые леди с писклявыми голосами попадаются очень редко. Решать тебе, парень. Если присоединишься к нам, будешь носить шелка и драгоценности, красить глаза и губы. Тебя никто не узнает в таком виде, ведь верно? Да родная мать прошла бы мимо тебя на улице. Отец, может, и обернулся бы, но только от вожделения, а не с гневным окриком: «Что это мой сын делает здесь, разукрасившись, как мозговая кость?!» Садись, пей эль и благодари Бога, что встретил троих великодушных актеров, сжалившихся над тобой.

Так Эндрю и поступил, наконец представившись и сказав, что он им бесконечно обязан.

– Еще бы, – охотно согласился Патрик. – А когда станешь рыцарем, вспомнишь своих друзей-актеров и вознаградишь их сполна землями и богатствами, не так ли? Но до тех пор, друг мой, будем благодарны зрителям, у которых в карманах завалялась пара монет. Сегодня будем играть в этом городе, а завтра двинемся в следующий. Мы никогда не задерживаемся надолго на одном месте, самое большее – день или два. Если что-то вдруг пропадает, люди в первую очередь винят странствующих актеров и цыган, так что лучше жить на ходу. Подобные злодеяния чаще всего совершаются братьями или отцами бедных жертв, но актеры – люди беззащитные, да к тому же они выделяются из толпы. Не забывай об этом, юный Эндрю. Если мы разбудим тебя среди ночи и скажем: «Беги!», ты должен тут же вскочить на ноги и броситься прочь следом за нами.

– Я это запомню.

Представление, которое они дали тем вечером, вышло не слишком вдохновенным. Эндрю стеснялся и смущался из-за того, что приходилось говорить женским голосом, и сорвал первый эпизод. Он то и дело забывался и начинал мямлить слова своим ломким баском, словно извиняясь перед публикой, которая каждый раз начинала вопить и хохотать. В тот вечер они пытались поставить серьезную греческую трагедию, но Патрик, всегда отлично улавливавший настроение толпы, вскоре заставил остальных переигрывать, вызывая не слезы, а смех – и не безуспешно. Как только начинало казаться, что публике наскучило представление, он выходил вперед с лютней и исполнял нелепую любовную песнь, посвященную Эндрю, который, кривясь и корча рожи, пытался выбраться со сцены, сбежать куда глаза глядят, хотя ему это упорно не удавалось. «Сценой» на самом деле для них был двор перед местной пивной. Очень быстро вокруг небольшого пятачка собрались зрители, и актерам теперь было некуда деваться. Когда раскрасневшемуся Эндрю удавалось разглядеть просвет в толпе и попытаться нырнуть в него и скрыться, он тут же исчезал, и «девицу» с энтузиазмом выталкивали обратно, под лучи светильников.

– Что ж, – произнес Патрик, когда представление закончилось и они начали подсчитывать выручку, – на сей раз мы выкрутились, но, Эндрю, – он наставительно указал пальцем на лицо их нового товарища, – этого не должно произойти вновь, иначе нам придется разойтись.

– Мне нужно потренироваться! – заискивающе произнес юноша. – Вы должны научить меня тому, как отделить себя от себя. Я наблюдал за всеми вами, когда мне не надо было играть. Вы словно становитесь другими людьми. Как это делается? Может, один из вас будет так любезен и научит меня лгать самому себе? Как заставить Эндрю поверить, будто он – Розамунда?

На троих актеров явно произвело впечатление то, что Эндрю понял суть проблемы, и Тоби сказал, что «возьмется за него».

Они переночевали в хлеву на окраине, но поднялись перед рассветом и снова двинулись в путь. Актеры направлялись в великий город Эссекса, Челмсфорд, где, по мнению Патрика, у них был шанс собрать больше зрителей. Представив, что дорога – это сцена, Тоби несколько раз изобразил разных персонажей, прямо на глазах зачарованного его перевоплощениями Эндрю, и дал мальчику хороший совет о том, как перестать быть собой и вжиться в роль.

– Скажи себе, – произнес он, обращаясь к юноше, – что шериф ищет Эндрю из Крессинга, уверенный в том, что тот совершил страшное преступление. Скажи себе: «Я должен притвориться, что я не тот, кого ищут, а другой человек, что я женщина, и непременно заставить всех поверить в эту ложь, иначе меня повесят, колесуют и четвертуют до захода солнца». Никогда не смотри в лица зрителей. Пусть они превратятся в море бледных одинаковых клякс. Ты играешь роль не для них, а для себя. Когда представление закончится, тебе будет трудно убедить самого себя, что ты не отважный мореход, а обычный простачок Эндрю.

– Я вовсе не простачок, – пробормотал мальчик.

По лицу Тоби пробежала тень, и парень помрачнел.

– А я говорю, что ты простак.

Эндрю уставился на высокого юношу, стоявшего перед ним.

– Почему ты меня оскорбляешь, Тоби?

– Потому что ты жалкий червь, мушиная личинка, скользкий слизень! – злобно прорычал Тоби.

– Я… Мне казалось, ты ко мне хорошо относишься, Тоби.

– К тебе?! – рявкнул тот. – Я тебя презираю, ты, жаба! Еще миг – и я тебя раздавлю, как улитку, коей ты и являешься. Что? Чего ты на меня пялишься безумными глазами, как умалишенный? Как смеешь ты бросать взор на меня, великого Цезаря? Неужели могучий воин должен терпеть, когда на него глазеет крестьянин, козопас без рода и племени? Я командовал многотысячными армиями! А ты присматривал за вонючими козами и их отродьем! Прочь с моей дороги!

Неожиданно Эндрю сообразил, что происходит.

– Ты назвал меня червем?! – Юноша вскочил и заорал прямо в лицо Тоби, которое находилось в двух сантиметрах от его собственного: – И слизнем? А ты сам сражался со львом, вооруженный лишь посохом? Отгонял ли ты волков от стада, швыряя в них камни? Может, боролся с медведем, чтобы спасти заблудившегося ребенка? Нет. Ведь у тебя есть прекрасный доспех, острый меч и несколько сотен охранников. Если бы у меня, простого козопаса, было твое оружие и твоя армия, я тоже стал бы великим воином. Поразмысли-ка лучше об этом, о, Цезарь! Если ты останешься один на дороге, в сандалиях и тунике, с палкой и камнем в руках, вот тогда ты сможешь называться мужчиной!

Тоби усмехнулся и закричал:

– Браво!

Двое других одобрительно захлопали в ладоши.

– Хорошо получилось? – спросил Эндрю. – Я хорошо сыграл?

– Отвратительно! – воскликнул Патрик. – Но это лучшее из всего, что у тебя получалось до сих пор. Ничего, мы еще сделаем из тебя актера – лет через тысячу.

Они зашлись от хохота, глядя на обескураженного мальчишку.


Анжелика де Соннак была очень одинокой молодой девушкой. Мать ее умерла от лихорадки, и отец не стал жениться вновь. У девушки не было ни братьев, ни сестер, а все компаньонки и дуэньи слыли уважаемыми дамами в летах. Ее отец, сэр Роберт, все время обещал пригласить молодых людей в поместье, но сейчас честный рыцарь полностью погрузился в государственные заботы. Он был советником короля Генриха, и этот великий воин и деятель, полагаясь на помощь своего вассала, нередко вынуждал того пренебрегать дочерью. Поэтому Анжелика вечно строила планы, пытаясь отыскать способ без разрешения навестить своих двоюродных брата и сестру, живших на окраине Лондона. Они обитали в одном из многочисленных деревянных домиков с соломенной крышей, обрамлявших дорогу, ведущую из города на север.

– Это не так уж и далеко, – говорила она своему спаниелю Менестрелю. – Мы бы с легкостью могли добраться до них и вернуться за день.

Мэтью и Андреа были младше ее, но, хотя Анжелике отчаянно хотелось пообщаться с молодыми людьми своего возраста, других вариантов не предвиделось. Раз или два к ее отцу приезжали дворяне с семьями, но с краткосрочными визитами. Да и гостей в поместье не было уже очень давно.

Но ее отца ни в коем случае нельзя было назвать жестоким тираном. Напротив, Роберт де Соннак слыл добродушным, мягким человеком и до безумия любил свою дочь. Возможно, даже слишком сильно – он не разрешал ей выходить из дома в его отсутствие, опасаясь, что она может угодить в беду. Однако сэр Роберт теперь был так занят королевскими делами, что с трудом находил время на сон, не говоря уже о том, чтобы отправиться с дочерью в гости к ее двоюродным брату и сестре. И разумеется, высокий пост часто заставлял его надолго отлучаться из дома, из-за чего Анжелика нередко чувствовала себя покинутой.

– В конце концов, мы теперь совсем взрослые, Менестрель, – произнесла она, обращаясь к спаниелю, который, едва услышав свое имя, поднял на хозяйку большие янтарно-карие глаза, – и не должны нагружать отца своими проблемами. Я одна отправлюсь к кузенам, пока отец объезжает земли. А, тебе интересно, как я собираюсь это сделать, ведь слуги не выпустят меня из дома? Смотри, на комоде есть перо и чернильница. Я напишу кузенам и сообщу им о своем визите. А потом составлю еще одно послание, но тебе, наверное, лучше не знать его содержания.

Менестрель, почесав ухо, восторгаясь тем, как доверительно с ним беседуют, решил, что требуется честный и весьма энергичный ответ. Он громко залаял в знак одобрения, о чем бы там ни говорила хозяйка, главное, ей интересно.

Анжелика направилась в отцовскую библиотеку, и Менестрель потрусил за ней следом. Там она нашла пару писем, которые отец писал ее матери, когда та еще была жива. Анжелика много раз читала их, проливая слезы, бесконечно растроганная открытым выражением нежных чувств отважного рыцаря. Роберт де Соннак был одним из тех воинов, кому доставляло больше удовольствия сочинение стихов, нежели истребление сарацин. Выбранные им красивые слова и выражения, полные любви, которую он питал к своей жене, снова вызвали слезы на глазах его юной дочери. Но Анжелике эти письма понадобились не для того, чтобы в очередной раз расчувствоваться. Перед ней стояла вполне определенная – и куда более практическая – цель.

Девушка унесла их к себе в комнату и, устроившись за своим письменным столом, начала составлять письмо управляющему. В нем «сэр Роберт» приказывал, чтобы во время его отсутствия его верный слуга велел подать карету и сопроводил Анжелику к дому ее кузенов. Дочь рыцаря весьма искусно обращалась с пером, но ее истинный талант крылся в фальсификации бумаг. Она довольно умело скопировала почерк отца, зная, что этого вполне хватит, чтобы обмануть полуслепого пожилого человека вроде их управляющего.

– Ну вот, – удовлетворенно произнесла Анжелика, посыпая письмо мелким песком, чтобы чернила быстрее высохли. – Очень похоже на отцовский почерк, не так ли?

Менестрель, недоумевая, на что он должен смотреть, на всякий случай снова согласно гавкнул.

Рыцарь зимы

Подняться наверх