Читать книгу Узкая дорога на дальний север - Ричард Флэнаган - Страница 22

– Что за вопрос?

– Понятия не имею, – пожала она плечами.

Его терзал страх, что она с ним играет. Инстинкт подсказывал: надо убираться, – но что-то удерживало его там.

– Что за книга? – спросила она, указывая на его руки.

– Катулл.

– В самом деле? – Она опять улыбнулась.

Дорриго Эвансу хотелось стать свободным от нее, вот только освободить себя он был не в состоянии. Эти глаза, этот красный цветок. То, как… только он этому бы не поверил… то, как она, по всему судя, улыбается ему. Он сунул руку за спину, забарабанил пальцами по корешкам стоявших там книг, по Лукрецию, Геродоту, Овидию. Но они не давали ответа.

– Римский поэт, – пояснил он.

– Прочтите мне какое-нибудь его стихотворение.

– Вы серьезно?

– Разумеется.

– Это очень скучно.

– Аделаида тоже скучна.

Он опять опустил взгляд в книгу и прочел:

И снова голод меня своей пикою тычет,

Того и гляди

прорвется туника и палий[24].

И закрыл книгу.

– Для меня все это латынь какая-то, – сказала она.

– Для нас обоих, – подхватил Дорриго Эванс. Он-то надеялся оскорбить ее этим стихотворением и понял, что не удалось. Она опять улыбалась. И ведь сумела как-то даже его оскорбление представить так, словно он за ней ухлестывает, да так, что он сам начал гадать: а не ухлестывает ли?

Глянул в окно в поисках помощи. Никакой.

– Прочтите еще, – попросила она.

Он торопливо перелистал несколько страничек, потом перелистал еще несколько, остановился и начал:

Будем жить и любить,

И плевать нам на сплетни старцев сварливых —

медный грош им цена.

Погрузившись во тьму,

вновь по силам светилам восстать.

Ну а нам…

Почувствовал, как в нем поднимается непонятная злость. С чего это из всех стихов он принялся читать именно эти? Почему не что-то другое, что могло бы стать оскорблением? Но какая-то другая сила держала его, направляла, сделала его голос низким и сильным, когда он продолжил:

…Как угаснет свет наш недолгий,

Сном придется забыться в ночи беспробудной[25].

Она зажала верх своей блузки между большим и указательным пальцами, потянув ее вверх, и при этом не сводила с него глаз, которые, казалось, говорили, что на самом деле ей хотелось стянуть ее вниз.

Он закрыл книгу. Не знал, что сказать. В голове проносилось много всякого: и занимательного, и безобидного, и грубого, что отвлекало его от полки с книгами, отвлекало от нее, от этого жуткого взгляда, от глаз, горящих неистовым голубым пламенем, – только ничего из этого он не высказал. Вместо всех глупостей, что могли бы сорваться у него с языка, вместо всего, что, по его ощущению, прозвучало бы невежливо, как и требовалось, он вдруг услышал, как сам произносит:

– Ваши глаза, они…

– Мы говорили о том, какая это чушь – любовь, – перебил вдруг чей-то незнакомый голос.

Обернувшись, Дорриго увидел, что самый незадачливый из лицемеров, близкий приятель, подошел к ним от кружка вздыхателей и, видимо, вознамерился забрать голубые глаза обратно. Наверное, владевшее им чувство относилось заодно и к Дорриго, приятель улыбался ему, стараясь (это Дорриго почувствовал) оценить, кто такой Дорриго Эванс и что его связывает с этой женщиной. Отвергнутый, он с удовольствием предупредил бы его о подобной участи.

– Большинство людей живет без любви, – сказал лицемер. – Вы согласны?

– Я не знаю, – ответил Дорриго.

Приятель улыбнулся: изгиб уголка губ в сторону Дорриго, их неспешное открытие в ее сторону, – сообщническое приглашение ей вернуться к его компании, в его мир, к рою жужжащих трутней. Женщина оставила лицемера без внимания, отгородилась от него плечом, через которое и бросила, что вернется через минуту, ясно дав понять, что тому надлежит удалиться, дав ей возможность остаться с Дорриго. Потому как в общем-то касалось это строго их одних, даром что Дорриго, следя за ее молчаливым, но недвусмысленным посылом, понимал: с его стороны на такое не было ни желания, ни согласия.

– Все эти разговоры о любви, – тянул свое лицемер, – сущая чепуха. В любви нет никакой нужды. Самые лучшие браки – это браки по совместимости. Наука доказывает, что все образует электромагнитные поля. Один человек встречает другого с противоположно заряженными ионами, выстроенными в верном направлении, и их влечет друг к другу. Но это не любовь.

– Что же тогда? – спросил Дорриго.

– Магнетизм, – заявил лицемер.