Читать книгу Эко-мифы и реальность - Ричард Грант - Страница 3

The first time Anna tasted the rain, she was nine years old and standing barefoot in her grandmother’s garden outside Pittsburgh.

Впервые Анна познакомилась с дождем, когда ей было девять лет, и она стояла босиком в саду своей бабушки под Питтсбургом.

It stung her tongue like lemon juice gone bad.

Он обжёг ей язык, как испортившийся лимонный сок.

Her grandmother yanked her inside, muttering about the mill.

Бабушка втянула её в дом, бормоча что-то про завод.

Anna didn’t understand then, only that the tomatoes in the rows turned black overnight, their leaves curling like burnt paper.

Анна тогда ничего не поняла, только заметила, что помидоры на грядках за ночь почернели, а их листья свернулись, словно обожжённая бумага.

By morning, the metal swing set in the yard had bloomed with rust the color of dried blood.

К утру металлические качели во дворе покрылись ржавчиной цвета засохшей крови.

That was 1972.

Это был 1972 год.

Across the Atlantic, in the Black Forest of Germany, Hans was learning to count trees the way other boys counted baseball cards.

Через Атлантику, в Чёрном лесу Германии, Ганс учился считать деревья, как другие мальчишки считали карточки с бейсболистами.

His father, a forester, walked him through pines that looked dipped in skeletons.

Его отец, лесничий, водил его среди сосен, которые выглядели так, будто их окунули в пепел.

Needles fell in brittle showers, clattering like hail.

Иголки осыпались ломким дождём, стуча, как град.

The soil smelled metallic.

Почва пахла металлом.

Fish floated belly-up in streams that used to sparkle.

Рыба всплывала брюхом вверх в ручьях, которые раньше сверкали.

Hans pressed a pine needle between his fingers; it crumbled to dust.

Ганс сжал сосновую иголку между пальцами – она рассыпалась в пыль.

The culprit was invisible, riding the wind in clouds that looked innocent white.

Виновник был невидим, он летел по ветру в облаках, казавшихся безобидно белыми.

Factories in the American Midwest and the Ruhr Valley belched sulfur dioxide and nitrogen oxides high into the sky.

Фабрики на американском Среднем Западе и Рурской долине изрыга́ли в небо сернистый газ и оксиды азота.

Coal plants, steel mills, car engines – each one a chimney coughing poison.

Угольные станции, сталелитейные заводы, автомобильные двигатели – каждая труба кашляла ядом.

The gases mixed with water vapor, birthing sulfuric and nitric acids.

Газы смешивались с водяным паром, рождая серную и азотную кислоты.

Then the clouds traveled.

Затем облака плыли дальше.

A smokestack in Ohio could sour a lake in Ontario.

Труба в Огайо могла сделать кислым озеро в Онтарио.

A refinery in Rotterdam could kill a forest in Sweden.

Нефтеперерабатывающий завод в Роттердаме мог погубить лес в Швеции.

Distance meant nothing to the rain.

Расстояние для дождя ничего не значило.

In Pittsburgh, Anna’s father worked the night shift at the mill.

В Питтсбурге отец Анны работал в ночную смену на заводе.

He came home smelling of coke and sweat, his boots leaving black prints on the linoleum.

Он возвращался домой, пахнущий коксом и потом, а его сапоги оставляли чёрные следы на линолеуме.

The family car, a rusty Chevy, developed holes in the fenders where the paint bubbled and peeled.

Семейный автомобиль, ржавый «Шеви», покрывался дырами на крыльях, где краска вздувалась и отслаивалась.

Anna’s mother scrubbed the siding of their house every spring, but the aluminum turned chalky anyway.

Мать Анны каждую весну мыла облицовку дома, но алюминий всё равно становился меловым и тусклым.

The cathedral downtown lost its gargoyles one by one; stone faces melted into smears.

Кафедральный собор в центре города терял своих горгулий одну за другой – каменные лица таяли и превращались в пятна.

Tourists stopped taking pictures.

Туристы перестали фотографировать.

Hans, now a teenager, joined a hiking club that mapped dying trees.

Ганс, став подростком, вступил в туристический клуб, который составлял карты умирающих деревьев.

They carried notebooks and pH strips.

Они носили с собой блокноты и лакмусовые полоски.

Every weekend they tested streams.

Каждые выходные они проверяли ручьи.

The numbers dropped lower each year: 5.6, 5.1, 4.3.

Показатели снижались с каждым годом: 5.6, 5.1, 4.3.

Trout vanished.

Форель исчезла.

Crayfish crawled out of the water and died on the banks, their shells soft as paper.

Раки выползали из воды и умирали на берегах, их панцири становились мягкими, как бумага.

Hans’s father stopped speaking at dinner.

Отец Ганса перестал разговаривать за ужином.

One evening he simply laid his head on the table and cried into his knuckles.

Однажды вечером он просто положил голову на стол и заплакал, уткнувшись в кулаки.

The rain didn’t discriminate.

Дождь не делал различий.

In Japan, ancient temples in Kyoto lost their lacquer.

В Японии древние храмы Киото теряли свой лак.

In Canada, maple trees bled sugar that tasted faintly of battery acid.

В Канаде клёны выделяли сок, слабо отдающий вкусом аккумуляторной кислоты.

Statues in Athens turned to powder.

Статуи в Афинах превращались в пыль.

Scientists named the phenomenon «acid rain» and argued over charts.

Учёные назвали это явление «кислотным дождём» и спорили над графиками.

Politicians called it a hoax.