Читать книгу Счастье: уроки новой науки - Ричард Лэйард - Страница 36

Мы можем начать с нехитрого самоанализа. Когда мы дома, все мы любим жить примерно так же, как наши друзья и соседи, или лучше. Если наши друзья начинают устраивать пышные вечеринки, мы чувствуем, что должны последовать их примеру. То же самое происходит, когда они покупают большие дома или большие машины. Когда большинство водит маленькие форды, вы нисколько не стыдитесь вашего собственного. Но когда некоторые люди покупают БМВ, другие начинают думать, что им тоже, видимо, следует его купить. Но когда у всех БМВ, они чувствуют то же самое, что в случае с фордом. Этот механизм позволяет объяснить парадокс из предыдущей главы: в любом обществе богатые люди счастливее бедных, но с течением времени богатые общества не становятся счастливее бедных.

Аналогично на работе я сравниваю мой доход с доходом моих коллег, если узнаю о нем. Если они, помимо индексации, получают еще и прибавку к зарплате, а у меня только индексируют зарплату, я начинаю злиться. Эта очевидная психологическая особенность незнакома стандартной экономической теории, утверждающей, что если доход одного человека растет, а доход остальных не снижается, ситуация улучшилась, поскольку никто не пострадал. Но я-то страдаю.

Ибо доход – это нечто большее, чем просто средства для покупки вещей. Мы также используем доход, сравнивая его с доходом других людей, как меру того, насколько нас ценят, и (если мы неосмотрительны) того, насколько мы ценим себя сами. Мы можем сравнивать наш доход с доходами наших коллег, а также с доходами других людей на других работах. Даже если мы не знаем их доход наверняка, мы видим, как они живут. Вполне естественно, что нас беспокоит, как наш доход соотносится с их доходом, равно как нас заботит абсолютный уровень дохода.

Единственная ситуация, в которой мы могли бы с готовностью согласиться на сокращение заработной платы, если другие тоже на это согласятся[65]. Вот почему во время Второй мировой войны недовольство состоянием экономики было столь невелико. Наоборот, в период сильной инфляции в 1970-е годы недовольства было гораздо больше, потому что заработная плата большинства людей не менялась, но некоторые получали крупные прибавки, одним махом обгоняя тех, у кого заработная плата оставалась на том же уровне[66].

Люди обычно сравнивают свои доходы с доходами себе подобных, а не с заработками кинозвезд или нищих. Значение имеет то, что происходит с вашей «референтной группой», потому что вы тоже могли бы заработать столько, сколько заработали они, тогда как гонорары Тома Круза для вас недостижимы. Вот почему на Олимпийских играх бронзовые призеры довольны своими результатом больше, чем серебряные медалисты: бронзовые медалисты сравнивают себя с теми, кто не получил медалей, тогда как серебряные призеры считают, что могли бы получить золотую медаль[67]. Другая крайность – русский крестьянин, сосед которого имеет корову. Когда Бог спрашивает его, чем ему помочь, тот отвечает: «Убей корову».

Поскольку сравнение происходит в таких узких группах, самое сильное соперничество развивается внутри организаций и внутри семей. Мир в организациях порой можно поддерживать, только скрывая, кто сколько зарабатывает. Что касается семей, то было установлено, что, чем больше зарабатывает ваша жена, тем меньше вас удовлетворяет ваша собственная работа[68]. А в случае с женщинами, если муж вашей сестры зарабатывает больше, чем ваш собственный муж, выше вероятность того, что вы пойдете работать[69]. Иными словами, людей беспокоит их относительный доход, а не просто абсолютный уровень доходов. Они хотят не отстать от соседей или по возможности обогнать их.

Если люди сменят свою референтную группу на более высокую, это может серьезно отразиться на их счастье. Существует множество очевидных случаев, когда люди объективно становятся состоятельнее, но субъективно чувствуют себя хуже. Пример тому – Восточная Германия, в которой уровень жизни наемных работников после 1990-х годов стремительно вырос, но уровень счастья упал: после объединения Германии восточные немцы стали сравнивать себя с западными, а не с жителями других стран бывшего социалистического блока. Еще один пример – женщины, чья заработная плата и возможности значительно увеличились в сравнении с мужчинами, но уровень счастья при этом не вырос. На самом деле в США уровень счастья женщин упал по сравнению с уровнем счастья мужчин. Возможно, женщины теперь более непосредственно сравнивают себя с мужчинами, чем раньше, и тем самым больше, чем раньше, сосредоточиваются на существующем разрыве.

Одно о референтных группах известно наверняка. Богатые так близки к высшему пределу, что могут включить в свою референтную группу людей беднее себя, тогда как бедные так близки к низшему пределу, что, скорее всего, включат в нее людей богаче себя. Это помогает объяснить, почему богатые в среднем счастливее бедных.

Для общества в целом следствия социального сравнения огромны. Представьте себе крайний случай, когда люди озабочены своим относительным доходом и совсем не озабочены доходом как таковым. Тогда экономический рост не смог бы увеличить благополучие людей. Единственным исключением было бы сопоставление с референтными группами, стоящими ниже в социальной иерархии. Но если социальные группы остаются стабильными и доход с одинаковой скоростью меняется у всех, то уровень счастья у всех остается тем же самым. Каждый человек станет счастливее, потому что стал богаче, но и несчастнее тоже, потому что другие люди тоже стали богаче. Действия обеих факторов компенсируют друг друга, так как относительный доход останется без изменений.

Тогда насколько на счастье человека влияет его собственный доход в сравнении с доходами других людей? Если мы будем наблюдать за людьми и выяснять, насколько они счастливы, мы можем изучить этот вопрос эмпирически. Согласно одному исследованию, если все, кроме вас, заработают на 1 % больше, ваше счастье упадет на одну треть – настолько же, насколько бы оно увеличилось, если бы вы сами стали получать на 1 % больше[70]. Таким образом, если бы у всех доход поднимался на одну ступень, ваше счастье тоже росло бы, но только на две трети от того, насколько оно увеличилось бы, если бы росли только ваши доходы.

Другое исследование идет еще дальше, изучая, что именно влияет на ваше счастье: ваши реальные доходы или то, как вы их воспринимаете в сравнении с доходами других людей. «Воспринимаемый относительный доход» оказывается важнее реального дохода[71]. Эти исследования проводились в Соединенных Штатах. Похожее исследование в Швейцарии показало, что ваше счастье зависит только от сравнения вашего реального дохода с ожиданиями относительно него, а сами эти ожидания, в свою очередь, в значительной мере зависят от среднего дохода людей, среди которых вы живете[72]. Эти исследования очевидным образом свидетельствуют о том, что рост доходов других бьет по вашему счастью.

Этот базовый психологический механизм мешает экономическому росту увеличивать счастье. Он также ведет к искажению стимулов. Если я буду работать и зарабатывать больше, я сделаю других людей более несчастными. Но когда я решаю, сколько мне работать, я не учитываю такое «загрязнение окружающей среды». Таким образом, я, скорее всего, буду работать больше, чем нужно с социальной точки зрения, – и все остальные поступят так же.

И все же. Если я буду меньше работать и больше отдыхать, не получится ли так, что этот дополнительный досуг тоже сделает окружающих людей более несчастными, потому что они будут точно так же завидовать и моему досугу? Однако этого не произойдет. Ученые из Гарварда, упомянутые в начале этой главы, подумали об этом и предложили студентам еще одну пару альтернативных миров:

• у вас отпуск две недели, у остальных – одна неделя;

• у вас отпуск четыре недели, у остальных – восемь недель.

Теперь только 20 % студентов выбрали первый из миров. То есть большинство людей не испытывают чувства соперничества в том, что касается досуга. Но они испытывают чувство соперничества по отношению к доходам, и это соперничество разрушительно. Вот почему люди склонны жертвовать досугом для увеличения дохода.

Как с этим бороться? Я оставлю эту тему для второй части этой книги. Но приведу здесь еще один факт. Некоторые люди больше других подвержены действию социального сравнения. В одном эксперименте перед участниками была поставлена задача, которую они выполняли, сидя рядом с людьми, занятыми той же задачей[73]. (Их соседи были подсадными.) Цель эксперимента заключалась в том, чтобы посмотреть, как на настроение человека влияло то, лучше ли или хуже его сосед выполнял задачу. Неудивительно, что у всех подопытных настроение улучшалось, когда у них получалось лучше, чем у соседа. Но только у несчастных людей настроение ухудшалось, если они отставали от соседа. Таким образом, один из секретов счастья – избегать сравнения с более успешными, чем вы, людьми: сравнение всегда должно идти вниз, а не вверх.

Ясно, что социальное сравнение – важная причина того, почему не произошло повышения уровня счастья по мере роста экономики. Другая причина – привыкание.