Читать книгу Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - Richard Louv - Страница 4

Сейчас мы с моей женой Кэти временно живем в старом каменном коттедже в горах Куйамака, в шестидесяти милях к востоку от Сан-Диего. Стены дома толщиной в три четверти метра были построены из камней, вырубленных в каменоломне; в конце девятнадцатого века это строение было амбаром для хранения яблок, а в 1940-х годах его превратили в жилой дом.

Коттедж когда-то принадлежал покойному Скотту О’Деллу и его жене Дорсе. О’Делл написал здесь «Остров голубых дельфинов». Основанный на реальных событиях роман рассказывает историю местной девушки, которая в течение многих лет жила на острове у побережья Калифорнии (книга вошла в список классической литературы для подростков).

После того как Дорса и Скотт развелись, Скотт уехал, а Дорса продолжала жить в коттедже со своими собаками вплоть до самой смерти, упокоившись в возрасте 96 лет. Она была известна в соседнем Джулиане – городке с населением полторы тысячи человек – своими дерзкими политическими взглядами и поддержкой местных художников, чьи работы по большей части были посвящены жизни животных, обитающих в этих горах. Картины и сейчас украшают этот заполненный книгами дом, известный как ферма Стоунэппл. Кэти сравнивает его с коттеджем Белоснежки.

Теперь в ранние утренние часы и ближе к сумеркам между колышущимися дубами и грушами бродит стая диких индеек, двигаясь, словно тени от деревьев. Иногда приходят четыре муловых оленя и склоняют головы к траве, которая пережила долгую засуху. Один из оленей – самка – хромает. В небе кружат два краснохвостых ястреба. Один из них летает особенно быстро, повторяя жалобные крики тренирующей его матери. Муравьиный дятел в своем ярко-красном шлеме стучит по деревянным частям дома. Я кулаком отвечаю на стук дятла, стуча по внутренней стене. Дятел выкрикивает что-то похожее на бранное слово и замолкает. Мой старший сын Джейсон называет это «добрососедством с животными».

Я подружился с амбарным котом. Он каждое утро приносит нам голову суслика и рядом аккуратно кладет его внутренности. Вчера в сумерках я наступил на последнее «подношение». Босиком. Это явно не тот вид добрососедства с животными, который я планировал.

На закате я в одиночестве прохожу несколько миль по узким тропинкам через горы и длинные участки коричневой травы. Поля и заросшие дубами холмы постепенно темнеют. Я смотрю, как исчезает красная полоса над далеким Тихим океаном. Между ветвями мелькают летучие мыши. На темнеющей дороге я встречаю олениху и ее прихрамывающую дочь.

Вернувшись в Стоунэппл, я сижу около дома с котом на коленях и смотрю на россыпь Млечного Пути. Кот тоже смотрит вверх, потом в сторону и вниз, явно прислушиваясь. Позже мы с Кэти тоже слышим стук и скрежет внутри стен и на чердаке. Это явно орудуют окрестные белки, лесные крысы, мыши или еноты.

Утром в дом прибывает рабочий, чтобы заткнуть входы в норы и установить ловушки. Укладывая инструменты, он спрашивает меня, над чем я работаю. Я рассказываю ему об этой книге. Рабочий натягивает бейсболку на голову и говорит: «Да, иногда я тоже думаю о животных как о некоем знамении. Я как-то ехал по Пайн-Хиллз-Роуд, и тут беркут спикировал прямо перед моей машиной. И я подумал: “Ага, это предзнаменование – грядет что-то хорошее”. А через пару недель я получил лицензию на открытие своего видеомагазина в Джулиане».

Рассказ мастера – это ценный и показательный пример, озвученный просто по ходу дела. Он не считал это чем-то необычным, подобное часто случается в повседневной жизни. Ничего особенного. Подумаешь! Но тем не менее…

Когда некоторые люди говорят о своих духовных, даже возвышенных отношениях с животными, это может выглядеть странно и даже слегка отталкивающе. Что если человек никогда не имел духовного опыта общения с природой? Такая история может быть «отталкивающей, потому что она может казаться оторванной от жизни, глупой, и напоминать идеи хиппи», – говорит Молли Маттесон, практический биолог, изучающий дикую природу. Или потому, что рассказчик просто пытается придать себе вид особо продвинутого человека. Возможно, он предполагает, что опыт общения с другим животным должен быть чем-то грандиозным, почти сказочным: птица в горящем кусте, встреча с четвероногим божеством на дороге в Йеллоустоун. Маттесон знает, что говорит. Позднее она тоже призналась в своем опыте общения с летучими мышами – точнее, с костями летучей мыши. Эта история, которой я поделюсь с вами позже, изменила ее карьеру и всю жизнь.

Сегодня днем я наблюдаю за сусликами из кухонного окна. Они роют свои норки под большими гранитными плитами, обтесанными и сглаженными ветром и водой, ногами оленей, индейскими племенами, а также сегодняшними жителями пригородов Сан-Диего. Молодые или старые, суслики снуют по камням, ныряют в норы, выскакивают из листвы и делают свою работу, общаются на своем сусличьем языке и ходят своей сусличьей походкой, никогда не теряя бдительности. Их детвора подпрыгивает, дерется… Кажется, они переполнены желанием дразниться и веселиться. Они напоминают мне моих сыновей, когда те были маленькими, и то, как Джейсон и Мэтью, теперь уже взрослые мужчины, приехав к нам, в первые часы встречи все еще играют друг с другом.

И в этот момент я понимаю, что никогда по-настоящему не видел сусликов. Я смотрел на них с некоторой жалостью, не вдаваясь в суть их своеобразного поведения. Но здесь они меня заинтриговали. Я погуглил (конечно) и узнал, что калифорнийские суслики ведут очень сложную жизнь. Они стараются защититься от своего естественного врага – гремучей змеи – не только с помощью часовых и звуковых сигналов, но и с помощю маскировки: пожевав сброшенную змеиную шкурку, они наносят содержащую запах змеи слюну на себя и своих детенышей. Юркие маленькие суслики, живущие шумной общиной, весьма обогатили мои познания. Теперь я нахожу этих зверьков просто удивительными.

В течение многих лет Ян ван Бекель, голландский художник и натуралист, утверждал, что в науку и экологию надо вкладывать искусство и душу, что без преданности красоте и то и другое переживает спад – равно как и мораль. Недавно он написал мне о работе норвежского экофилософа Арне Несса. Следуя идеям Иммануила Канта, Несс показывает различие между прекрасным и нравственным поступками. Когда люди выполняют свой моральный долг, они часто чувствуют себя вынужденными идти против своих собственных склонностей, против того, что они хотели бы сделать. Прекрасный поступок, напротив, – это поступок, в котором человек действует в полном соответствии со своими склонностями; он действует морально, потому что это именно то, что он хочет сделать, – писал Ван Бекель. – «Мы можем научиться отождествлять себя с другими людьми, животными, растениями и даже экосистемами. Для этого необходим процесс духовного и психологического созревания. Таким образом, отождествляя себя с землей, мы хотим защищать ее, не идя против наших глубинных потребностей. Желание действовать красиво, а не просто нравственно, – это то, что нужно воспитать в очень раннем возрасте. Это – способ продвинуть вперед экологию». И такая политика применима ко всем нашим отношениям.

Чтобы полностью защитить что-либо, мы должны изучить это, любить это, действовать в осознанной взаимосвязи, возвращая животным то, что они дают нам. Общение с животными, а затем рассказы о встречах с ними могут быть прекрасным вариантом реализации этой концепции. Наше общее будущее будет сформировано историями, которые мы рассказываем. Для сострадательного сердца они могут дать искупление и надежду. В нашей повседневной жизни, в нашей организационной и гражданской политике мы вольны выбирать между умением поставить себя на место другого, разделив его чувства, и ощущением собственного превосходства. Мы можем найти странное утешение в осознании того, что у зебровых амадин быстрый сон, что дельфины узнают себя в зеркалах и что, возможно, наши древние предки были «одомашнены» волками.

Благодаря критическому антропоморфизму – процессу, о котором мы будем более подробно говорить в главе 5, – мы можем стать медведем из дикого мира. Мы можем вспомнить каждый опыт общения с животными, даже в самых густонаселенных городах, и тем самым начать представлять себе иное будущее для детей и детенышей всех видов, обитающих на планете. Мы можем поучиться мудрости у наших домашних животных, изучить язык птиц, прикоснуться к тайной жизни диких животных, которые появляются по соседству с нами в сумерках, идти навстречу природе, используя новые технологии (например, «биофильный дизайн», позволяющий включать элементы природы в созданную нами среду) и остальную современную науку с ее богатым арсеналом методов познания. Мы можем создавать места исцеления как для нашего собственного вида, так и для других видов живых существ. Мы можем поделиться всем этим с молодыми людьми и с детьми, которые иначе никогда не услышат почти бесшумного шелеста крыльев летящей совы.

Благодаря этим прекрасным поступкам и историям, которые мы рассказываем, каждый из нас может ощутить более глубокую связь со своей собственной жизнью и затем ощутить благодарность за нее. Поэтесса Мэри Оливер пишет:

Несколько дней назад я услышал от своей подруги Энн Пирс Хокер: «Я давно хотела спросить вас, почему у вас с Кэти нет домашних животных?»

Большую часть нашей жизни у нас были домашние животные, но две поездки к ветеринару, означавшие конец жизни чудесной собаки Рекса и кота Бинкли, оказались для нас слишком тяжелыми. Потом, когда умирала мать Кэти, заботы о ней надолго поглотили ее. Однако теперь мы снова думаем о том, чтобы завести домашних животных – или животных-компаньонов, как предпочитают называть их некоторые люди. Энн ободряюще написала нам:

«Даже при наличии плотного рабочего графика пара спасенных кошек – это просто отлично. Они нуждаются в уходе больше, чем в постоянном общении. Я надеюсь, что ваш кот или собака (или оба) найдут вас. Принятие в дом спасенного животного обычно спасает две души. Я перестроила свою жизнь, чтобы приспособиться к существам, которые живут вместе со мной. Но я немного помешана на животных. Они умирают молодыми – по нашим понятиям. Но, тем не менее, их жизнь будет богата и значима, если мы дадим им шанс.

Если вы собираетесь часто уезжать, я бы посоветовала вам взять двух животных, чтобы они общались друг с другом. Я взяла двоих, они остались без дома, когда их владелец отправился в дом престарелых. Самым легким делом было спасение моего тринадцатилетнего черного лабрадора из Айдахо, старины Боба. Тринадцатилетний пес никому не был нужен. Боб вписался в мою жизнь так, как будто он был со мной с самого своего детства. Все оставшееся у него время он развлекается, гоняет мячи и патрулирует периметр. Он уже был хорошо выдрессированным, мягким, благодарным и милым. Зубы у него ужасные, но все остальное, кажется, работает нормально. Он не будет проводить свои последние месяцы или годы в приюте, гадая, что же, черт возьми, произошло».

Добрыми, любовными, даже конфликтными способами люди тянутся к животным, нашим попутчикам по жизни. Во всем мире добросердечные люди становятся новыми Ноями, создавая новые места обитания для диких животных или работая в спасательных центрах для замученных собак и птиц со сломанными крыльями. Так же, как животные спасают нас, мы открываем новые способы спасения животных. Например, программа Book Buddies Лиги спасения животных округа Беркс, штат Пенсильвания, приглашает детей посетить приют и почитать кошкам, ожидающим передачи в семьи. Это помогает детям практиковаться в чтении и обеспечивает кошкам ласку и заботу, пока они ждут своей очереди. Просто. Эффективно. Здесь, безусловно, грамотность и способность к сочувствию сильно взаимосвязаны. По мере того как мы включаем в нашу жизнь все больше различных существ, определение семьи становится все шире. Я вспоминаю двух пожилых женщин из нашего бывшего района, которые потеряли своих супругов и живут одиноко. Каждая из них взяла из приюта собаку и не представляет себе жизни без нее.

Подумайте еще раз о моей подруге Энн. Она прожила жизнь, полную приключений, конфликтов и потерь. Она познавала мир через бесчисленные призмы, часто через чувства других животных и людей, которые трогают ее сердце. В 1974 году она присоединилась к церкви Движения американских индейцев в Ваундед Ни в Южной Дакоте (место, где в 1890 году американская кавалерия зверски убила триста индейцев племени Дакота) и принесла с собой фотоаппарат. Теперь ее фотографии хранятся в Смитсоновском институте. Позже она стала новостным фотографом национальных телевизионных сетей, вышла замуж за сельского врача, переехала в горы Вирджинии и стала спасателем дикой природы. Она вспоминала:

«Я не спала всю ночь, кормила из бутылочки осиротевших младенцев-белочек, изо всех сил стараясь стать хорошей суррогатной матерью, и думала о том, чтобы выпустить их, когда они достаточно подрастут. Я поменяла жизнь тележурналиста, у которого всегда была наготове дорожная сумка и паспорт, на заботу о раненых диких животных, анализ белкового состава молока различных диких млекопитающих и ежедневное расписание уборки клеток. Я знала, что окончательно пересекла черту, когда телеканал CNN позвал меня в поездку и я на секунду заколебалась, глядя на четырех детенышей лисицы, которых кто-то только что привез мне как единственному лицензированному реабилитатору дикой природы в этом районе. Я сказала звонившему, что занята, порекомендовав моего самого сильного конкурента. Больше я ничего о них не слышала».

Энн продолжала ухаживать за ранеными животными, включая самку старого краснохвостого ястреба с ухудшающимся зрением – возможно, выпущенную на волю птицу-охотника. «Если бы я строго следовала правилам, то была бы вынуждена подвергнуть ее эвтаназии, – писала она. – Вместо этого я предпочла позволить ей доживать свои дни в крытом летном загоне в лесу рядом с домом, в окружении так привычных ей звуков природы. Она научилась узнавать мой голос и прикосновения, ела, не слетая с моего кулака». У местных сокольничих Энн также познакомилась с древним искусством охоты с помощью дрессированных хищных птиц. Она нежно заботилась о старом ястребе, пока тот не умер от старости, после чего прошла длительный процесс обучения, чтобы стать полноправным сокольничим.

Энн понимает моральные возражения многих людей против такой охоты, но не со всеми из них она согласна. Особенно с тем, что связано с соколиной охотой. «Охота с хищником за его пищей превратила меня из наблюдателя окружающей среды в активного участника повседневной жизни животных», – сказала она. Она исследовала окрестные леса, проводя мысленную инвентаризацию, кто где живет. Поиск полей, где ее ястреб мог бы охотиться на кроликов или белок, стал утомительным путешествием. Когда некоторые из этих полей были расчищены бульдозерами для торгового центра, разрушенные кроличьи и лисьи норы, а также старые дубы с беличьими гнездами казались Энн личной потерей. «Я видела, как тяжело приходилось трудиться этим животным, чтобы просто выжить. А когда прибыли бульдозеры и бензопилы, для них все было кончено».

Вскоре после этого овдовевшая шестидесятилетняя Энн покинула Вирджинию и стала колесить по западным штатам в трейлере «Эйрстрим» в компании двух соколов, двух старых собак, двух кошек-спасателей и очень нервного голубя по имени Полин. Теперь они – ее семья.