Читать книгу Дураков нет - Ричард Руссо - Страница 3

Карл Робак проснулся рано. Салли слышал, как он тихонько включил телевизор, передавали аэробику. Часы на тумбочке у кровати показывали половину седьмого, то есть Карл смотрел “Просыпайся, Америка”; ведущей, судя по лицу, было уже за сорок. Фигура у нее замечательная, подтянутая, спортивная, но все же не как у молодой, отметил Салли. и когда ведущая танцевала рядом с юными ассистентками, хотелось разве что похвалить ее за героизм. Может, поэтому Салли так расстраивался, когда смотрел на нее. Эта женщина явно всю жизнь занималась танцами, и хотелось сказать ей: хватит уже, отдохни.

Когда Салли заглянул к Карлу, тот рассеянно и полусонно наблюдал за ведущей, сунув руку в трусы.

– Потерял что? – спросил Салли. – Или уже стер до основания?

Карл, казалось, ничуть не смутился.

– В жизни не спал на таком ужасном диване, – ответил он, не глядя на Салли.

– Сколько тебе лет? – с неподдельным любопытством поинтересовался Салли.

С рукой в трусах Карл Робак походил на подростка, несмотря на брюшко.

Карл и ухом не повел. Чуть погодя спросил:

– У тебя уже не бывает утреннего стояка?

– Нет, – ответил Салли.

По правде говоря, у него и в молодости такого почти не бывало, и заниматься с женой сексом по утрам Салли не очень любил. До полудня оргазмы у него получались смазанные, точно поезд прогрохотал в полумиле и умчался в другую сторону. И в этом его брак тоже не задался. Вера частенько просыпалась в игривом настроении, но после завтрака ее пыл, как правило, иссякал. Салли объяснял это ее пуританским воспитанием. Некоторых женщин надо брать врасплох, пока они не проснулись окончательно и не вспомнили, кто они такие.

– Можно подумать, ты сам не хотел бы трахнуть эту бабенку, – сказал Карл. Он по-прежнему не отрываясь таращился на экран, хотя руку из трусов все же вынул.

– Да что с тобой такое? – удивился Салли.

Карл Робак вздохнул.

– Понятия не имею. Честное слово, – признался он. – Последнее время мне хочется перетрахать всех баб. Даже уродин. Тебе когда-нибудь хотелось трахнуть уродину?

– Не твое дело, – отрезал Салли.

Карл, похоже, обиделся.

– Ну и пожалуйста. Я тут страдаю, мучаюсь, а тебе и дела нет. Я к тебе как к другу, а ты? Ранил меня в самое сердце.

Салли ухмыльнулся. “Ты ранил меня в самое сердце” – одна из любимых фразочек Карла, и невозможно принимать ее всерьез, хотя Салли подумал, что сейчас, быть может, Карл говорит серьезно.

– Если я не запираю двери, это еще не значит, что мы с тобой друзья. Что ты вообще тут делаешь?

Карл поднялся, расставил ноги на ширину плеч, вытянул руки в стороны и принялся махать ими вверх-вниз.

– Я хотел убедиться, что ты начнешь пораньше. У тебя много работы, – пояснил он. – Вы с этим карликом-вонючкой все блоки перевезли?

– Да, – ответил Салли.

– Мне тебя не хватало вчера в “Лошади”, – сказал Карл. – Руб там был. Сказал, что вы все перевезли.

– Тогда почему ты спрашиваешь у меня?

– Потому что Руб испугался, как всегда, когда врет, – пояснил Карл, перестал размахивать руками и впился взглядом в Салли.

Салли представил, как Руб изо всех сил старается не разболтать, что они часть блоков разбили, и улыбнулся.

– Он всегда нервничает в присутствии вышестоящих, – сказал Салли. – Я говорил ему, что ты к ним не относишься, но до Руба доходит медленно.

– Как ты можешь работать с напарником, от которого пахнет так, будто его только что достали из пизды?

– Стараюсь держаться с наветренной стороны.

– Не проще ли сказать этому засранцу, что от него несет?

– Я говорил, – ответил Салли. – Он решил, что я так шучу. Сказал, что если бы от него воняло, Бутси первая бы заметила.

Карл содрогнулся.

– Вот что надо делать, когда у меня встает. Думать о Бутси.

– Ты же вроде хотел перетрахать даже уродин, – напомнил Салли.

– Не настолько уродин, – признал Карл.

Салли вернулся в спальню, чтобы одеться. Он слышал, как Карл шарится в кухонных ящиках.

– У тебя кофе есть?

– Нет, – ответил Салли. – Но он есть у Хэтти, тут недалеко.

Салли сидел на кровати, сгибал и разгибал колено, когда в спальню заглянул Карл.

– Не возражаешь, если я быстренько приму душ? – спросил он и, заметив колено Салли, добавил: – Господи.

С некоторых пор вид его колена так действовал абсолютно на всех, поэтому Салли и не показывал его никому. Сам он привык к этому зрелищу – жуткому отеку и неестественному цвету кожи, натянувшейся так туго, что аж блестела. Пугало его выражение лица тех, кто это видел.

Он надел чистые рабочие брюки, встал застегнуть молнию и ремень.

– Вчера был длинный день, – пояснил он.

Карл по-прежнему смотрел на его колено, как вчера Питер, но через ткань.

– Мне пришла офигенная мысль, – сказал Салли. – Почему бы тебе не заплатить мне за вчера. Мое колено всегда чувствует себя лучше, когда я получаю от тебя деньги.

– Тебе надо бы сделать эту операцию, – посоветовал Карл. – Если уж мое сердце исправили, то и твое колено сумеют.

– У меня для тебя новость, – ответил Салли. – Твое сердце не исправили. Врачи всего-навсего сделали так, чтобы оно еще какое-то время не остановилось. Если бы его исправили, ты был бы верен жене и платил рабочим то, что должен.

– Я думал заплатить тебе за август, – признался Карл. – Но если я заплачу, тебе не на что будет жаловаться. Лучше продолжай считать, что тебя обманули. Тогда тебе будет кого винить. Ты будешь говорить себе, что если бы не К. И. Робак, ты весь мир держал бы за яйца.

Когда Карл включил душ, Салли спустился по лестнице и вышел на улицу. Было только без четверти семь, однако мисс Берил уже прислонила лопату к столбику крыльца. Солнце взошло, но утренний морозец щипал лицо, и отражение солнца в новом слое снега не грело. А грел Салли вид брезента, под которым в углу гаража притаился новенький снегоуборщик – там, где он его и оставил. Мотор завелся с первого же рывка.

Салли расчистил дорожку у дома и половину площадки у гаража, когда на крыльцо вышел Карл Робак, после душа, но во вчерашней одежде.

– Приходи в кафетерий, – крикнул он. – Я заплачу тебе за вчера.

Салли выключил снегоуборщик.

– Иди-ка ты лучше домой и скажи Тоби, что любишь ее, пока это не сделал кто-то другой. Но скажи так, будто сам в это веришь, – посоветовал Салли в неожиданном порыве симпатии к сыну покойного друга.

Салли вспомнил вчерашний темный седан, карауливший на шоссе, и то, как он поехал за Карлом в город. Может, Салли ошибся и Тоби вовсе не любит мужа. Может, она подумывает развестись и наняла человека следить за ним. Салли подумал, не рассказать ли Карлу о седане, но решил, что не стоит.

– И поздравь ее от меня с праздником, – вместо этого добавил он.

Карл смотрел на снегоуборщик.

– У меня такой же, – сказал он. – Один в один.

* * *

К тому времени, когда Салли дочистил площадку перед гаражом, он уже понимал, что первым делом надо найти Джоко и какие-нибудь рецептурные обезболивающие. Как он и сказал вчера Рут, колено, обычно тихонько гудевшее, сегодня утром распелось вовсю. Разумеется, аптека в День благодарения закрыта, то есть найти Джоко – а он жил один и в справочнике не значился – будет не так-то просто. Вообще-то Джоко раз пять давал Салли свой номер, но Салли всегда ухитрялся его терять.

Первым делом он решил проверить, нет ли Джоко у Хэтти, туда всего полквартала, и если Салли не найдет там Джоко, то хотя бы найдет кофе. Тем более они условились встретиться там с Рубом. Но вот беда – подойдя к закусочной, Салли увидел в витрине вывеску “ЗАКРЫТО”. Он смутно припомнил, что Касс вчера предупреждала его об этом. Казалось, закрыт весь Бат, и Салли подумал было вернуться домой и дождаться, пока город проснется, даже если придется ждать до завтра. Карл Робак не умрет, если его халупу на две спальни обошьют гипсокартоном и в пятницу. Правда, в пятницу Карл вполне может нанять того, кто обычно делает эту работу, а им с Рубом подыщет занятие еще хуже. Через несколько недель останутся лишь внутренние работы, вверх-вниз по лестнице, да и те на вес золота. Быть может, сегодня его последний шанс на лютом морозе выполнить работу, которую он терпеть не может.

В обычный день вероятнее всего было застать Джоко у букмекера, вот только в праздник не откроется и букмекер. Контора действительно оказалась закрыта, и Салли решил на всякий случай поискать Джоко в “Рексолл”[16], там он тоже работал. Как и следовало ожидать, свет в магазинчике не горел, и ряды полок в глубине зала скрывались в густеющем мраке – чем дальше от улицы, тем темнее. Ну уж кафетерий точно будет работать.

В кафетерии Салли нашел Руба, тот сидел за стойкой, а поскольку Руб не заметил, как подошел Салли, тот сбил с него шерстяную шапку, и она, пролетев через полстойки, накрыла сахарницу.

– Я же вроде сказал, что встретимся у Хэтти. – Салли сел на табурет рядом с Рубом.

Кроме угрюмой девчонки-официантки да четверых сонных дальнобойщиков в кабинке, в кафетерии никого не было.

Руб словно и не хватился шапки и даже не потрудился пригладить вихор, вставший торчком из-за подзатыльника Салли.

– “У Хэтти” было закрыто. Не очень-то мне охота работать в праздник.

– Неохота – не работай, никто не заставляет, – ответил Салли.

Чутье подсказало девушке за стойкой, что Салли наверняка возьмет кофе и больше ничего. Она молча поставила перед ним кофе – над чашкой вился пар – и ушла, не задавая вопросов. Проходя мимо сахарницы, брезгливо подцепила двумя пальцами, точно пинцетом, шапку Руба и убрала ее.

– Если я откажусь работать, ты на меня разозлишься, – грустно сказал Руб.

– Так и есть, – признал Салли.

– А Бутси до сих пор злится на меня из-за машины, – сообщил Руб. – Все на меня злятся.

– Вот видишь, – сказал Салли, – лучше иди работай.

– Если бы у меня еще были деньги на пончик…

– А где те, что ты получил вчера?

– Бутси отобрала.

Салли подозвал официантку и заказал Рубу пончик.

– Мне один из тех классных огроменных с кремом, – обрадовался Руб, ткнув пальцем. Девица плюхнула перед ним пончик, Руб дождался, пока она отойдет, и пожаловался: – Дала самый маленький.

– Они все одного размера, – проговорила девица, ни к кому конкретно не обращаясь. Официантка стояла на посту возле кассы. Ни на Руба, ни на Салли не смотрела.

– Неправда, – прошептал Руб, глядя на пончик.

– Ешь уже, – сказал Салли.

Руб повиновался. Он впился зубами в пончик, и из анусообразной дырки на другой стороне выползла начинка. Салли даже отвернулся.

– Карл заходил? – спросил он.

Руб, увлеченный пончиком, вопроса не услышал. Первый его укус оставил в пончике широкую брешь, теперь с какой стороны ни кусай, крем все равно полезет наружу.

– Я тебя сейчас столкну с табурета, – пригрозил Салли.

Руб посмотрел на него, точно хотел оценить искренность угрозы. Очевидно, угроза была искренняя.

– Чего ты? – удивился он.

– Я спрашивал, заходил ли Карл.

– Когда?

– До моего прихода.

– Заглянул на минутку. Подошел и сказал, что от меня пахнет так, будто меня только что достали из пизды. Зря мы согласились работать на него в праздник.

Салли вынул два доллара – достаточно, чтобы заплатить за две чашки кофе, пончик Руба и оставить угрюмой официантке чаевые, которые она не заслужила.

– Он не дал тебе денег?

– Сказал, чтобы мы, как закончим, подъезжали к нему в контору.

Уловка, более чем типичная для Карла Робака.

– Жди меня “У Хэтти” через десять минут, – сказал Салли. – Может, часам к трем мы уже управимся.

– “У Хэтти” закрыто, – напомнил Руб.

– Снаружи, – пояснил Салли.

Руб недоуменно уставился на него.

– Не пытайся это понять, – сказал Салли. – Просто делай, что говорят.

– Не злись, – ответил Руб. – Тебя разозлить так же просто, как Бутси.

– Потому что мы с ней имеем дело с одним и тем же человеком.

Салли ушел. В окно кафетерия он увидел, что Руб завис над пончиком, и Салли остановился – ему было интересно, как поступит Руб. Вместо того чтобы откусить пончик с любой стороны, Руб пристроил губы к дырке от первого укуса. Идеальное совпадение. Руб присосался к пончику, и начинка, вылезшая наружу через пончиковый анус, втянулась внутрь. Такая смекалка не могла не обнадеживать, и Салли на миг подумал, что Руба недооценивают. Но только на миг.

* * *

Если на свете есть один-единственный человек, которого вам по-настоящему надо видеть, каковы шансы встретить его возле закрытой букмекерской конторы Норт-Бата в половине восьмого утра в День благодарения? Выше, чем можно думать, понял Салли, потому что по пути к Карлу заметил на пустой парковке серебристый “меркьюри гранд маркиз”, Джоко сидел за рулем и читал газету. Салли подкрался и постучал в стекло дюймах в двух от уха Джоко, и тот подскочил едва не на фут, порадовав Салли, который обожал подкрасться к человеку и напугать до смерти. Джоко тоже явно обрадовался, когда узнал ухмылявшегося Салли, чьи поступки обычно объяснялись тем, что такой уж он человек. Джоко показал ему средний палец и этим же пальцем сделал ему знак обойти “маркиз” и сесть на пассажирское сиденье. Салли неловко уселся, не закрыв дверь, и выставил ногу наружу.

– Привет, Честер[17]. – Джоко посмотрел на Салли поверх очков.

Одет Джоко был, как всегда, консервативно. Светло-голубая рубашка, широкий галстук, слаксы на резинке. Под сорок, короткая стрижка, на висках седина, фунтов пятьдесят лишнего веса – вот вам Джоко. Глядя на него, нипочем не подумаешь, что в юности он носил длинные волосы и был леваком (что не помешало ему выучиться на фармацевта).

– Ты намерен сидеть здесь до завтра, пока они не откроются? – спросил Салли.

– Церкви и букмекерские конторы должны работать всегда, – сказал Джоко. – Должен быть закон.

– Есть такой закон, – напомнил ему Салли. – Из-за него букмекерские конторы не работают в Рождество и День благодарения. Я знаю пару церквей, которые сегодня открыты, если тебе так нужно.

Джоко отмахнулся:

– У этих выиграть нереально.

– Вряд ли это намного хуже, чем ставить на тройки.

– На тройки я тоже не ставлю, – сказал Джоко. – Тройки для отчаявшихся и пропащих вроде тебя. – Он вдруг просиял. – Но идея хорошая. Особые ставки на тройки в Пасху и Рождество. Я уже вижу рекламу. “Выгодная троица. Христианство наконец приносит прибыль”.

– Для Пасхи и Рождества годится. Но День благодарения не охвачен.

– Тоже мне проблема, – Джоко пожал плечами. – Практически все уверены, что День благодарения – христианский праздник. Бестолковый у нас народ.

Они переглянулись с улыбкой.

– Я искал тебя… – начал Салли.

Джоко сложил газету, бросил на заднее сиденье.

– Добро пожаловать в мой кабинет. – Перегнувшись через Салли, Джоко потянулся к бардачку. – И закрой уже дверь, пока нас обоих не заморозил.

– Едва ли мое колено согнется в такую рань, – ответил Салли.

– А ты попробуй, – предложил Джоко, роясь в бардачке.

Салли, поморщась, наконец втиснул ногу в машину и закрыл дверь.

– У тебя, похоже, ноги короче, чем у любого взрослого мужика в городе, – сказал Салли.

Бардачок Джоко смахивал не то на маленькую аптеку, не то на кондитерскую, битком набитую разноцветными пластмассовыми пузырьками. Джоко доставал пузырьки, подносил к свету, говорил “Не-а” и совал обратно. Чуть погодя наконец нашел баночку, которая вызвала у него одобрение.

– На. – Он протянул склянку Салли. – Прими эти.

Его обычная фраза.

Этикетки на баночке не было, но Салли взял ее с благодарностью.

– Только не работай с тяжелой техникой, – предупредил Джоко.

– Сегодня только с молотком, – пообещал Салли. – Наверное, все утро буду бить себе по пальцам.

– Вперед. Ты даже этого не почувствуешь, – сказал Джоко. – Мне говорили, ты вернулся к работе. Я подумал, это настолько глупо, что наверняка правда.

– На какое-то время, – пояснил Салли. – Чтобы подзаработать перед зимой. А потом передохну. Может, весной мне станет лучше.

Джоко посмотрел на него поверх очков.

– С артритом лучше не станет, – сказал он. – Только хуже. Это у всех и всегда.

– Еще два года, и я досрочно выйду на пенсию, – ответил Салли. – И пошло все к черту.

Слова его прозвучали бравадой, каковой и были. Салли понимал, что Джоко не возражает исключительно из доброты. Оба знали, что с таким коленом у Салли не получится заниматься тяжелым физическим трудом, да еще целых два года.

– Какая линия[18] на субботний матч? – спросил Салли. Ему и правда было интересно, вдобавок не терпелось сменить тему.

– Я слышал, что Бат и двадцать очков.

Салли приподнял брови:

– Заманчиво.

Салли, как и Винс, последние лет десять ставил на Бат в матче с Шуйлер-Спрингс и каждый год проигрывал. Он, как и Винс, набирал очки, но их всегда не хватало.

– Я тебя понимаю, – посочувствовал Джоко. – Я бы тоже хотел, чтобы ребята выиграли. Сын твоей любовницы – отличный защитник. Правда, ему толком не помогают.

Салли не придал значения тому, что Джоко, как многие в городе, знает о его связи с Рут.

– Да, рассчитывать, что они выиграют, значит хотеть слишком многого, – сказал он.

В последних состязаниях Бат неизменно проигрывал с таким разгромным счетом, что Шуйлер-Спрингс грозился и вовсе отказаться играть с Батом, причем исключительно из гуманных соображений. Продолжение “игры” превратилось в острый политический вопрос, и тот, кто одержал победу на недавних выборах мэра Бата, выстроил кампанию на одном-единственном обещании – сохранить игру.

– Я буду в восторге, если они выиграют. Кстати, кто дает двадцать? – Бат, скорее всего, проиграет более двадцати очков, но пока что, насколько знал Салли, никто столько и не давал.

– Знаешь Винса, брата Джерри? – спросил Джоко.

– То есть Джерри, брата Винса?

– Хозяина пиццерии в Шуйлере, – пояснил Джоко.

– Правильно. Джерри.

– Как ты их различаешь?

– Именно Джерри предложит тебе Бат и двадцать очков. Это один способ, – сказал Салли. – Сколько я тебе должен?

– Нисколько. Это бесплатные образцы. Если будет тошнить, дай знать, – ответил Джоко, когда Салли открыл дверь и принялся медленно вылезать из салона. Наконец Салли выбрался и, прихрамывая, обошел вокруг машины. Джоко покачал головой.

– Знаешь, что тебе нужно сделать? – спросил он.

– Нет. Что?

– Вернуться к поджогам.

Салли притворился, будто обдумывает совет.

– А это мысль, – сказал он, хотя Джоко наверняка шутил. С тех пор как Салли спалил дом, его часто в шутку называли “поджигателем”. И только с годами он понял, что многие правда так думали, поскольку Кенни не скрывал, что считает тот пожар большой удачей.

– А то. – Джоко фыркнул. – Если затея с луна-парком сорвется, у тебя появится масса клиентов со всей Главной. Я, может, сам к тебе обращусь.

– Не отчаивайся, – сказал Салли. – Завтра они опять откроются.

Красный “камаро”, равно как и “эль камино”, стоял у трехэтажной конторы, а значит, Карл, надо думать, у себя. Но до его кабинета подниматься три этажа, поэтому Салли слепил снежок, вышел на середину пустой улицы и запустил снежком в ряд окон с надписью “«Тип-Топ». Строительная компания К. И. Робака”. Снежок ударил в стекло громче, чем рассчитывал Салли, и в окне за рассыпчатой кляксой снежка тут же возникло лицо Карла. И плечи, почему-то голые. За его спиной мелькнуло чье-то белое испуганное лицо. Карл поднял створку окна:

– Я уже говорил, что значат буквы “К. И.” в моем имени?

– Вчера. – Салли ухмыльнулся. В соседнем окне – то есть в приемной – украдкой отдернули занавеску. – Привет, Руби. – Салли помахал рукой. – Счастливого Дня благодарения. – Занавеска качнулась на место.

– Что тебе надо, черт подери? – спросил Карл. – Ты вроде как должен работать.

“А ты вроде как должен быть дома”, – подумал Салли, но промолчал.

– Я не застал тебя в кафетерии, – вместо этого сказал он. – Ты, наверное, забыл, что обещал встретиться со мной и отдать мне деньги.

– И раз меня там нет, ты решил прийти сюда и швыряться снежками в окно, чтобы довести меня до сердечного приступа.

– Все я правильно сделал, – возразил Салли. – Иначе мне пришлось бы подниматься на третий этаж, а ты не открыл бы мне дверь, с тебя станется.

– Давай я через полчасика подъеду к тебе на площадку, – предложил Карл.