Читать книгу Изгнанница. Клятва рыцаря - Рикарда Джордан - Страница 3

Крепость Фалькенберг, Верхний Пфальц – Лауэнштайн, Верхняя Франкония, март – сентябрь 1192 года

Глава 1

Герлин из рода Фалькенбергов внимательно рассматривала свое лицо в зеркале тихой реки, которая извивалась вокруг владений ее отца по живописной местности. Своим видом она осталась не слишком довольна. Небрежно заплетенные косы и простое льняное платье – так выглядит служанка, и госпожа Алиенора выругала бы ее за такой внешний вид. Но, с другой стороны, двор Аквитании находился достаточно далеко, и Герлин не собиралась на праздник.

Сначала Герлин заглянула в кухню, где дала повару разрешение взять окорок из кладовой, а затем наблюдала за прачками. Ключи от всех хозяйственных помещений звенели у нее на поясе – это, по мнению госпожи Алиеноры, также было ниже ее достоинства. Но английская королева на острове Олерон была не хозяйкой в доме, а скорее узницей своего супруга. И ее больше занимало не хозяйство, а стремление связать судьбы своих сыновей с большой политикой.

Герлин же, напротив, вполне устраивало ее положение в Фалькенберге. Когда после смерти матери ее отправили обратно в Верхний Пфальц – тогда ей было восемнадцать, и считалось, что ее придворное образование завершено, – ей пришлось вначале справляться с неповиновением некоторых министериалов[1] и прислуги. Изабелла из Фалькенберга долгое время тяжело болела, и слуги были предоставлены сами себе. И то, что теперь управление хозяйством взяла в свои руки дочь владельца замка, многим не нравилось. Но Герлин даже получала удовольствие, применяя на деле все то, чему она научилась при дворе Алиеноры Аквитанской. Она пустила в ход все свое очарование, чтобы добиться расположения поваров и ключников, завоевала уважение придворного священника благодаря умению читать и писать и покорила конюха знаниями о лошадях и соколиной охоте. Герлин могла поставить на место служанок, когда те сплетничали, вместо того чтобы работать, стала присматривать за кухней и кладовыми и заставила своих младших братьев брать уроки у учителей и оружейных мастеров, чего обоим своенравным юношам удавалось до этого времени избегать.

Перегрин из Фалькенберга был более чем доволен своей красивой и умной дочерью, а его рыцари и советники, возражавшие против того, чтобы его дочь воспитывалась при дворе – не только самом известном, но и пользующемся дурной славой во всей Европе, – уже давно умолкли. Для владельца замка было честью отдать свою дочь на воспитание Алиеноре, он всегда ценил изысканные манеры. Изабелла, его покойная жена, сама была родом из Аквитании. Она была подругой детства Алиеноры, но затем ее отец впал в немилость к королю Генриху, и Изабелле пришлось выйти замуж за человека из менее знатного рода. Разумеется, она никогда не давала Перегрину почувствовать, что он ей не ровня, а руководила его небольшим поместьем так естественно, умело и с таким обаянием, словно все это происходило во дворе кайзера. С английской королевой Изабелла поддерживала переписку до самой смерти, и для нее стало большой радостью то, что госпожа Алиенора взяла ее дочь воспитываться при дворе.

Герлин подарила своему отражению улыбку, ту обворожительную улыбку, которой она слишком редко пользовалась последнее время. Да и на ком она могла испытывать искусство куртуазности? Рыцари ее отца были слишком стары, за исключением оружейного мастера братьев, который был единственным подходящим по возрасту для роли рыцаря сердца. Но он ни во что не ставил придворные манеры, был грубияном и к тому же рыцарем без земли, который вряд ли когда-либо смог бы обзавестись собственным поместьем.

Конечно же, время от времени объявлялись сваты – в основном пожилые рыцари, которые рассчитывали связать своих сыновей с крепостью Фалькенберг. До этого момента Перегрин из Фалькенберга отвергал всех без исключения, чаще всего не давая претендентам возможности хотя бы взглянуть на Герлин.

– Ты слишком хороша для этих ничтожных чудаков с их крошечными владениями! – объяснил он Герлин, когда однажды она в шутку спросила у него, собирается ли он вообще выдавать ее замуж. – Зачем тебе изнурять себя работой, словно усердная прислуга, пока твой супруг будет пьянствовать и распутничать? Нет, дочка, ты была воспитана как принцесса, принцессой и будешь. Или, по меньшей мере, графиней или княгиней, которая будет заправлять большим имением. Я не допущу, чтобы ты сама стирала свое белье!

И хорошо, что Герлин не стала ему напоминать, что в Фалькенберге она именно этим и занималась – по крайней мере, за всем присматривала. Перегрин из Фалькенберга и так постоянно корил себя за то, что не смог обеспечить своей прекрасной и благородной Изабелле те условия, к которым она привыкла. Но теперь его дочь должна была получить лучшее. Герлин этому не противилась. Однако же ей нравилось в Фалькенберге, да и до сих пор ни один из возможных супругов не заставил ее сердце биться чаще.

При дворе госпожи Алиеноры она восторгалась одним из бравых рыцарей – принцем Ричардом. Но о большой любви, о той всеобъемлющей страсти, которая связывала Гвиневру и Ланселота или Тристана и Изольду, она знала только из песен и поэм. Герлин была готова ждать, хотя иногда ее тревожило то, что время бежит неумолимо. В этом году ей исполнится уже двадцать четыре. Следовало поторопиться с замужеством.

Но сначала ей нужно было немного принарядиться, иначе она может напугать своего рыцаря, случись ей встретить его сейчас! Ее отец сегодня ждал гостей из Франции, среди которых был и лекарь-иудей, находившийся на службе у Орнемюнде из Лауэнштайна. Это знакомство Герлин совсем не удивляло. Во время болезни жены Перегрин пытался связаться с врачами из самых отдаленных уголков империи. Он отправил посыльных даже в далекую Саламанку и обратился бы и к лекарям-сарацинам и маврам из Аль-Андалуса, которые якобы были самыми знающими. Так далеко он все же не добрался – к тому времени в Святой земле снова бушевала война.

Поэтому отцу Герлин пришлось ограничиться консультациями иудейских лекарей, когда Изабелле понадобилась помощь, которую не могли оказать христианские цирюльники. Это пошатнуло его репутацию среди рыцарей, однако дало возможность ему и образованной Изабелле вести переписку с умнейшими людьми по всему миру. Иногда отвлечение, которое приносил обмен письмами с философами и врачевателями, облегчало страдания больной лучше лекарств.

А теперь Соломон из Кронаха был гостем в их доме. Герлин улыбнулась. На роль свата он вряд ли подходил. Если она ничего не перепутала, то не так давно умер владелец Лауэнштайна. А его сын и наследник был еще совсем ребенком.

Герлин услышала стук копыт, когда всадники были еще на подъемном мосту, и поспешила обратно в дом. Уже пора было переодеться, хотя она и сомневалась, что отец пожелает, чтобы дочь присутствовала на ужине в большом зале. При дворе было принято, чтобы дамы составляли рыцарям компанию при трапезе, но таких обычаев Перегрин из Фалькенберга не признавал. Он считал, что воспитанная девушка должна держаться в стороне от пирующих рыцарей. Также он не одобрял появление Герлин вечером в хозяйственных помещениях. Тем не менее она поспешно спустилась в винный погреб и наполнила кувшин лучшим красным вином, которое только было в крепости. Она поручила виночерпию поприветствовать гостей, поднеся им по кубку вина, а оставшееся вино следовало подать к столу. Обычно она бережливо относилась к такому хорошему вину, но лекарь Соломон наверняка пил немного.

Герлин радовалась, что ее отец проведет вечер в обществе лекаря. Перегрин не был таким же необразованным, как большинство рыцарей. Его родители хотели, чтобы младший сын посвятил свою жизнь служению Богу, но отозвали его из монастыря вскоре после скоропостижной смерти обоих старших братьев. Когда-то Герлин слышала, как он шутил, что после этого никогда не пропускал молитвы, в отличие от изучения богословских и философских сочинений.

Между тем ворота крепости открыли, и из коридора, ведущего к ее спальне, Герлин мельком увидела прибывших. Во дворе крепости их встречал виночерпий, слуги только что приняли у них лошадей. Соломон из Кронаха путешествовал в сопровождении четырех рыцарей, что подтверждало его статус важной персоны. Однако одет он был небогато – большинство иудеев, по крайней мере на людях, ограничивались простым темным платьем, в то время как рыцари щеголяли пестрым убранством. Во всяком случае, выглядел он намного моложе, чем Герлин его себе представляла. Он был высоким и держался прямо, а его тонкое лицо обрамляли густые темные волосы.

Мужчины последовали за виночерпием в зал, и Герлин удалось бегло осмотреть их лошадей. Рыцари прибыли на крепких жеребцах, что было вполне ожидаемо. Крупные, откормленные животные – хозяин Орнемюнде снарядил своих людей в дорогу надлежащим образом. Лекарь-иудей приехал верхом на муле, не менее благородном животном, чем другие, вернее, это была молочно-белая самка мула, мулица, которая, без сомнения, бегала иноходью. За нее вполне можно было получить цену двух боевых коней.

Герлин с трудом оторвалась от лошадей и направилась к своим покоям, однако перед этим заглянула к братьям. Оба уже оделись для праздничного ужина, но явно были не рады скучному, по их мнению, обществу.

– И зачем отцу понадобился этот старый еврей?! – сетовал двенадцатилетний Рюдигер, старший из братьев. – Лучше бы пригласил молодых рыцарей. В следующем году я буду праздновать свое совершеннолетие и опоясывание мечом. И с кем я должен сражаться? Со старым Адальбертом?

Адальберт из Услара был самым старым рыцарем в Фалькенберге, их отец держал его больше из сочувствия, чем в качестве защитника своих владений. Мало кто из странствующих рыцарей достойно встречал старость, многие погибали молодыми во время турнира или схватки. Однако Адальберт уже много лет жил в Фалькенберге. Перегрин не мог дать ему надел земли, из-за чего тот так и не женился. Тем не менее у него было свое спальное место в зале, он не голодал, а по вечерам мог пить столько вина, сколько его душе было угодно.

– Ты отправишься в другое имение, мы ведь это уже давно решили! – ответила Герлин брату, красивому рослому юноше с копной непокорных рыжих волос и голубыми глазами, которые выдавали его живой нрав.

Разумеется, Перегрин из Фалькенберга в этом случае оказался таким же переборчивым, как и при выборе супруга для своей дочери. Рюдигер не должен был отправиться в какое-то неизвестное имение, но большие княжеские дворы не слишком стремились заполучить оруженосца незнатного рода. Однако уже пришло время что-то решать. Рюдигеру пора было покидать отчий дом, и лучше бы ему отправиться в крепость, где наследник был бы приблизительно такого же возраста, что и он. Тогда он мог бы вместе с ним пройти ритуал опоясывания мечом, а отец наследника наверняка устроил бы празднование. При больших дворах часто вместе с наследником в рыцари посвящали еще сотни оруженосцев – щедрое одаривание молодых людей поднимало репутацию хозяина крепости. Перегрин из Фалькенберга был не настолько богат, чтобы самому устроить достойную церемонию посвящения сына в рыцари. Нужно было потратить очень крупную сумму, чтобы организовать рыцарский турнир на должном уровне. Такие затраты могли быть оправданы, если бы посвящали в рыцари сразу двоих сыновей, но Вольфгангу, младшему сыну, было всего восемь, а Рюдигер явно не был настроен ждать еще пять лет, чтобы присоединиться к рыцарскому сословию.

– Вполне вероятно, что сегодняшний вечер пойдет тебе на пользу! – подбодрила брата Герлин. – Иудейский лекарь прибыл из Лауэнштайна, возможно, тебе удастся стать там оруженосцем. Отец представит тебя рыцарям, которые его сопровождают. Будь вежливым, прислушивайся к тому, что они говорят, – вдруг ты сможешь им угодить… И, прежде всего, отнесись к еврею с почтением! Если ты произведешь на него хорошее впечатление, он может замолвить за тебя словечко, если дело дойдет до переговоров.

Герлин надеялась, что ее отец не забудет о скором посвящении Рюдигера в рыцари и обо всех связанных с этим трудностях. Сын покойного Орнемюнде был приблизительно одного возраста с Рюдигером, а значит, его вскоре должны были посвятить в рыцари и уж наверняка устроить по этому поводу роскошную церемонию. Оруженосцем больше, оруженосцем меньше – вряд ли это имело такое уж большое значение, а иудейский лекарь явно был не против продемонстрировать свое влияние. Герлин было досадно, что эта мысль не пришла ей в голову раньше. Ей следовало навести справки о Лауэнштайне и подготовить отца.

Ей все-таки удалось успокоить Рюдигера, и, преисполненный надежды, он отправился на праздничный ужин. За ним последовал младший брат, который его боготворил. В зале юношей встретит оружейный мастер, может быть, старый Адальберт, если Леон из Гингста сочтет ниже своего достоинства ужинать за одним столом с евреем. Герлин слышала, что рыцарь говорил о необычном посетителе владельца замка, и слова Рюдигера только подтверждали, что Леон был не слишком высокого мнения об иудее.

Только теперь Герлин сменила простое домашнее платье на шелковую рубашку, ярко-красное платье и темно-синюю бархатную накидку. На дворе была весна, и днем было уже тепло, но по ночам стены крепости все еще удерживали холод внутри, а Герлин не стала разжигать камин. Она вообще неохотно это делала: каменная кладка местами просела, и дым шел в помещение. С некоторым сожалением она вспоминала намного более удобные покои при дворе госпожи Алиеноры. Тюрьма, однако какая роскошная! К тому же приемная мать Герлин уже ее покинула. Два с половиной года назад умер ее супруг, и королем стал Ричард, ее любимый сын.

Герлин начала расплетать косы и расчесывать волосы, что занимало достаточно много времени. Ее густые каштановые волосы закрывали почти всю спину. Они были роскошными, но распутывать их приходилось долго. При дворе королевы даже это она не делала сама. Воспитанницы помогали друг другу, но в их распоряжении также были горничные. В Фалькенберге Герлин нужно было бы обучить еще одну крестьянку, однако на это ей не хватало времени и терпения. Когда, натрудившись за день, она возвращалась в свои покои, то хотела побыть одна. Болтливая и наверняка неумелая поначалу девчушка только мешала бы ей.

В этот вечер Герлин также наслаждалась минутами спокойствия, которые она использовала для чтения книг. Необходимые для этого свечи были той роскошью, которую она себе позволяла. Однако долго бодрствовать она наверняка не будет. День был долгим, и усталость давала о себе знать.

Поэтому она была удивлена, когда вскоре ее брат Вольфганг постучал в дверь.

– Отец желает, чтобы ты спустилась в большой зал, – сообщил юноша. – Наш гость хотел бы с тобой познакомиться. Но он такой скучный! При этом я должен ему прислуживать. Господин Леон говорит, что оруженосец благородного происхождения не должен прислуживать еврею, потому что это ниже его достоинства. Мне так и нужно было сказать, Герлин?

– Ради всего святого, конечно же нет! – Герлин резко поднялась с места. – Если отец принимает господина Соломона в своем доме, то отнесись к нему с почтением, и Леону также следовало бы вести себя подобающим образом! Он ведь всего лишь странствующий рыцарь, и если он не будет считаться с отцом, то останется ни с чем. Если нам удастся отправить твоего брата в Лауэнштайн, нам больше не нужен будет оружейный мастер.

Вольфганг выглядел немного обиженным и уже собирался возразить, что кому-то он понадобится. Все-таки ему тоже нужно научиться обращаться с мечом и копьем, чтобы стать рыцарем. Герлин поспешила его заверить, что Адальберт все еще не утратил навыков в этом деле. Сейчас у нее не было никакого желания выслушивать глупости мальчугана, ведь отец пожелал, чтобы она явилась в большой зал. Герлин расправила платье и надела золотую диадему, усыпанную сапфирами, чтобы продемонстрировать гостю отца свое уважение. Это была весьма ценная вещь, доставшаяся ей в наследство от матери.

Перегрин пригласил лекаря Соломона и предводителя его эскорта к своему столу на возвышении. Одного лишь взгляда хватило Герлин, чтобы заметить, что изящно вышитая скатерть, которой был накрыт стол, была еще чистой – господин Соломон явно был хорошо воспитан и использовал для очищения рук многократно сложенное полотно, красиво уложенное вокруг приборов, а не вытирал их об скатерть. Другие мужчины, сопровождавшие Соломона, пировали вместе с рыцарями из крепости за длинными столами у стен зала. Там Герлин приказала не стелить скатерти, так как знала, что их невозможно будет отстирать. В этот момент со столов убирали остатки ужина – наверняка мужчинам он пришелся по вкусу. Герлин заметила, что от жареных лебедей и гусей практически ничего не осталось.

Мимо рыцарей, сидящих за столом отца, она прошла, не поднимая глаз. Герлин присела в глубоком реверансе и только тогда посмотрела в глаза Соломону из Кронаха. Вблизи он казался немного старше. Его выразительное лицо уже избороздили первые морщины, тогда как в густых каштановых волосах еще не было седины. Как и у рыцарей, его волосы были длинными, однако бороду и пеот[2], которые так часто можно было увидеть у евреев, он не носил. Его губы были четко очерченными и полными, нос небольшим и прямым и не выделялся, хотя считалось, что у евреев это якобы отличительная черта. Его брови были густыми, а зелено-карие глаза имели приветливое выражение. Лекарь улыбнулся Герлин.

– Я полностью с вами согласен, господин Перегрин, – произнес он звучным, низким голосом, который вполне мог принадлежать трубадуру. – Нечасто можно встретить девушку, которая сравнилась бы красотой с вашей дочерью!

Лекарь неспешно выпил глоток вина и только потом обратился к Герлин.

– Приветствую вас, фройляйн Герлин! Я слышал, что должен именно вас поблагодарить за выбор этого восхитительного вина! – Лекарь указал на свой кубок, и Герлин, смутившись, кивнула.

Конечно же, она была рада тому, что вино ему понравилось. Однако нужно ли было для этого звать ее в зал? И не слишком ли пристально разглядывал ее этот мужчина? Однако она не могла сказать, что его взгляд был ей неприятен, – скорее наоборот. Выражение лица этого человека внушало доверие к нему.

– Вы росли при королевском дворе? – спросил ее лекарь.

Герлин снова кивнула.

– И да и нет, – поспешила она уточнить. – Когда я жила при дворе госпожи Алиеноры, она находилась в изгнании на острове Олерон, у берегов Франции в Атлантическом океане. Однако она не уставала рассказывать нам о красотах ее родины Аквитании. Туман и постоянный ветер, свойственные Атлантике, не слишком ее радовали.

– Однако почему же вы не пожелали остаться подле Алиеноры Аквитанской после ее освобождения? На юге или отправиться в Англию? Или в другие места, куда бы она вознамерилась отбыть? – спросил гость. – Разве вам не хотелось бы жить при дворе?

Ответ Герлин был отрицательным.

– Когда госпожу освободили, я была уже здесь, – принялась она объяснять. – И мне нравится вести свое хозяйство. Я надеюсь, что вы всем остались довольны. – Коротким движением руки она обвела зал и прислугу отца.

Виночерпий только что появился с новой порцией вина, а Рюдигер прислуживал рыцарям, как Герлин ему и посоветовала.

Лекарь вновь кивнул.

– Вы не только красавица, но и превосходная хозяйка. Ваш будущий супруг сможет считать себя счастливым человеком, фройляйн Герлин.

При этих словах Перегрин из Фалькенберга также кивнул и движением руки подал Герлин знак, что она может отправляться к себе.

Девушка снова сделала реверанс и попрощалась с гостями. Она не знала, что и думать об этой встрече. Лекарь Соломон был приветливым и произвел приятное впечатление. Однако он был евреем и не принадлежал к дворянскому роду, поэтому вряд ли приехал в качестве свата. Для Герлин осталось загадкой, зачем ее, дочь хозяина, представили ему.

Гости пробыли у них меньше времени, чем предполагала Герлин. Уже на следующее утро она встретила лекаря и рыцарей во дворе крепости, где их ожидали оседланные лошади. Герлин раздумывала, стоит ли подойти к ним и попрощаться, затем решила, что это будет проявлением воспитанности с ее стороны. Все-таки ее представили гостям – и самый необычный из них заинтересовал ее. Поэтому она подошла к нему и выразила свое восхищение его мулицей. Та и впрямь была невероятно красивой, а сбруя простой, но дорогой. Ее наездник дополнил свое дорожное платье тяжелым плащом, а также надел широкополую шляпу. На улице было прохладно, моросил дождь, и Герлин также надела накидку, спасаясь от холода.

– Как ее зовут? – спросила Герлин, поглаживая белую мулицу, которая дружелюбно обнюхивала ее.

– Сирена, – охотно сообщил ей лекарь и взял поводья у конюха.

Герлин рассмеялась.

– Значит, у нее, должно быть, обворожительный голос! – заметила она. – Однако кого она предпочитает зазывать к себе, чтобы затем сгубить: жеребцов или ослов?

Намек Герлин на Одиссею Соломон из Кронаха отметил благосклонной улыбкой. Ее классическое образование явно впечатлило его.

– На самом деле своим именем она обязана тому, что издает необычные звуки. Я думаю, что у вас еще будет возможность услышать ее – несмотря на то, что это сомнительное удовольствие. Это имя скорее подходит моему племяннику-хитрецу Аврааму, чем этой мулице. Я надеюсь, что мы вскоре увидимся, фройляйн Герлин!

Рыцари из его эскорта уже были в седлах, и лекарь поспешил последовать их примеру. Он легко вскочил в седло, и Герлин отметила, что держится он так же естественно, как и искусный рыцарь.

Мужчины пришпорили своих лошадей, и Герлин еще раз поклонилась, дрожа от холода и сырости, несмотря на свою накидку. Она была удивлена, услышав прощальные слова Соломона. Планировал ли он нанести им еще один визит? Может быть, на обратном пути из того места, куда они направлялись сейчас? Ее отец ничего по этому поводу не говорил. Или господин Соломон просто хотел быть вежливым с ней?

С легкой улыбкой слушала Герлин протестующий крик мулицы Сирены, которая наверняка не хотела покидать конюшню крепости. Это был высокий звук, который затем переходил в дрожащее ржание. Сирена – сказочное существо женского рода из греческой мифологии, которое своим пением заставляло моряков направлять свои корабли на скалы! Если иудейский врачеватель действительно снова остановится в Фалькенберге, Герлин попросит отца, чтобы он разрешил ей поужинать вместе с ним и гостем. Даже тот короткий разговор с ним стал для нее самым большим развлечением с того момента, как она покинула «двор любви».

Глава 2

Это утро, как и любое другое, для Герлин было заполнено различными хозяйственными хлопотами. Нужно было обсудить с поваром меню на вечер, дать распоряжения конюхам расчистить сеновал, так как вскоре должны были привезти корм для скота. Герлин отложила осмотр лугов, поскольку по-прежнему шел дождь.

Рюдигер был недоволен тем, что из-за погоды Леон из Гингста отменил занятия по оружейному делу, и Герлин подумывала, не следует ли обратиться к отцу по этому поводу. Недопустимо, чтобы молодой рыцарь отговаривался плохой погодой, когда у него не было желания заниматься с учениками. В конце концов, войны продолжались и во время дождя! Оружейный мастер, наставлявший Рюдигера, нравился ей все меньше. Да, ей следует поговорить о нем с отцом. А пока она отправила брата к придворному священнику. У того всегда находилось свободное время, и Герлин считала, что юноша должен научиться читать, писать и знать основы арифметики, даже если он был другого мнения.

Конечно же, Рюдигер попытался увильнуть от занятий, ссылаясь на какую-то тайну, которую он не мог открыть Герлин, однако она уже занялась другими делами. В последнее время Рюдигеру уделяли слишком много внимания. После смерти любимой жены Перегрин из Фалькенберга боготворил своих сыновей. Герлин понимала отца, но сейчас решила этому противодействовать. Рыцарь должен чтить добродетели меры и смирения – хватало и того, что Леон из Гингста прививал юноше высокомерие и сословное чванство.

Герлин обсуждала с прислугой, что из старой одежды братьев можно раздать нищим, а что следует починить, когда услышала, что отец желает ее видеть. Сообщение снова передал Вольфганг – мальчуган просто сиял, и казалось, что он вот-вот лопнет от гордости быть посвященным в тайну.

– Я знаю, что отец хочет от тебя, но мне запрещено рассказывать! – выпалил он.

– Тогда молчи! – Герлин поспешно сняла передник и отправилась в покои отца. – И разве ты не должен быть вместе с братом в часовне и изучать со священником Библию?

Между тем она, конечно же, сгорала от любопытства. Если мальчишки были так взволнованы, речь, вероятно, шла о посвящении Рюдигера в рыцари. Иногда он вел себя неподобающим образом, но в целом был хорошим юношей, умелым наездником и уже искусно обращался с мечом. Она была бы счастлива, если бы он получил воспитание при дворе Лауэнштайна. Вполне возможно, что Орнемюнде примут обоих братьев. Тогда наконец-то можно будет избавиться от Леона из Гингста. Герлин решила в любом случае обсудить эту тему с отцом.

Перегрин из Фалькенберга восседал в высоком кресле у окна. Из эркера открывался прекрасный вид на близлежащие к крепости поселения и речушку Вальднааб, хоть это и навевало на рыцаря тоску. Здесь Изабелла любила сидеть и обозревать свои земли. Пока она была здорова, ей нравилось выезжать верхом вместе с супругом и осматривать деревушки. Перегрин еще хорошо помнил, как она была приветлива с крестьянами и всегда подбадривала их на немецком с французским акцентом. Она любила его подданных. Незадолго до смерти она могла только сидеть у окна и наблюдать за проходящей за стенами дома жизнью. Минуло уже шесть лет со дня смерти супруги, но Перегрин до сих пор горевал.

Но сегодня он, по крайней мере, мог сообщить радостную новость Герлин. Только если для нее это будет радостная новость… Перегрин немного нервничал, поджидая дочь.

Как и следовало ожидать, Герлин вскоре появилась в его покоях. Она не тратила время на то, чтобы изысканно одеваться или кокетничать. Он будет скучать по ее прямолинейности и надежности! Девушка тепло поприветствовала его и непринужденно опустилась на скамеечку у его ног.

– Что случилось, отец? Вы расстроились, что гость так быстро покинул наш дом? Ему ведь все понравилось, не так ли?

Перегрин из Фалькенберга кивнул. Он был высоким мужчиной, хоть и немного ссутулился под тяжестью горя, с резкими чертами лица и белокурыми, уже редеющими волосами.

– Ему все понравилось, дитя мое. Ты произвела неизгладимое впечатление. Именно поэтому господин Соломон уже принял решение, и я с ним согласился. Осталось только спросить тебя… но ты не можешь отказаться, поскольку такую возможность нельзя упустить. – Перегрин сплетал и расплетал свои длинные пальцы – он всегда так делал, волнуясь, – а потом решительно схватил дочь за руку.

Герлин нахмурилась.

– От чего я не могу отказаться? – с опаской спросила она.

Перегрин откашлялся.

– Герлин, дитя мое, господин Соломон… в общем, он приезжал в качестве… в качестве свата.

Герлин в замешательстве приподнялась. Однако она не успела ничего спросить – отец продолжал говорить.

– Я знаю, Герлин, еврей и к тому же лекарь в роли свата – это достаточно странно, но господин Соломон и владелец замка были очень близки. Он дал ему обещание на смертном одре, что…

– Он сватает мне в мужья покойника? – Герлин не верила своим ушам.

Перегрин покачал головой:

– Нет, конечно! Он сватает его наследника. Господин Соломон ищет подходящую супругу для Дитриха из рода Орнемюнде, владельца крепости Лауэнштайн. Князя, Герлин, мужчины знатного рода!

– Мужчины? – переспросила Герлин. – Если я все правильно поняла, речь идет о наследнике старого владельца Лауэнштайна, не так ли? И я слышала, что он совсем еще ребенок.

Перегрин закусил губу.

– Не ребенок, Герлин, но… но скорее… юноша… Дитриху из Лауэнштайна тринадцать лет, вскоре исполнится четырнадцать. В ближайшем будущем он пройдет посвящение в рыцари.

Герлин вскочила на ноги и вырвала свою руку из руки отца.

– Четырнадцать? Оруженосец? Отец, вы не можете так со мной поступить! Мне же двадцать четыре года! Я не могу выйти замуж за ребенка!

– Но, Герлин, я не желаю тебе ничего плохого! – Перегрин умоляюще поднял руки. – Напротив. Подумай, Дитрих юн, но ведь он не будет таким всегда. Я выдаю тебя замуж не за ребенка, а за человека знатного рода! Ты будешь управлять целым графством, Герлин. Богатыми, обширными владениями!

Герлин беспомощно покачала головой.

– Отец, я не хочу выходить замуж ради титула или участка земли. Мне придется жить с ребенком! Я не мечтаю о графстве, отец, я мечтаю о любви, о чувствах, о симпатии… о мужчине, который был бы мне равным, который мог бы стать мне другом.

Перегрин из Фалькенберга пожал плечами:

– Но ведь одно не исключает другого, дитя мое. Смотри на это так, Герлин: ты возьмешь в мужья мальчугана, вернее, красивого невинного юношу. Он будет тебя любить, боготворить, ты сама будешь делать из него мужчину. Ты станешь богатой и будешь управлять большим двором. Графиня Орнемюнде из Лауэнштайна… Разве мы можем надеяться на что-то лучшее?

Герлин закусила губу. Похоже, у нее не было особого выбора.

– Вы действительно уже согласились на предложение, отец? Все уже решено?

Перегрин кивнул.

– Я был вынужден, хоть господин Соломон и настаивал на том, что нужно вначале узнать твое мнение по этому поводу. В противном случае он отправился бы в другие крепости, у него на примете были еще две девушки. Однако он просил передать, что мое согласие ни к чему не должно тебя обязывать. Если ты категорически против, то еще можешь отказаться. Конечно же, тогда я потеряю лицо… – Он нерешительно улыбнулся. – Тебе следует все еще раз обдумать, Герлин. Сейчас ты поражена, напугана тем, что я уже принял решение за тебя, но если ты поразмыслишь над этим… Соломон говорил только хорошее о своем господине.

– О своем господине? – усмехнулась Герлин. – Скорее, о своем подопечном или воспитаннике, или даже ученике! Кем ему приходится этот Дитрих, что он так за него переживает?

– Он сын его лучшего друга, – ответил Перегрин просто. – И он очень любит этого юношу и желает ему только добра. Настолько любит, что даже беспокоится о том, чтобы ты не просто согласилась на этот брак, но и сделала это не против своей воли. Дитриху нужна такая супруга, которая бы любила его.

Герлин вскинула голову.

– Тогда зачем Соломон ищет ему жену, которая в два раза его старше? Разве не найдется какой-нибудь миловидной тринадцатилетней девчушки, которая мгновенно влюбится в него, если он и правда такой красивый и приветливый?

Перегрин задумчиво потер лоб.

– Герлин, речь идет не просто о жене… Дитрих оказался в непростой ситуации, господин Соломон был со мной предельно откровенен. Юноша – единственный сын покойного владельца Лауэнштайна, что наверняка беспокоило того всю жизнь. После смерти матери Дитриха он женился еще дважды – первая из этих женщин умерла во время родов, а брат Дитриха пережил ее лишь на два дня. В отчаянии владелец крепости снова связал себя узами брака, в этот раз с Лютгарт из Нюрнберга, женщиной твоего возраста. Однако вскоре после свадьбы он скончался, не зачав с ней ребенка. Эта Лютгарт сейчас управляет крепостью, пока Дитрих не пройдет посвящение в рыцари. И, похоже, она не собирается просто так отказываться от статуса хозяйки. К тому же есть еще один представитель рода Орнемюнде, который также хотел бы заполучить наследство… Дитрих потеряет все, если вскоре не укрепит свое положение.

– Насколько я поняла, ему не только необходимо жениться, но его супруга должна в скором времени родить ему наследника? – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Герлин снова села, однако не как ребенок у ног отца на скамеечке, а на высокий стул у камина, который разожгли по приказу Перегрина. Герлин нужно было согреться. После такого потрясения ей казалось, что у нее кровь застыла в жилах.

Выйти замуж за мальчишку… это звучало скорее как беспощадный приговор.

Перегрин кивнул, не поднимая глаз на дочь.

– Ты ведь была воспитана при «дворе любви».

Он не стал продолжать, и Герлин едва сдержала резкий ответ. Ее отец и Соломон из Кронаха, чью мудрость вряд ли можно было поставить под сомнение, были правы. Дитриху не нужна была запуганная, неумелая девчушка, которая, возможно, кровоточила первый или второй раз. Не только жена будет вступать в этот брак нетронутой, Дитриху также придется многому научиться. Несмотря на то что при «дворах любви» все происходило намного благопристойней, чем считалось, для Герлин не осталось тайной, что должно произойти между мужчиной и женщиной, чтобы появился ребенок. Она вздохнула.

– Вы говорите, что юноша хорошо воспитан и приветлив? – тихо спросила она.

Перегрин кивнул.

– Так утверждает господин Соломон. Он не мог нахвалиться своим подопечным. Парень также не по годам смышленый и благоразумный. Пожалуйста, подумай над этим, Герлин! И как можно скорее сообщи мне о своем решении!

Выходя из покоев отца, Герлин натолкнулась на братьев. Они наверняка подслушивали у двери, однако Герлин успела заметить, что отец тщательно закрыл даже отверстие для кошек в двери. В любом случае, они разговаривали не слишком громко, наверняка ничего не было слышно. Рюдигер и Вольфганг не выглядели застигнутыми врасплох, а оживленно что-то обсуждали между собой. Сейчас же они оба кинулись к Герлин.

– Ты ведь не откажешь ему, правда? – спросил Рюдигер. – Даже учитывая, что он… ну, то есть это немного странно, он ведь не намного старше меня. Но ты только подумай, я ведь могу поехать с тобой в качестве оруженосца в крепость Лауэнштайн! Я пройду посвящение в рыцари вместе с этим Дитрихом. И это же будет совсем скоро, Герлин! Я уже жду не дождусь! Ты же не откажешь ему, не так ли? Ты не можешь со мной так поступить!

Глава 3

Герлин из рода Фалькенбергов не отказала. В ту ночь она плакала, пока не заснула в слезах, и попрощалась со всеми романтическими мечтами. Для Герлин не будет ни героя, ни прекрасного рыцаря в сияющих доспехах – однако если над этим поразмыслить, вряд ли она могла рассчитывать на него и без предложения владельца Лауэнштайна.

На самом деле Герлин и ее подругам при «дворе любви» такие рыцари встречались очень редко. Девушки кокетничали с юными героями, иногда, возможно, тайком обменивались поцелуями в розарии госпожи Алиеноры. Однако замуж они выходили за мужчин, которых выбирали для них отцы. Мужчины эти могли быть очень старыми или совсем юными, некрасивыми и даже зловредными, так что Герлин еще повезло. По крайней мере, юный Дитрих, похоже, обладал привлекательной внешностью и добрым нравом. И кто знает, возможно, по мере взросления он действительно превратится в тот светлый образ из мечтаний Герлин и не станет менять свою супругу на молодую красавицу, как поступил король Генрих с госпожой Алиенорой.

Как бы то ни было, Герлин начала готовиться к путешествию, равно как и взволнованный Рюдигер. По меньшей мере, хотя бы его мечты исполнятся. Он пройдет посвящение в рыцари намного раньше, чем ожидал. Герлин надеялась, что оружейный мастер подготовил его для этого должным образом. Вот будет позор, если оруженосцы из Лауэнштайна станут по нескольку раз в день выбивать из седла наследника Фалькенберга!

Герлин сообщила госпоже Алиеноре о предстоящей свадьбе, и, против ожидания, английская королева с обратной почтой отправила сердечное письмо, к которому прилагался ценный подарок. Алиенора Аквитанская дарила ей медальон с миниатюрой внутри – ее портретом и подписью, – обрамленной золотом, на золотой цепочке.

«Изначально я дала указание изготовить это украшение для вашей матери, когда узнала, что она серьезно больна. Мы были близкими подругами, и я надеялась, что напоминание обо мне и мой портрет принесут ей утешение. К сожалению, я не успела отправить медальон до ее смерти. Я была бы рада, если бы теперь вы вместо нее носили это украшение на груди», – писала она.

Герлин обрадовалась и растрогалась и сразу же надела украшение. Ее приданое практически полностью состояло из одних платьев и тканей, которые еще ее мать привезла с собой в Фалькенберг. Сама Герлин почти ничего не приобрела. Правда, вскоре после того, как она дала согласие на брак, прибыл сундук, полный роскошных шелков и парчи из Аль-Андалуса, тончайшего полотна и дамаста, а также расшитых золотыми нитями и усыпанными полудрагоценными камнями поясов с золотыми пряжками. К сундуку прилагалась записка от Соломона из Кронаха. Для него было честью отправить будущей супруге его подопечного Дитриха «несколько скромных образцов тканей», которые привез его брат Яков из дальних стран. Часть их могла пригодиться для пошива свадебного наряда.

Герлин была в восторге от полупрозрачного синего, нежного дамаста и сразу же принялась кроить из него платье, однако скорее не для свадебной церемонии, а для первой встречи с будущим юным супругом.

Перегрина из Фалькенберга тем временем мучили другие заботы. Перед ним стояла проблема, как обеспечить дочери и сыну достойный эскорт, ведь на самом деле крепость располагала лишь несколькими рыцарями.

Фалькенберг находился на краю Верхнего Пфальца, владения были скромными, однако приносили достаточный для жизни доход. Перегрин жил в мире как со своими соседями, так и с пфальцграфом. Тот никогда не требовал от Перегрина подтверждения ленной зависимости. Поэтому владелец крепости не содержал рыцарей больше, чем было необходимо, а странствующих рыцарей Фалькенберг не слишком привлекал, поскольку служба у Перегрина не сулила больших перспектив. Там, где не было войн или междоусобиц, невозможно было получить лен: в таких местах не проводились турниры, в ходе которых можно было привлечь к себе внимание нужных господ.

Так что Перегрин держал при крепости небольшую группу немолодых рыцарей, которые уже давно не надеялись снискать славу. Без земли они не могли заключить достойный брак, но у многих были возлюбленные из служанок или дочерей крестьян, которые взамен на скромные, но постоянные знаки внимания безропотно производили на свет и воспитывали детей в кухнях и подвалах крепости. Было ясно, что вряд ли кто-то из рыцарей желает променять свое надежное место и семью в Фалькенберге на службу в Лауэнштайне. Герлин не слишком обрадовалась заявлению отца.

– Дитя мое, я могу предоставить тебе только двух рыцарей, – с сожалением сообщил он. – Однако я все-таки расстанусь с самым лучшим из них, Леоном из Гингста. Ты ведь знаешь, он был оружейным мастером Рюдигера и желает сопровождать своего подопечного – к тому же у него будет больше возможностей снискать славу и признание. Господин Адальберт также заявил, что поедет с тобой. Он уже не молод, но все же попросил разрешения отправиться в Лауэнштайн. Он привязан к тебе всей душой!

Герлин нахмурилась. До этого момента старый рыцарь никогда не выявлял признаков особого уважения к ней. Она предполагала, что, скорее, его терзают угрызения совести. Господин Адальберт был человеком старым, однако все еще считался рыцарем без страха и упрека. Наверняка он считал неправильным оставаться на содержании у владельца крепости и сейчас ухватился за возможность с честью покинуть Фалькенберг. В Лауэнштайне он обязательно нашел бы случай прислужить Герлин в незначительных вещах. Он мог бы обучать ее сыновей верховой езде и вырезать с ними первые мечи из дерева, выполнять ее личные поручения и сопровождать ее в поездках по владениям или милосердным делам. Дорога к ближайшему монастырю была не настолько опасной, чтобы для поездки нужно было созывать молодых воинов.

В любом случае, Герлин ничего не имела против господина Адальберта. В его преданности она не сомневалась. А вот с господином Леоном дело обстояло иначе. До этого момента Герлин скрывала свою неприязнь к оружейному мастеру Рюдигера. Поскольку ее брат больше в нем не нуждался, она решила не обращать внимание отца на его недостатки. Она втайне надеялась, что, когда его услуги уже будут не нужны, рыцарь сам подыщет себе занятие в другом месте. И ей совсем не нравилось то, что он намерен служить при ее дворе, прикрываясь ее именем.

– Отец, вы хотите сказать, что я вполне могу положиться на вассальскую преданность господина Леона? – осторожно спросила она.

Перегрин пожал плечами.

– Разве у тебя есть причины в этом сомневаться, дитя мое? – поинтересовался он. – Разумеется, господин Леон не относится к тем, кого королева Алиенора назвала бы «гордостью рыцарского сословия». Насколько я знаю, он ни на лютне играть не умеет, ни ноту верно пропеть не может. Однако он умелый воин – успел отличиться не в одном турнире до того, как прибыл к нам.

Герлин хотела было возразить, что ей безразлично искусство пения Леона. Ее больше беспокоило то, что рыцарь не умел ни писать, ни читать и свысока смотрел на тех, кто этими умениями обладал. Вдовам и сиротам, священникам и монахиням не следовало особо рассчитывать на его защиту – Леону из Гингста внушали уважение только люди грубой силы. Будет ли он преданно служить такому юному господину, как Дитрих? Юноше, чьим ближайшим советником был еврей и, возможно, вскоре станет более зрелая супруга?

До этого момента господин Леон не выказывал особого почтения к Герлин, и, насколько она знала, у него не было дамы сердца, под чьим знаком он отправлялся бы в бой. Служение прекрасной даме – очень важная добродетель при «дворах любви», которой рыцари отдавались с рвением, – также, казалось, мало его интересовало. Однако это были не те аргументы, которые могли бы переубедить Перегрина.

– Вот как, Герлин! Значит, тебе не очень-то нравится юный рыцарь, – продолжал владелец крепости, не дождавшись ответа Герлин. – Но дело в том, что у нас не так много достойных рыцарей. Или ты желаешь въехать в Лауэнштайн в сопровождении стариков и оруженосцев?

Герлин нечего было на это возразить. Все-таки она надеялась, что Дитрих или господин Соломон предоставят ей боеспособный эскорт для путешествия по Франконскому лесу. Отправляться в многодневную поездку одной с Адальбертом, Леоном и Рюдигером, к тому же еще и с сундуками, полными приданого, казалось ей не слишком разумным. По пути находились замки рыцарей-разбойников, которые простые грабители обходили стороной.

Но пока она могла не беспокоиться об этом. Господин Соломон дал ей месяц на то, чтобы она собрала свое приданое. Затем небольшое сопровождение, состоящее из четырех хорошо снаряженных рыцарей и двух оруженосцев, должно было прибыть в Фалькенберг.

Перегрин приказал позвать Герлин, как только гонцы сообщили, что мужчины приближаются к крепости. Девушка как раз должна была принять только что привезенную древесину, необходимую для починки конюшни и сараев после зимы. Она пришла в покои отца прямо из сторожки. Герлин вспотела, ее накидка была в опилках.

– Дитя мое, я получил известие, что делегация из Лауэнштайна уже приближается к крепости. Говорят, что в их числе двое юношей в качестве оруженосцев! Это не роскошное господское общество, однако, вполне возможно, что Дитрих под прикрытием своих рыцарей, одетый как простой оруженосец, намеревается получить представление о своей невесте! Во всяком случае, так утверждают Рюдигер и Вольфганг… и раз они так думают, это может прийти в голову и другим юношам. – Перегрин окинул взглядом Герлин. – Господи, барышня, а ты выглядишь как крестьянка! – упрекнул он ее. – Ну, время еще есть. Позаботься о том, чтобы для тебя приготовили ванну, – возможно, ты успеешь хоть сколько-нибудь привести себя в порядок, пока гости подъедут. Хотелось бы, чтобы ты смогла поприветствовать их во дворе крепости.

Герлин воздержалась от резкого ответа. Ей не нравилось присматривать за работниками, которые принимали древесину, однако эту работу она не могла поручить никому другому. Священник считал ниже достоинства служителя Божьего следить за соответствием размеров досок и кольев, так что на него нельзя было рассчитывать. А помимо него и Герлин, только Перегрин, Рюдигер и Вольфганг достаточно хорошо писали и считали, чтобы не создать ужасную путаницу в учетных книгах. Рюдигер был бы наилучшей заменой сестре, однако она заметила, что он всячески уклонялся от выполнения таких «нерыцарских» заданий.

Про себя Герлин снова обругала Леона из Гингста, который поддерживал в этом юношу, хотя Рюдигеру было суждено стать не героем, а наследником владений, и если он хотел преуспеть в управлении поместьем, то, по меньшей мере, должен был научиться так же хорошо вести дела, как и обращаться с мечом. Герлин надеялась, что в Лауэнштайне он это освоит – со слов Соломона, Дитрих был образован и начитан.

В этот раз ей все-таки придется привлечь к работе Вольфганга, который всегда радовался, когда ему давали «взрослые» поручения. К сожалению, пока он не достиг совершенства в измерениях и записывании чисел…

Когда Герлин наконец все уладила, было уже поздно принимать ванну в женских покоях. Все-таки для этого нужно было поднять туда воду, а на это требовалось немало времени – равно как и усилий слуг, необходимых и при разгрузке древесины. Герлин даже подумывала, не обойтись ли без омовения, однако решила, что ей все же следует освежиться. Она быстро перебежала через двор крепости, потом через сад и поспешила по направлению к реке. Рыцари и их лошади купались там ежедневно, как и служанки с крестьянками под прикрытием зарослей ив после рабочего дня. Перегрин строго следил за тем, чтобы при этом их никто не беспокоил. В случае жалоб он налагал на любопытных мужчин суровое наказание.

Герлин сама часто по вечерам освежалась в реке. В это время рыцари уже уезжали, а крестьянки еще не приходили. Такое купание позволяло ей избежать расточительных, хоть и необходимых в ее положении очистительных процедур. В этот день Герлин также была одна на месте купания, однако, уже одеваясь, услышала голоса по другую сторону ивняка, который переходил там в рощу, невидимую из окон крепости.

– Ты все еще оруженосец, мой юный друг, и в твои обязанности входит чистка снаряжения! – раздался резкий высокий голос человека, явно привыкшего отдавать приказы. – Когда пройдешь посвящение в рыцари, тогда и будешь выхваляться, а сейчас бери лоскут ткани и полируй латы!

Герлин раздвинула ветви и увидела шесть незнакомых рыцарей, прибывших на красивых ухоженных лошадях. Мужчины как раз снимали дорожную одежду – они путешествовали верхом в кольчугах – и, вероятно, намеревались сначала освежиться, а затем облачиться в латы, которые везли с собой. Если бы ее отец враждовал с кем-то, Герлин следовало бы поднять тревогу, однако вражеские рыцари не стали бы купаться возле крепости противника перед нападением. Она была уверена, что перед ней эскорт из Лауэнштайна, который собирался въехать в крепость невесты своего господина с достоинством и в только что начищенных доспехах.

Герлин растрогалась – о таком она знала из рыцарских романов. Доспехи были тяжелыми, и ездить в них верхом было неудобно. Их надевали лишь иногда, в том числе и чтобы выказать почтение невесте – чаще всего, когда жених находился среди рыцарей или оруженосцев.

– Я из знатного рода! – раздался визгливый голос оруженосца. – Я не обязан чистить серебро!

Хоть бы это был не Дитрих! Герлин отметила нежное юношеское лицо и коренастое телосложение этого оруженосца. Если ей придется делить ложе с этим мальчишкой… Она содрогнулась. Другой юноша, темноволосый, выглядел более скромным. Он уже усердно полировал нагрудный рыцарский щит.

– Так держать, господин Фридхельм! – похвалил его светловолосый рыцарь, который сделал замечание первому юноше.

Значит, темноволосый мальчуган не был ее женихом. Герлин решила поспешить обратно в крепость. Если рыцари войдут в воду и немного отплывут от берега, то наверняка заметят ее. С тяжелым сердцем девушка отправилась обратно. Отец приказал ей надеть праздничное платье. Герлин позвала служанку и с ее помощью облачилась в шелковую рубашку, поверх которой надела небесно-голубое платье из дамаста. Ее образ завершил расшитый золотом пояс и широкий налобник с золотой канителью. После некоторых колебаний она решила надеть вуаль – она не должна показывать свое лицо каждому рыцарю. Герлин покрутила в руках медальон госпожи Алиеноры. Сейчас как никогда она нуждалась в совете матери.

Перегрин ожидал и Герлин, и рыцарей во дворе крепости. Рюдигер взобрался на крепостную стену, чтобы оттуда видеть, как подъезжает эскорт.

– Они едут! – сообщил он. – Отец, Герлин, как они снаряжены! Шесть рыцарей в полном вооружении, их щиты так начищены, что в них отражается солнце! Это знак высокого уважения, Герлин! И насколько богатым должен быть этот владелец Лауэнштайна, чтобы так снарядить шесть рыцарей!

Герлин как раз вручила камергеру ключи от винного погреба и распорядилась принести вино, чтобы поприветствовать гостей. У нее было скверно на душе. Даже сияющие доспехи не смогут заставить ее забыть изнеженное тело и пискливый голос юноши.

В соответствии со своим положением оруженосцы въехали последними и спешились первыми, чтобы принять лошадей у рыцарей. Рослый темноволосый юноша проворно спрыгнул с коня – оруженосцы еще не носили доспехов. Светловолосый мальчишка явно не спешил, похоже, он ожидал появления местных конюхов, вместо того чтобы самому принять лошадей у рыцарей.

Предводитель эскорта демонстративно протянул ему поводья своего жеребца.

– Господин Теобальд, поторапливайся!

Сердце Герлин подскочило от радости. Теобальд, не Дитрих! Если ее будущий супруг не путешествовал под вымышленным именем, значит, она предназначалась не этому упитанному юноше!

Испытывая неимоверное облегчение, она наблюдала за тем, как отец и Рюдигер поприветствовали рыцаря. Мужчина поспешно снял шлем, шагнув навстречу хозяину крепости и – прежде всего – своей будущей госпоже.

Перегрин из Фалькенберга сперва представил Рюдигера, а тот, воспользовавшись случаем, с готовностью схватил поводья белого коня, которые рыцарь все еще держал в руке.

– Позвольте мне принять вашу лошадь, господин…

– Флорис де Трилльон, от имени моего господина Дитриха из рода Орнемюнде, владельца Лауэнштайна, – произнес рыцарь и склонил голову.

Теперь он снял и кольчужный подшлемник, и Герлин, которая до сих пор стояла, скромно потупив взор, краем глаза заметила светлые волнистые волосы, обрамлявшие загорелое благородное лицо. Черты лица Флориса де Трилльона были мягкими, однако резко очерченный подбородок придавал ему мужественности, а ярко-голубые глаза горели решительностью.

– Благодарю вас, господин Рюдигер. Вы ведь господин Рюдигер, не так ли? Который должен отправиться с нами в Лауэнштайн, чтобы там окончить свою рыцарскую подготовку? Рад познакомиться с тем, кто, несомненно, станет гордостью рыцарского общества, кто обладает изысканными манерами, кому присущи сдержанность и смирение, чего многим сегодня так не хватает!

Произнося последние слова, он бросил на «господина Теобальда» многозначительный взгляд. Теперь Герлин отмела все сомнения. Так бесцеремонно обращаться со своим господином не станет ни один рыцарь, даже если тот пока еще является оруженосцем и путешествует под чужим именем.

Сейчас она подошла поближе, присела в реверансе и протянула господину Флорису кубок с вином. Она поймала на себе восхищенный взгляд молодого рыцаря и почувствовала обжигающий жар, когда его рука случайно коснулась ее руки. Было ли уместно поприветствовать его поцелуем? Так встречали рыцарей, которые были очень близки своим господам, однако вести себя так с кем-либо из придворных было не принято. К тому же Герлин не знала, насколько близкими были отношения между господином Флорисом и Дитрихом. Она решила обойтись без поцелуя – и испытала при этом легкое сожаление. Она охотно поцеловала бы этого красивого и полного энергии рыцаря.

Господин Флорис заметно старался не слишком настойчиво рассматривать ее лицо под вуалью. Тем не менее то, что он увидел, похоже, его удовлетворило.

– Вы ведь… вы госпожа Герлин? – спросил он охрипшим голосом. – Если это и правда вы, то мой господин может считать себя невероятно счастливым, поскольку выбрал себе в супруги такую красавицу.

Рыцарь опустился на колено, и Герлин протянула ему руку для поцелуя. Это был придворный обычай, с которым девушка не сталкивалась с тех времен, как покинула «двор любви». А еще рыцарь говорил с акцентом, который показался ей знакомым.

– То, как вы говорите, напоминает мне речь моей покойной супруги. – Перегрин также заметил акцент. – Возможно, вы родом из солнечной Аквитании?

Господин Флорис кивнул, при этом его лицо расплылось в улыбке.

– Вы знакомы с моей страной, господин Перегрин? Она прекрасна, однако море, на берегах которого она лежит, кажется блеклым по сравнению с лазурью глаз вашей дочери. Красное вечернее солнце выглядит тусклым рядом с ее сияющими волосами, а белоснежность ее кожи не сравнится и с заснеженными горными пиками. – Он снова повернулся к Герлин. – Наши леса преклонились бы перед вами, госпожа Герлин, и наша луна светила бы ярче, чтобы озарять ваш лик.

Господин Перегрин нервно сглотнул, а Рюдигер, казалось, едва удерживался от смеха. Однако Герлин улыбнулась.

– Вы знаете толк в красивых речах, господин Флорис! – приветливо сказала она. – Возможно, вы и на лютне умеете играть?

Флорис пожал плечами и смущенно улыбнулся.

– Я пытаюсь, госпожа, однако у меня лучше выходит обращаться с мечом. Поучаствовать в песенном состязании я бы никогда не решился, но на моем счету уже есть не одна победа в рыцарских поединках.

– Ну хоть что-то, – пробормотал Перегрин. – Герлин, разве ты не хочешь попотчевать и других рыцарей вином, и тогда мы сможем отправиться в крепость, здесь все-таки слишком холодно. Добро пожаловать в крепость Фалькенберг! Рюдигер, если ты уже насмотрелся на коня господина Флориса, отведи его в конюшню, а также позаботься и об оруженосцах. Как только вы закончите распрягать лошадей, покажи им спальные места в конюшне, а затем можете прийти в зал. Наверняка они будут прислуживать своим господам, возможно, ты сможешь у них чему-нибудь научиться. Я надеюсь, обычаи в Фалькенберге не покажутся вам слишком грубыми, господин Флорис. Здесь, к сожалению, также никто не умеет петь.

Флорис де Трилльон улыбнулся и поспешно достал что-то из седельной сумки, а Рюдигер наконец повел роскошного белого коня в конюшню.

– Ваши обычаи могут быть какими угодно, все равно никто не сможет оторвать глаз от вашей очаровательной дочери и все будут прислушиваться только к ее голосу. – Он снова поклонился Герлин и при этом вручил ей что-то, завернутое в синий бархат.

– Это подарок от моего господина Дитриха Орнемюнде, вашего будущего супруга. Он очень хотел присоединиться к нам, чтобы лично сопроводить вас в ваш будущий дом, однако… – Теперь Флорис, похоже, был не просто учтив, но говорил серьезно. По его лицу даже пробежала тень беспокойства. – …Его советники сочли не слишком разумным покидать Лауэнштайн в данный момент. Неохотно господин Дитрих согласился с их мнением, что свидетельствует о его мудрости. Он от всего сердца просит вас не сердиться на него за это и благосклонно принять этот небольшой подарок. Он выбирал его лично для вас из сокровищницы своей покойной матери.

Герлин была удивлена, что эти драгоценности не перешли к следующей супруге владельца Лауэнштайна. Однако, возможно, мать Дитриха распорядилась оставить особые украшения для будущей невестки. Мысль о подарке, который ее супруг выбирал лично, растрогала Герлин. Похоже, Дитрих был чутким юношей – она не могла представить себе, чтобы Рюдигер мог так же поступить.

Как бы то ни было, она вежливо поблагодарила и вернулась в свои покои, заинтригованная подарком, а отец тем временем проводил гостей в зал. Герлин собиралась присоединиться к ним позже, несмотря на то что Перегрину это могло не понравиться. Она сгорала от любопытства, ей хотелось узнать как можно больше о будущем супруге и его хозяйстве, и она решила, что не упустит возможности поговорить с его рыцарями.

Однако сначала она развернула бархат, скрывавший шкатулку из букового дерева. На крышке был искусно вырезан герб рода Орнемюнде, а замок был из чистого серебра. Герлин осторожно открыла шкатулку, обитую внутри таким же темно-синим бархатом, и увидела три изящных браслета из красного золота с орнаментами из традиционного золота и серебра. До этого момента такие изделия Герлин видела только при дворе королевы Алиеноры, в основном они принадлежали девушкам из Сицилии или Кастилии. В немецких землях не было ювелиров, которые могли бы создать столь изящные украшения, диадемы приходилось привозить из страны мавров. Герлин не могла насмотреться на изысканные браслеты, однако затем ее взгляд упал на небольшой лист бумаги, который затерялся в складках бархата.

«Герлиндис из рода Фалькенберг, я прошу Вас благосклонно принять этот скромный подарок. Поверьте, я с нетерпением ожидаю того дня, когда смогу увидеть, как сияние этих украшений блекнет, затменное Вашей красотой.

С сердечным приветом, Ваш будущий супруг

Дитрих из рода Орнемюнде, хозяин крепости Лауэнштайн»

Письмо было написано круглым, еще детским почерком, однако без ошибок. А обороты речи говорили о том, что это писал воспитанный при дворе рыцарь. Герлин предполагала, что составить небольшое письмо юному Дитриху помогли, но все же ее сердце наполнила радость. По крайней мере, было не похоже, что Дитрих – избалованный, неотесанный оболтус. И до приезда в Лауэнштайн она могла представлять себе, что получила письмо и подарок от взрослого, почтенного рыцаря ее сердца – такого, как Флорис де Трилльон. По лестнице, ведущей из ее покоев в зал, где находились рыцари, Герлин спускалась приплясывая. Теперь она с радостью ожидала отъезда в Лауэнштайн.

Глава 4

Во время вечернего пиршества Флорис де Трилльон учтиво делил тарелку с Герлин. Обычно рыцарь так вел себя с дамой, которую взял под свою защиту или которой принадлежало его сердце. С этим обычаем Герлин познакомилась при дворе Алиеноры Аквитанской, где сразу два юных рыцаря просили позволения сражаться в поединках под ее знаком.

Королева поощряла принятие ее приемной дочерью этого культа дамы, если только речь не шла о чем-то большем, чем легкое увлечение. Алиенора часто повторяла своим воспитанницам, что придворная любовь в первую очередь означает не плотские отношения, а глубокое уважение рыцаря к своей даме. Такая любовь способствует его духовному развитию. Дама должна побуждать его придерживаться рыцарских добродетелей, быть сдержанным и смиренным, защищать слабых, добро и красоту. Она оценивала его поступки, красивыми словами выражала похвалу, однако также могла резко осудить его, если он в чем-то провинился.

Внимание Флориса не показалось Герлин неприличным, хотя пожилые рыцари ее отца посматривали на них с неодобрением, а Леон из Гингста бросал порицающие взгляды. Правда, о своем новом доме из разговора с рыцарем Герлин узнала не слишком много. Разумеется, согласно его описаниям, крепость Лауэнштайн была большой и великолепной.

– Я думаю, что женские покои соответствуют всем требованиям уютного жилья, однако их порога я до сих пор не переступал.

Значит, графиня Лютгарт не была дамой его сердца. Впрочем, Герлин и не заметила на копье Флориса знака расположения какой-то дамы. Она уже собиралась спросить его об этом, но одернула себя. Какое ей было дело, кто следил за соблюдением рыцарских добродетелей господина Флориса! Вместо этого она стала расспрашивать его о своем будущем супруге, которым Флорис не мог нахвалиться.

– Разумеется, господин Дитрих еще юн, однако он обладает всеми качествами рыцаря – умом, тонким вкусом, сдержанностью и большим сердцем! К тому же он добрый и приветливый, мужественный и с достоинством переносит поражения. Я никогда не замечал, чтобы он поступал несправедливо или нечестно. Иногда он даже слишком… – Флорис запнулся.

– Слишком… какой, господин рыцарь? – спросила Герлин.

Флорис закусил губу.

– Слишком мягкосердечный, госпожа, слишком… чуткий, слишком…

– Простодушный? – осторожно спросила Герлин.

Она не знала, что навело ее на эту мысль. Однако она слышала разговор между мужчинами о том, что Лауэнштайном управляет не только госпожа Лютгарт. Также называли некоего Роланда Орнемюнде по линии Тюрингов. Герлин спрашивала себя, что рыцарь делает в крепости и не было ли его присутствие причиной того, что и Флорис де Трилльон, и Соломон из Кронаха делали все возможное, чтобы наследник Лауэнштайна не покидал свои владения даже на короткое время.

Флорис опустил глаза.

– Это неплохо, когда человек доверчив, – заметил он. – Если он готов прислушиваться к советам тех, кто… кто обладает немного… гм… большим жизненным опытом, чем он…

Герлин улыбнулась. Придворные манеры обязывали ее помочь рыцарю выйти из такого затруднительного положения. Флорис был, несомненно, весьма предан своему господину.

– И к советам женщин! – подхватила она. – Вы же не против, чтобы ваш господин выбрал себе даму сердца, чьим суждениям он мог бы доверять?

Флорис в ответ улыбнулся. Его лицо мгновенно приобрело мальчишеское и несколько лукавое выражение.

– Абсолютно верно, госпожа. И мой господин хотел бы иметь счастье не только хранить в сердце любовь к своей даме, но и получить возможность прижать ее к своей груди, когда он того пожелает. Господин Соломон с восторгом рассказывал о вас, госпожа, и теперь я вижу, что его впечатлила не только ваша красота, но также благоразумие и рассудительность. Наш господин Дитрих – поверьте мне! – знает цену и тому и другому.

На следующий день, когда Герлин отправилась в покои брата, чтобы подготовить и его вещи для пребывания в Лауэнштайне, ей довелось услышать менее лестные слова о будущем супруге. Рюдигер вбежал в комнату, преисполненный чувства собственной значимости и радости приобретения новых друзей в лице оруженосцев из Лауэнштайна. Теобальд и Фридхельм, конечно же, ночевали не в конюшне, по крайней мере, юный господин Теобальд «благородного происхождения» посчитал это ниже своего достоинства. Разумеется, Рюдигер охотно пригласил их в свои покои и всю ночь бурно обсуждал с ними приобретенные рыцарские навыки, лошадей, а прежде всего будущих боевых товарищей при дворе в Лауэнштайне.

– Похоже, твой суженый, Дитрих, настоящий неженка! – заявил он Герлин без всякого стеснения. – За последнюю неделю Теобальд выбил его из седла четыре раза, а Фридхельм – дважды. Но они говорят, что еще никто не смог обыграть его в шахматы.

– Следовательно, – сказала Герлин, не слишком озабоченная услышанным, – и ты сможешь заслужить его уважение, если до отъезда будешь практиковаться в этой настольной игре.

Для Герлин слова Рюдигера свидетельствовали скорее о верности оруженосцев своему господину, чем об истинных рыцарских качествах Дитриха. Похоже, что от Теобальда не стоило ожидать снисхождения, в то время как Фридхельм выражал свое мнение в довольно мягкой форме.

Рюдигер надул губы.

– Настольные игры – это для девочек! – возразил он, и эти слова, без сомнения, принадлежали его не вызывающему доверия оружейному мастеру.

Герлин покачала головой.

– Ну, думаю, ты ошибаешься, – сказала она. – По крайней мере в том, что касается шахмат. Их еще называют «игрой королей», поскольку они символизируют поле боя – но также придворных интриг и хитростей. Выдающиеся полководцы обычно были непобедимыми и в шахматах. Король Ричард посвящает этой игре много часов – а самым искусным противником для него является его мать!

Рюдигер задумался. Английский король был для него образцом для подражания.

– Но ведь господин Леон говорит…

– Господину Леону далеко как до полководца, так и до короля. Никто еще не позаботился наделить его леном, и это даже к лучшему, поскольку он все равно не знает, как им следует управлять! – Так откровенно Герлин еще никогда не высказывалась, однако она уже была сыта по горло всезнайством господина Леона. – Получается, никто до сих пор не научил тебя играть в шахматы, Рюдигер?

Рюдигер покачал головой.

– А разве ты умеешь играть в шахматы? – спросил он сестру, глядя на нее с восхищением, что было редкостью: Леон достойному обращению с дамой также не уделял внимания.

Герлин кивнула.

– Разумеется. И я уверена, что любой оруженосец в Лауэнштайне упражняется в этой игре. Если сегодня вечером у меня будет время, я объясню тебе правила игры в шахматы – в то время, когда господин Теобальд и господин Фридхельм, как и полагается, будут прислуживать рыцарям в большом зале. Вчера я заметила, что по крайней мере господин Теобальд не слишком усердно обслуживал своего господина. Не бери пример с этого юноши. Может быть, он способен умело выбить графа из седла, но похваляться этим не стоит. Рыцарские добродетели, Рюдигер, не ограничиваются только умением обращаться с мечом и копьем, тем более если речь идет о наследнике крепости. Для странствующего рыцаря, возможно, важны другие вещи, но тебе следует воспитывать в себе сдержанность и щедрость, а также научиться быть справедливым и сострадательным. Как наследнику Фалькенберга тебе чаще придется осуществлять правосудие, чем участвовать в войнах!

– Правду говорите, фройляйн Герлин! Простите, что подслушивал ваш разговор.

Флорис де Трилльон вошел в дверь, которую Рюдигер оставил открытой. Юный оруженосец мгновенно залился краской. Он надеялся, что рыцарь не слышал, как пренебрежительно он отзывался о Дитрихе из Лауэнштайна! Но, похоже, Флорис всего лишь проходил по коридору мимо комнаты Рюдигера, направляясь к своим покоям, – он сопровождал Перегрина из Фалькенберга в поездке по его владениям и теперь наверняка хотел переодеться.

– Прислушайтесь к словам своей сестры, господин Рюдигер, тогда в недалеком будущем я буду гордиться тем, что именно вас посвятил в рыцари. – Флорис дружелюбно улыбнулся.

– Вы? – неуверенно спросил Рюдигер. Герлин даже думать не хотела, что Леон нашептал ее брату о боевых способностях воспитанных при дворе рыцарей. – Но ведь вы…

Флорис нахмурился.

– Разве вы сомневаетесь в том, что я достоин быть гофмаршалом и оружейным мастером при дворе в Лауэнштайне? – поинтересовался он. – Ну, вы еще будете удивлены, когда в скором времени я стану учить вас действительно хорошим манерам! У меня не проходит опоясывание мечом тот, кто не способен выстоять в настоящем бою! Конечно же, я не буду в обиде, если вы выберете другого рыцаря для посвящения. Возможно, вы очень близки со своим нынешним оружейным мастером. Но он ведь будет сопровождать нас в Лауэнштайн, не так ли, госпожа Герлин?

Герлин кивнула, однако не потрудилась сделать такое выражение лица, которое подтверждало бы, что она рада присутствию господина Леона при дворе Дитриха.

Рюдигер поспешил заверить своего нового мастера, что сочтет за честь принять посвящение именно от него. Герлин предполагала, что ее брату было на самом деле все равно, кто в итоге проведет этот священный обряд. Главное, что он наконец-то вырос и мог покинуть отчий дом в поисках приключений. Герлин надеялась, что при дворе Лауэнштайна из его головы выбьют и эти мысли. У Рюдигера уже была земля, он не должен был как-то особенно проявлять себя на службе при чужом дворе. Перегрину из Фалькенберга была необходима поддержка сына в управлении владениями – и, прежде всего, наследник нужен был ему живым! Однако Рюдигер бредил историями о рыцарях короля Артура. Он еще не отдавал себе отчет, что чаще всего приключения означают раннюю смерть, а не обретение славы и уважения.

– Когда мы сможем отправиться, госпожа Герлин? – сменил тему Флорис. – Я знаю, что вам нужно время для того, чтобы уладить все дела, а также попрощаться с семьей. Однако мне… мне не хотелось бы оставлять своих оруженосцев надолго без присмотра.

Он закусил губу – и Герлин поняла. Речь шла не о том, что другой рыцарь не мог позаботиться об усовершенствовании боевой техники оруженосцев в Лауэнштайне. Флорис беспокоился о безопасности своего юного господина.

Герлин спокойно положила еще одно платье в сундук брата.

– Как по мне, так можем выезжать и завтра, – невозмутимо заявила она. – Мои вещи уже уложены, я могу в любой момент дать распоряжение погрузить их на повозку. Или же вы предпочитаете вьючных животных, господин Флорис? Тогда мы сможем быстрее добраться. А что касается моей семьи – Лауэнштайн находится не на краю света. Мой отец всегда сможет навестить меня и моего супруга. Или же мы можем как-нибудь приехать верхом в Фалькенберг. Когда… когда обстановка разрядится.

Крепости Фалькенберг и Лауэнштайн располагались не слишком далеко друг от друга. При быстрой езде путешествие заняло бы не больше трех дней. Однако большая часть пути проходила по гористой местности, покрытой лесом, в некоторых местах по бездорожью. Повозка с приданым Герлин будет только задерживать путников.

Ей показалось, что Флорис вздохнул с облегчением, однако затем покачал головой:

– Вы не должны себя стеснять, госпожа. У нас в распоряжении шесть рыцарей и три оруженосца, которые уже способны постоять за себя. Если приставить четырех человек охранять повозку, вы все равно можете ехать впереди в сопровождении приличествующего вам эскорта. Вы ведь… ездите верхом, не так ли, госпожа?

Некоторые девушки благородного происхождения предпочитали езде верхом путешествия в портшезе, однако Алиенора Аквитанская отучала своих воспитанниц от таких капризов. При ее дворе каждая девочка умела ездить верхом и упражнялась в этом искусстве независимо от того, любила она лошадей или нет. Королева на протяжении многих лет сопровождала своего супруга в поездках по его владениям и настоятельно советовала приемным дочерям не отпускать своих рыцарей одних в дальние поездки.

«В любом случае они не будут вам верными, – простодушно повторяла она. – Однако вы должны следить по крайней мере за тем, чтобы они выбирали любовниц среди хоть как-то воспитанных при дворе женщин. Иначе вашим детям придется наблюдать за тем, как отпрыски их отца работают на полях. Да и крестьяне не глупы. И если одни сыновья будут расти в замке, а другие останутся крепостными, это также может вызвать у подданных недовольство!»

Алиенора также не советовала своим девочкам выбирать послушных мулов для езды, а любимицам дарила небольших, но очень быстрых чистокровных лошадей. У Герлин была энергичная гнедая кобыла-иноходец. На ней она будет скакать так же быстро, как и рыцари на своих боевых конях.

Ответом на вопрос Флориса был утвердительный кивок.

– Я с радостью буду ждать поездки с вами! – воскликнул Флорис, тепло улыбаясь.

Герлин улыбнулась в ответ.

– Я также надеюсь, что путешествие будет приятным, – сказала она. – Однако больше всего я жду встречи лицом к лицу со своим будущим супругом. Когда… как вы считаете, мы сможем заключить брак?

По лицу Флориса пробежала тень.

– Сперва господину Дитриху нужно пройти посвящение в рыцари… – тихо произнес он. – И… есть определенные сложности…

Рюдигер явно навострил уши. Не намекал ли рыцарь на явную неспособность Дитриха участвовать в рыцарских поединках?

Герлин решила не развивать эту тему.

– У нас еще будет возможность обсудить все вопросы, – сказала она Флорису, глазами указывая на любопытного брата. – В конце концов, впереди нас ждет долгое путешествие.

Несмотря на то что Перегрину из Фалькенберга было жаль так скоро расставаться с детьми, он понимал, что это крайне необходимо – возможно, Флорис откровенно рассказал ему о причинах такой поспешности, и теперь отец Герлин знал больше, чем она сама. Распределить рыцарей для эскорта дамы и охраны ее приданого оказалось сложнее, чем организовать скорый отъезд. Флорис де Трилльон дипломатично предложил включить в обе группы старых рыцарей Герлин. Адальберт из Услара должен был ехать в головном отряде, а Леону из Гингста следовало замыкать процессию. Теобальду и Фридхельму было поручено охранять приданое. Только нового оруженосца, Рюдигера, Флорис явно хотел оставить под своим присмотром.

Было очевидно, что рыцарь позаботился о том, чтобы отряд замыкали самые боеспособные мужчины. Наконец, напасть на заполненную сокровищами повозку для рыцарей-разбойников и грабителей было намного проще, чем выкрасть даму благородного происхождения. И все же Леон из Гингста и оруженосец Теобальд роптали на явно не подобающую их положению обязанность охранять повозку. Это возмутило Герлин: в конце концов, охрана ценностей совершенно не противоречила понятию о рыцарской чести. Странствующие рыцари зарабатывали караульной службой, они охраняли даже товары еврейских торговцев.

Флорис де Трилльон несколькими вразумительными словами сразу же поставил на место своего строптивого оруженосца, в то время как Леон настаивал на том, чтобы доверить господину Перегрину уладить этот вопрос. Он явно боролся за власть. Внутри у Герлин все вскипело, когда он заявил, что его отправили в качестве рыцаря госпожи Герлин, а не охранника ценностей.

– Так прислушайтесь к вашей даме и доставьте ее приданое в целости и сохранности в Лауэнштайн! – обратилась она к нему резким тоном. – И даже не вздумайте говорить мне о вашей рыцарской чести! Охрана ценностей нисколько ее не пятнает, это входит в понятие служения даме. Вспомните о Ланселоте, который ради своей дамы не постыдился забраться в телегу!

В глазах Перегрина и Флориса появились смешинки, а вот господин Леон нахмурился. Похоже, эта история была ему неизвестна.

– Моя рыцарская честь не подчиняется никому и ничему! – громко заявил он.

Флорис со свистом втянул воздух. Заявление Леона противоречило кодексу чести: рыцарь должен был беспрекословно служить не только даме, но прежде всего Богу, а после него – своему господину. Он хотел высказать это, да и Герлин готова была отчитать наглеца, причем ее не столько волновали принципиальные вопросы, сколько хотелось избавиться от своенравного рыцаря.

Однако господин Перегрин опередил их обоих, категорически осудил рыцаря, а затем предложил соломоново решение. Он официально назначил господина Леона ответственным за перевозку приданого Герлин. Таким образом, тот больше не подчинялся господину Флорису и, похоже, остался этим доволен. Флорис де Трилльон хотел сделать по этому поводу замечание, однако воздержался, заметив успокаивающий взгляд Перегрина. Ворча, он в конце концов передал своих рыцарей и оруженосцев под начало нового командира и вздохнул с облегчением, когда они не стали возражать по этому поводу.

– Однако я все равно не уверен, что это было разумное решение, – заявил Флорис Герлин на следующий день, когда головной отряд наконец отправился в путь. Леон, размахивая руками, отдавал последние распоряжения относительно погрузки вещей в повозку. Грациозная лошадь Герлин нетерпеливо переступала ногами возле боевого коня рыцаря из Лауэнштайна, и он снова бросал на Герлин восхищенные взгляды, наблюдая за тем, с какой легкостью она обуздывает кобылу. – То, что ваш отец хочет сохранить мир, заслуживает уважения, однако было бы лучше сразу же поставить на место этого рыцаря!

Герлин улыбнулась. В этот день на ней было темное дорожное платье и тяжелый плащ с капюшоном. Солнечную погоду последних дней сменил мелкий моросящий дождь.

– Похоже, вам суждено служить простодушным господам, – поддразнила она рыцаря.

Герлин и Флорис возглавляли отряд всадников, за ними следовали господин Адальберт и Рюдигер – причем старый рыцарь следил за тем, чтобы оруженосец не подслушивал разговоры. Два рыцаря из Лауэнштайна замыкали группу.

Флорис рассмеялся.

– А моя дама за словом в карман не полезет! – в ответ подтрунил он над ней. – Подвергаете ли вы своих рыцарей сердца таким же жестоким испытаниям, как когда-то госпожа Гвиневра?

По крайней мере, Флорис знал историю о сэре Ланселоте и телеге. После того как рыцарь вначале отказался ехать на неподобающем транспортном средстве, его дама запретила ему двенадцать лет появляться при дворе.

– Только если от меня скрывают тайны, – улыбнулась Герлин. – И раз уж мы находимся среди доверчивых господ и других простаков, скажите, господин Флорис, что это за трудности, связанные с посвящением Дитриха в рыцари?

Флорис вздохнул, однако сузившаяся дорога избавила его от необходимости отвечать. Жители Фалькенберга редко принимали гостей, и лесные дороги вокруг крепости постоянно зарастали. Из-за этого группе путников то и дело приходилось ехать друг за другом. Герлин мысленно сделала себе пометку: в первом же письме сообщить об этом отцу – собственно говоря, в его обязанности входило так содержать дорогу, чтобы по ней мог проехать рыцарь с пикой, лежащей поперек седла. Господин Леон будет проклинать все на свете, когда чуть позже будет проезжать здесь с повозкой. К тому же ручей, который протекал через дорогу, наполнился водой из-за дождя. Герлин на своей кобылы грациозно перепрыгнула через препятствие – и сразу же вернулась к теме опоясывания Дитриха мечом, как только дорога расширилась.

– В чем дело, господин Флорис? Почему вы считаете, что мой будущий супруг недостоин посвящения в рыцари?

Флорис прикусил губу.

– Дело не во мне, госпожа. Я бы назначил церемонию хоть на завтрашний день. Однако это проблема положения. Господин Роланд происходит из более знатного рода, чем я: его предки – Орнемюнде по линии Тюрингов. И это несмотря на то, что он всего лишь младший сын. На самом деле он странствующий рыцарь, который воспользовался возможностью обосноваться в теплой крепости. Поскольку он родственник господина Дитриха, ему принадлежит честь посвятить его в рыцари. К сожалению, он постоянно откладывает церемонию.

– Есть ли у него веские причины или это только пустые отговорки? – спросила Герлин.

Флорис потер лоб.

– Фройляйн Герлин, рыцарю не подобает судачить о хозяевах крепости, где он служит. И тем более о вдове рыцаря, которому он был предан. Пожалуйста, не вынуждайте меня. Вы сами увидите, что происходит между госпожой Лютгарт, господином Роландом и Дитрихом – причем последний, как я уже говорил, является человеком чрезвычайно простодушным…

Герлин кивнула. На самом деле Флорис сказал достаточно. Господин Роланд и госпожа Лютгарт, мачеха ее будущего супруга, точно не были простаками. Род этих отношений она также могла себе представить. Молодая вдова, родственник покойного… Если бы не Дитрих, кайзер давно бы уже получил прошение передать владения Лауэнштайн господину Роланду. Герлин спрашивала себя, каким будет ее положение в крепости до того, как Дитрих наконец пройдет посвящение в рыцари. Однако, по крайней мере пока, рыцари оставались верными своему юному господину.

В первый же день поездки верхом возникли сложности. Дождь не прекращался, и когда группа всадников наконец добралась до дороги, ведущей к Редвицу, где обзор был намного лучше, чем на лесных тропах, ветер швырял капли дождя прямо им в лица. Уже было далеко за полдень, когда Флорис распорядился сделать привал. Они как раз проезжали через новое поселение, мужчины вспахивали поля второй раз и заменяли полуразвалившиеся хижины крепкими крестьянскими домиками. Деревня принадлежала Фалькенбергам, и большая часть молодых людей, которые здесь поселились, радостно приветствовали господ. Перегрин навещал новое поселение в прошлом году, когда поля вспахивали первый раз, и теперь крестьянам не терпелось продемонстрировать свои успехи. Герлин поручила Рюдигеру осмотреть поселение и резко отчитала юношу, когда он не проявил ни малейшего желания этим заниматься. Да, все они вымокли и продрогли, однако придет время, и Рюдигер станет господином над этими людьми, так что он должен был выказать им свою благосклонность.

Наконец Рюдигер, ворча, удалился в сопровождении гораздо более дипломатичного Флориса, а Герлин с благодарностью присоединилась к крестьянкам, которые отвели ее в первый достроенный дом. Подкрепляясь похлебкой и молоком, она с некоторым беспокойством думала о будущем Рюдигера. Юноше, похоже, больше подходил образ рыцаря, чем роль управляющего владениями, а вот младший брат Вольфганг был более хозяйственным. Иногда судьба оказывалась несправедливой, определяя порядок наследования. Однако Герлин прогнала эти мысли и вместо этого с восхищением стала наблюдать за женщинами за ткацкими станками и мужчинами, строящими дом. Между тем она не знала, радоваться ей теплу и сухости или же опасаться, что уже не сможет избавиться от куриных блох, которых она здесь наверняка нахваталась. В помещении было полно всякой живности, а курам крестьянка бросала зерно прямо на пол.

– На дворе их унесет лиса! – объяснила она извиняющимся тоном.

Герлин попыталась выдавить понимающую улыбку.

Перед отъездом путники щедро одарили крестьян – вручили пару монет, Рюдигер заверил их в благосклонности господина, а Герлин пообещала, что и в этом году их освободят от всех налогов и повинностей. Так обыкновенно поступали, пока деревня строилась. В этом отношении Перегрин из Фалькенберга не был чересчур строгим господином.

Между Фалькенбергом и Лауэнштайном не было крупных городов, и теперь дорога все время шла через густой лес. Но вечером им на пути встретился монастырь, где рыцарям и даме предложили переночевать. Флорис настаивал на раннем отправлении утром, поскольку в этот день им нужно было преодолеть самый длинный отрезок пути.

– Я бы не хотел устраивать следующий ночлег в лесу, – заявил рыцарь. – Лучше проехать без остановки до владений Лауэнштайна, а там нас примет ленник вашего будущего супруга.

Герлин кивнула, но была немного удивлена. Разумеется, Дитрих граф, и, конечно же, он должен наделять своих подчиненных землей. Ее отец был прав, выдавая ее замуж за человека высокого происхождения, и он ни за что не смог бы отказаться от такой чести.

Дорога и на этом отрезке пути были труднопроходимой, и Флорис велел членам группы держаться кучнее, как в первый день. Вперед он пустил рыцарей, на которых было не так много доспехов, и настоял, чтобы Герлин и Рюдигер скакали в середине отряда, хотя Рюдигер и заявил, что способен постоять за себя при нападении, тем более что по пути не было крепостей рыцарей-разбойников, а слабо вооруженные и не имеющие боевого опыта грабители не осмелились бы напасть на отряд рыцарей. Путешествие проходило достаточно однообразно. Герлин скучала, хотя Флорис пытался развлекать ее шутками и лестными высказываниями.

Путники здесь, в стороне от больших дорог, ведущих к дальним городам, встречались очень редко. Только однажды в полдень они натолкнулись на группу торговцев из Хофа, чьи товары защищали полдюжины вооруженных до зубов всадников. Рыцари сразу же нашли общий язык и в итоге вместе сделали привал.

Герлин устроилась у огня, однако Флорис де Трилльон собой отгораживал ее от торговцев, поэтому она снова скучала. В этот день наконец прекратился дождь, и дороги становились все лучше по мере приближения к Лауэнштайну. И поскольку Герлин не имела ничего против быстрой езды, они достигли пункта назначения еще до наступления темноты. Небольшое поместье, где их поджидали, стало для Герлин приятной неожиданностью. Хозяйка имения приготовила ей горячую ванну и составила очень приятную компанию у камина в спальне, пока хозяин устраивал рыцарям прием в большом зале.

– Какая же вы красивая! – льстила госпожа Гертруда своей будущей хозяйке. – А ведь ходили слухи, что господина Дитриха женят на какой-то старой вдове – мне даже стало его жаль, ведь он такой красивый и хороший юноша!

Герлин улыбнулась. Господин Соломон наверняка выбирал для своего подопечного не старую вдову, скорее имелась в виду опытная женщина, которая, возможно, уже произвела на свет детей. Однако она отметила сказанное о своем будущем супруге.

– Так вы знаете господина Дитриха? – спросила она и жадно принялась за хлеб и холодное жаркое, которое ей принесла госпожа Гертруда.

На столе также стояло пряное вино. После продолжительной езды верхом Герлин чувствовала себя здесь на седьмом небе.

Хозяйка кивнула.

– Да, хоть и не так уж хорошо. Однако отец брал его с собой, когда в прошлом году объезжал владения. Оба ночевали здесь, у нас, и господин Дитрих произвел на всех исключительно положительное впечатление. Такой скромный, спокойный и… хороший господин. Наш сын воспитывается вместе с ним в Лауэнштайне, а теперь там будет и ваш брат. Сын нахваливает его, говорит, что господин Дитрих друг всем оруженосцам и пример для подражания. Во многом…

Последние слова она сказала несколько неуверенно. Похоже, что и сын этих ленников уже выбивал своего господина из седла. Да и у господина Роланда должен ведь быть какой-то повод не посвящать Дитриха в рыцари. Возможно, он был не самым сильным среди оруженосцев. Герлин надеялась, что по крайней мере он уже сформировался как мужчина.

В конце концов она крепко заснула как раз в той комнате, в которой год назад ночевал ее будущий супруг, – госпожа Гертруда сообщила ей об этом со смущенной улыбкой. На следующий день путники должны были добраться до крепости Лауэнштайн. Герлин было любопытно, сразу ли она увидит Дитриха.

По крайней мере, Лауэнштайн встретил их цветущими пейзажами. Последний день дорога тянулась через редкий лес и поля, а также часто через деревни, где всем крестьянам не терпелось увидеть будущую графиню. Герлин, прикрыв лицо легкой вуалью, дружелюбно и благосклонно общалась с ними. Если позволяло время, она принимала предложенные ими напитки, брала на руки какого-нибудь младенца или бросала играющим детям монетки. Для этого она взяла с собой кошелек с серебром, часть своего приданого. Крестьяне ожидали подарков от новой госпожи, и Герлин была приятно удивлена, когда Флорис тайком вручил ей кошелек.

– Пожертвование из сокровищницы вашего будущего супруга, – объяснил он. – Господин… Дитрих… – это прозвучало, словно он хотел сказать «господин Соломон», – …знает, что Фалькенберг не имеет больших денежных запасов. Несомненно, господин Перегрин дал за вами щедрое приданое, однако господин Дитрих хотел бы, чтобы его супруга показала, что она прежде всего является воплощением милосердия.

Герлин кивнула. Она была благодарна своему будущему супругу или его сведущему советнику. Подарки крестьянам от новой госпожи по приезде могли обеспечить ей славу на всю жизнь. Но так было заведено – большая часть приданого знатных невест оказывалась в карманах подданных. Что касается Герлин, то ее въезд на территорию графства был похож на триумфальное шествие. Народ искренне радовался подаркам и без устали восхвалял ее.

Герлин уже стали утомлять улыбки и лесть, но вот они наконец въехали в Лауэнштайн. Крепость располагалась на холме над опрятной деревушкой и выглядела надежной и безопасной. Издалека можно было заметить, что жилые покои занимают значительную ее часть, и Герлин надеялась, что они более или менее уютные.

Под предводительством Флориса де Трилльона рыцари и дама въехали в светлый двор, где их встретил стольник. Министериал, исполняющий обязанности стольника[3] – это была важная придворная должность, – шутил, посмеиваясь, с Флорисом. Похоже, молодого рыцаря любили все. Стольник почтительно поклонился Герлин и поднес ей кубок, наполненный сладким вином.

– Господин Дитрих, ваш будущий супруг, распорядился искренне поприветствовать вас от его имени! Он надеется, что сможет увидеться с вами завтра, если тому не помешают другие его обязанности.

– Не помешают! – резко сказал Флорис. Он плотно сжал губы и затем спросил, явно рассерженный словами стольника: – Что же выдумал господин Роланд, чтобы юноша не смог лично поприветствовать свою будущую супругу?

Стольник, маленький полный человек, начинающий лысеть, словно извиняясь, пожал плечами.

– Господин Роланд все еще на охоте с оруженосцами. Для графского стола нужна дичь, – сообщил он рыцарю. – Госпожа Лютгарт подумала, что как раз сейчас, когда мы ждем гостей…

– Разве госпожа Герлин выглядит так, словно она хотела бы сегодня же съесть целое стадо диких свиней? – с горечью воскликнул Флорис, однако Герлин движением руки велела ему замолчать, затем она повернулась к стольнику и сказала, дружелюбно глядя на него:

– Если сегодня вечером вам доведется увидеть господина Дитриха, передайте ему, что я польщена. То, что он лично позаботился о том, чтобы я не осталась голодной, говорит о его предусмотрительности и заботливости. За ужином я уделю дичи должное внимание, раз уж на нее охотились ради меня. Завтра мы увидимся с ним, если…

– Никаких «если»! – прервал ее Флорис де Трилльон. – Здесь я гофмаршал, и с завтрашнего дня оруженосцы подчиняются мне. Разумеется, я освобожу господина Дитриха от других обязанностей ради встречи с вами. Ну а хотя бы госпожа Лютгарт соблаговолит встретить мою даму?

Флорис был явно возмущен тем, как Герлин приняли в крепости. И в самом деле, поведение Лютгарт Орнемюнде не соответствовало обычаям. Даже мачеха должна была выйти навстречу – желательно за стены крепости – своей «невестке» и поприветствовать ее поцелуем.

Стольник, которому, похоже, эта ситуация тоже казалась неприятной, еще раз поклонился.

– Госпожа Лютгарт чувствует себя… гм… неважно. Однако она с удовольствием примет фройляйн Герлин в своих покоях. Я сейчас же пришлю к вам служанку, госпожа, которая покажет вам ваши комнаты и будет вам прислуживать.

Герлин сдержанно кивнула, однако послание было однозначным: Лютгарт призывала ее к себе, вместо того чтобы самой выйти ей навстречу. Она показала, кто хозяйка в доме. Герлин восприняла это хладнокровно. Лютгарт вела себя неразумно. При «дворе любви» обучали и тому, как действовать, сталкиваясь с интригами, и в конечном счете Герлин все-таки сумеет взять верх и отплатить той же монетой, как только произнесет свадебную клятву.

Как бы то ни было, жилые покои крепости оказались такими же уютными и благоустроенными, как Герлин и надеялась, рассматривая Лауэнштайн снаружи. Он был современной постройки и более легким, чем крепость Фалькенберг. Дымоходы каминов были усовершенствованными, их не закрывали тканью. Пол в спальне Герлин был устлан шерстяными коврами, ей понравились высокие стулья с мягкими сиденьями и столик для чтения. Конюх сразу же принес ее дорожную сумку, в которой она везла сменное платье и несколько важных предметов личного пользования.

Юная служанка, которая провела Герлин в ее покои, помогла распаковать вещи, восхищаясь венецианским зеркальцем – подарком госпожи Алиеноры, которое Герлин не доверила перевозить в повозке с приданым. Она везла эту небольшую драгоценную вещь в дорожной сумке, и теперь служанка с восторгом рассматривала свое отражение в зеркале. Герлин терпеливо ожидала, пока та вдоволь насмотрится на себя, а только тогда попросила ее помочь ей раздеться и расчесать волосы. Девушка оказалась умелой. Вероятно, госпожа Лютгарт или ее предшественница хорошо обучили прислугу.

– После я должна проводить вас к госпоже, – подтвердила девушка догадку Герлин. – Это она велела мне прислуживать вам.

А вечером служанка перескажет своей госпоже все, о чем говорилось в присутствии Герлин… Герлин решила как можно скорее обзавестись собственной служанкой или же одеваться самостоятельно.

Однако сейчас она последовала за девушкой по бесчисленным и большей частью неосвещенным коридорам. Лютгарт проживала в другом крыле крепости. Из окон ее покоев открывался вид на местность, в то время как окна комнаты Герлин выходили в коридор. Девушку поселили в покоях не на женской половине. Это было возмутительно. Выйдя ночью в коридор, Герлин обязательно натолкнулась бы на выпивших рыцарей или оруженосцев.

Герлин задавалась вопросом, стоит ли затрагивать эту тему, однако решила сначала выслушать, что ей скажет Лютгарт.

Юная служанка осторожно постучала в дверь и сразу же получила разрешение войти. Открыв дверь для Герлин, она учтиво присела в реверансе.

Лютгарт Орнемюнде, хозяйка Лауэнштайна, ожидала свою гостью стоя, вполне осознавая, какой эффект она производит. Она расположилась перед окном, последние лучи солнца освещали ее светлые волосы, создавая вокруг ее головы нимб, как у святой. При виде этой стройной женщины Герлин не смогла выдавить ни слова приветствия. Она всегда считала себя достаточно красивой, по крайней мере привлекательной. Конечно, прием ванны и недолгий отдых после путешествия улучшили цвет ее лица, а волосы стали мягкими и блестящими. Однако ее звезда блекла перед красотой Лютгарт Орнемюнде.

Молодая вдова была приблизительно одного возраста с Герлин, но выглядела даже немного младше, и ее лицо сияло девичьей красотой. Оно напомнило Герлин лица мраморных статуй античных богов, которые украшали розарий госпожи Алиеноры. Именно такой была Афродита, когда Парис отдал ей яблоко, – на удивление правильные черты лица, прямой нос, полные губы и огромные глаза изумрудного цвета. Ее волосы напоминали струящееся золото – разумеется, они были убраны в высокую прическу и частично скрыты под головным украшением, однако несколько прядей выбились и красиво обрамляли лицо.

Герлин не знала точно, когда умер отец Дитриха, однако госпожа Лютгарт в любом случае уже сняла траур. На ней было темно-зеленое платье с длинными и широкими рукавами, которое красиво облегало ее высокую грудь и отвечало требованиям моды. Широкий пояс, усыпанный драгоценными камнями, подчеркивал ее тонкую талию. Герлин отметила, что комната украшена изысканными и дорогими драпировками и коврами. По сравнению с этой ее комната выглядела убого. Негодование по этому поводу вывело ее из оцепенения.

– Госпожа Лютгарт, дорогая родственница! – Герлин решительно подошла к своей будущей свекрови и поприветствовала ее сестринским поцелуем.

Лютгарт это было явно неприятно.

– Благородная Герлиндис из рода Фалькенберг! – сухо произнесла Лютгарт. – Я не знала, что мы с вами состоим в родстве, однако же я приветствую вас в крепости моего супруга.

– Вашего покойного супруга, – поправила ее Герлин. – Примите мои искренние соболезнования. Я слышала, что с тех пор вы успешно управляете владениями – в интересах его наследника Дитриха, моего будущего супруга.

Лютгарт поморщилась.

– Знаете ли, я все задаюсь вопросом, кто вас сосватал ему. Насколько мне известно, его опекун, граф Линхардт Орнемюнде из Лоша, участвует в крестовом походе и в данный момент находится в Святой земле.

Герлин улыбнулась.

– О, пусть этими формальностями занимаются рыцари! Я только следовала указаниям моего отца довериться сватам вашего пасынка, и они сопроводили меня сюда, обеспечив полную безопасность, – пояснила она. – Теперь я с нетерпением ожидаю встречи со своим будущим супругом, которого уже успела полюбить. В скором времени он пройдет посвящение в рыцари и тогда сам сможет управлять. Как я уже говорила, он вам бесконечно благодарен за вашу помощь.

Лютгарт закусила губу. Похоже, сейчас она наконец-то вспомнила о своих обязанностях хозяйки и наполнила два кубка вином, которое только что внесла служанка.

– Ты можешь быть свободна, Аннерль, – бросила она девушке.

Герлин с благодарностью приняла кубок – ей не помешало бы подкрепиться. Она не ожидала такой открытой враждебности со стороны хозяйки крепости. Похоже, Лютгарт чувствовала себя в этом положении гораздо уверенней, чем предполагала Герлин, зная лишь то, что ей сообщили господа Соломон и Флорис.

– Присядьте, фройляйн Герлин, – наконец-то предложила Лютгарт своей будущей невестке.

Герлин опустилась в одно из высоких кресел, а Лютгарт расположилась напротив.

– Я надеюсь, что не разочарую вас, однако что касается освобождения юного господина Дитриха из-под опеки его дяди, этот вопрос невозможно решить так быстро. Во всяком случае, пока Линхардт из Лоша не вернется из Святой земли.

Герлин притворно нахмурилась и изобразила изумление.

– Разве в роду Орнемюнде принято, чтобы оруженосца посвящал в рыцари опекун? Так бывает крайне редко, обычно эту почетную задачу берет на себя хозяин крепости или его гофмаршал. И в ситуации, когда владения остаются без хозяина, как в случае господина Дитриха, наверняка можно сделать исключение.

– Только если оруженосец соответствует требованиям рыцарского сословия! – резко сказала Лютгарт. – А господин Дитрих…

– Мне описали господина Дитриха как молодого человека, который чтит все рыцарские добродетели, – заявила Герлин.

– Рыцарские добродетели – это еще не все, благородная Герлин. Также необходимо уметь обращаться с мечом и пикой. Господин Дитрих всегда был слабым ребенком – это и стало причиной того, что его отец в преклонном возрасте женился на совсем еще юной девушке: он надеялся, что у него появятся другие, более крепкие наследники. К рыцарскому долгу относятся не только вера, честь и преданность.

Герлин кивнула.

– Несомненно. Однако вы же не имеете в виду, что господин Дитрих не может управлять лошадью? К тому же, судя по всему, этим владениям не угрожают могущественные враги – вы ведь сами сказали, что ваш супруг почил в преклонном возрасте и наверняка защиту крепости доверял своим рыцарям. А что касается их, то я абсолютно спокойна. Я не сомневаюсь в преданности господина Флориса и других рыцарей моего будущего супруга.

– Не могу согласиться с вашим мнением! – Похоже, Лютгарт надоели придворные речи с их недомолвками и угодливостью. – Господин Роланд из рода Орнемюнде, который по поручению семьи любезно взял на себя обязательства опекуна моего пасынка, считает, что владельцу крепости не следует в случае опасности прятаться за спинами своих рыцарей и позволять им сражаться за него.

Герлин улыбнулась.

– Однако на самом деле так иногда и происходит, госпожа Лютгарт, а вообще мы выбрали превосходную тему для придворной дискуссии! Моя приемная мать, госпожа Алиенора, была бы в восторге. И, возможно, она бы встала на вашу сторону, ведь ее сын, король Ричард, отважный воин! Однако я в качестве возражения представила бы позицию короля Артура: он также не был Геркулесом, однако рыцарские добродетели и любезность помогли ему избежать многих войн – и к тому же собрать самых лучших рыцарей своего времени в непобедимый отряд. Нам и правда стоит когда-нибудь устроить такую дискуссию, госпожа Лютгарт, можно привлечь и господ Роланда и Флориса. Однако сейчас давайте поговорим о чем-то приятном, более подходящем женщинам. Вы сами кроили это платье? Оно на вас превосходно сидит! Правда, я предполагала, что увижу вас в скромном одеянии вдовы.

Герлин продолжала любезно болтать, и ей удалось увести разговор от юного Дитриха, хотя она, как бы между прочим, заговорила о своем свадебном платье. В конце концов она притворилась уставшей и попросила разрешения удалиться к себе.

– Было так приятно поболтать с вами, госпожа Лютгарт! – слукавила она. – С того времени, как я покинула двор госпожи Алиеноры, мне не хватало как общества других дам моего положения, так и по-сестрински доверительной беседы. Я буду счастлива, если после моей свадьбы вы останетесь в Лауэнштайне и здесь будете коротать вдовий век. Или вы планируете снова выйти замуж?

Герлин едва сдерживала смех, следуя за юной служанкой, несущей факел, в свои покои. Ее беспокоила головная боль, она давно так долго не беседовала. Однако госпожа Алиенора похвалила бы ее: из этого первого столкновения Герлин, несомненно, вышла победительницей.

Глава 5

Несмотря на то что вблизи ее покоев ночью действительно царило оживление, Герлин спокойно спала в мягкой постели, которую в Лауэнштайне наверняка предоставляли только редким почтенным гостям. А наутро неподобающее размещение будущей хозяйки крепости даже оказалось счастливым обстоятельством.

Герлин как раз проснулась, когда юная служанка принесла ей молоко и кашу с медом, и самостоятельно расчесывалась перед своим любимым венецианским зеркалом. Она уже успела надеть праздничную рубашку и наслаждалась мягкостью шелка и сияющим блеском дорогой ткани. Цвет ее лица после долгого сна значительно улучшился, а ее глаза сияли – нет, она не уступает госпоже Лютгарт в красоте, к тому же как незамужняя девушка может открыть свои роскошные волосы для всеобщего обозрения. Герлин волновал один вопрос: как господин Флорис организует встречу будущих супругов? Официально, в большом зале крепости? Это было бы неплохо, однако тогда госпоже Лютгарт или господину Роланду следовало бы пригласить гостей. Или же встреча произойдет совсем «случайно», на краю учебного поля, где тренируют оруженосцев, за чьими военными играми пришла понаблюдать невеста владельца замка?

Герлин погрузилась в размышления, как вдруг услышала голоса в коридоре, ведущем к ее покоям. Юные голоса, один из которых, несомненно, принадлежал ее брату Рюдигеру.

– Пойдемте, Дитрих, раз уж вы здесь. Это же моя сестра, она ведь не укусит вас!

– Но ведь это не по-рыцарски, так неприлично. Я же не могу просто… Я… – тихо и очень обеспокоенно прозвучал высокий приятный голос.

– Вы же хотели подкрасться и посмотреть на нее! Это тоже не совсем прилично. Так что не увиливайте! – С этими словами Рюдигер без стука распахнул дверь. – Герлин! Я привел господина Дитриха! Тебе ведь не терпится с ним познакомиться?

Давясь смехом, Рюдигер втолкнул в комнату рослого юношу. На Дитрихе Орнемюнде были кожаные штаны, высокие сапоги и простая льняная туника. Он был значительно выше Рюдигера, Герлин даже пришлось поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Его голос уже не ломался, однако лицо было еще по-юношески нежным, при этом тонким и очень благородным – а в данный момент пунцовым.

– Простите, сударыня… – Юноша не решался поднять глаза.

Было ясно, что он не определился, следует ему тут же убежать – и тем самым повести себя невежливо по отношению к даме – или пойти на непростительную бестактность и бесцеремонно познакомиться со своей будущей супругой, пренебрегая придворным этикетом.

Герлин искренне сочувствовала Дитриху и пылала яростью по отношению к Рюдигеру. Светловолосый юноша, который готов был провалиться сквозь землю, не пытался подшутить над ней. Его желание хоть одним глазком взглянуть на девушку, на которой он должен был жениться, было вполне понятным. А вот Рюдигер поставил Дитриха в неловкое положение.

– Мне вас не за что прощать, господин Дитрих! – приветливо сказала она. – По крайней мере, не произошло ничего такого, на что я не могла бы закрыть глаза. С вашей стороны было бы очень любезно простить моему брату его недостойное поведение.

Дитрих уже позабыл о Рюдигере. Он решился поднять глаза на Герлин – и не смог оторвать от нее взгляда. Герлин улыбнулась ему.

– Входите, господин Дитрих, нет ничего предосудительного в том, что рыцарь навещает свою даму сердца. К тому же дама – да и рыцарь тоже! – должны уметь хранить молчание. – Герлин улыбнулась Дитриху, однако затем сверкнула глазами на брата, который нерешительно протиснулся в комнату. – А ты убирайся, Рюдигер! И держи рот на замке! Это личное дело господина Дитриха, что же касается меня, то я тебя никогда не прощу, если будешь еще и похваляться тем, что вытворил такое со своим будущим зятем и товарищем по оружию.

Рюдигер покинул комнату, теперь тоже покраснев. Дитрих снова уставился в пол, однако быстро взял себя в руки.

– Я приветствую вас, фройляйн Герлин, в крепости моих предков! Простите мне мою молчаливость. При виде вас у меня… у меня… в общем, я… Вы невероятно красивы, Герлин из Фалькенберга!

Теперь юноша смотрел ей прямо в глаза, и Герлин готова была сделать ему тот же комплимент. Друзья и рыцари Дитриха не преувеличивали – он был очень привлекательным юношей. Дитрих был долговязым и худым, а также сейчас, когда с его лица сошла краска стыда, скорее бледным. С трудом верилось, что он ежедневно проводит много часов на свежем воздухе, упражняясь в езде и боевых искусствах, но, возможно, это было связано с тем, что в детстве он был болезненным ребенком. В любом случае, он выглядел не больным, а скорее полным энергии. Взгляд его серых ясных глаз изумленно блуждал по лицу Герлин, ее волосам и платью. Он коснулся ее запястий.

– Я уже надевала ваш подарок, – заметила Герлин. – Мне очень понравились браслеты, я от всего сердца благодарна вам и хотела надеть их на нашу встречу. Может быть…

Она протянула ему левую руку, а правой открыла шкатулку для драгоценностей.

– Может быть, вы хотели бы помочь мне надеть их?

Лицо Дитриха просияло, но его улыбка была немного обеспокоенной. Он чуть не отдернул руку, когда осторожно продевал ее руки в золотые кольца.

– У вас такие нежные руки… я даже боюсь до вас дотрагиваться, – тихо произнес он.

Герлин от души рассмеялась.

– Вы прекрасно владеете искусством лести, мой суженый, однако не стоит так уж откровенно лицемерить. Мои руки огрубели от поводьев и тяжелой работы по хозяйству. Конечно, не настолько огрубели, как у служанки, но они и не так нежны, как у принцессы. Так что можете спокойно взять меня за руку, я не рассыплюсь.

Дитрих опустил глаза.

– Я не хочу сделать что-то неправильно, – сказал он. – Я и так постоянно делаю ошибки. – Юноша закусил губу.

Герлин взяла его за руку.

– До этого момента вы вели себя очень вежливо и были так трогательны! – заверила она его.

Дитрих снова просиял, похвала сделала его счастливым ребенком.

– Спасибо, сударыня! Видите, я стараюсь вести себя в соответствии с рыцарскими добродетелями, а господин Флорис, помимо всего прочего, обучает нас служению даме. Однако… здесь не так уж много женщин…

Герлин снова рассмеялась, радость переполняла ее. Будущий супруг был таким застенчивым и усердным! Это ее умиляло.

– Нам придется это изменить, господин Дитрих, когда мы вместе будем управлять этими владениями. Не будете ли вы против, если я возьму девочек на воспитание? Возможно, не сразу, но…

– Но когда я повзрослею! – Дитрих, посерьезнев, кивнул. – Я был бы рад, если бы у нас появился «двор любви». И вам не стоит ни о чем беспокоиться, моя будущая супруга! Ни одна ни юная, ни старшая женщина не сможет превзойти вас в красоте. Если мне удастся завоевать вашу любовь… Я подарю вам созвездие с небес! Вы ведь родились под знаком Весов, не так ли? Значит, я должен стараться во всем придерживаться равновесия и справедливости, чтобы ваша звезда ярко сияла. Однако расскажите мне о себе, фройляйн Герлин! Чем вам нравится заниматься, как вы проводите свое время? Играете ли вы в шахматы?

Герлин очаровал этот юноша. В нем уживались рыцарь, льстящий своей даме по всем правилам куртуазности, и ребенок, который с большим удовольствием завлек бы новую подругу в игру.

– Я играю в шахматы и с удовольствием когда-нибудь померяюсь с вами силами в этой игре, – пообещала она ему. – Хотя о вас говорят как о настоящем мастере игры королей, и я наверняка не смогу с вами сравниться в этом умении. Однако сейчас вам нужно идти, мой рыцарь. Конечно же, у вас есть важные дела и вас ожидают. И передайте моему брату, чтобы он хранил молчание!

Дитрих кивнул.

– Сейчас я должен отрабатывать приемы сражения на копьях, – это прозвучало не слишком воодушевленно. – Однако в этот раз я буду стараться из всех сил, помня, что вы можете наблюдать за мной с балкона!

Герлин поспешно достала шелковый платок из небольшой дорожной сумки.

– Тогда идите в бой под моим знаком, господин рыцарь, но пока не показывайте его всем. Я думаю, что сегодня нас официально представят друг другу. До тех пор нам следует хранить нашу тайну.

– Как настоящие влюбленные, не так ли? – уточнил Дитрих с сияющими глазами.

– Как истинные влюбленные, – заверила его Герлин.

Как оказалось, Рюдигер поджидал Дитриха в коридоре, а может, «стоял на карауле». Герлин воспользовалась возможностью еще раз побранить его. Дитрих отправился к конюшне, а она затащила брата в свою комнату.

– Что ты себе позволяешь – выставить юношу в таком свете! – Герлин возмущенно посмотрела на брата.

Рюдигер покачал головой, при этом вид у него был немного оскорбленный.

– Я не хотел причинить ему вреда, клянусь! Наоборот, я… я хотел немного развеселить его. Потому что вчера у него день не задался. Он такой дружелюбный! Вечером он еще раз поприветствовал меня и со всеми познакомил, хотя ему было несладко. А сегодня этот Теобальд подтрунивал над ним все утро – он такой неприятный тип! Господин Флорис был прав, когда бранил его! Но он из очень знатного рода.

– А почему же он подтрунивал над господином Дитрихом? – спросила Герлин, которую больше интересовал ее будущий супруг, чем происхождение нахального «господина Теобальда». «Я постоянно делаю ошибки…» – у нее в ушах все еще звучало грустное замечание Дитриха.

Рюдигер пожал плечами.

– А, вчера кое-что произошло во время охоты на дикого кабана…

– Во время чего? – перебила его Герлин. – Оруженосцы участвовали в облавной охоте?

Этого она не ожидала. Когда стольник упомянул охоту, она решила, что это была соколиная охота или какая-то другая, но просто безобидное развлечение. Облавная охота на дикого кабана была весьма небезопасной, тем более сейчас, весной. В этот период кабанихи выводят потомство и готовы рьяно защищать своих детенышей.

– Кто вообще сейчас охотится на дикого кабана?

Обычно облавную охоту проводили осенью или зимой. Рюдигер не знал таких тонкостей.

– Мне только известно, что они помогали окружать добычу, и лошадь Дитриха понесла… – сказал он и закатил глаза. Для Дитриха это, несомненно, было чрезвычайно неловкое обстоятельство. Оруженосцу, который вскоре должен был пройти опоясывание мечом, следовало уметь управлять лошадью. – И она поскакала прямо в центр круга, образованного охотниками, – продолжал Рюдигер. – Там она, наверно, остановилась. Но потом на него напал кабан…

– Господин Дитрих сражался с диким кабаном? Один? – Герлин пришла в ужас.

Оказаться лицом к лицу с разъяренным диким кабаном было опасно даже для взрослого мужчины. Охотники обычно держатся вместе и убивают зверей несколькими копьями сразу. К тому же с ними всегда охотничьи собаки, которые также нападают на диких животных и уводят их от людей.

– Думаю, нет, поэтому ребята над ним и смеялись. Если бы он сам убил зверя, это был бы настоящий геройский поступок. Но он, наверно, спрятался или что-то вроде того, я не знаю. А кабана убил табунщик. Топором. Как-то так. И, ко всему прочему, его лошадь стала хромать, и ему пришлось добираться домой пешком. Я не стал выспрашивать у Дитриха подробности.

Герлин кивнула.

– Это было очень разумно с твоей стороны, – со вздохом произнесла она. – И впредь не затрагивай эту тему.

Сама она решила в скором времени разузнать все обстоятельства происшествия на охоте. Дитрих не просто оказался в неловкой ситуации – это было опасно для его жизни. Флорис должен узнать об этом!

– А теперь иди и выбей господина Теобальда из седла! – велела Герлин брату. – И желательно не один раз, сегодня для господина Дитриха вряд ли что-либо может стать большей радостью. И в следующий раз думай лучше, чем ты можешь кого-нибудь «развеселить». На этот раз все обошлось, но как представлю, что было бы, если бы госпожа Лютгарт обнаружила Дитриха в моих покоях!..

Герлин поспешно закончила одеваться, накинула плащ и только потом отправилась вслед за братом. Крепостные сооружения на холме занимали большую площадь, учебное поле для оруженосцев находилось у стен крепости. Герлин заметила, как двое юношей в полном вооружении, неуклюже держа пики, поскакали друг навстречу другу и попытались сбросить противника с лошади. Флорис де Трилльон сидел неподалеку на своем белом жеребце и наблюдал за боевыми упражнениями.

После того как первая атака не дала результатов – только один из юношей чуть не упал, пытаясь уберечь лошадь от столкновения с другой, – он подозвал оруженосцев к себе и одному дал совет больше выставить пику вперед, а другому – сильнее прижимать ее к себе. Он определенно был хорошим учителем. При второй попытке обе пики попали в цель, несмотря на то, что ни тот ни другой юноша не были выбиты из седла. Герлин поискала глазами брата и Дитриха и увидела Рюдигера на разминочной площадке – он был уже на коне и в доспехах. Юноша умело управлял своим большим гнедым скакуном, а вот Дитрих, который еще не опустил забрало, никак не мог справиться с огромным и своенравным пегим конем. Была ли это та же лошадь, которая вчера понесла? Присмотревшись, Герлин отметила, что юноша довольно ловко обращается с жеребцом и, похоже, был готов следовать советам.

Герлин наблюдала за тем, как старый Адальберт присоединился к оруженосцам и вполне доброжелательно сделал Дитриху пару замечаний. Юноша внимательно выслушал рыцаря и сразу же попытался последовать его указаниям. Он уже полностью подчинил себе лошадь, когда подошла его очередь выезжать на поле. Господин Адальберт подмигнул Герлин, а глаза Дитриха засияли, когда он заметил ее на краю поля. Однако он не подал виду, что узнал ее. Он уже уверенней выехал вперед, когда Флорис наконец вызвал его на учебную площадку. Он ехал по направлению к другому, такому же неуклюжему противнику – Герлин показалось, что это юный господин Фридхельм, который сопровождал повозку с приданым. Значит, господин Леон уже прибыл в крепость. И в самом деле, она заметила рыцаря на вороном коне немного в стороне от площадки. Он наблюдал за упражнениями оруженосцев.

Дитриху сопутствовала удача. Его противник, похоже, не ожидал, что удар будет таким сильным, и с первой же попытки был выбит из седла. Флорис похвалил своего делающего успехи ученика и удостоверился, что с Фридхельмом все в порядке. Дитрих тут же пообещал дать ему возможность взять реванш – однако в этот момент внимание оруженосцев и их воспитателей отвлекли два всадника, которые как раз въезжали в ворота крепости. Герлин узнала мулицу Сирену и сидевшего на ней господина Соломона, облаченного в темные одеяния. Его спутник выглядел странно. Это был оборванный, с виду неотесанный мужик с грязным лицом и всклокоченной бородой, который ехал на небольшом мерине, однако вел в поводу великолепного рыжего боевого коня.

Господин Дитрих, который снова поднял забрало, при виде новоприбывших залился краской. Казалось, что от смущения он готов был под землю провалиться, однако выпрямился и подъехал к мужчинам. Они обменялись приветствиями, затем господин Соломон велел юноше вернуться к оруженосцам и продолжать заниматься. Дитрих присоединился к Рюдигеру, а Соломон из Кронаха подал знак Флорису. Он сделал это незаметно, менее внимательный, чем Герлин, наблюдатель, возможно, не обратил бы на это внимания. Поэтому господин Леон ничего не заподозрил, когда Флорис тотчас подозвал его к себе и поручил наблюдение за тренировкой. Леон даже выглядел чрезмерно польщенным, а Герлин восхитил дипломатический талант Флориса – он все еще пытался сделать Леона из Гингста своим другом.

Между тем Соломон из Кронаха и загадочный незнакомец скрылись в конюшне, вскоре и Флорис направился туда, а Герлин последовала за ним. Она хотела поговорить с рыцарем, и даже лучше, если она сможет пообщаться и с Соломоном.

Как оказалось, лекарь и незнакомец не случайно приехали вместе. Трое мужчин собрались в стойле возле рыжего коня.

– Видите, господа, еще можно заметить небольшую рану. Но только если внимательно присмотреться. Если бы стрела не застряла, следов бы не осталось.

Незнакомец немного натянул шкуру лошади на крупе, и Герлин также заметила ранку.

– А это точно была стрела, Каспар, не ветка или колючка? – поинтересовался Соломон.

– Это была стрела, такие бросают в мишень ради развлечения, – настаивал мужчина. – Вот, я взял ее с собой. – Он достал из кармана деревянный дротик.

Соломон и Флорис кивнули.

– Спасибо тебе за внимательность, Каспар. Мы узнаем, кто это сделал, – сказал Флорис.

– Лауэнштайнам нужно благодарить конюха не только за внимательность! – резко произнес Соломон. – Разве вам не рассказали, господин Флорис, что произошло вчера? – Лекарь повернулся к рыцарю и только теперь заметил Герлин.

– Фройляйн Герлин! Я приехал в крепость, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение, а вы уже вышли мне навстречу. Мне кажется, вы стали еще красивей после нашей последней встречи. Но, похоже, вы чем-то обеспокоены! – Соломон низко поклонился девушке, и ей снова показалось, что взгляд его умных зелено-карих глаз пронзает ее насквозь.

Герлин кивнула.

– Мне рассказали, что произошло вчера. Хоть и в общих чертах. Это был своего рода… несчастный случай на охоте?

– Можно назвать это и несчастным случаем! – фыркнув, ответил господин Соломон. – Давай, Каспар, не бойся, расскажи рыцарю и даме то, что ты уже сообщил мне. Этот парень работает табунщиком, неделю назад он выпасал молодых лошадей.

– Вместе со своим сыном, господин, – уточнил мужчина. – Он и сейчас с табуном, мы не бросаем лошадей без присмотра.

Похоже, он считал нужным обратить на это внимание. Табунщики занимали низкое положение в крепостной иерархии. В их обязанности входил присмотр за молодыми лошадьми, которых летом перегоняли через лес небольшими группами. Этих людей считали буйными малыми.

Флорису не терпелось перейти к делу, но он одобрительно кивнул.

– Вчера мы услышали лай собак и крики загонщиков – мой сын поскакал на голоса и сообщил, что, похоже, там охотятся на дикого кабана.

– Вам не сообщили заранее об облавной охоте? – изумленно спросил Флорис.

Табунщик покачал головой.

– Нет. Господин Дитрих позже рассказал мне об этом. Кто-то из крестьян пожаловался, что поля вытаптывают дикие свиньи, и тогда знатные господа сразу же спохватились… – Интонация Каспара показывала его отношение к ним. – Тогда я велел сыну увести табун от того места – слышали уже, куда они собирались загонять кабанов. Но один жеребец отстал, и я вернулся туда, чтобы поискать его. С секирой – на случай, если встречу кабана… Н-да… А потом я услышал ржание лошади, она пробежала мимо меня без всадника, и я решил пойти поискать всадника, но далеко мне идти не пришлось. В нескольких шагах от меня стоял юноша с деревянным мечом, прижимаясь спиной к стволу бука, а на него бежал кабан. Мальчишка вел себя отважно, сначала швырнул в зверя ветку, но кабана так не остановишь… В общем, я убил зверя. – Каспар сказал это так просто, как будто всего лишь свернул курице шею.

– Топором? – уточнила изумленная Герлин.

Мужчина кивнул.

– Да, госпожа. Я очень даже неплохо метаю эту штуку. Расколол башку кабану. Сегодня вечером он будет на графском столе.

– Праздничный обед заслужили скорее ты и твой сын, – заметил Соломон.

Каспар пожал плечами. Вряд ли они с сыном соблюдали запрет на охоту в графском лесу. Наверняка они лакомились дичью чаще, чем рыцари в крепости.

Герлин, не глядя, сняла изящную серебряную пряжку с платья и протянула ее табунщику.

– Это тебе, Каспар, в качестве благодарности от твоей будущей графини. Я помолвлена с господином Дитрихом, и получается, мой будущий супруг обязан тебе жизнью, а я благодарю тебя также за спасение и моей. Мы навечно в долгу перед тобой. Если ты когда-либо захочешь обратиться к нам с просьбой, будь уверен, что ее тут же удовлетворят.

Каспар залился краской и стал недоверчиво крутить пряжку в своих больших неловких руках.

– Не стоит, госпожа, я бы в любом случае так поступил. А сейчас я хотел просто вернуть лошадь. Вчера она сильно хромала, поэтому я решил оставить ее у себя. Но сегодня она уже крепко стоит на ногах, и через пару дней господин снова сможет ездить на ней. Вот только… мой сын нашел эту стрелу… и я подумал, что надо об этом сообщить.

– Ты поступил очень предусмотрительно! – похвалил его Флорис.

– Значит, лошадь Дитриха не сама понесла! – воскликнула возмущенная Герлин. – Что за подлая выходка! Он до сих пор огорчен этим происшествием, а другие над ним смеются…

Сказав это, она тут же закусила губу. Господин Соломон и господин Флорис обратили на нее одинаково недоуменные взгляды. И правда, откуда она могла знать, чем был огорчен Дитрих? Но мужчины не стали задавать вопросов.

– Выходка? – воскликнул вместо этого Флорис. – Фройляйн Герлин, не будьте такой наивной, это была не выходка, а покушение на убийство! Сами подумайте: на скорую руку организовывается охота на дикого кабана с участием лишь нескольких оруженосцев – это уже легкомыслие! К тому же сейчас не охотничий сезон, и не были даны указания очистить лес. А затем в лошадь Дитриха кто-то посылает стрелу и таким образом загоняет ее в самое опасное место. Тот, кто это задумал, рассчитывал на то, что юноша сначала сломает себе шею, а затем окажется на клыках дикого кабана! И если вы меня спросите, я скажу: его расчет мог оправдаться!

Герлин впервые слышала, чтобы Флорис отказался от любых учтивых речей.

Соломон кивнул.

– Все выглядит именно так, – согласился он. – Несмотря на то, что план этот кажется мне не слишком продуманным. И кто-то, несомненно, воспользовался удобным случаем! Флорис, впредь не оставляйте нашего юного друга без присмотра! Только после посвящения в рыцари он будет в безопасности.

Флорис прижал левую руку к груди на уровне сердца, а правую положил на рукоять меча. Было ясно: он сделает все, что будет в его силах. Однако Герлин понимала, что не посвящение в рыцари гарантировало бы безопасность Дитриха. Положение наследника станет надежным, только когда он женится на ней. И они зачнут ребенка.

Глава 6

Около полудня Герлин получила неожиданное сообщение от госпожи Лютгарт. Та приглашала хозяйку Фалькенберга и ее брата Рюдигера на праздничный ужин в рыцарском зале. Служанка упомянула, что будут присутствовать все оруженосцы и рыцари – следовательно, Герлин должны были представить Дитриху.

На самом деле Герлин не слишком желала видеться с Лютгарт до ужина, но ей также не хотелось провести весь день в своих покоях. Ванна и вечерний туалет не займут у нее столько времени. Поэтому она решила исследовать крепость. Дитрих говорил, что женщины с балкона могут наблюдать за боевыми тренировками, поэтому она разыскала башню, расположенную выше женских покоев. С нее открывался потрясающий вид на деревушку возле крепости и бескрайний лес, в котором днем раньше Дитрих чуть не встретил свою смерть. Герлин содрогнулась.

Затем она посмотрела вниз и увидела оруженосцев, играющих в мяч. Дитриха было легко узнать по светлым волосам и высокому росту. Для Герлин он был самым красивым из всех юношей. Однако он быстро утомился. В скором времени он вышел из игры и позвал на свое место Рюдигера. Герлин подумывала, не привлечь ли ей как-нибудь его внимание, однако голос Лютгарт прервал ее размышления:

– Понимаете ли вы теперь, что я имею в виду, Герлин из Фалькенберга? Мой пасынок красивый юноша, однако он не силен физически.

– Сегодня утром я стала свидетелем того, как он выбил из седла противника, – невозмутимо заявила Герлин, не оборачиваясь.

Лютгарт рассмеялась.

– Это было, наверно, впервые. И не обманывайтесь – оруженосцы позволяют ему выигрывать. Если же дело дойдет до честного поединка…

Герлин пожала плечами:

– Пусть так, но он вряд ли проиграет турнир на церемонии посвящения в рыцари. Возможно, он вообще ограничится только показательным поединком. Вы ведь сами сказали: рыцари неохотно вступают в честный бой с хозяином крепости, а победа в турнире всегда оставляет неприятный осадок.

– Вчера на охоте он снова показал все свое неумение, – произнесла Лютгарт. – По крайней мере, я так слышала.

Герлин резко обернулась и смерила эту стройную изящную женщину насмешливым взглядом.

– Это то, что слышали вы! Несомненно, от оружейного мастера юношей, который должен избавлять их от неумения. Я же слышала совсем другое, госпожа Лютгарт. Согласно тому, что мне рассказали, господин Дитрих стоял с обнаженным мечом перед диким кабаном и направлял его на оружие, выставленное опытным охотником. И если при этом дворе есть бродячий певец, Лютгарт Орнемюнде, то я разыщу его до сегодняшнего вечера, и он исполнит песню об этом героическом поступке, которым юноша выказал почтение своей даме сердца!

С этими словами Герлин резко развернулась и покинула балкон. По крайней мере хоть какого-то простого трубадура можно было здесь отыскать. И при необходимости стихи она напишет ему сама!

Вечером Герлин из Фалькенберга в полном убранстве предстала перед двором Лауэнштайна. На ней было платье, которое она сшила специально для своей первой встречи с Дитрихом и, конечно же, подаренные им браслеты. Ее волосы, которые она сначала прикрыла полупрозрачной светло-голубой вуалью, были схвачены широким, украшенным золотом налобником. Однако Роланд Орнемюнде разрушил ее надежды открыть этим вечером свое лицо только будущему супругу.

Он встречал гостей вместе с госпожой Лютгарт, которая ради такого случая облачилась в яблочно-зеленое платье и расшитую золотом накидку из парчи. Только скромная повязка под золотым обручем на ее волосах указывала на ее вдовье положение.

Роланд Орнемюнде был таким же рослым, как и его родственник, однако явно значительно сильнее юноши. Хотя Герлин сразу же решила, что он ей не нравится, она должна была признать, что он привлекательный мужчина. Как и у всех рыцарей, его волосы медного цвета были длинными, а борода – короткой. Его слегка загорелое лицо было угловатым, синие глаза – широко посаженными, но маленькими, а взгляд – пронизывающим.

Госпожа Лютгарт смотрела на Роланда с обожанием, и Герлин вполне ее понимала. После того как молодая женщина похоронила своего старого супруга, этот красивый рыцарь, конечно же, стал для нее подарком судьбы. Однако это не давало им права такими насильственными методами вмешиваться в жизнь Дитриха. Роланд Орнемюнде должен был заработать свои собственные владения!

– Ага, а вот и претендентка на руку нашего крошки Дитриха! – шутливо поприветствовал он Герлин. – Позвольте поцеловать вас, дорогая! – Недолго думая, рыцарь поднял вуаль Герлин и по-братски поцеловал ее.

Герлин это очень не понравилось. Со стороны Лютгарт такой поступок был бы уместным, однако со стороны господина Роланда… Впрочем, об этом можно было поспорить, тем более что никто из окружавших их рыцарей не счел это предосудительным. Так что Герлин, учтиво ответив на поцелуй, не стала обращать внимания на слова Роланда. Не важно, как он называл ее, главное, чтобы он как можно скорее посвятил ее будущего супруга в рыцари.

В этот раз Лютгарт тоже поцеловала ее и протянула ей кубок с вином. Дитриха рядом с ними не было.

После того как графиня и ее свойственник официально поприветствовали Рюдигера, Леона и Адальберта, они направились в большой зал, Герлин последовала за ними. Зал крепости Лауэнштайн производил впечатление, он был значительно просторней, чем рыцарский зал Фалькенберга. Герлин с изумлением рассматривала высокие своды и, прежде всего, стены, украшенные щитами и шлемами: множество прославленных рыцарей служили роду Орнемюнде, а то и были предками Дитриха. Щит и меч его покойного отца занимали особое, почетное место.

Герлин искала глазами своего суженого, однако сначала не могла найти его среди движущейся толпы рыцарей и оруженосцев, ищущих себе место. Согласно обычаю, столы и скамейки поставили вдоль стен по всему периметру зала, в этот вечер в некоторых местах даже в два ряда, чтобы разместить всех гостей. Обычно оруженосцы ужинали отдельно от рыцарей, однако в этот раз их пригласили к общему столу – наверняка, чтобы не делать для Дитриха исключение. Наконец Герлин заметила его среди других юношей. Не пытались ли Лютгарт и Роланд спрятать его среди оруженосцев?

В этот момент Герлин пригласили занять почетное место в голове стола на небольшом возвышении. Стол был длинным – точнее, это были два стола с местами для троих и шестерых соответственно. Герлин улыбнулась. Даже так можно было деликатно намекнуть гостям, что, хоть их и приветствовали в соответствии с обычаями, хозяин считает, что буквально на следующий день им следует отправиться домой.

– А теперь я хотел бы представить вас моему юному племяннику Дитриху, – как ни в чем не бывало заявил Роланд Орнемюнде, ведя Герлин к столу. – Дитрих, тебе следует выказать уважение нашим гостям и присоединиться к нам, – сказал он, повернувшись к оруженосцу.

Его слова прозвучали так, словно юноша показал себя невежливым и намеренно избегал их.

Дитриху не нужно было повторять приглашение. Он сразу же подошел и жестом позвал Флориса де Трилльона и господина Соломона из Кронаха к столу на возвышенности. Герлин очень хотелось увидеть, как на это отреагируют Лютгарт и Роланд, однако она повернулась к своему будущему супругу. Дитрих низко поклонился ей. Утром на нем были простые штаны из кожи и легкая рубашка, которую рыцари надевали под кольчугу, сейчас же Дитрих облачился в роскошное одеяние. На нем были светлые штаны, сапоги из мягкой кожи с серебряными пряжками и длинная темно-синяя туника, богато украшенная драгоценными камнями. Цвет туники подчеркивал красоту его светло-серых глаз, и казалось, что в них отражается сияющая синева. Поверх туники Дитрих надел темно-красную накидку. Одежда юного оруженосца в соответствии с его положением была разноцветной, однако не вызывающе пестрой.

– Добро пожаловать на мою сторону, Герлин из Фалькенберга! – уверенно произнес он.

Это было неоднозначная фраза – Герлин спрашивала себя, сам ли он сформулировал ее. Она кивнула ему, также поклонилась и на этот раз сама подняла вуаль. При виде ее в праздничном убранстве Дитрих, казалось, оцепенел, тогда как Герлин спокойно подошла к нему и со знанием дела поцеловала в губы. Его губы были сухими и мягкими – однако они расплылись в счастливой улыбке, как только она отстранилась.

Похоже, Дитриху понадобилось время, чтобы вернуться в реальность. Его бледное лицо слегка разрумянилось, однако он смог взять себя в руки. Поцелуй был частью обычая и не воспринимался как нечто неуместное. Герлин задавалась вопросом, действительно ли это стало для него неожиданностью. Сейчас он официально приветствовал Рюдигера и прибывших с ним рыцарей.

– Вы уже знакомы с господином Флорисом, которого еще мой отец назначил гофмаршалом, а также господином Соломоном из Кронаха, моим наставником и хорошим другом. Я решил пригласить их к своему столу.

В голосе Дитриха можно было различить оттенки гордости и страха, однако Лютгарт и Роланд не могли возразить ему – это стало бы причиной скандала. И Герлин отдала должное юноше – или его советнику – за этот дипломатический ход. Благодаря этому все уселись так, как того желал Дитрих. Господин Леон, который демонстративно сторонился еврея Соломона, занял место рядом с Роландом и Лютгарт, которое наверняка изначально предназначалось для Дитриха.

Дитрих, словно так и было задумано, сел во главе второго стола – и делил тарелку с Герлин. Он пригласил господина Адальберта занять место по другую сторону от него. Возле Соломона и Флориса нашлось место несколько смущенному Рюдигеру. Он еще никогда не ужинал за столом для почетных гостей.

Виночерпий принес вино, а после того, как придворный священник прочитал молитву, стали вносить изысканные блюда. Дитрих при этом вел себя как настоящий хозяин и продемонстрировал свои умения прислуживать даме. Он выбирал для Герлин самые лакомые кусочки, подавал ей вино и старался развлечь ее разговором. Однако он успевал беседовать и с господином Адальбертом. И оруженосец, и старый рыцарь явно получали удовольствие от разговора.

– Господин Адальберт сегодня утром давал мне ценные советы по езде верхом, и я очень благодарен ему за это! – сказал он Герлин и улыбнулся рыцарю. – А до этого он рассказывал мне и другим оруженосцам о битвах в Святой земле, в которых он принимал участие. Правда ли, господин Адальберт, что султаны сарацинов на самом деле никакие не варвары, а упражняются в придворных искусствах так же, как и мы?

Этим вопросом он вовлек в разговор Соломона и Флориса. Лекарь объездил весь Ближний и Средний Восток, хоть и не с такими воинственными намерениями, как господин Адальберт в свое время с войсками короля Конрада I. Флорис де Трилльон во время своих странствований много где побывал и даже служил при дворе короля Сицилии. Там также ценили образ жизни «благородных язычников». Вскоре все по очереди стали рассказывать истории, которые были для Герлин лучшим развлечением. Похоже, что Лютгарт и Роланд примирились с непрошенными гостями за их столом. Во всяком случае, господин Роланд и господин Леон нашли общий язык и оживленно беседовали.

После обильного ужина – на стол подали и дикого кабана, которого господин Соломон из религиозных побуждений, а Дитрих по понятным причинам не стали есть, – конюхи освободили центр зала для певцов и шутов.

Флорис де Трилльон подмигнул Герлин, когда после выступления ходулиста и глотателя огня трубадур из его родной Аквитании взял в руки лютню. Господин Мариус де Матьё был уже немолодым и уважаемым певцом, который всегда оставался верным двору Орнемюнде из Лауэнштайна. Он был близким другом покойного графа Орнемюнде и без промедления согласился воспеть встречу Дитриха с диким кабаном, когда Герлин обратилась к нему по совету Флориса. Флорис настаивал также на том, что нужно добавить историю со стрелой, о которой Дитрих ничего не знал до этого момента. Как рыцарь, так и Герлин и господин Соломон наблюдали за реакцией Роланда Орнемюнде, когда господин Мариус начал исполнять свою балладу.

– Послушайте же песню старого рыцаря о силе высокой любви, которая сподвигла юношу на великие деяния!

Красивым стихом господин Мариус рассказал будто бы выдуманную историю о юном рыцаре, который добивается любви прекраснейшей дамы и намеревается жениться на ней. Никто не может победить его в честном поединке, поскольку богиня Афродита защищает его от всех несчастий. Однако один завистник призывает силы зла на помощь, в лошадь юного рыцаря попадает стрела, а когда он снова обуздывает животное, то обнаруживает себя безоружным перед диким зверем. К счастью, именно в этом лесу великан охраняет лошадей богини. Бесстрашный рыцарь гонит зверя к великану с секирой, тот убивает животное, а рыцарь, целый и невредимый, собирается вернуться к своей даме. Великан дарит ему единорога, который отведет его к ней.

– И он тайком охраняет воина, чтобы тот не явился неожиданно к трапезе господина. Поскольку богиня поручила единорогу оберегать его от зла, он раскроет его даме имя завистника и вредителя, чтобы изгнали его из благородного рыцарского сословия.

Герлин заметила, как побледнел Роланд и покраснел Дитрих, когда речь шла о выстреле в лошадь.

– Вам следует внимательно осмотреть круп жеребца, которого конюх сегодня утром привел обратно, господин Дитрих, – прошептала Герлин.

Дитрих изумленно посмотрел на нее.

– Вы хотите сказать…

Герлин улыбнулась.

– Считайте эту песню первым подарком рыцарю от дамы его сердца.

Она никогда не забудет, как засияли глаза Дитриха. Однако сюрпризы для представителей рода Орнемюнде этим вечером не закончились.

После того как Герлин демонстративно наградила трубадура золотой цепочкой в знак благодарности за его песню, господин Флорис поднялся.

– Раз уж мы заговорили о благородном рыцарском сословии… – начал он свою речь, – …я бы хотел в этот праздничный вечер выказать свое почтение всем оруженосцам, которых я в последние месяцы учил обращаться с рыцарским оружием. Я уверен, мои юные друзья, что господин Роланд не случайно пригласил всех вас сегодня в этот зал… – Флорис одарил Роланда, который сидел, плотно сжав губы, обаятельнейшей улыбкой. – Несомненно, он также решил, что настало время назначить день следующей церемонии посвящения в рыцари, честь проводить которую выпала этому двору. Я обращаюсь к господину Жерому де Миронде, господину Никласу из Фландерна… – Флорис перечислял одно за другим имена всех оруженосцев, и Рюдигер покраснел от удовольствия, когда услышал свое. – …И, конечно же, к господину Дитриху Орнемюнде из Лауэнштайна, – закончил Флорис. – Для меня было бы честью посвятить юношей в рыцари, если они не желают попросить об этой услуге других господ. Господин Дитрих, без сомнения, обратится к своему родственнику, и тот…

Роланд Орнемюнде, который за время затяжного перечисления имен собрался с силами и взял себя в руки, попытался что-то сказать, но его опередил Дитрих – и ему удалось ошеломить присутствующих своим заявлением.

– Нет, господин Флорис! Простите, что перебиваю вас. Я… я знаю, что, возможно, поступаю неподобающим образом по отношению к господину Роланду, но это священная обязанность рыцаря, занимающего наивысшее положение, хозяина крепости. Я бы очень хотел, чтобы в рыцари меня посвятил мой отец, однако этому не суждено было случиться. И поскольку здесь присутствуют рыцари, равные по своему положению, я считаю, что эту честь заслуживает самый старший из всех. Уже после недолгого пребывания господина Адальберта из Услара в крепости моего отца я проникся к нему глубоким почтением и доверием. Господин Адальберт, прошу вас оказать мне честь посвятить меня в назначенный день в рыцари!

Дитрих, как и подобает, подошел к старому рыцарю и преклонил колено. Господин Адальберт то краснел, то бледнел, а по залу прокатился ропот. Несомненно, Адальберт еще никогда не посвящал ни одного оруженосца в рыцари. Однако он был вполне достоин этой чести, и, кроме того, доводы Дитриха невозможно было опровергнуть: Адальберт был отважным воином и снискал себе славы в боях больше, чем все присутствующие в зале вместе взятые. И пусть его род был не самым благородным, его положение в крепости было не ниже, чем у Роланда.

– Гениально! – услышала Герлин тихий голос Соломона из Кронаха. – Разве я вам не говорил, Флорис? Хоть юноша и немного слабоват, однако деликатности и проницательности ему не занимать! Или вы и сами это уже заметили?

Дитрих украдкой улыбнулся Герлин и своему советнику, когда Адальберт помогал ему подняться. В глазах старого рыцаря стояли слезы.

– Посвящение вас в рыцари станет самым лучшим из всех моих деяний на этой земле! Назовите день, господин Дитрих, и я к вашим услугам. Почему бы нам не выбрать праздник Пятидесятницы, по традиции, установленной королем Артуром и рыцарями Круглого стола?

Глава 7

Разумеется, никто не стал возражать, когда госпожа Лютгарт не согласилась провести церемонию посвящения в рыцари на Пятидесятницу. В конце концов, до этого праздника оставалось мало времени, и подготовить такое пышное празднество в короткий срок было невозможно. Кроме того, нужно было объявить о турнире, пригласить гостей, а также обеспечить оруженосцев новой одеждой, боевыми лошадьми и оружием. В результате вскоре все сошлись на Михайловом дне. На осенний праздник урожая обычно стояла хорошая погода, а времени для подготовки торжества и завершения обучения юных рыцарей было достаточно. Дитрих и его советники остались довольны датой, а Флорис посчитал бы победой, даже если бы в этот вечер не был определен день посвящения в рыцари. Важна была огласка – все оруженосцы сразу же сообщат своим семьям о предстоящем празднике, и обратного пути уже не будет. Тем более что у Роланда Орнемюнде уже не было возможности наложить запрет – Адальберт из Услара мог посвятить Дитриха в рыцари в любое время, когда счел бы это возможным. После этого события Дитрих будет свободен. Он сможет вступить в права наследства и жениться на Герлин.

Однако для Герлин время до осени оказалось серьезным испытанием ее терпения. Она точно не знала, чем ей следовало заниматься, – в первую очередь потому, что ее положение в крепости Лауэнштайн было неясным. Обычно свадьбу не приходилось долго ожидать: невеста, которую привозили в крепость будущего супруга, в скором времени выходила замуж и принимала на себя обязанности хозяйки дома. Однако в Лауэнштайне, как и прежде, находилась госпожа Лютгарт, которая, похоже, совершенно не собиралась делить свои обязанности с Герлин. Эти две женщины были по-прежнему вежливы друг с другом, однако их взаимоотношения были холодными. Герлин терпеть не могла сидеть с Лютгарт и ее служанками за шитьем или вязанием, обычным занятием для женщин.

Конечно, она охотно участвовала в процессе подготовки к большому празднику: существовал обычай, согласно которому хозяин крепости, где оруженосцы вместе с его сыном проходили посвящение в рыцари, должен был обеспечить их всех новой одеждой, что для женщин означало кройку и шитье штанов, рубашек, туник и плащей. Однако Герлин по возможности избегала общества госпожи Лютгарт. В большинстве случаев она даже отказывалась от обычных женских развлечений в крепостях, например, наблюдения за рыцарями и воодушевления их во время боевых упражнений, поскольку ей не хотелось делить балкон с госпожой Лютгарт Орнемюнде и выслушивать ее колкие замечания по поводу неумения Дитриха обращаться с оружием.

Что касается последнего, то юноша значительно улучшил свою технику, готовясь к посвящению в рыцари. Господин Адальберт, который находился на седьмом небе от счастья, осознавая, какая честь ему выпала, взял на себя дальнейшее обучение Дитриха, и старый рыцарь как оружейный мастер превзошел господ Флориса и Леона. Адальберт знал все финты и приемы, которые помогли бы даже обессиленному и уставшему воину одержать победу. К тому же он обладал бесконечным терпением, а также всегда с готовностью и дружелюбием выслушивал юношу.

Флорис охотно уступил ему обязанности оружейного мастера. Он же занимался тем, что как можно незаметней оберегал Дитриха от возможных покушений. Флорис лично проверял оружие для упражнений в воинском искусстве и кожаные чехлы, которые надевали на острия копий во время тренировок и турниров. Он по возможности сам седлал коня Дитриха, а в противном случае следил за конюхом или оруженосцем, который этим занимался. Когда рыцари выезжали на охоту, он держался позади Дитриха и внимательно наблюдал за всеми, кто приближался к нему. Однако же он, конечно, ничего не мог поделать с тем, что его подопечного постоянно выбивали из седла или что у него оставались синяки после боев на деревянных мечах.

– Даже если кто-то замахнется, чтобы ткнуть ему мечом в глаз, я увижу это вовремя! – заявил он выразившей свою обеспокоенность Герлин.

На протяжении этих недель Флорис де Трилльон старался как можно больше времени проводить с Герлин. Он знал, что она скучает, и приглашал ее на прогулки верхом по окрестностям крепости. Вначале он любезничал с ней по правилам придворного этикета, однако в какой-то момент им обоим наскучила игра слов, и они начали разговаривать на серьезные темы. Флорис рассказывал ей о своем детстве в Аквитании и погружал Герлин в сказочный мир солнца и голубого неба, виноградников, белых замков и крепостей. Герлин уже знала эту местность по воспоминаниям госпожи Алиеноры. Она поведала Флорису об изгнании Алиеноры Аквитанской, времени, проведенном ею на часто дождливом, туманном острове Олерон, который засиял только благодаря неисчерпаемому мужеству и жизнерадостности королевы. Там, где находилась Алиенора, светило и солнце Аквитании, и девушки грелись в его лучах.

С особым интересом слушал Флорис рассказы Герлин о редких визитах нынешнего короля Ричарда. Ослепительный рыцарь, которого уже прозвали Львиным Сердцем, был для него героем и примером для подражания.

И Флорис, и Герлин с удовольствием вспоминали игры и развлечения при «дворе любви» и попытались возродить их в крепости Лауэнштайн. Дитрих радовался как ребенок, когда Герлин пригласила его на вечер танцев и развлечений, хотя и понимала: их совместное времяпрепровождение граничит с непристойностью. Дама сердца рыцаря принимала его, чтобы похвалить или побранить, а вот поведение помолвленных в придворном церемониале не было прописано. Поэтому Герлин очень редко приглашала будущего супруга в свои покои и всегда вместе с господином Флорисом и другими рыцарями. Ей было нетрудно убедить себя, что она так поступает, чтобы соблюдать приличия, и что она наслаждается обществом Дитриха в той же степени, что и компанией рыцаря из Аквитании.

Однако Герлин осознавала, что счастлива видеть улыбку Флориса и слышать его мягкий аквитанский акцент. Флорис не смог бы признаться самому себе, что испытывает к Герлин не те чувства, какие следовало бы испытывать другу отца ее будущего супруга. И все же для обоих не было никаких сомнений в том, что дама приглашает рыцаря на свои небольшие празднования только из приличия, пусть даже они тайком улыбались друг другу во время забавных бесед, которые начинал Дитрих, когда вполне серьезно принимался упражняться в придворных речах и служении даме.

– Вероятно, то, что во время боя на мечах я остался сидеть на лошади после того, как выбил господина Теобальда из седла, не совсем соответствует рыцарским добродетелям, фройляйн Герлин. Однако господин Адальберт заявил, что это вполне допустимо, когда один из рыцарей весит в два раза больше другого… Вы меня за это презираете?

Герлин, едва сдерживая смех, успокоила юного воина:

– Разумеется я вас не презираю, господин Дитрих, в конце концов вы вышли победителем из поединка и с честью несли мой знак. Однако я даю вам поручение: вы должны больше есть, чтобы как можно быстрее быть на равных с господином Теобальдом.

Однако ей сразу же перехотелось подтрунивать над юношей, как только она сыграла с ним в шахматы. Первую партию он позволил ей выиграть, однако после того, как она его побранила за это, он стал выигрывать у нее с такой же регулярностью, как и у Рюдигера, а также других оруженосцев и рыцарей. Флорис поведал Герлин, что только господину Соломону иногда удается обыграть его.

– Ваш будущий супруг отличается не силой удара мечом, а силой разума. К этому нам всем стоит приспособиться. – Он пожал плечами. – Если бы только была возможность после посвящения заменить рыцарский турнир состязанием по шахматам! Я вздрагиваю при мысли, что придется подвергать Дитриха такой опасности.

– Разве риск настолько велик? – удивилась Герлин.

Она уже не раз присутствовала на турнирах, устраиваемых по поводу посвящения в рыцари, и не могла припомнить никакого серьезного несчастного случая. Как правило, оруженосцы еще не обладали ни большой силой, ни отточенной техникой, необходимой, чтобы нанести противнику серьезные повреждения деревянным мечом. К тому же они привыкли падать с лошади и при этом ломали себе шею реже, чем опытные рыцари, которым пришла в голову мысль принять участие в турнире, или юные странствующие рыцари, бесстрашно бросающиеся в бой, чтобы произвести впечатление на хозяина крепости.

Флорис снова пожал плечами:

– Все зависит от того, насколько злонамеренны его враги. Подумайте, фройляйн Герлин, во время боевых упражнений мы стараемся, чтобы господин Дитрих сражался в основном с оруженосцами, которые не слишком превосходят его в силе. Недавний поединок с господином Теобальдом стал исключением и был спровоцирован этим маленьким нахалом! Между ними произошла стычка, и я еще не успел вмешаться, как они уже запрыгнули на лошадей. И поверьте мне, нужно постараться, чтобы разозлить такого юношу, как Дитрих, чтобы он, выбив этого мальчишку из седла, не слез с лошади и не продолжил по-рыцарски поединок на мечах!

На войне рыцарь, конечно же, оставался в седле, сбросив противника с лошади, и продолжал биться, как всадник имея существенное преимущество. Однако на турнире это считалось проявлением невежливости. Выбив противника из седла, победитель обычно великодушно спешивался и продолжал бой на мечах.

– Но мы не знаем, кто с кем будет биться на турнире, – продолжал Флорис. – К тому же среди оруженосцев у господина Дитриха не так много врагов – большинство юношей испытывают к нему сердечную привязанность.

Герлин кивнула. Она была рада тому, что Рюдигер чаще присоединялся к обществу Дитриха, чем к компании хвастливого Теобальда. В последнее время он стал так же усердно упражняться в шахматной игре, как и в боевом искусстве.

А вот Флорис видел не только положительные стороны в том, что у Дитриха много товарищей.

– Есть опасность, что кое-кто может втереться в доверие к Дитриху, демонстрируя наигранное дружелюбие. И тогда ему придется противостоять не только грубияну Теобальду, но и его дружкам. Вы обратили внимание на то, что господин Роланд часто приглашает всю компанию этого сорванца на особые боевые упражнения? На прошлой неделе я видел, как он сам сражался с Теобальдом. Они явно что-то затеяли! А на турнире я не буду стоять возле противников. Я буду сидеть на трибуне и переживать вместе с вами. Дитрих будет предоставлен сам себе. И я боюсь за него.

– Разве нельзя как-нибудь избежать участия в этом турнире? – спросил господин Соломон.

Флорис и Герлин совершали поездку верхом к поместью лекаря, которое находилось в часе езды от крепости. Господин Соломон остановился там, однако почти ежедневно появлялся в крепости, чтобы провести занятия с Дитрихом и другими оруженосцами по таким наукам, как астрономия, философия и стратегия. Дитрих также с рвением изучал латынь и греческий язык, чтобы читать рукописи классиков в оригинале. Господин Леон и господин Роланд заявили, что это «не рыцарское занятие», и в качестве альтернативы ввели дополнительные тренировки по боевому искусству. Придворный священник опасался, что еврей настроит оруженосцев против Церкви, однако Дитрих не желал отказываться от занятий со своим наставником-евреем. Его отец перед смертью доверил господину Соломону обучение своего сына, и только опекун имел возможность отменить эти занятия.

Флорис и Герлин все же редко виделись с лекарем, и уж тем более у них не было возможности проводить тайные совещания. А в поместье они могли поговорить откровенно. Господин Соломон велел принести самое лучшее вино и угощал своих гостей хлебом, фруктами и сыром собственного изготовления.

– Разве хозяин крепости не может просто председательствовать на турнире и не участвовать в поединках лично? – размышлял вслух лекарь, наливая вино Герлин.

Она улыбнулась ему. Как и всегда в его присутствии, она была спокойна.

– В день, когда его опояшут мечом? – Флорис покачал головой и закусил губу, что придало ему ребяческий вид.

Однако смеяться над этим было неуместно, реакция Флориса свидетельствовала о том, что они обсуждали чрезвычайно важную проблему. Герлин поняла это по тому, как мало он уделял ей внимания. В то время как Соломон при встрече не поскупился на комплименты, отметив ее румянец после поездки верхом летним днем, Флорис не стал отвлекаться на лестные замечания. Он очень беспокоился о Дитрихе.

– Значит, так не принято. Но, несомненно, это исключительная ситуация. Нужно разузнать, как поступают в том случае, когда сын знатного дворянина, проходящий церемонию посвящения в рыцари, является хозяином крепости.

Герлин поделилась своими знаниями придворного этикета.

– В таком случае на турнире председательствует его мать, которая до этого момента управляла крепостью, – поведала она. – И она не станет науськивать наемных убийц на своего сына, пока он будет сражаться в поединках. А в остальном господин Соломон прав: королю или хозяину крепости не подобает выезжать на поле боя на турнире, который он же и устраивает. В любом случае ситуация будет неловкой: если он выиграет, это будет означать, что все было подстроено. А проигрыш будет свидетельством его слабости.

Господин Соломон внимательно ее выслушал.

– Похоже, вы неплохо в этом разбираетесь, – заметил он. – И у вас была самая лучшая наставница. Итак, фройляйн Герлин, подумайте, как бы поступила в такой ситуации Алиенора Аквитанская? Поделитесь с нами, чему вас научили под покровительством «Афродиты на троне»!

Герлин задумалась, отправляя в рот виноградинку.

– Может быть, господин Дитрих проявит себя в показательном поединке, который закончится ничьей? – наконец сказала она. – Он умеет обращаться с мечом. К тому же тогда противник не будет биться во всю силу. Это должен быть не оруженосец, а такой достойный рыцарь, как вы, господин Флорис!

Флорис де Трилльон просиял.

– Это именно то, что нужно, фройляйн Герлин! Прекрасное решение!

Соломон также одобрительно закивал, и Герлин снова с радостью почувствовала тепло его зелено-карих глаз и улыбки, которая осветила его обычно такое строгое лицо и собрала в уголках глаз морщинки.

– Мое почтение, фройляйн Герлин, в вопросах дипломатии вы не уступаете своему будущему супругу. При таких хозяевах Лауэнштайн расцветет! Давайте так и поступим, господин Флорис. Вопрос только в том, как объяснить все это Дитриху. Он последнее время сочиняет стихи о рыцарях, которые бросаются в жестокий бой под знаком дамы сердца… Наверняка он будет ужасно разочарован.

Герлин улыбнулась.

– Можете спокойно предоставить это его даме сердца, – мягко произнесла она. – Госпожа Гвиневра заставляла Ланселота выполнять и не такие приказы…

Приблизительно за месяц до церемонии перед утренними упражнениями Флорис сообщил оруженосцам о программе турнира. Если не считать язвительных ухмылок господина Теобальда и его дружков, все без нареканий приняли как должное то, что Дитрих не будет принимать участия в состязаниях, а только в показательном поединке. Небогатые оруженосцы, в основном младшие сыновья из не слишком знатных семей, которым предстояла жизнь странствующих рыцарей, этому даже обрадовались и испытали облегчение: одним соперником меньше! Это увеличивало их шансы на достойное место по итогам турнира, похвалу госпожи Лютгарт или госпожи Герлин, а следовательно, и лучшее начало захватывающей, но и трудной взрослой жизни.

Сам Дитрих невозмутимо поклонился, тепло улыбаясь при этом Флорису.

– Я чрезвычайно рад, поскольку мне посчастливится получить от вас пару ударов, даже если не вы посвятите меня в рыцари! Только не жалейте меня, потерпеть поражение от вас будет для меня честью.

Однако на этот раз Роланду удалось нарушить планы противника. Вечером того же дня он снова пригласил всех рыцарей, оруженосцев и женщин крепости на праздничный ужин, и у Герлин возникло недоброе предчувствие, когда он наконец встал и обратился к собравшимся:

– Сегодня я получил известие о том, что мой дорогой племянник Дитрих Орнемюнде будет только председательствовать на турнире в день посвящения в рыцари, а не меряться силами с другими рыцарями своего возраста. Я могу поздравить его с таким решением, принятым из соображений смирения и воздержания, поскольку знаю, как трудно юному рыцарю отказаться от участия в состязаниях. И чтобы выказать господину Дитриху свое глубочайшее уважение, я сам вызываюсь быть его соперником в показательном поединке, в котором он проявит все свои рыцарские умения. Господин Дитрих заслуживает равноценного противника благородных кровей и одного с ним положения!

Лицо Герлин побледнело от страха, ей не сразу удалось взять себя в руки. Флорис, сидевший слева от нее, сжал руки в кулаки. Своей речью Роланд оскорбил лично его и уязвил честь семейства Трилльонов! Герлин надеялась, что Флорис не станет тут же вызывать его на поединок.

– Только посмейте вызвать его на поединок! – прошипел в этот момент господин Соломон – Роланд пригласил также и его, несомненно, чтобы насладиться и его негодованием. – Сейчас нам меньше всего нужна открытая вражда!

– Если я вызову этого субъекта на поединок с острым оружием, то эта вражда быстро закончится! – также вполголоса ответил разъяренный Флорис. – Тогда господин Роланд станет прошлым для Лауэнштайна.

– Или же прошлым станет господин Флорис! – набросилась на него Герлин. Неожиданно ее голос сорвался на визг. Страх за Флориса был почти таким же сильным, как и страх за Дитриха. – Да, вы из не менее знатного рода, чем он, но Роланд не уступает вам в боевом искусстве. Вы можете потерпеть поражение. И что тогда?

Флорис попытался взять себя в руки.

Между тем Дитрих поднялся с места.

– Я чрезвычайно благодарен вам за такую честь, господин Роланд, – спокойно произнес он, – и надеюсь доказать, что достоин ее. – Юноша учтиво поклонился. В который раз он продемонстрировал умение сохранять самообладание.

А вот Герлин вскоре удалилась к себе. Ее терзала тревога – и чувство вины. Показательный поединок был ее идеей. Если во время него Роланд убьет юношу…

– Ну что вы, он не может позволить себе убить своего племянника перед заполненными трибунами, перед сотнями гостей! – Соломон взволнованно ходил взад и вперед по комнате Герлин.

В этот вечер мужчины, не заботясь о придворных манерах, явились в ее покои, чтобы обсудить создавшееся положение. Дитриха с ними не было, зато в комнату сестры пробрался Рюдигер и теперь увлеченно внимал рассуждениям советника Дитриха. А тот продолжал:

– Как же это будет выглядеть, если господин Роланд прикончит своего родственника в показательном поединке?

– Как несчастный случай! – отозвался Флорис и взъерошил свои белокурые волосы. В моменты растерянности он выглядел совсем как мальчишка.

Часто Герлин находила эту неприкрытую беспомощность очаровательной, однако сейчас ей больше хотелось видеть его уверенным в себе и мужественным, а господина Соломона – спокойным и невозмутимым, а не таким раздраженным, как теперь.

Флорис продолжал:

– Добрый господин Роланд будет безутешен, немедленно сообщит о происшествии кайзеру, а после того как тело убиенного оплачут в каком-нибудь монастыре, предложит себя в качестве «вергельда[4]»: он лишил Лауэнштайн наследника, однако готов стать ему заменой. Он женится на вдове старого хозяина крепости – или даже на вас, Герлин, ему наверняка все равно, на ком! – и будет продолжать управлять владениями в память о Дитрихе из Лауэнштайна. Для него это идеальное решение.

– Разве кайзер пойдет на такое? – испуганно спросила Герлин.

– Кайзер сейчас на пути в Святую землю, – напомнил Флорис, – и у него другие заботы…

– Его могут интересовать два вопроса, – добавил Соломон. – Во-первых: будут ли хорошо управлять владениями и как следует защищать их? А во-вторых: будет ли ленник выполнять свои обязательства? И то и другое исправно исполняется в Лауэнштайне, вне зависимости от того, кто является владельцем. Роланду и Лютгарт следует хозяйствовать слишком расточительно, чтобы совсем разорить поместье, и я не думаю, что они настолько глупы. Кайзер, вероятно, никогда и не слышал о Дитрихе из Лауэнштайна, и ему совершенно безразлично, как зовут правящего здесь Орнемюнде – Роландом, Карлом или Фридрихом.

Герлин, вздохнув, тихо спросила:

– Так что мы можем сделать?

Флорис сцепил руки.

– Ничего. Только как можно лучше подготовить Дитриха. С этого момента, господин Соломон, больше никаких занятий по латыни, а только уроки обращения с мечом. С упором на защиту. Показательный поединок все-таки не может длиться вечно. Если Дитрих выстоит четверть часа, герольд может прервать бой. Вопрос только в том, смогу ли я уговорить Дитриха не проявлять излишнюю инициативу – он наверняка захочет показать свое умение атаковать.

– Фройляйн Герлин, не могли бы вы убедить его упасть с лошади уже при выезде на арену? – устало спросил Соломон. – Возможно, следует устроить короткий обмен ударами с другим оруженосцем для разогрева, он получит сильный удар и, к несчастью, к большому сожалению, возьмет меч не в ту руку?

Герлин покачала головой.

– Он не сделает этого даже ради меня, – тихо произнесла она. – Благодаря вам, господа, он чтит рыцарские добродетели!

Трое сообщников расстались в подавленном настроении, и никто не обратил внимания на Рюдигера, который молча слушал говоривших.

Рыцарские добродетели… Этой ночью юный оруженосец принял решение, которое в последующие недели заставило его сестру поломать голову.

Глава 8

– Я не понимаю, что происходит с Рюдигером… – жаловалась Герлин Флорису, когда оба за несколько дней до церемонии наблюдали за боевыми упражнениями оруженосцев.

Рюдигер как раз атаковал Дитриха и с первой же попытки беспощадно выбил его из седла. Теперь он так же ожесточенно наносил удары деревянным мечом. Не оставалось никаких сомнений в том, кто станет победителем в этом поединке.

Флорис покачал головой.

– Это нормально, что оруженосцы воспринимают Дитриха как одного из них. Я сам настоятельно потребовал этого от них, правда, после долгих размышлений. Я понял, что мы только вредим Дитриху, вселяя в него уверенность, что он сильнее, чем есть на самом деле. И будет лучше, если он осознает, в чем он не силен, сейчас, а не в поединке с Роландом. Он…

– Дело не в Дитрихе, а в Рюдигере! – перебила его Герлин. – Он изменился, я не узнаю его. До этого момента я думала, что он друг Дитриху. У них была одна компания, общие интересы – между ними не было соперничества. Но с недавних пор Рюдигер все чаще присоединяется к ребятам из компании господина Теобальда. Он принимает участие в их жестоких потехах. Он охотно ходит на занятия по боевым искусствам, которые проводит господин Роланд. С Дитрихом он разве что парой слов обменивается, меня он избегает. Я беспокоюсь о нем.

Флорис пожал плечами.

– Честно говоря, я бы не стал переживать из-за этого, – заметил он. – Возможно, это скоро пройдет. В любом случае, мы займемся этим после посвящения в рыцари – если Дитрих его переживет. Тогда Теобальд из Тургау отправится домой. В одном он все-таки был прав: он действительно из знатного рода, и ему достанутся обширные владения. Рюдигер также является наследником.

– А если обоим вдруг придет в голову мысль сначала попутешествовать по миру в качестве странствующих рыцарей? – в отчаянии спросила Герлин.

Флорис вздохнул:

– Тогда мы также не сможем им воспрепятствовать. Однако на такое скорее решится Рюдигер. Теобальд злостный драчун, но на самом деле он не такой уж отважный. В случае нужды и трудностей он спрячется в крепости отца и будет оттуда стращать странствующих рыцарей и драть семь шкур с крестьян. От вашего брата не стоит ожидать чего-то плохого. Да и Роланд Орнемюнде когда-нибудь также покинет крепость – если он не получит, не так уж и неожиданно, к празднику урожая владения в силу трагических обстоятельств. Чтобы это предотвратить, я должен сейчас выполнять свои обязанности. Я очень сожалею, фройляйн Герлин, если не уделяю вам должного внимания и не веду светские беседы…

Герлин рассеянно кивнула, а рыцарь уже вмешался в поединок оруженосцев и принялся давать Дитриху наставления, после чего юноша стал по-другому держать меч и более ловко отражал удары Рюдигера. Однако Герлин не строила иллюзий. Другого оруженосца могла сбить с толку новая техника, однако Роланд Орнемюнде с улыбкой парирует любой удар. На самом деле Дитриха могло спасти только чудо – или же проявление трусости, что было ниже достоинства рыцаря. Дитрих никогда не станет так унижаться.

Герлин со страхом думала о том, что он может погибнуть.

Рюдигер из Фалькенберга перевел дух перед тем, как подойти к рыцарям, стоявшим у конюшни и обсуждавшим качества боевого коня. Леон из Гингста и Роланд Орнемюнде горячо спорили о том, стоит ли господину Роланду испробовать животное в показательном поединке с Дитрихом или же выехать на поле на старом, испытанном коне. Церемония посвящения в рыцари должна была состояться через день. Рюдигер медлил. Может, подождать, пока господин Роланд останется один? Но нет, дело не терпело отлагательств.

Рюдигер откашлялся, а затем поклонился Роланду.

– Можно ли мне поговорить с вами, господин Роланд? – почтительно спросил он. – У меня тяжело на сердце…

– И вы хотите переложить эту тяжесть на меня, господин Рюдигер? – со смехом спросил рыцарь. – Или же на вашего оружейного мастера? Вас ведь в Фалькенберге обучал господин Леон, не так ли?

Рюдигер кивнул.

– Господин Леон также может присутствовать при нашем разговоре, – произнес он, хотя думал иначе. Впрочем, это не имело никакого значения: через пару часов вся крепость будет судачить об этом. – Ведь господин Леон тоже знает, что… Послушайте, господин Роланд, я не уверен, что уже достоин носить звание рыцаря. Послезавтра я должен пройти посвящение, однако я думаю, что для меня это слишком рано!

Оба рыцаря нахмурились. Теперь все их внимание было направлено на Рюдигера. Они наверняка никогда не слышали от оруженосца, что ему рано проходить ритуал посвящения, обычно юношам не терпелось поскорее стать рыцарями.

– Ты не хочешь быть опоясанным мечом? – спросил Леон, явно пребывавший в замешательстве.

Рюдигер покачал головой.

– Вы же прекрасно знаете, господин Леон, что я еще далек от совершенства. Мне нужно многому научиться, чтобы суметь противостоять сопернику в поединке.

– Ты беспокоишься, что не сможешь долго выносить образ жизни странствующего рыцаря? – кратко подытожил Роланд.

На самом деле многие юные рыцари сложили головы уже в своих первых битвах. Они имели скудный опыт обращения с настоящим оружием, и если они не принимали участия в турнирах, а сразу же поступали на службу, и им поручалось, например, сопровождение повозок… Иногда они, только умирая, понимали, что грабители на дорогах считают возможным использовать приемы, недопустимые в рыцарской среде.

– Однако ты ведь наследник Фалькенберга, не так ли? Почему же тебе просто не вернуться домой, чтобы управлять своей крепостью? – Роланд теперь бесцеремонно обращался к юноше на «ты».

Рюдигер стоял, потупив взор.

– Господин Роланд, многие полагают, что… ну, что не важно, способен ли будущий владелец имения быть хорошим воином. Я даже слышал разговоры рыцарей о том, что не менее важно совершенствоваться в чтении, письме и других искусствах, что скорее подобает женщинам и священникам. Однако я считаю, что правы вы, господин Роланд, придерживаясь другого мнения…

Леон из Гингста кивнул.

– В тебе живет настоящий рыцарский дух! – похвалил он. – Значит, мои наставления ты не пропустил мимо ушей!

– И чем ты решил теперь заняться? – нетерпеливо спросил Роланд Орнемюнде. – Когда господин Флорис объявит, что твоя подготовка завершена, ты откажешься проходить посвящение в рыцари?

Рюдигер осмелился посмотреть рыцарю в глаза.

– Господин, раньше… раньше оруженосцы совершенствовали свои умения, служа уважаемому рыцарю. На его примере они учились, равнялись на него. Если только вы позволите мне, господин Роланд, поступить к вам на службу на один год…

– Ты хочешь седлать мою лошадь, чистить мое снаряжение и носить мое оружие? – спросил озадаченный Роланд.

Рюдигер кивнул.

– Если только вы сочтете меня достойным этого… – Он потупил взор.

Роланд бросил на Леона уважительный взгляд.

– Черт побери, господин Леон, вы достойно воспитали этого юношу! Однако что на это скажет ваша сестра, господин Рюдигер? Вы уже поделились с фройляйн Герлин своими планами?

Рюдигер гордо вскинул голову.

– Я не нахожусь под опекой своей сестры, господин рыцарь! Фройляйн Герлин не моя госпожа, и я перед ней не отчитываюсь. Так вы возьмете меня в ученики, господин Роланд? – При этих словах он опустился на одно колено.

Роланд Орнемюнде бросил на Леона еще один уважительный взгляд. Затем он помог Рюдигеру подняться.

– Это честь для меня, юноша. Как по мне, так можешь сразу приступать к своим обязанностям. Приведи коня и оседлай его. Также приготовь лошадь и для себя, мы проверим твои умения выбивать противника из седла. И забудь о лени, господин Рюдигер! Мой оруженосец через год станет победителем турнира, устроенного в честь его посвящения в рыцари!

В этот вечер и весь последний день перед посвящением Дитриха в рыцари Рюдигер избегал Герлин и вовремя скрылся, когда вечером накануне церемонии оруженосцы в белых одеяниях отправились в церковь, чтобы там с оружием нести ночную стражу.

Герлин заметила его отсутствие во время церковной службы, однако подумала, что просто не различила его в толпе одетых в белое юношей. Она присоединилась к женщинам и постаралась завести дружелюбную беседу с госпожой Лютгарт, пока оруженосцы толпились у алтаря. На самом деле она смотрела только на Дитриха, который в этот вечер выглядел таким красивым и благородным, каким только может быть юный рыцарь. Высокий и бледный, однако сияющий изнутри, он стоял перед группой оруженосцев. К посвящению в рыцари большинство из них относилось со священным трепетом, особенно юноши из французских и норманнских земель. Для них рыцарство было неразрывно связано со служением Богу. Именно из них набирали рыцарей такие монашеские ордены, как госпитальеры и тамплиеры.

Для оруженосцев немецкого происхождения церемония освящения меча не играла такой большой роли, однако они также прониклись важностью и торжественностью момента. Разумеется, некоторые из них иногда поглядывали на родственников и друзей, но не Дитрих и другие, очень серьезно настроенные рыцари, глубоко погрузившиеся в молитву. Несмотря на космополитное образование и дружбу с евреем Соломоном, будущий супруг Герлин был человеком глубоко верующим. Он, несомненно, будет усердно молиться, снова и снова копаться в себе и просить Божьего благословения на меч и рыцарский путь. Герлин надеялась, что Дитрих сможет хоть ненадолго заснуть перед утренним поединком. В какой-то момент большую часть несущих ночную стражу оруженосцев одолеет усталость.

Герлин не находила себе места. В то время как госпожа Лютгарт и господин Роланд главенствовали на праздничном ужине, на котором присутствовали уже съехавшиеся приглашенные гости и участники назначенного на следующий день турнира, она в беспокойстве бродила по коридорам крепости и наконец оказалась на балконе, где в этот момент не ожидала кого-либо увидеть. К своему изумлению, она натолкнулась там на Флориса де Трилльона. Молодой рыцарь стоял, облокотившись на перила, и смотрел вниз, на украшенную яркими флажками боевую арену, трибуны для почетных гостей под шелковым навесом и различные маленькие и большие палатки странствующих рыцарей, поставленные вокруг крепости.

В последних лучах заходящего солнца все выглядело радостным и мирным, словно построенный ребенком палаточный городок для игры деревянными фигурками рыцарей и оруженосцев. В этот момент вспыхнул костер – оруженосцы и конюхи также праздновали. А в деревне жарили тушу быка на вертеле. Хозяева крепости будут еще целый день угощать своих людей в честь посвящения в рыцари… если только не придется прервать праздник из-за прискорбного несчастного случая.

Герлин читала мысли Флориса. Осторожно, едва прикасаясь, она положила руку ему на плечо.

– Возможно, ничего и не случится, – тихо произнесла она.

Он насмешливо хмыкнул.

– Возможно, завтра никогда не наступит, – сказал он.

Герлин попыталась улыбнуться.

– Вполне возможно, Флорис, что мы напрасно беспокоимся. Конечно, господин Роланд мог бы попытаться заполучить владения, совершив убийство. Но ведь он рыцарь… а Дитрих одной с ним плоти и крови.

Флорис потер лоб.

– Послушайте, Герлин, юноша ему седьмая вода на киселе! Вероятно, уже никто не сможет определить, по какой линии они родственники. Представители рода Орнемюнде сейчас встречаются на каждом шагу. А что касается рыцарских добродетелей… – Он вздохнул.

Однако он посмотрел Герлин в глаза, и озабоченное выражение его лица сменили восхищение и ласковый взгляд. В этот вечер Герлин также облачилась в светлые одежды. На ней было платье из легкой неокрашенной шерсти с длинными рукавами, дополненное шелковым поясом из сундука Соломона из Кронаха, усыпанным драгоценными камнями. На плечи она набросила светло-синий плащ. Волосы она собрала широкой светло-голубой лентой. Они ниспадали роскошным водопадом на ее спину. Она слегка покраснела, посмотрев рыцарю в глаза.

– Но ведь вы действительно беспокоитесь о нем, фройляйн Герлин, не так ли? – тихо, едва слышно, спросил Флорис. – Вы испытываете какие-то чувства к Дитриху.

Герлин кивнула.

– Те же, что и вы. Конечно, я знакома с ним не так долго. Но он… он очень хороший юноша.

– Он станет вашим супругом, – прошептал Флорис, – возможно, уже завтра. Вы когда-нибудь… думали об этом?

Герлин попыталась улыбнуться и шуткой ответить на странный вопрос Флориса, однако ей не удалось изобразить улыбку. Она ведь прекрасно понимала, что в действительности он имел в виду.

– Я о многом думаю, господин рыцарь. – Ей хотелось говорить уверенно, однако голос прозвучал хрипло. – О том, что будет, что могло бы быть, но невозможно. Если Дитрих переживет завтрашний день, я выйду за него замуж. И я сделаю это охотно, потому что, как я уже говорила… он хороший юноша. Мы оба любим его. Люблю ли я его так, как Гвиневра любила Ланселота, а Изольда любила Тристана – об этом меня никто не спросит. Нам не стоит и размышлять об этом. Однако вы… вы ведь будете мне другом?

Флорис легонько сжал ее руку.

– Я верен вам всей душой, госпожа, вы это сами знаете.

Герлин кивнула. И почувствовала, что больше не может сдерживаться. Ее сердце бешено стучало, она вся дрожала от охватившей ее тревоги, страха… и чего-то неизвестного и непостижимого.

– Так поцелуйте же меня, мой верный рыцарь! – спокойно произнесла она, и теперь ее голос прозвучал так уверенно, как ей этого хотелось. – Поцелуйте меня всего один раз до того, как…

Она не знала, как закончить фразу. Однако она знала, что на следующий день ее жизнь коренным образом изменится.

Флорис не стал ждать продолжения. Он прижал ее к себе, и их губы слились. Возможно, этот поцелуй примирил его с ее браком с Дитрихом, а ее – с его утратой, ведь Флорис де Трилльон не станет стоять и смотреть, как Роланд убивает Дитриха и захватывает крепость. До того, как это произойдет, он вызовет рыцаря на поединок. И никто не может сказать, что случится тогда.

Флорис и Герлин до того, как расстались, больше не произнесли ни слова. Уже стемнело, волшебство встречи на балконе улетучилось. Лагерь рыцарей, как и деревня, был освещен огнями, из церкви струился мягкий свет от свечей, которые освещали несших стражу оруженосцев. А из большого зала крепости доносились голоса и пение.

Герлин собиралась против воли отправиться в зал на праздничный ужин, однако она не была голодна, и в этот вечер ей больше не хотелось чувствовать на себе вопрошающих взглядов. В церкви она уже слышала перешептывания родителей и родственников оруженосцев, гостей и рыцарей, а Лютгарт еще больше разожгла их любопытство. Будущая супруга, которая ожидает посвящения в рыцари своего слишком юного суженого… Женщины на ужине станут судачить о ней. Герлин попыталась не думать о том, что рассказала Лютгарт матерям и сестрам оруженосцев, которые пировали вместе с рыцарями. Пусть старая хозяйка крепости наслаждается своим последним триумфом. Если все обойдется, завтрашний день станет ее, Герлин, днем.

Дитрих уже на протяжении нескольких недель то и дело заводил разговор о том, как он вольется в рыцарское сословие и затем будет главенствовать со своей юной супругой на пиршестве в честь опоясывания его мечом и их свадьбы. Уже перед входом в зал Герлин решительно развернулась и отправилась в свои покои. Она не могла пойти в церковь, однако этой ночью усердно молилась перед распятием в своей комнате.

Глава 9

– Что ты наделал?!

Страх и беспокойство, терзавшие Герлин, уступили место дикой ярости, когда утром она встретила брата возле церкви. На самом деле он должен был находиться внутри, уставший от ночной стражи и взволнованный перед посвящением в рыцари. Но вместо этого он следовал за Роландом Орнемюнде, выспавшийся и облачившийся в яркое праздничное одеяние оруженосца. Рыцарь только слегка улыбнулся, когда она решительно потянула юношу для разговора в нишу возле церкви.

Рюдигер не осмеливался смотреть ей в глаза, рассказывая ту же историю, что и своему новому господину. Разумеется, Герлин не поверила ни единому его слову.

– Ты считаешь, что не готов быть посвященным в рыцари? Однако пару недель назад все было наоборот! Разве ты не мечтал еще год назад быть опоясанным мечом и сразу же сразиться с половиной рыцарей Круглого стола?

Рюдигер ковырял носком сапога землю.

– Тогда я был еще ребенком… – пробормотал он.

– А сейчас ты кто? – набросилась на него Герлин. – Предатель? Чем перед тобой провинился Дитрих, что ты поддерживаешь его врагов?

– У Дитриха нет врагов, – заявил Рюдигер. – Я нахожусь на службе у его родственника – что в этом плохого? А в следующем году…

– А в следующем году ты, наверно, станешь таким же невеждой и подлецом, как господа Роланд Орнемюнде и Леон из Гингста! – Герлин с презрением произнесла «господа».

Во взгляде Рюдигера читалась мука.

– Герлин… я… я уже принял решение! – гордо заявил он. – И больше не хочу об этом говорить. Но знай: служба у Роланда Орнемюнде сделает меня именно таким рыцарем, каким я поклялся быть. А теперь оставь меня в покое, сестра. Иди и помолись. Помолись за своего Дитриха, ему это может пригодиться. – С этими словами он оставил Герлин и последовал за своим господином.

Герлин осталась на том же месте в полной растерянности. Ей казалось, что она совсем не знает своего брата. Однако сейчас у нее не было времени думать об этом. Слуга только что сообщил ей, что прибыл отец, и ей следовало поразмыслить, как рассказать ему о решении Рюдигера. Вскоре должно было начаться богослужение, а затем и церемония посвящения в рыцари.

Словно громом пораженная, Герлин наконец вошла в церковь и села возле госпожи Лютгарт, а ее отец хотел присоединиться к мужчинам, но не нашел себе места возле Роланда и своего сына. В конце концов Флорис предложил ему место рядом с собой, и Герлин заметила, что он стал ему что-то шептать, указывая на Дитриха, – похоже, аквитанец показывал ему будущего зятя.

Оруженосцы заняли передние ряды перед алтарем, и уже зазвучал первый хорал.

В этот день Дитрих был в золотистой тунике поверх белой рубашки и пурпурном плаще. Другие оруженосцы были также в богатых одеяниях. Из Андехса прибыл епископ Бамберга Отто II и начал вести богослужение. Господин Адальберт и Флорис были готовы совершить ритуал посвящения в рыцари после того, как он благословит меч каждого оруженосца. Дитрих категорически отказался первым пройти посвящение, поэтому оруженосцев опоясывали мечом по возрасту. Флорис начал с самого старшего.

Взволнованный юноша по имени Бургхардт, прибывший из Клеве, первым подошел к епископу и покраснел, когда тот стал опоясывать его мечом и произносить ритуальные слова:

– Благослови, Господи, меч сей, дабы раб Твой был отныне защитником церквей, вдов, сирот и всех, служащих Тебе, против злобы безумцев и неверных!

Бургхардт был мечтательным юношей, и Флорис подумал, что на следующее утро ему наверняка придется убеждать этого новоиспеченного рыцаря не присоединяться к королю или кайзеру в крестовом походе. Но сейчас он с серьезным лицом легонько ударил потрясенного юношу рукой по шее, а господин Леон из Гингста надел ему шпоры.

Когда наконец подошла очередь Дитриха, Флорис взял на себя исполнение обряда надевания шпор, а Адальберт из Услара торжественно нанес рыцарский удар. Однако старый рыцарь на этом не остановился. Он наслаждался этим моментом так же, как и его подопечный, поэтому не удержался от нескольких напутственных слов:

– С сегодняшнего дня вы стали рыцарем, и мне следует поведать вам, что есть рыцарское благородство. Рыцарю следует быть отважным, почтительным, щедрым, преданным, владеть словом, быть беспощадным по отношению к своим врагам, а к своим друзьям – открытым и дружелюбным. На почетное звание рыцаря имеет право лишь тот, кто умело обращается с оружием и получил всеобщее признание. Поэтому с этого момента и до конца ваших дней стремитесь совершать деяния, достойные упоминания, поскольку любой рыцарь должен начинать с благородных поступков!

Глаза Дитриха засияли, когда старый рыцарь обнял его, что не было частью обряда, но проявлением радушия и подбадривающим жестом. Казалось, у него выросли крылья, когда Флорис надел ему шпоры, в его случае золотые шпоры – ему не удалось отказаться от этой привилегии.

Герлин улыбнулась своему будущему супругу, и Дитрих в ответ просиял. Он выглядел таким счастливым, словно уже выстоял в решающем поединке, а его имя уже было вписано золотыми буквами в огромную Книгу рыцарства.

Герлин на мгновение задалась вопросом, боится ли юноша поединка с Роландом так же, как его друзья и советники? Понимает ли он, что «родственник», возможно, желает его смерти? За последнее время Дитрих ни разу не заговорил об этом, однако он не был ни глупым, ни настолько доверчивым, как всего лишь пару недель назад. К тому же свой вклад наверняка внес Соломон. В последнее время в классическом учебном плане лекаря было много лекций по стратегии, командовании войском, а также об обмане и предательстве.

Дитрих подошел к новоиспеченным рыцарям, а Флорис продолжил совершать обряд. Разумеется, Роланд Орнемюнде также присоединился к рыцарям у алтаря. Господин Теобальд и несколько других оруженосцев из его окружения попросили его нанести рыцарский удар. Флорис охотно уступил ему место. Господин Роланд, к сожалению, не ограничился несколькими словами, как господин Адальберт, а стал читать каждому из своих рыцарей наставления. Герлин едва могла усидеть на месте. Прошел не один час, прежде чем последний оруженосец был опоясан мечом.

Флорис, произнося завершающую речь, напутствуя прошедших посвящение рыцарей, слава Богу, не стал говорить много:

– Господа! Рыцарский орден слишком уважаем и благороден, чтобы когда-либо кто-нибудь из рыцарей осмелился поступить низко, недостойно или проявить малодушие.

Возможно, Герлин только показалось, или взгляд аквитанца при этих словах действительно упал на господина Роланда, который стоял у алтаря, опираясь на свой меч, и наверняка также не мог дождаться, когда же закончится церемония.

– Поэтому я желаю, чтобы сегодня и завтра, когда вы впервые выедете на арену в звании рыцаря и посмотрите в глаза своему сопернику, вы, как и надлежит рыцарю, проявили отвагу! Стремитесь снискать честь, в противном случае вы недостойны носить шпоры.

Оруженосцы на скамьях перед алтарем, посерьезнев, закивали. Разумеется, им уже надоела торжественность, и при последних звуках хорала они бросились наружу. А там их ожидал княжеский подарок в честь посвящения в рыцари: род Орнемюнде наделял каждого из них доспехами и боевым конем. Герлин знала, что посвящение сына в рыцари требует больших затрат от семьи. Щедрость хозяина крепости оценивалась по подаркам рыцарям, и такие небольшие поместья, как Фалькенберг, могли увязнуть в долгах на годы. Это также было одной из причин, почему по крайней мере младших сыновей почти всегда отправляли на обучение в крепости богатых господ.

Перегрин из Фалькенберга вполне мог позволить хорошие доспехи и коня для одного своего сына, как и отцы других новоиспеченных рыцарей. Флорис позаботился о том, чтобы лучшие лошади и снаряжение достались самым нуждающимся оруженосцам. В конце концов, от этого могла зависеть их жизнь, когда они будут сражаться за честь и славу.

Герлин, которая поняла его замысел, теперь с улыбкой наблюдала за тем, как радуются юные рыцари. Дитриха также ожидал сюрприз. Табунщик Каспар пару недель назад обратился к Флорису и предложил ему молодого боевого коня. С того момента рыцарь объезжал животное, и Дитрих не мог насмотреться на него. Флорис всегда благосклонно позволял ему прокатиться на боевом коне, а один раз даже сам согласился на поединок с ним. Длинноногий конь и долговязый Дитрих отлично подходили друг другу – и сегодня Дитрих получил его в подарок. Юный рыцарь чуть ли не прыгал от радости.

– Как мне стоит назвать его, моя госпожа? – взволнованно спросил он у Герлин. – Давайте, придумайте ему имя!

Герлин улыбнулась.

– Поскольку это подарок от Флориса, почему бы не назвать его Флорестаном? – дружелюбно сказала она.

– Это скорее подарок от господина Соломона, – уточнил Флорис. – Это лошадь из его конюшни, и он дарит ее вам, господин Дитрих.

Дитрих ненадолго задумался. Затем он просиял.

– Значит, Флоремон! – решительно заявил он и погладил лошадь. – Тебе нравится имя? – Лошадь потерлась головой о его плечо. – А кстати, где же господин Соломон? Он обещал присутствовать на посвящении в рыцари.

– Но ведь не в церкви же! – Герлин покачала головой. – Епископ от ужаса упал бы в чан со святой водой! Наберитесь терпения, Дитрих, когда придет время, он будет здесь.

Когда придет время… Показательный поединок между Дитрихом и Роландом был назначен на вторую половину дня. До и после будут проходить отборочные поединки перед турниром – Флорис продумал и это. Он немного подтасовал результаты жеребьевки, чтобы в первый день между собой сражались самые слабые рыцари. Тогда на следующий день они неизбежно потерпят поражение, но сегодня один из них получит приз победителя дня, и это будет для него везением: странствующий рыцарь вступит на свой новый жизненный путь с небольшой суммой в кармане. Герлин также намеревалась щедро одарить юношей… если все обойдется.

Для начала ей нужно было держать себя в руках, чтобы не выпить слишком много вина, подавляя беспокойство и страх. В большом зале, а также внизу, у боевых арен, подавали прохладительные напитки. Встревоженная Герлин бродила от одной палатки к другой, отказывалась от предлагаемой еды и разбавляла вино большим количеством воды. Незадолго до начала поединков она встретила господина Соломона. Он стоял у торговой палатки. Купец привез на продажу полотно и шелка, пригодные как для рыцарских палаток, так и для пошива благородной одежды. Соломон беседовал с торговцем, и оба угрюмо наблюдали за молодым мужчиной, который был увлечен доверительным разговором с рыцарем.

Соломон заметил Герлин и низко поклонился ей.

– Благородная Герлин – мой брат Яков. А тот негодник, вон там, мой племянник Авраам.

Он указал на молодого мужчину. Яков из Кронаха был темноволосым, более коренастым и крупным, чем Соломон, однако с такими же кудрявыми волосами – кипа едва держалась на них. Племянник же был светловолосым юношей с круглыми синими глазами, его лицо было не таким худощавым, как у его дяди, однако вытянутым. Это делало его забавным, когда он кривил рот или хмурил лоб. У него была очень живая мимика, и всем было ясно, что он пытался в чем-то убедить рыцаря.

– Яков, разве не стоит позвать его? – раздраженно спросил Соломон. – Кто знает, что он там продает рыцарю!

Яков пожал плечами:

– Догадаться нетрудно. Какой-нибудь талисман. Но что это – чешуйка дракона, убитого когда-то святым Михаилом, или подкова лошади святого Георгия… Кто знает…

Герлин нахмурилась.

– Что он продает? – спросил она.

– Реликвии. – Господин Яков вздохнул. – Юноша получил лучшее образование, и он, несомненно, неглуп.

– Но тебе следовало делать упор на классиках, а не на христианских легендах о святых, – заметил Соломон. – Как ему в голову пришла такая мысль?

Господин Яков с досадой разгладил рулоны тканей справа и слева от себя.

– Мне неприятно такое говорить, но мой сын не отличается прилежностью и отвагой. Ему не нравится ни работа в конторе, ни жизнь странствующего торговца. Вечному хвала, что не он старший сын, тот усердно работает и продолжит дело моей жизни. Авраам… он едва сводит концы с концами и обманывает христиан, как может.

– Но отец, отец, я же никого не обманываю!

Незаметно подошедший Авраам услышал последние слова. Теперь он склонился перед Герлин – почтительно, но не так раболепно или сдержанно, как многие другие его единоверцы. Он дерзко посмотрел ей в глаза, казалось, ему было все равно, благородного она происхождения или просто девушка из народа.

– Какая красота освещает своим светом товары моего отца! – галантно произнес он. – Что мы можем предложить вам, благородная дама, чтобы вы провели здесь с нами этот темный и сырой вечер, продолжая освещать лучами своей красоты наши шелка?

Его желание было понятным: стоял пасмурный весенний день. Герлин беспокоилась, что поединок между Дитрихом и Роландом придется проводить при свете факелов.

– И так же, как очарование и сияние этой дамы освежает наш разум и радует наши сердца, обстоит дело и с мелочами, которые я продаю нашим господам рыцарям – или скорее преподношу в дар. Их ценность для такого воина значительно превышает цену! Тот боец, с которым я только что беседовал, сегодня вечером отправится на поединок с лоскутом знамени, под которым архангел Михаил перевел детей Израиля через Красное море. Впрочем, помимо этого, возможно, он вспомнит, под чьим знаменем выиграл свою первую битву, когда захочет когда-нибудь убить еврея! Как бы то ни было, лоскуток придаст ему мужества. Как, по вашему мнению, он станет сражаться, если будет думать, что его руку направляет архангел? В конце дня он будет мне благодарен.

– А если нет, то тебя уже и след простыл! – с неодобрением заметил его отец.

– Будучи весьма скромным, я не всегда ожидаю благодарностей от моих покупателей, – с готовностью согласился Авраам, улыбаясь при этом во весь рот. – Однако я уже заметил, что я здесь лишний. Если вы отдадите мне самый громоздкий из всех моих товаров, я не стану мешать вашей работе – и служению этому придворному цветку, этой звезде на небосводе рыцарства…

Он еще раз поклонился Герлин, полез в повозку отца и достал оттуда пару посохов или пик, завернутых в полотно. Затем он махнул рукой и отправился к конюшне. Мгновение спустя его поглотила суматоха турнира.

– Черная овца нашей семьи, – озабоченно произнес Соломон. – Однако вам пора, фройляйн Герлин, первые рыцари уже выезжают на арену, и оруженосцы будут чрезвычайно разочарованы, если не увидят вас на трибуне. Я буду наблюдать за турниром отсюда. Вам ничего… ничего такого не пришло на ум, что помогло бы господину Дитриху… – Он не закончил фразу.

Герлин покачала головой.

– Мы можем только надеяться и молиться, – тихо произнесла она. – Возможно, мы и ошибаемся.

Господин Соломон пожал плечами.

– Предоставим это Вечному, – пробормотал он. – Обрадовался ли юноша, получив в подарок лошадь?

Герлин поблагодарила его от имени своего будущего супруга, однако в этот момент глашатай сообщил, что первые рыцари выстраиваются на арене. Герлин поспешила к трибунам, заняла свое место среди женщин и только теперь позволила себе кубок неразбавленного вина. Ей нужно было подкрепиться, чтобы выдержать многочисленные поединки и взгляды любопытствующих женщин. Вокруг нее сидели сестры юных рыцарей – и, несомненно, каждая из них не отказалась бы стать женой графа Дитриха Орнемюнде из Лауэнштайна. Возможно, не сразу, а через определенное время – когда Дитрих получит наследство.

Герлин улыбнулась сидящим поблизости и сосредоточилась на действе на арене. Там не происходило ничего необычного. Все юные рыцари были неумелыми воинами, и Герлин иногда ловила себя на мысли, что чистой воды везением было то, что некоторые из них оставались в седле.

Затем наступил полдень, и Роланд, до этого момента руководящий турниром, поднялся с места, чтобы подготовиться к показательному поединку. Герлин заметила Дитриха на выездной площадке. Он разогревал своего нового белого коня и разговаривал с Флорисом и Соломоном – наверняка, чтобы получить последние наставления. К изумлению Герлин, иудейский ученый был знатоком боевых искусств, смышленый юноша понимал его объяснения порой лучше, чем рассуждения Флориса и Адальберта. Лекарь говорил о «рычаге плеча» и «углах столкновения», и Дитрих внимательно следил за его расчетами. Соломон еще раз терпеливо объяснял юноше, как он может воспользоваться моментом перехода лошади на галоп, чтобы вложить больше силы в удар пикой.

– Следите за тем, чтобы вы скакали по прямой линии, господин Дитрих, и держите пику так, чтобы все тело ее поддерживало и направляло, а не только рука!

Дитрих же позабыл обо всем, когда Герлин подошла к нему и его советникам. Другие женщины также покинули трибуны. В зале снова подавали прохладительные напитки, пока арену выравнивали для поединка между Роландом и Дитрихом.

Герлин улыбнулась юноше. На Дитрихе были новые блестящие доспехи, простые, без орнаментов. Он с гордостью держал щит своего отца.

– Я пришла, чтобы передать вам свой знак, господин рыцарь, – любезно сказала Герлин. – С сегодняшнего дня вы можете носить его публично!

Дитрих усердно закивал и указал на ленту, которую она подарила ему при первой встрече. Он уже повязал ее на свою пику.

– Я буду носить этот знак в вашу честь! – заявил юноша. – Он будет придавать мужества мне и силы моим ударам.

Серые глаза Дитриха засияли, когда Герлин протянула ему новый, более заметный платок под цвет ее глаз и плаща; каждый сразу же поймет, в честь какой дамы сражается Дитрих. Юноша не мог оторвать от нее глаз.

– Однако, возможно, будет больше пользы, если вы получше разогреете лошадь и хоть немного познакомитесь с ней! – поубавил его восторг Флорис. Герлин надеялась, что в нем говорило именно беспокойство, а не мелочная ревность. – Направьтесь к тому деревянному воину и продемонстрируйте нам еще раз технику, о которой мы только что говорили, – или нет, не нам, а своей даме! Но нужно показать, а не объяснить! Рассуждениями о воздействии рычага и моменте ускорения победить господина Роланда не удастся!

Дитрих, уже начавший свои восторженные разъяснения, разочарованно направился к деревянному воину. Он безупречно выполнил упражнение с тренировочной мишенью – однако будет ли он действовать так же умело, пытаясь выбить из седла опытного рыцаря?

На другом конце арены Рюдигер помог господину Роланду взобраться в седло и протянул ему пику. Герлин не удостоила брата даже взгляда.

– Пришло время, мне пора, – сказала она, когда гордый собой Дитрих остановил возле нее лошадь. – Не желаете ли получить поцелуй перед поединком, мой рыцарь?

Дитрих поднял забрало и нетерпеливо посмотрел на нее, словно ребенок, которому пообещали леденец. С некоторым затруднением из-за тяжелых доспехов он наклонился к ней, и она нежно поцеловала его в щеку.

– В следующий раз я буду целовать победителя! – прошептала она ему на ухо, тайком скрещивая пальцы. Ей не нужен был победитель. Она хотела только, чтобы ее юный суженый вернулся к ней живым и по возможности невредимым.

Герлин вернулась на свое место возле госпожи Лютгарт. Мачеха Дитриха победоносно улыбалась. В этот день Роланд выехал на арену под ее знаком. Герлин закусила губу. Они наверняка абсолютно уверены в победе. Краем глаза она заметила, что и ее отец нахмурился. Перегрин из Фалькенберга был внимательным наблюдателем. Проведя в крепости несколько часов, он понял, в какую сеть интриг попала его дочь.

В этот момент герольд объявил о показательном выступлении родственников, и Герлин увидела, как Дитрих расправил плечи, когда его назвали рыцарем. Она также заметила в углу арены Рюдигера. Оруженосец выглядел обеспокоенным и был очень бледен.

Осознавал свою вину.

Герлин не знала, принимал ли он участие в жестоком плане Роланда, она не могла и не хотела верить в это. За несколько мгновений до начала поединка к ней пробрался Флорис. Он больше ничем не мог помочь там, внизу, а с трибуны для почетных гостей открывался лучший вид на арену.

Герольд дал сигнал к началу поединка, и рыцари выжидающе посмотрели на трибуны. Госпожа Лютгарт должна была подать знак для выезда, что было возможным, только если оба коня стояли всеми четырьмя ногами на земле. Дитрих вскоре добился этого от своего белого коня Флоремона, однако вороная лошадь Роланда переминалась с ноги на ногу. Дитрих держал пику именно так, как посоветовали ему Соломон и Флорис. Это была классическая позиция, ее целью было попасть в живот противника и таким образом выбить его из седла. В большинстве случаев это не удавалось, поскольку рыцари прикрывались щитом, однако они часто при этом теряли равновесие и затем все же падали с лошади. На такого опытного воина, как Роланд, это вряд ли подействует должным образом, однако если Дитрих попадет в цель, одобрение зрителей ему гарантировано, а в этом и был смысл показательных выступлений.

– Вот свинья!

Герлин никогда не слышала, чтобы Флорис так выражался, однако сейчас он еще что-то прошипел, увидев, как Роланд взял пику. Он целился намного выше, чем Дитрих. Чтобы нанести удар в этой позиции, нужно было очень хорошо владеть техникой и обладать большой силой. Роланд Орнемюнде целился в горло своему юному родственнику. Если он попадет в цель, а Дитриху не удастся отразить удар щитом, острая пика может проникнуть между шлемом и нагрудником, прорвать кольчугу и воткнуться ему в горло. Пика, обтянутая кожей, что было обязательным требованием на турнирах, вполне способна раздробить гортань.

– Выше! Выше щит! – простонал Флорис – кричать не имело смысла: конь Дитриха уже пустился галопом, всадник не услышит предостережения.

И вот рыцари встретились. Пика Дитриха шла в цель, однако Роланд с легкостью отбил удар. Пика Роланда также попала в цель. Как и предполагалось, острие ударилось в латы юноши на уровне плеча и попыталось проникнуть между стальными пластинами. Внезапно по трибунам прошел ропот. Пика Орнемюнде не выдержала удара! Деревянное копье треснуло, ударившись о металлические доспехи Дитриха.

Несмотря на это, Дитрих упал. Герлин задавалась вопросом, было это сделано специально в случае, если юноша понял, какая опасность ему грозит, или же атака была достаточно сильной, чтобы выбить его из седла. Похоже, Флорис склонялся ко второму варианту. Он подался вперед и хотел было вскочить и поспешить вниз, однако оруженосцы Дитриха уже помогали ему встать. Согласно правилам теперь противники могли биться только на мечах. Роланд также спешился. Как и Дитрих, он вытащил деревянный меч. Острое оружие на турнирах использовали крайне редко.

– Надеюсь, сейчас он не будет пытаться что-нибудь вытворить, – пробормотал Флорис.

Он сумел убедить своего подопечного ограничиться только защитой. Было гораздо проще устроить «несчастный случай», если противник наступал, – легче было обнаружить его слабые стороны. Защищаясь, обычно наносили более сильные удары.

После падения Дитриху должно было стать ясно, что это не игра. К тому же было заметно, что он с трудом поднимал левую руку. Наверняка после удара пики все его плечо было в кровоподтеках.

Поединок наконец продолжился, причем теперь к действиям Роланда невозможно было придраться. Нападая на Дитриха, он каждый раз менял угол атаки и тактику, давая юному рыцарю возможность показать, чему он научился. Разумеется, он также изнурял его, нанося сильные удары.

– Он выжидает, когда рука Дитриха, держащая щит, устанет, – прошептал Флорис Герлин. – Он не подпускает Дитриха к себе, а сам постоянно пытается пронырнуть над и под щитом.

Герлин кивнула. Она понимала, к чему все это ведет. Роланд, атакуя, не выкладывался так, как в поединках с Флорисом или Леоном, он берег силы, и в решающий момент, когда в защите Дитриха появится брешь, сможет обойти щит и всадить Дитриху меч в глаз, горло или живот. Любой рыцарь знал уязвимые места доспехов – и было бы достаточно и деревянного меча и силы Роланда Орнемюнде, чтобы их использовать. Однако Дитрих усердно защищался.

А затем произошло второе чудо того дня: Дитрих, уже порядком отчаявшись, практически обессиленный, попытался атаковать. Он явно не рассчитывал на успех этой попытки, но ему, несомненно, хотелось наконец закончить этот поединок. Если он будет вяло атаковать, Роланд нанесет ему удар, он упадет, и герольд объявит о победе его родственника. Похоже, глашатай только этого и ожидал. По выражению его лица было ясно, что ему не нравится ход показательного поединка: истинно доброжелательный родственник, сражаясь с юношей, показывал бы и свои слабые места, дал бы мальчугану уколоть себя пару раз, а в конце концов сделал бы так, чтобы поединок завершился ничьей.

В тот момент, когда Дитрих атаковал Роланда, рыцарь искусно отбил удар, его меч столкнулся с нагрудником юноши и – разлетелся на кусочки! Не веря своим глазам, Роланд уставился на расколотую деревянную рукоять меча в своей руке. Дитрих воспользовался случаем, чтобы откинуть в сторону щит родственника. Он не стал вынуждать его становиться на колени, а приставил меч к его горлу. Затем поднял забрало и рассмеялся.

Герольд поспешно встал между противниками – бывали случаи, когда рыцарь в пылу борьбы наносил удар противнику расколотым мечом.

– Итак, объявляю господина Дитриха Орнемюнде из Лауэнштайна победителем этого поединка!

Герлин поймала себя на том, что от радости начала кричать и хлопать в ладоши, как крестьянка. Ее ликование слилось с восторгом других рыцарей, конюхов и оруженосцев, которые стучали по своим щитам, выражая одобрение. Юные рыцари, которые только утром были опоясаны мечом, радовались победе Дитриха: он доказал, что и такой же, как они, и даже не самый лучший из них может противостоять старшему и более сильному рыцарю. Только, возможно, надо еще рассчитывать на везение. Впрочем, на турнирах такое случалось нередко. Почти на каждом состязании один или два поединка решались только после того, как ломалось тренировочное оружие. Этот день был необычным лишь потому, что с господином Роландом это произошло дважды.

Между тем рыцари подошли к трибунам, и Дитрих подал родственнику руку. Его бледное лицо было залито потом, однако сияло от счастья и гордости, когда он повернулся к Роланду.

– Это доказывает только то, что вы слишком сильны для этого игрушечного оружия! – заявил он громким голосом, который было слышно далеко. – Счастлив тот хозяин крепости, рядом с которым находятся такие рыцари, как вы! Не безразличные участники турниров, а непобедимые в истинном поединке с острым оружием!

Герлин поцеловала своего будущего супруга в губы и почувствовала соленый привкус его пота. Она торжественно наградила его золотой цепочкой, в то время как Лютгарт одарила Роланда гораздо более ценными украшениями – без сомнения, из сокровищницы Лауэнштайна, с мыслью, что вскоре ей придется расстаться со своим возлюбленным, который станет странствующим рыцарем. Ему тогда понадобится золото. Однако оба недавние противники уже отвернулись от ликующей толпы. Следующим участникам турнира будет сложно привлечь к себе внимание публики.

Трибуны для почетных гостей опустели, и многие женщины и девушки уже не станут возвращаться туда. Герлин также не собиралась оставаться смотреть на другие поединки. Ей нужно было готовиться к свадьбе.

Глава 10

Ее свадьба.

Герлин поднималась от турнирной арены к главному зданию крепости, чтобы пройти в свои покои.

«Вы когда-нибудь… думали об этом?» – спрашивал ее Флорис.

На самом деле Герлин должна была себе признаться, что до этого момента она не представляла себе все детали церемонии и, прежде всего, то, что произойдет в первые часы после нее. До торжества было еще так далеко, его отодвигало на задний план столько возможных опасностей! Однако сейчас настало время подумать об этом – принять ванну, попросить служанок помочь ей одеться, причесаться и уложить волосы. При этом Герлин совершенно не ощущала радости, а только усталость, истощенность, словно она сама противостояла Роланду на поле битвы. Ей так хотелось, чтобы сейчас рядом были ее подруги из «двора любви». Хотя на самом деле… больше ей хотелось очутиться в обществе Флориса. Герлин решительно повернула в другую сторону.

Флорис де Трилльон покинул трибуну сразу же после поединка и теперь заботился о Дитрихе и его коне. Герлин решила, что не потеряет слишком много времени, если ненадолго заглянет в конюшню, чтобы еще раз поздравить своего рыцаря. Тогда она, по крайней мере, сможет унести в сердце в свои покои подбадривающую улыбку другого рыцаря…

Герлин убеждала себя, что это вполне допустимо. Она ведь просто хотела разделить свою радость с Дитрихом и его советниками.

По пути к лошадям она проходила мимо палатки иудейского торговца и поискала глазами господина Соломона. При мысли о нем и о том, что она намеревалась сделать, ее мучили угрызения совести, хотя она не могла найти действительную причину этого.

Однако лекаря нигде не было видно. Только господин Яков громко спорил со своим непутевым сыном. Они были так увлечены перепалкой, что совсем не обратили внимания на учтивое приветствие Герлин. Господин Яков, похоже, был в ярости, а Авраам выглядел скорее обеспокоенным и загнанным в угол.

– Если у нас осталась хоть капля разума, нам нужно бежать отсюда. По крайней мере мне нужно убраться, я прошу тебя, отец, дай мне одного мула!

Яков пробормотал что-то невнятное, и Авраам нервно провел рукой по волосам.

– Отец, я даже не догадывался, что этот идиот собирается сражаться этой пикой! Бог ты мой, копье святого Георгия! Еще и со следами засохшей драконьей крови… Любой же поймет, что оно уже совсем непригодно! На прошлой неделе я сбыл одному стрелы, которыми когда-то пронзали тело святого Себастьяна. Но никто же не стал использовать их в соревнованиях по стрельбе!

Уже миновав их, Герлин улыбнулась. Похоже, Авраам боялся, что один из новоиспеченных рыцарей может обвинить его в поражении в поединке. Неудивительно, что он хотел сбежать.

Сама же она дошла до конюшни и нашла там Флоремона. Дитриха и Флориса там не было. Герлин вздохнула. Значит, никакой улыбки – и никакого поцелуя для Дитриха, равно как и никаких пожеланий удачи. Следующий поцелуй уже скрепит их брак.

Теперь девушка отправилась в свои покои. Утром она попросит Дитриха предоставить ей другие покои, в том крыле крепости, где ее никто не потревожит. А сейчас ей пришлось поспешно пройти мимо толпящихся рыцарей, оруженосцев и конюхов – и в коридоре она натолкнулась на своего брата. Юноша нес на руке праздничное одеяние.

– Ты прислуживаешь своему господину и как камергер? – язвительно спросила она его.

Рюдигер опустил взгляд, однако сразу же поднял голову. Похоже, он принял решение смотреть Герлин в глаза.

– Мне кажется, что в этот вечер следует угождать ему, – сказал он.

Герлин невесело рассмеялась.

– В этом ты прав! Ведь Роланда сегодня преследовали неудачи. Я убедилась, мой юный оруженосец, что Бог не на стороне подлецов и убийц. Возможно, тебе стоит об этом задуматься!

Рюдигер закусил губу.

– Господи… – пробормотал он. – На самом деле это не совсем моя вина…

Герлин насторожилась. Она отметила, что виноватое выражение лица Рюдигера на этот раз еще дополнено плутовской гримасой.