Читать книгу Астронавты. Отвергнутые космосом - Рина Грант - Страница 4

Как только транспортер со спасателями покинул док, пассажир – черноволосый инспектор по имени Электрий – вернулся в свой отсек и запер за собой дверь. Для связи с дирекцией он не пользовался эметтером: слишком рискованно, всегда кто-то может встрять в разговор… или подслушать. Перед полетом Электрий настоял на том, чтобы ему разрешили использовать старый корабельный передатчик. Штурман Йос покорячился, но согласился.

Это уменьшало риск: подслушать разговоры Электрия мог только кто-нибудь из команды. Впрочем, он и без того никогда не говорил вслух ничего такого, в чем пришлось бы позже раскаиваться. Привычка эта уже не раз выручала его в щекотливых ситуациях.

Электрий вызвал центральный офис Общества Социального Развития и долго говорил с ним, кивая в ответ на указания директора.

Закончив разговор, инспектор так же долго сидел молча, постукивая пальцами по поверхности стола. Наконец он вздохнул, резко встал и вышел в коридор.

Он надеялся застать капитана одного.

Электрий был в космосе в первый и, бог даст, последний раз. Команду он не понимал. Кем же нужно быть, чтобы провести всю жизнь в консервной банке! Впрочем, кто-то должен осваивать космос. И потом, у этих людей просто не было выбора. Их скромное происхождение и отсутствие средств на приличное образование не давало им возможности добиться в жизни большего.

Инспектор усмехнулся. Вот он всего в жизни достиг сам. Ему есть чем гордиться.

С детства Электрий догадывался, что где-то на свете есть другая жизнь и другие люди. Они не считают последние копейки, согнувшись над счетом в баре. Им вызывают визажистов в офис за счет компании улыбчивые секретарши. Старшие менеджеры приглашают их на партию в бридж, где на сороковом бессонном часу игры решаются все вопросы о повышении по карьерной лестнице.

Электрий стыдился родителей, недолюбливал одноклассников – о чем ему с ними, в конце концов, говорить? – и они платили ему той же монетой. Но у старшеклассника Электрия Суточкина уже тогда созрел план. Он – лучше поздно, чем никогда – засел за английский. Попытки найти работу в российском филиале одной из престижных космических программ не увенчались успехом: там первым делом требовали диплом, резюме, опыт работы. Пришлось переменить тактику.

Проболтавшись год с небольшим в барах дорогих отелей, Электрий Суточкин наконец женился – на Саскии, немолодой стриженой туристке из Голландии. Это – правда, не сразу, а через пять лет брака с регулярными полицейскими проверками и переводом всех средств Саскии на совместный банковский счет – давало ему право на паспорт гражданина Европы. Затем, оформляя этот паспорт в Гааге – городе будущего, столице небоскребов – он прошел мимо рвущегося с земли в небо здания Общества Социального Развития и понял наконец, где его место. Понял, что он готов на все, лишь бы расположиться по-свойски на одном из бело-золотых диванов приемной Общества.

Деньги на поддельный диплом он снял с бывшего счета Саскии: с паршивой овцы хоть шерсти клок. Наконец перед Электрием лежало то самое будущее, о котором он когда-то мечтал, развалясь на родительском диване в обшарпанной многоэтажке.

Он рано освоил правила продвижения по службе в Обществе Социального Развития: случайно попасться директору на глаза на поле для гольфа, сделать удачный и в меру двусмысленный комплимент своей пожилой начальнице, говорить на утренних летучках правду в глаза о недостатках своих более способных коллег… Зато к своим двадцати пяти годам Электрий занимал неплохую должность: не настолько крупную, чтобы от него потребовалось просиживать на работе вечерами, но достаточно высокооплачиваемую, чтобы не заботиться о взносах в пенсионный фонд.

Электрий подошел к трапу, ухватился белой рукой за поручень и полез наверх. Перед полетом директор дал ему понять, что это поручение может стать поворотным пунктом в его карьере.

На мостике стоял полумрак. Капитан Майер ссутулился над пультом управления. Остальные два кресла пустовали.

Инспектор откашлялся. Капитан повернулся. Смерил его взглядом.

– Транспортер еще не добрался до базы, инспектор. Я понимаю, что вам не терпится узнать о судьбе поселенцев, но нам всем придется подождать. – В голосе у Майера была ирония, которую инспектор предпочел не заметить, но сделал мысленную заметку для памяти.

Электрий кивнул и без спросу опустился в соседнее кресло.

– Я пришел к вам не как представитель Общества Соцразвития. Они загружены делами. Я пришел как человек, разделяющий ваше безусловное беспокойство о судьбе корабля и команды.

Майер еле заметно пожал плечами. Инспектор продолжал:

– Я только что беседовал с нашим руководством. Они очень обеспокоены сложившейся ситуацией. И той необходимостью принять тяжелое решение, которая легла на ваши плечи.

Капитан потряс головой.

– Любезно с их стороны. Но мое решение будет зависеть от того, что именно группа обнаружит на базе.

– Вы безусловно правы, – закивал Электрий. – Именно это и имел в виду директор. И еще он сказал…

Инспектор сделал многозначительную паузу. Майер поднял голову.

– Он сказал, что, какое бы решение ни принял капитан – то есть вы, – Общество примет его сторону. Каким бы неприятным и непопулярным оно ни было. Вы понимаете, – он выразительно посмотрел на капитана и произнес тише, – понимаете, в каком смысле следует понимать его слова?

Майер покачал головой:

– Мне некогда вникать в ваши корпоративные игры. – Он подошел к лежавшей на столе схеме местности и принялся делать пометки на территории базы. Электрий поднялся и встал у него за плечом.

– Вы служите уже не первый год, капитан… – сказал он вполголоса. – Директор поставил меня в известность, что вы намереваетесь уйти в отставку после этого полета…

Капитан продолжал заниматься своим делом. Растрепанные седые волосы нависали над его изрезанным морщинами лбом.

– Говорите прямо, – наконец процедил он, – что они прислали вас сказать?

Тонким пальцем Электрий коснулся схемы в месте расположения базы.

– Если информация группы подтвердит, что на базе присутствует эпидемия – что нам пока не известно, – то у нас безусловно нет никакой возможности спасти пострадавших. Сотрудники наших фармакологических лабораторий уже десять лет ведут активную работу, пытаясь оградить поселения от этой чумы космического века.

Он помедлил и длинным полированным ногтем перечеркнул изображение базы. Поднял глаза на капитана. Тот смотрел на него без выражения. Понимает, с облегчением подумал Электрий.

– Как совершенно справедливо заметил господин медик, – продолжил Электрий, – существует серьезная опасность занести инфекцию на Землю и другие обитаемые планеты. Этого, как сказал мне господин директор, безусловно следует избежать. Любой ценой.

Он сделал паузу, глядя в глаза капитана.

– Вы понимаете, что я имею в виду, господин Майер? Любой ценой.

Капитан посмотрел на него тяжелым взглядом.

– Там мои люди.

Электрий наклонил голову.

– Понимаю. Но, к сожалению, рекомендации директора распространяются на всех потенциальных носителей ин…

Он не докончил. Майер выпрямился во весь рост. Электрий задрал голову, чтобы лучше увидеть реакцию капитана, и счел за лучшее замолчать. Тео Майер уставил на него светлые глаза.

– Вон, – тихо произнес он и сделал шаг вперед. Электрий попятился. – Ступайте вон.

Инспектор скатился вниз по трапу. Обида жгла ему грудь.

А обиды Электрий помнил долго.

* * *

Внутри Троянца было неладно. Переливчатые пленки на стенах коридора отсвечивали нездоровым зеленым. Пол не пружинил под ногами, подталкивая идущего вперед, а поддавался и густел, словно трясина. Оглядываясь, Бой-Баба видела расплывшиеся ямки следов там, где они только что прошли. Ямки медленно затягивались, оставляя радужные разводы на поверхности.

На датчиках состава окружающей атмосферы угрожающе мигали красные лампочки. Значит, система очистки не тянула. А раз так, в обратный путь на нем отправляться нельзя.

Бой-Баба и Живых переглянулись, но волновать остальных не стали. Да никто их и не спрашивал. Дядя Фима топал вперед, вздыхая и шепча что-то. Он то и дело задирал голову и блестящими от восторга глазами оглядывал внутренность носителя. Тадефи держалась поближе к нему, прижимая к груди чемоданчик и пробуя носком сапога пол перед тем, как наступить.

Говорили, что диски не похожи друг на друга. Но здесь было что-то большее. Бой-Баба помнила случай, когда их Троянец занедужил, затосковал в самый разгар полета. В тот раз также наблюдалась вялость диска в подчинении командам, нежелание идти на контакт. Техникам про случившийся сбой она ничего не сказала, чтоб ее не упекли на проверку психической адекватности. Но здесь было что-то похожее.

Идущий впереди всех дядя Фима осторожно провел рукой по слезящейся перепончатой, как шляпка гриба, поверхности тоннеля:

– Неладно здесь что-то. Если они действительно пошли сюда, то где их тогда искать? – Он повернулся к Живых и Бой-Бабе. – И что вообще тут такое? Как все устроено? Этот тоннель, куда он ведет? Есть какая-то схема помещений?

– Схем не бывает, – ответила Бой-Баба. – Тоннель всегда ведет туда, куда требуется.

Охранник прищурился:

– А если требуется невозможное? Например, если я захочу попасть в мою квартиру на Земле?

– Он создаст копию, – сказал Живых. – Извлечет из мозга информацию и создаст. Это якобы все, что он может – отвечать на подсказки мозга. Так принято считать.

Бой-Баба открыла рот возразить, но удержалась. Ну, нет разума у Троянцев, ей-то какое дело? И тут же ощутила, что подумала лишнее: багровое свечение потускнело, и впереди обозначился извив тоннеля.

– Погодите, – пробормотала она.

И услышала стон.

Стон, и неразборчивую речь, и шевеление многих тел. Сразу за поворотом обнаружилась дверь – точнее, не дверь, а такая же перепончатая перегородка, – и она расползлась, когда люди приблизились к ней. Не до конца разошлась, но пролезть можно.

В полутьме ощущались уходящие ввысь стрельчатые переборки. Между ними на полу сидели и лежали люди. Истощенные тела, полопавшаяся кожа, обсыпанная снежными кристаллами. Полураздетые мужчины и женщины с голыми торсами, в углу горой навалены гермокостюмы. Да, система очистки явно не справлялась.

В ближней ко входу группе в сознании был лишь один мужчина. Он поднял на астронавтов налитые кровью глаза. Растрескавшиеся губы страдальца обрамлял белый кристаллический налет. Живых ринулся вперед, на ходу доставая флягу с водой. Позади него остановилась Тадефи, пугливо оглядываясь по сторонам. Она открыла чемоданчик и принялась собирать аппарат первой помощи.

– Вы пришли… – шевельнул запекшимися губами человек. – Как хорошо… спасибо…

Астронавты огляделись. Поселенцы замотали раны чем смогли, но расходящиеся трещины на лицах и руках источали быстро застывавшую белесую слизь. В глубине зала тихими всхлипами заходился ребенок на коленях у замотанной в тряпки матери.

– Помогите… – пораженный мотал головой. Глаза его закатились.

Живых нацепил на изможденное запястье мужчины медицинский браслет, подсоединил к зонду. Присел на корточки, вглядываясь в лицо поселенца.

– Сколько вас?

Тот бессвязно забормотал. Бой-Баба пошла вперед, считая людей и выискивая среди них тех, кто оставался в сознании.

В глубине зала тени сгущались. В темноте что-то шевелилось. Бой-Баба включила фонарик и тут же отскочила, наступив на что-то мягкое.

Видимо, пораженные из последних сил стаскивали сюда умерших. Свет фонарика упал на беззубый оскал. Лишенная глаз и волос голова… Ноги и нижняя часть туловища мертвеца уходили глубоко в перепончатое покрытие стены. Перепонки шевелились, издавая чмокающий звук. На глазах Бой-Бабы тело дернулось и продвинулось еще на несколько сантиметров вглубь стены.

Да, система очистки не тянет, вновь подумала Бой-Баба. Троянец тоже не резиновый, столько трупов переработать…

Кто-то потянул ее за руку. Бой-Баба оглянулась. Позади нее, тяжело дыша, стоял дядя Фима. Он смотрел на потихоньку пожираемый труп, и глаза у него были круглее обычного.

– Тадефи с тобой? – торопливо спросил он. – Ты ее видела?

Бой-Баба помотала головой.

– Только что с нами была! – Дядя Фима беспомощно огляделся, пошел вдоль стены, перешагивая через тела и растерянно всматриваясь в почерневшие лица трупов.

– Ее здесь нет! – крикнул он Живых, подняв наконец голову, но мягкие оболочки далеких стен и высокого потолка поглотили звук. Со своих подстилок на полу на них оглядывались больные.

Живых подбежал к Бой-Бабе с дядей Фимой, держа в руках бутылочку с антисептиком. Лицо его, бледное от волнения, посерело, когда он увидел трупы.

– Надо идти искать, – сказал он, тяжело дыша. – Говорил я ей от меня не отходить! – Живых возбужденно огляделся. – Она ж зайдет черт-те куда! В Троянцах человека год искать можно. Иногда, говорят, только по трупному запаху и находили. – Он смотрел прямо перед собой, но губы у него тряслись.

Что-то он уж очень волнуется, подумала Бой-Баба.

– Уж сразу трупный запах, – проворчала она. Оглядела зал. – Спокойно. Сейчас пойдем искать. Никуда Тадефи не денется.

Она сделала шаг, высматривая среди лиц кого-нибудь поприветливее. Действительно, каждый Троянец был устроен на свой манер. Пойдешь искать наобум – он будет тебя водить кругами. Год не год, но добрую неделю промаешься. Вот если бы кто-то из здешних вызвался быть проводником по их носителю…

Тут ее потянули за стальной локоть.

– Простите, – прошелестел глуховатый женский голос.

Бой-Баба обернулась. Позади стояла, завернувшись в одеяло поверх засаленного комбинезона, маленькая худенькая женщина с глубоко посаженными глазами и сильной проседью в нечесаных волосах мышиного цвета. Ранние морщины избороздили осунувшееся лицо. Но рука ее была нежной и легкой, и улыбка тут же осветила больное лицо.

– Я, кажется, знаю, где ваша девочка, – сказала женщина, повернувшись к дяде Фиме с Живых. Она тяжело дышала, всхрипывая и морщась. – Мне показалось, что она… кого-то увидела среди больных. У нее было такое лицо, как… как будто она кого-то узнала.

– Кого она могла узнать?! – возмутился Живых. – Мы тут пять минут всего.

Женщина пристально посмотрела на астронавта.

– У нее было такое лицо, – повторила она, – словно она испугалась кого-то и… убежала. Я вам покажу, куда.

Она выплевывала короткие, рубленые фразы – воздуха в гниющих легких не хватало.

– Все как нарочно, – проговорил Живых. Он метнул нетерпеливый взгляд на Бой-Бабу. – Чего встали? Пошли!

Женщина сделала им знак следовать за ней и скользнула в темный проход, похожий на мягкие складки багрового горла.

* * *

Переваливаясь гусеницами по раздолбленному бетону, транспортер астронавтов давно исчез в направлении Троянца, а лаборант по прозвищу Профессор все еще сжимал в исхудавшей руке остроконечный обсидиановый скальпель, глядя на опустевшую дорогу перед медблоком базы.

Все это время он наблюдал за пришлыми в свободный ото льда уголок иллюминатора. Они ездили по территории, входили и выходили, махали руками и вертели головами за отсвечивающими стеклами шлемов. Лаборант попробовал настроить приемник на их частоту, но стены лаборатории экранировали сигнал с микрофонов астронавтов. Он так и не понял, почему, вместо того, чтобы сразу идти в медблок – условленное место встречи с людьми Рашида, – они сначала поехали к Троянцу.

Профессор выдрал клок ветхой подкладки костюма, обмотал им немыслимо острое лезвие скальпеля и уложил его в карман штанов. Тащиться пешком обратно к Троянцу уже не было сил. Но он должен их остановить. Там больные… и его жена. Люди Рашида сразу ее вычислят… она же у него каждой бочке затычка, везде ей надо встрять, всем помочь. И тут поможет, не удержится. А они ее за это…

Он поднял шлем, всунул в него вспотевшую от волнения голову, защелкнул крепления. Еле переставляя ноги и перебирая руками по стене, потащился к выходу. Уже стоя в шлюзовой камере и слушая рокот нагнетателя, до него дошло: ведь Челнок так и не вернулся на базу. На корабле остался, что ли?

Люк отъехал в сторону, открыв ночное звездное небо. Челнока оставили насильно, осенило его. Эти люди с грузовоза ведут двойную игру.

Лаборант стиснул зубы, и во рту стало солоно от закровоточивших десен. Он их остановит. Ценой своей жизни, если потребуется.

Он не помнил, как дотащился до Троянца. Ему было жарко, пот стекал по хребту под футболкой. Входное отверстие корабля трепетало, полузакрытое. Внутри розовели слюдянистые перепонки. Лаборант прислонился к пружинящей поверхности живого корабля смотровым стеклом шлема и так стоял, отдыхая.

У него не было сил отдавать Троянцу волевой приказ, и он попросту пролез в податливое, покачивающееся отверстие, растягивая его стенки плечами. За ним начинался полутемный проход. Зная людей Рашида, они должны идти на встречу с Челноком или его конкурентом. Имени его лаборант не знал и никогда до сегодняшней встречи в медблоке не видел. Его вообще мало кто из поселенцев видел. Конкурент общался с простым людом через свою свиту.

Не раздумывая, лаборант полез на четвереньках вперед. Черный пол покачивался под коленями, над головой нависал пластинчатый, как изнанка гриба, потолок. До Профессора доносились стоны и глуховатые разговоры поселенцев, скопившихся в центральном зале. На мгновение ему показалось, что он слышит и голос жены, глухой и задыхающийся. Слава богу! Эх, собрать бы десяток-другой тех, кто еще на ногах, да захватить этот злосчастный грузовоз! И на нем всем рвануть отсюда, на Землю или еще куда, подальше от этой жалкой замороженной планетки.

А что, если… Лаборант остановился и осторожно поднялся на ноги, упираясь руками в противоположные стены. Полностью выпрямиться так и не удалось: потолок оказался слишком низким. Профессор нахмурился, сосредоточившись. Посланцы Рашида сейчас здесь. Договориться с парой-тройкой надежных людей, захватить чужаков в заложники… Он не замечал, задумавшись, что проход вокруг него потемнел, его стены сблизились, почти обхватывая его фигуру. Дышать стало труднее. Даже просто держать глаза открытыми было тяжело. Сомнений больше не оставалось: он действительно заболел.

Еле переставляя ноги, Профессор тащился по темному проходу, и тут впереди послышался тоненький звук. То ли плач, то ли смех. Лаборант ускорил шаг, но коридор вдруг начал петлять, и звук с каждым шагом становился все глуше, пока совсем не затих. Лаборант побежал, морщась от боли в суставах, и звук снова приблизился; теперь Профессор ясно слышал – это был молодой женский голос, и он неуверенно звал кого-то.

Лаборант дернулся, спеша приблизиться к голосу и его обладателю, и вляпался лицом и грудью в студенистую тепловатую массу. Проход впереди него зарастал, затягивался слизью. Отступив, человек впечатался спиной в такой же зарастающий тупик. Стены прохода сужались вокруг него, стягивались. Словно муха, пойманная в паутину, Профессор дернулся раз, другой, чувствуя пружинящее, сдавливающее объятие Троянца.

Он попытался разодрать кокон пальцами, но те соскальзывали со студенистой поверхности. Лаборант вспомнил про свой обсидиановый скальпель, полез было за ним, но плечи сдавило со всех сторон и рука в карман не попадала. Чем больше он дергался, тем крепче завязал в пахнущей мускусом полупрозрачной массе. Воздуха стало не хватать. Голова закружилась.

С женой не простился, успел подумать лаборант. Тьма закрутила его, завертела и выплюнула в огромный тоннель, в дальнем конце которого сияло солнце.

* * *

– Осторожно, – сказала полуседая женщина в одеяле. – Здесь у нас система очистки.

Бой-Баба и дядя Фима по стеночке обошли засасывающую живую воронку, косясь на неопознанные органические остатки в ее пульсирующем алом горле.

– Хорошо, что мы Живых там оставили, – вполголоса сказал дядя Фима. – Только распсиховался бы. За свою Тадефи.

Он искоса посмотрел на Бой-Бабу. Она промолчала. А что тут говорить?

– А вы не видели, – обратилась она к женщине, резко меняя тему, – кого Тадефи в зале заметила? Вы сказали, что она испугалась и поэтому убежала. Не обратили внимания, кто это был?

Женщина усмехнулась и встряхнула немытой копной волос.

– У нас здесь свои порядки, – прохрипела она больным горлом. – Но вам о них лучше ничего не знать. И девочке вашей, если… когда, – поправилась она, – мы ее найдем, лучше об этом сразу забыть и никому не рассказывать. А то у нас тут народ нервный…

Больше она ничего не сказала, и Бой-Баба решила ее не допрашивать. Не хочет говорить, и фиг с ней. Они сами все увидят и разберутся.

Группа поиска прошла еще с пару сотен метров по живым, податливым проходам, и впереди раздался короткий, испуганный вскрик Тадефи.

– О-го-го-го-гой! – во всю глотку орал дядя Фима, пробираясь по сузившемуся проходу и растягивая податливые стенки в стороны громадными красными руками.

– Таде-е-е-ефи! – не в тон вторила Бой-Баба, спотыкаясь и падая на неровной поверхности пола.

Женщина в одеяле не кричала, но внимательно всматривалась в сузившийся перед ними проход. Нежно прикасалась легкими руками к стенкам, и они расходились от ее прикосновения.

– Троянец чувствует опасность, – взволнованно сказала она. – Это что-то особенное. Он никогда раньше не вел себя так.

– Таде-е-е-ефи! – завопила Бой-Баба, крутясь на месте и прислушиваясь к мерному шелесту потолочных пластинок.

– Я вас слышу, – раздался совсем рядом хриплый от слез голосок.

Они повернули на голос. Тадефи сидела у стенки прохода, вжавшись в податливую поверхность. Бой-Баба кинулась к ней, схватила за плечи, внимательно осмотрела хрупкую фигурку в гермокостюме.

– Ты жива? Все в порядке?

Тадефи посмотрела на нее снизу вверх, и из глаз ее покатились по лицу слезы. Бой-Баба присела на корточки рядом с ней. Тадефи развела руки и обхватила ее шею. Прижалась, тяжело дыша.

– Чего ты испугалась? – спросила Бой-Баба полусерьезно, не рассчитывая на ответ. – Чего ради убежала?

Тадефи помотала головой:

– Я не знала, что тут… все так плохо. – Она всхлипнула и машинально вытерла запотевшее изнутри стекло шлема рукавом. – Я думала, это так… просто болезнь… а тут… – Она подняла голову и настороженно посмотрела на пришедшую с ними женщину.

– Я вас там видела, – сказала она жестко. На удивление Бой-Бабе женщина ответила таким же настороженным взглядом.

– Помочь – это мой долг, – глухо сказала она. – Но будь на то моя воля, вы все и близко к базе не подошли бы. Лучше смерть, чем помощь от таких, как вы.

Она с вызовом посмотрела на Бой-Бабу. Та открыла рот – и промолчала, прижимая к себе за плечи Тадефи. А та, словно поняв, о чем говорит женщина, уткнулась Бой-Бабе в стальную грудь и заревела еще пуще. Глаза и нос за стеклом шлема покраснели и мокро блестели – не вытереть.

– Ну, все! – скомандовала Бой-Баба, поднялась на ноги и помогла встать Тадефи. – Поплакали – и будет. А сейчас пошли обратно… нужно все осмотреть, нужно составить план, как проводить эвакуацию. Вернемся на корабль, заберем остальные транспортеры и медикаменты и будем людей вывозить. Ты, как будущий врач, нам должна помочь, – встряхнула она Тадефи за плечи. – Ты меня слышишь?

Девушка подняла на Бой-Бабу заплаканные глаза.

– Я не знала, что тут такой ужас… – повторила она. – Что они так больны… понимаете? – и обернулась к женщине. – Я правда не знала. Я не виновата.

Женщина поджала губы.

– Идемте, – отрывисто ответила она, хватая воздух, – что уж теперь-то… Если правда, что вы говорите насчет… насчет эвакуации этой, то, может, хоть что-то хоро… хорошее для всех нас из этого получится…

Они вернулись коротким путем – Троянец больше не вилял, а вел их прямо. Женщина в одеяле медленно шла впереди, держась за локоть дяди Фимы, и останавливалась каждый раз, когда приступы кашля сотрясали ее исхудавшее тело. За ней неловко вышагивала по покачивающемуся полу Бой-Баба, обнимая за плечи Тадефи. Та смотрела в сторону, пряча от всех хмурое, злое лицо.

* * *

Лаборант расклеил глаза, залепленные теплой слизью. Он дышал… кажется. Попробовал двинуть рукой, потом головой – но заросший проход крепко держал его и не пускал. Вокруг стояла кромешная тьма: Профессор хлопал глазами, но не видел ничего, кроме черноты в разветвляющихся красных прожилках.

Где-то рядом раздались голоса: хриплый, сердитый бас Мойры, его жены, и еще чьи-то незнакомые… причем один голос жестяной, нечеловеческий. Система обработки звуковых сигналов мозга, догадался он. Среди астронавтов было два то ли андроида, то ли модифицированных человека. Одному из них и принадлежал механический голос без интонаций.

Он не слушал. Он устал. Люди Рашида были тут, в двух шагах, и он не мог ничего с этим поделать. Троянец держал его крепко. Профессор дернулся, и объятие теплых перепонок стало крепче, проход сжался, пережимая ему артерии. Обсидиановый скальпель в кармане не давал лаборанту покоя. Хотя… на базе уже были случаи, когда потерявшие рассудок поселенцы нападали на Троянца. Конец их был всегда разный и одинаково поучительный. Нет, хорошо, что до скальпеля не дотянуться.

Слово «эвакуация» прозвенело в усталом разговоре. Профессор насторожил уши. Нет, не может быть. Это новая ловушка. Их не могут вернуть на Землю. Скорее всего, просто хотят вывезти с базы, прикончить втихую в герметически запертом грузовом блоке под предлогом дезинфекции и таким образом завершить бесславный эксперимент.

– Они лгут! – попытался крикнуть он. – Они хотят нас всех убить! – Пленки обхватили крепче, придвинулись ко рту.

– Бегите! – замычал он, отодвигая, насколько возможно, голову от залепившей рот пленки. – Спасайтесь…

В уши зашептало, тепло и ласково: уходи, уходи, уходи… Все еще пытаясь кричать, предупредить, Профессор закрыл глаза и провалился в мягкую тьму.

* * *

Питер Маленький выслушал доклад и вздохнул в динамике:

– Я… хорошо, я позову капитана.

Через несколько долгих минут Майер наконец отозвался. Повторяя ему доклад, Бой-Баба слышала, как капитан вполголоса отдавал приказания. Затем ответил:

– Хорошо. Возвращайтесь и помогайте Рашиду готовить изоляторы и установку консервации. Мы же за это время подготовим транспортеры, воду и первую помощь, а потом отправимся все вместе эвакуировать поселенцев.

– Они умирают, господин капитан, – сказала Бой-Баба.

В наушниках раздался глубокий вздох:

– Значит, чем раньше вы вернетесь, тем скорее мы сможем выехать на помощь. Поезжайте, не теряйте времени.

Она вернулась с вестями. Все внутри сжималось: как уходить? Пораженные провожали их жадными взглядами. Дядя Фима повернулся к ним и поднял руки, призывая к вниманию.

– Мы сейчас уходим, – пророкотал он. – За помощью. Вернемся с транспортом и всех отсюда вывезем. Сейчас принесем вам воды и аптечки, чтобы вы продержались до нашего возвращения.

Зал наполнился шорохами и гулом голосов поселенцев.

Астронавты пошли мимо групп людей.

– Мы только на минутку, – отвечала Бой-Баба всем, кто ловил ее взгляд. – Сейчас вернемся с подмогой. Держитесь. Мы скоро.

Когда транспортер разворачивался к выезду с базы, Бой-Баба оглянулась на закрывающую полнеба раковину носителя. Ее края колыхались кроваво-красным.