Читать книгу 5 причин в тебя влюбиться - Рина Ушакова - Страница 3

Рука от усталости отваливалась, но Мира продолжала стоять, удерживая в ней стопку учебников с тетрадями. Она остановилась у окна рядом с лестницей и выжидала, делая вид, что говорит по телефону.

«А если он и сегодня не придет? Мало того, что как дура тут простою, так еще и завтра придется снова этот спектакль разыгрывать», – подумала она, кивнув головой проходившей мимо однокласснице. До начала урока оставалось минут пять, и Мира молилась всем богам, чтобы ей случайно не встретился кто-то вроде Юры или его свиты. Эти трое способны были намертво к ней прицепиться и испортить весь план.

Кто-то из богов ее все-таки услышал, потому что она заметила, как по лестнице поднимается Миша. Попытка была только одна, поэтому запороть ее нельзя было никак. Мира прижала к себе учебники и увлеченно заговорила в отключенный телефон, продолжая краем глаза следить за парнем. Он шел не спеша, зевая и потирая сонные глаза.

– Ладно, мам, я поняла, мне идти пора, – сказала Мира в трубку и резко сорвалась с места.

Все произошло именно так, как и планировалось: Мира со всего размаху налетела на Мишу, а рука, онемевшая от книг, сама собой разжалась. Учебники с грохотом упали на пол, а один из них приземлился прямо на ногу Мише.

– Ай! – поморщился он и посмотрел на Миру.

«И правда зеленые», – отметила она про себя, а потом поняла, что наделала.

– Прости, пожалуйста, – залепетала Мира, – я так задумалась, что не заметила тебя. Очень больно?

– Нет, – коротко ответил Миша и присел, чтобы поднять книги.

Она тоже присела и принялась собирать тетради, раздумывая о том, как продолжить разговор.

– Вот, – сказал Миша, протянув ей учебники, и поднялся.

– Спасибо.

Мира улыбнулась самой милой улыбкой, на которую только была способна, но в следующую секунду она сползла с ее лица.

– Эй, Соловей, ты глаза разуй или очки купи, – к ним подлетел Юра и толкнул Мишу рукой в спину. – Вали отсюда, пока еще чего-нибудь не натворил.

Миша спокойно развернулся и пошел к кабинету, а Мира закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

«Если я его убью, меня посадят, и я не смогу познакомиться с Соловьевым», – говорила она самой себе. Вот надо было появиться этому Юре. Все шло практически идеально: они перекинулись парой слов, он даже книги помог ей поднять. А дальше они должны были вместе пойти к кабинету, и за это время можно было представиться и даже завязать разговор.

– Давай помогу, – Юра попытался взять книги у Миры из рук.

– Не надо, сама донесу, – резко ответила она и пошла в класс.

Юра о чем-то говорил, но Мира его не слушала. Она понимала, что подобный трюк больше провернуть не получится, поэтому надо было выдумывать что-то новое. И что-то более действенное, потому что после этого случая Миша опять не обращал на нее никакого внимания.

«Ничего, я тебе выбора все равно не оставлю», – думала Мира, сидя за партой. Кристина целых два урока пыталась вывести ее из раздумий, но все попытки оказались неудачными. Перед историей Мира на автомате достала из сумки все необходимое, и снова погрузилась в свои мысли, но в этот раз ее внимание привлек забравшийся с ногами на учительский стол Егоров.

– Внимание, господа и дамы, дамы и господамы! – выкрикнул он. – Необходимость Великой антиграчевской ученической революции, о которой мы столько говорили, не вызывает у нас никаких сомнений!

В классе раздались аплодисменты, кто-то одобрительно засвистел. Егоров спрыгнул со стола на пол и продолжил свою речь.

– Мы абсолютно уверены, что историчка выжила из ума, осталось только убедить в этом ее. Сегодня, когда она вызовет меня к доске, я над ней немного подшучу, а вы меня поддержите, окей?

– А если не вызовет? – спросила его Наташа.

– Сто процентов вызовет, не меня, так Кирюху, у нас с ним за прошлый урок прогулы стоят, – не растерялся Егорыч. – Авдеева, ты поняла? Никакой самодеятельности.

Он склонился над первой партой в среднем ряду, за которой сидела отличница Настя.

– А если я не хочу? – спросила она у него.

– А золотую медаль хочешь? С Грачихой тебе только одна медалька светит – шоколадная.

Настя опустила голову и ничего не ответила.

– Шухер! Идет! – предупредил вбежавший из коридора Кирюшин, которого Егоров оставил стоять на стреме.

Пацаны заняли свои места, и через пару секунд в кабинет ворвалась учительница.

– Тема сегодняшнего урока: «Гражданская война и иностранная интервенция в России», – протараторила она, не успев даже дойти до своего места. – Садитесь.

Мира и не думала вставать, потому что звонка еще не было, но остальные подорвались как по команде, стоило только историчке появиться в классе.

– И рассказывать обо всем этом нам будет… – историчка провела ручкой по списку в журнале, – Егорова у нас не было на прошлом уроке… Ну, посмотрим, чем он занимался. Что-то мне подсказывает, что совсем не историей.

Учительница подняла глаза, и Егорыч, словно нехотя, поднялся. Не отрывая головы от учебника, он сделал несколько шагов, а затем с самым серьезным и сосредоточенным лицом промаршировал к доске. Его монотонный бубнеж очень быстро всем наскучил, и, казалось, что ничего интересного не произойдет, поэтому слушали его вполуха.

– Замечательно, Егоров, – перебила его историчка. – Расскажи мне поподробнее, как это у тебя политика военного коммунизма началась в двадцать восьмом году, если Гражданская война в двадцатом закончилась?

– Почему в двадцатом? – Егоров изобразил неподдельное удивление. – Война закончилась в тридцатом.

– Здрасьте, – потянула учительница.

– Здравствуйте, – совершенно серьезно ответил Егорыч, кивнув головой.

По классу прокатился смешок. Даже Мира оторвалась от разглядывания пейзажа за окном и уставилась на Егорова.

– Ты с чего это взял? – спросила его историчка.

– В учебнике написано.

– И где тут это написано? Иди сюда, показывай.

Учительница подвинула раскрытую книгу на край стола. Егоров подошел к ней, перелистнул пару страниц и ткнул пальцем.

– Вот здесь.

– Егоров, у тебя со зрением проблемы? Тут двадцатый год написан.

– Да тридцатый же! Ольга Викторовна, вы меня разыгрываете? – возмущенно ответил Егорыч.

– По-моему, это ты мне голову задурить пытаешься, – сказала учительница и повернулась к первой парте. – Серов, скажи ему, в каком году Гражданская война закончилась.

– Э, так это самое, в тридцатом, – ответил парень.

Историчка с недоумением уставилась на Серова.

– Так, вы повеселиться решили? Авдеева, помоги этим клоунам.

Настя оторвала голову от книги, посмотрела на учительницу, а потом на Егорова. Тот дал ей знак бровями, и Настя снова опустила глаза.

– Они все правильно говорят, Гражданская война закончилась в тысяча девятьсот тридцатом году.

Грачева откинулась на спинку стула и уставилась на Авдееву округлившимися от шока глазами.

– Авдеева, и ты туда же? Вот уж от кого не ожидала. Ладно, садись, – кивнула она Егорову.

В кабинете повисло гробовое молчание. Историчка обвела всех взглядом, а затем взялась за журнал.

– Хорошо, – выдохнула она и пробежалась по списку. – Посмотрим, у кого еще альтернативная версия событий. Веденина?

Даша отвлеклась от спрятанного в учебнике телефона и тоже сказала про тридцатый год. Один за другим одноклассники поддерживали Егорова, а лицо учительницы становилось все более суровым.

– Иваницкая?

Мира вздрогнула от неожиданности, когда услышала свою фамилию. Ее вписали в самый конец списка, и она ожидала, что до нее последней дойдет очередь, но историчка, видимо, решила не нарушать алфавитный порядок. Участвовать в этом цирке Мире не очень хотелось: если уж и бороться с училкой, то по-серьезному, но и наживать лишние проблемы было ни к чему.

– А я не знаю, я не читала, – ответила она, посмотрев Грачевой прямо в глаза.

– Ну хотя бы честно, – сказала та и продолжила допрос.

Остальные повторяли друг за другом одно и то же, а Мира ждала момента, когда очередь дойдет до Миши. Отчасти ей было просто интересно, что он ответит, но в глубине души она понимала, что ждет чего-то. Чего – Мира пока понять не могла.

– Соловьев, – сказала учительница.

Она уже перестала смотреть на учеников и не поднимала глаза от списка.

– В тысяча девятьсот двадцатом, – без колебания ответил он, не отрываясь от тетради, в которой чертил что-то ручкой.

Мира едва заметно улыбнулась. Кажется, это был первый раз, когда она услышала, как Миша говорит больше одного слова за раз. Его голос прозвучал громко и уверенно, но даже историчка не сразу поняла, что он сказал.

– Неужели, – потянула она. – Все-таки это не я с ума сошла, это у вас фантазия разыгралась. Ну что же, достаем двойные листочки и пишем самостоятельную работу по Гражданской войне. У нас сегодня два урока, так что торопиться некуда. Вопросы задавать не буду, у вас познания в этой теме, судя по всему, получше, но учтите – проверять буду по тому, что написано в учебнике. Тех, кто сегодня меня обманывал, сразу предупреждаю: вам минус балл автоматом.

Класс загудел и зашуршал вырывающимися из тетрадей листками.

– Соловей, ну ты и козлина, – шепнул Юра. – Мы с тобой еще поговорим.

Мира оглянулась назад. Миша отвернулся к окну и не реагировал на угрозы, сыпавшиеся с двух последних парт третьего ряда.

«Ну вот и зачем ты это сделал?» – мысленно спросила его она. Юра со своей компашкой вполне был способен перейти от слов к делу, и это заставляло ее нервничать.

На этот раз Грачева не стала никого задерживать: едва прозвенел звонок, как она приказала сдавать листочки. Миша поднялся одним из первых, бросил свою работу ей на стол и вышел из кабинета. Юра с Кирюшиным позвали Дашу и всучили ей два бумажных огрызка без особых следов умственной работы, Егоров же передал ей мелко исписанный тетрадный лист.

– Сдашь мой, пожалуйста? – попросила Кристина Миру, протянув свою самостоятельную.

Та взяла листок и положила сверху своей почти пустой работы. Мира не соврала учительнице, когда сказала, что ничего не учила, и теперь не сомневалась, что первой оценкой в новой школе будет двойка, которую Грачева поставит ей с явным удовольствием.

Юра с приятелями, судя по разговорам, пошли на улицу, и Мира облегченно выдохнула: хотя бы на одну перемену опасность миновала.

– Ужас, я так устала, – заныла Кристина, когда они с Мирой оказались в коридоре. – Вот надо это было Соловьеву? Всегда молчит, а когда реально надо было промолчать, его прорвало. И так его никто не любит, а теперь вообще без шансов. Я-то думала, что он хоть в десятом с кем-то подружится, у нас же классы смешали, можно же новую жизнь начать было, друзей найти, нет, он опять засел за свою последнюю парту и оттуда себе продолжает жизнь портить и нам заодно.

Мира не перебивала гневную речь одноклассницы, потому что та наконец-то заговорила на интересную ей тему. Впрочем, она совсем не была с ней согласна. На месте Миши она поступила бы точно так же и не стала бы помогать тем, кто над ней смеется.

Ей очень хотелось узнать, чем Соловьев так успел насолить остальным, но задать этот вопрос Мира не успела. Кабинет химии находился совсем рядом, и там было не до разговоров на подобные темы. Миша уже был там и, как всегда, сидел один, уткнувшись в телефон.

«Как же к тебе подобраться?» – грустно вздохнула Мира.

Химия после двух уроков у Грачевой показалась курортом, и можно было подумать, что все уже забыли о том, что произошло, однако перед английским Мира поняла, что это не так. Миша с Юрой были в другой группе, место рядом с Кристиной занимал парень, имя которого Мире не запомнилось, зато ее к себе позвал Кирюшин, сидевший один за последней партой у входа.

– Давай к нам, – сказал он и похлопал рукой по столу.

Мира села рядом с ним, и в ту же секунду к ним повернулся Егорыч.

– Ну и денек сегодня, – выдохнул он. – Я уже целую пачку выкурил.

– Ага, мою, – Кирюшин сделал ударение на последнем слове.

– Кирюх, ну че ты быкуешь, где я еще курево возьму, ты же знаешь, что я бросил.

– Ладно, мне завтра Соловей и материальный, и моральный ущерб возместит.

– Научим его завтра зерно клевать, – заржал Егоров.

– А что будет завтра? – спросила Мира, хотя уже догадывалась.

Егоров с Кирюшиным переглянулись, словно оценивая, можно ли ей доверять. Похоже, что фейс-контроль Мира прошла, потому что Егоров поманил ее пальцем к себе.

– Мы завтра после уроков хотим с ним поговорить и вежливо объяснить, что он очень плохо поступил, – зашептал он ей на ухо.

– А мы – это кто? – уточнила Мира.

– Мы, кто ж еще. Ну и Юрец с нами за компанию.

Мира кивнула головой и не стала продолжать эту тему. С этого момента английский ее мало интересовал: ко всем проблемам прибавилась еще и необходимость вытаскивать Мишу из неприятностей, о которых он пока не знал. С этими двумя разговаривать было бессмысленно, а вот Юру вполне можно было переубедить. Проблема была только в том, что английский был последним уроком, и вторую группу отпустили раньше, поэтому Мире не удалось подловить одноклассника.

На следующий день она пыталась выбрать подходящий момент, но расписание было против нее. Сначала физкультура, перед которой все сидели по раздевалкам, потом опять английский в разных группах. Между тем, драгоценное время утекало, из-за чего Мира нервничала все сильнее. После алгебры она не выдержала, и решила подойти к Юре напрямую.

– Слушай, ты иди без меня, – сказала она Кристине, пока собирала вещи. – Я тебя потом догоню.

Одноклассница кивнула, а Мира бросилась наперерез Юре. Догнать его получилось уже в коридоре, когда он с Егоровым и Кирюшиным направлялся в сторону улицы.

– Юра, подожди! – окликнула она его.

Тот обернулся и ухмыльнулся, завидев Миру. «Какой кошмар, надеюсь, это ненадолго», – сказала она самой себе и набрала в легкие воздуха.

– Можно тебя на минутку, пожалуйста?

Егорыч с Кирюхой о чем-то зашептались и ободряюще похлопали Юру по спине. Мира, не говоря не слова, отошла к подоконнику.

– Чего ты? – спросил Юра, продолжая лыбиться.

– Это правда, что вы сегодня собираетесь Соловьева побить?

Юра моментально изменился в лице.

– Ты-то про это откуда услышала?

– Не важно, – жестко ответила Мира. – Я просто хотела сказать, что вы ведете себя как придурки. Сами на него накидываетесь, а потом жалуетесь, что он вас бедных-несчастных обидел. Не лезли бы вы к нему – он бы вас и не подставил. А уж додуматься до того, чтобы толпой на него напасть, я даже не знаю, что про это сказать, это просто… Короче, я такое не одобряю, и если я узнаю, что вы все-таки это сделали, я не то, что общаться с вами не буду, я вас сама подкараулю и поговорю.

На этом Мира прервала свою гневную речь, резко развернулась и пошла на следующий урок, оставив Юру в полнейшем замешательстве. Он не пытался догнать ее и что-то сказать, но она очень надеялась, что ее слова заставят его задуматься. А с учетом того, что Мира ему нравилась, у нее были все шансы на успех.

Юра со своей компанией на последних двух уроках не появился, и она восприняла это как знак того, что он ее услышал и понял. Миша все так же жил своей, отдельной жизнью, но Мира из-за этого не переживала. Накануне она поняла, что можно сделать, чтобы познакомиться с ним, и, если у нее все получится, в ближайшие несколько дней ей должна была представиться такая возможность.

Мира еле дождалась окончания литературы, но не торопилась уходить. Она в очередной раз сказала Кристине, чтобы та шла без нее, а сама копалась в сумке, чтобы потянуть время. Когда класс опустел, она подошла к учительскому столу и присела за первую парту.

– Мирослава, у тебя какой-то вопрос есть? – спросила классная руководительница, заметив ее.

– Да, Татьяна Сергеевна, у меня к вам одно важное дело.

– Это из-за учительницы истории? Я понимаю, она своеобразный человек, но, думаю, ты к ней привыкнешь.

«Так историчка уже нажаловаться успела?» – отметила про себя Мира.

– Нет, я из-за другого к вам пришла. Я тут меньше недели учусь, так что, может, мне и не надо влезать, – пожала плечами она. – Но я заметила, что в этом классе… Как это сказать, не совсем здоровая атмосфера, понимаете?

– Пока не совсем, – ответила учительница.

– Дело в том, что пару дней назад я видела, как одного человека из нашего класса чуть в окно не выкинули, а остальные просто сидели и смотрели, и даже не пытались никого остановить. А сегодня те же самые одноклассники собирались его после школы подкараулить, думаю, вы понимаете, зачем. И для меня это удивительно, так как в моем классе никто подобного себе не позволял, а если и позволял, то все попытки пресекались. И мне кажется, что нужно что-то делать, чтобы такого не происходило. Вы понимаете, о ком я говорю?

– Догадываюсь, – сказала Татьяна Сергеевна. – Ты про Мишу Соловьева, да?

– Да, – кивнула Мира. – И, мне кажется, что эту ситуацию можно изменить.

– И что ты предлагаешь?

– У меня сложились неплохие отношения с парнями, которые к нему лезут, и, думаю, я смогла бы если не подружить их, то хотя бы помирить. И вот с этим мне нужна ваша помощь. Если я буду сидеть рядом с ним, то смогу отвлекать их внимание, если они опять будут пытаться что-то с ним сделать или сказать. Что вы об этом думаете?

Учительница на несколько секунд задумалась.

– Знаешь, это хорошо, что тебе не все равно, учителя мало что могут сделать, если все в классе против кого-то. Я думаю, что попробовать можно.

– Только нужно сделать это как-то понатуральнее, то есть не только меня пересадить, чтобы это выглядело как будто случайно.

– Да, ты права. К тому же, давно пора было подтянуть дисциплину в классе. Сегодня я подумаю, кого с кем лучше посадить, а завтра на русском мы это и сделаем.

Мира готова была кинуться со слезами на шею учительнице, благодарить ее и засыпать комплиментами, прыгать и орать от радости, но сдержалась. Она поднялась со своего места со сдержанной улыбкой.

– Спасибо за то, что поддержали меня. До свидания, – сказала она и пошла к двери.

– Мирослава, а ты случайно учительницей не хочешь стать? – спросила ее Татьяна Сергеевна.

– Нет, а что? – ответила вопросом на вопрос Мира.

– Ничего, просто показалось, что у тебя хорошо получится управляться с учениками.

– Я подумаю, – улыбнулась она и вышла в коридор.

Радость от удачно реализованного плана очень быстро сменилась страхом. Весь вечер Мира пыталась представить, как сложится завтрашний день, но каждый раз в голову лезли жуткие мысли. То ей казалось, что она споткнется, пока будет идти к новой парте, то она думала о том, как Юра со злости прямо на уроке накинется на Соловьева.

«Хватит, пора спать», – сказала она себе, но мозг не очень слушался.

Русский в пятницу был только третьим уроком, и Мира напряженно ожидала его. Даже Кристина заметила, что она сама не своя.

– С тобой все в порядке? – поинтересовалась соседка.

– Да, а что? – вздрогнув, спросила Мира.

– Ты сегодня какая-то странная.

– Просто живот болит, – ответила Мира, нервно сцепив трясущиеся пальцы.

Кристина сочувственно кивнула и не стала больше лезть с расспросами, а Мира обхватила голову руками и просидела так чуть ли не всю перемену. На последнюю парту она старалась не смотреть, потому что от этого сердце стучало так сильно, что она еле на ногах держалась.

– Здравствуйте, садитесь, – сказала вошедшая в кабинет Татьяна Сергеевна.

Она, как обычно, улыбалась и шутила с учениками, а Мира понадеялась, что учительница забыла про вчерашний разговор.

– У меня для вас плохие новости, друзья. – Классная руководительница изобразила грусть на лице. – Настало время устроить великое переселение народов.

Класс недовольно загудел, но учительница спокойно развернула спрятанный в записной книжке листок, не обращая внимания на сопротивление.

«Зачем я все это затеяла», – подумала Мира и глубоко вздохнула.

– Вот не надо этого, – сказала Татьяна Сергеевна, не поднимая глаз. – Меня учителя уже закидали жалобами на дисциплину. Я нормально относилась к тому, что вы сами выбирали, с кем сидеть, но я же думала, что вы люди взрослые, будете вести себя соответственно.

Она начала называть фамилии, и ученики с недовольным видом принялись мигрировать на указанные парты.

– Так, Иваницкая…

Мира ухватилась за край стула, ожидая, когда учительница договорит.

– Иваницкая пересаживается к Соловьеву, это последняя парта вот здесь. Кобалев пересаживается к Хорошиной…

Татьяна Сергеевна продолжила идти дальше по списку, а Мира ухватила неслушающимися руками тетрадь с учебником, взяла сумку и напоследок взглянула на Кристину. Соседка расстроено нахмурилась и надула губы.

Идти надо было совсем недалеко, всего лишь пересечь ряд по диагонали, но Мире казалось, что на это у нее ушла целая вечность. Она положила книгу с тетрадью на край стола, повесила сумку на спинку стула и села. Миша листал что-то в телефоне и ни разу не посмотрел на нее.

– Привет, – тихо сказала Мира.

Он молча кивнул и даже не повернулся к ней.

«Ах вот значит мы как», – возмутилась про себя Мира. Страх моментально сменился раздражением. Она из кожи вон лезла, чтобы иметь возможность заговорить с ним, а ему было все равно. Похоже, что он даже не совсем понял, кого к нему посадили. Действительно, какая разница, Мира ли, Кристина, Наташа или кто еще – ему все одинаково не интересны.

– Егоров садится к Лапиной, – объявила учительница.

– Татьяна Сергеевна, вы же сами в понедельник меня сюда пересадили! – Егорыч поднялся со своего места и с обидой в глазах уставился на учительницу.

– Пересадила, но лучше не стало, так что возвращайся обратно.

– А вот не пойду! – отчеканил он и сел обратно.

– Егоров, если ты сейчас не встанешь и не пересядешь, я тебя сама на руках перенесу, – строго прикрикнула классная руководительница.

– Татьяна Сергеевна, – Егорыч моментально сменил интонацию и кокетливо заводил пальцем по парте, – не искушайте меня, я ведь и согласиться могу.

Учительница посмотрела на него и поднялась со стула.

– Ладно, ладно, – сказал он. – Истинный джентльмен не позволит даме носить себя на руках.

Егоров схватил свой рюкзак, из которого не доставал ничего, и вместо того, чтобы обойти средний ряд сзади и сесть рядом с Кристиной, демонстративно прошел к доске и обогнул первую парту. Он дошел до конца ряда и бросил рюкзак на пол рядом с новым местом, за которым еще недавно сидела Мира.

– Привет, красотка, тут свободно? – подмигнул он Кристине.

– Занято, – с легкой улыбкой ответила она.

– Это совсем не важно, – сказал Егоров, присев и положив руку на спинку стула Кристины. – Главное, чтобы твое сердце было свободно.

Она заливисто засмеялась, откинув голову назад, а Егоров продолжил что-то ей нашептывать.

«Вот почему я так не могу?», – подумала Мира, наблюдая за этой сценой. Ей из Миши и одного слова не удалось вытащить, и она не представляла, как это можно сделать. Представиться и спросить как дела? Просто заговорить о чем-то, будто они с первого класса сидят за одной партой? Мира взглянула на Мишу, и поняла, что все это будет бесполезно. Лучше уж молчать, чем выслушивать односложные ответы от него.

– Ну что за невезуха? – сказала ей на перемене Кристина. – Только я порадовалась, что кого-то нормального ко мне посадили, как Татьяна все это устроила. Вот чем мы ей мешали?

– По-моему, тебе и с Егоровым неплохо сидится, – не удержалась Мира.

– Ой, да он треплется без остановки, после одного урока уже голова от него болит.

«Лучше уж так, чем как с Соловьевым», – подумала Мира. Она так и не смогла найти повод заговорить с Мишей, поэтому следующие уроки они провели в молчании. Мире даже казалось, что он специально игнорировал ее: сидел, развернувшись к окну и закрывшись от нее рукой так, что она даже в поле его зрения не попадала.

Мира уже успела десять раз пожалеть, что уговорила учительницу пересадить ее к Мише. Лучше от этого не стало, а вот из-за того, что она сидела так близко к нему, суть происходящего на занятиях она совсем перестала улавливать. Даже обществознание у Грачевой прошло как в тумане. Хорошо хоть, что та Миру ни о чем не спрашивала, потому что никаких осмысленных фраз она в тот момент выдать не могла.

На следующий день все было по-прежнему. Миша опять промолчал и только кивнул на приветствие Миры, после чего погрузился в свои дела. Она вертела в руках ручку, раздумывая над тем, что делать в этой ситуации, но ничего хорошего в голову не приходило. Можно было попросить о чем-то, но, скорее всего, он от этого не разговорился бы.

«А может, я совсем и не влюбилась?» – с надеждой подумала Мира и бросила быстрый взгляд на Мишу. Вспыхнувшие щеки ясно дали понять, что ее предположение ошибочно.

Последний урок закончился, и впереди ждал выходной, но это Миру совсем не радовало. Для нее это значило только одно: она упускала целый день, который мог что-то изменить.

– 10-й «Б», кто у вас сегодня дежурный? – спросила учительница, когда все зашевелились и принялись собирать вещи.

– Сегодня Соловьев и Иваницкая! – бодро ответила отличница Настя, которая по совместительству была старостой.

– Хорошо, ребят, я отойду, а вы тут легонько приберитесь: доску, пол, ну и хватит, а ключ в учительскую мне занесите – обратилась к ним учительница и убежала.

– Ой, Славик, драпай отсюда, пусть Соловей сам со всем разбирается, – сказал Мире Егоров.

Она пропустила его слова мимо ушей, убрала все в сумку и посмотрела на Мишу.

– И что нам делать надо?

Он повернулся назад и взял стоявшее в углу жестяное ведро.

– Подмети пока пол, – бросил ей Миша и пошел в коридор.

– Подмести? – спросила Мира и посмотрела на тощий веник с совком, стоявшие в том же углу, но ответить было уже некому.

«Я тут еще и уборщицей должна работать?» – возмущалась про себя Мира, неаккуратно подметая потертый линолеум. Вскоре Миша вернулся с ведром, наполненным водой, поставил его у учительского стола и достал из кармана телефон. Мира недовольно поглядывала на то, как он что-то в нем печатает, и мысленно посылала проклятия всей этой школе. Она собрала в совок кучу песка, бумажных обрывков, чьих-то волос и брезгливо, держа его двумя пальцами перед собой, понесла к мусорному ведру.

«Нет уж, больше я на такое не соглашусь» – подумала Мира. Она понесла совок с веником на место и столкнулась по пути с Мишей. В руках у него была швабра, которая, кажется, интересовала его гораздо больше, чем одноклассница. Мира понимала, что нужно что-то сказать, но все мысли словно улетели из головы. Она прошла к доске и запрыгнула на первую парту в среднем ряду, наблюдая за тем, как Миша выжимал тряпку над ведром.

– Это ужас какой-то, – не выдержала Мира. – Они не имеют права заставлять нас убираться. Это незаконная эксплуатация детского труда. Нужно на них в РОНО нажаловаться.

Миша ничего ей не ответил. Он подошел к ней, остановился и посмотрел на нее.

– Иди протри доску, – равнодушно сказал Миша.

– Почему это я? – возмутилась Мира, вспомнив жуткого вида губку. – Я уже пол подмела.

– Ты все равно сидишь без дела. И вообще, ты выше меня, так что тебе проще будет дотянуться.

Мира спрыгнула с парты и уставилась на Мишу. Он не собирался уходить и ждал, когда она выполнит его приказание. На каблуках, которые ей приходилось носить почти неделю только из-за него, она действительно была на полголовы выше.

– Ну ладно, – коротко ответила Мира и пошла к доске.

Ей хотелось что-нибудь ему ответить, но спорить с ним у нее почему-то не выходило.

«Больше никогда не надену туфли», – думала она, пока размазывала губкой остатки мела. Ей вспомнились слова Кристины о том, что он не парень, а размазня, и постепенно Мира в этом убеждалась.

Она положила губку обратно и обернулась. Миша полоскал тряпку в ведре, и со стороны эта картина показалась Мире нелепой и жалкой. Еще недавно она посмеивалась над Дашей, готовой перед Юрой по земле стелиться, а сама оказалась не лучше. Таскается в школу в этих неудобных платьях и на каблуках, от которых болят ноги, и все из-за чего? Из-за какого-то неудачника, который даже за себя постоять не может. А что самое обидное – этот неудачник в ее сторону даже не смотрит.

Мира не выдержала и направилась к Мише. Хоть ей и противно было даже просто смотреть на эту тряпку, смотреть на то, парень, который ей нравится, с ней возится, было еще противнее.

– Дай сюда, – сказала она, попытавшись вырвать у него из рук швабру.

– Не надо, – ответил он.

– Да отдай, я сказала!

Миша намертво вцепился в ручку, но потом неожиданно для Миры ослабил хватку. Она не была к этому готова и продолжала тянуть швабру на себя, из-за чего та резко дернулась в сторону и ударилась об ведро. Оно звякнуло, с грохотом перевернулось и прокатилось по полу полукругом, залив грязной водой линолеум. Мира взвизгнула и успела в последний момент запрыгнуть на парту, а Миша отскочил в сторону.

Ведро напоследок звякнуло, ударившись о ножку стола, и на несколько секунд в классе повисла тишина. Миша закрыл глаза и сделал глубокий вдох, с трудом сдерживая раздражение.

– Ну и что ты наделал? – накинулась на него Мира. – Нельзя было по-нормальному эту швабру отдать? Как мне теперь отсюда слезть?

Под столом, на котором она сидела, линолеум лежал неровно, из-за чего собралась огромная лужа, перепрыгнуть которую было невозможно. Мира опять ругнула себя за то, что надела неудобное обтягивающее платье, в котором даже ходить было неудобно, и приготовилась к тому, что ноги придется намочить.

Миша, не говоря ни слова, зашлепал кедами по воде и подошел к Мире. Он легко взял ее на руки, словно она нисколько не весила, и понес ее вперед. Мира пристально смотрела на его лицо, оказавшееся так близко, и даже не заметила, как обвила его шею рукой. У первой парты, где лежала ее сумка, Миша поставил ее на землю.

– Иди домой, я сам справлюсь, иначе мы тут до вечера застрянем, – тихо, но жестко сказал он.

– Но… – Мира хотела было что-то сказать, но все слова вылетели из головы.

– Пожалуйста, – добавил Миша и отошел от нее.

Она схватила сумку, вылетела из кабинета и, не сбавляя скорости, рванула к лестнице.

«Все, с меня хватит», – думала Мира, сбегая по ступенькам. Теперь ей стало понятно, почему Соловьев сидел один за своей партой и почему с ним никто не хотел общаться. Он совершенно невыносим, он не умеет нормально общаться с людьми, а еще…

«Мира, ты дура», – сказала она самой себе, когда остановилась на лестничном пролете между вторым и первым этажом и привалилась спиной к стене. Все нормальные люди уже разошлись по домам, поэтому в школе было так тихо, что каждое движение разносилось эхом. Мира с досадой подумала о том, что у нее была возможность поговорить с Мишей о какой-нибудь ерунде и, может даже, найти общий язык. Но вместо этого она зачем-то начала злиться и спорить с ним. Еще и обвинила его в том, что он это тупое ведро перевернул, хотя все это произошло из-за нее. Короче, теперь он наверняка думает, что она ненормальная и от нее надо держаться подальше. Может, он и прав. Мира и сама уже начинала бояться себя.

«Надо будет попросить у него прощения», – подумала она и, оторвавшись от стены, пошла к раздевалке.