Читать книгу 5 причин в тебя влюбиться - Рина Ушакова - Страница 6

Радость от удачно реализованного плана очень быстро сменилась страхом. В теории-то всё складывалось идеально, а вот в реальности могло произойти что угодно, и мысли об этом сами по себе лезли в голову. Вдруг, узнав Мишу поближе, она только разочаруется и пожалеет о том, что затеяла это? Вдруг Юра разозлится из-за их общения и от этого у Миши появится ещё больше проблем? Да и вдруг всё вообще пойдёт не так, как она себе нафантазировала?

Эти вопросы мучали Миру полночи, отчего она толком не выспалась и на следующий день сонно бродила по школе. Собраться у неё никак не получалось, а русский стоял только третьим уроком, поэтому она напряжённо ожидала его, продолжая гонять по кругу одни и те же вопросы. Даже Кристина заметила, что Мира сама не своя, и в конце концов не выдержала.

– С тобой всё в порядке? – поинтересовалась соседка, когда они уселись за парту в кабинете русского.

– Да, а что? – спросила Мира.

– Ты сегодня какая-то странная.

– Просто живот болит, – соврала Мира, нервно сцепив подрагивавшие пальцы.

Кристина сочувственно кивнула и не стала больше лезть с расспросами, а Мира обхватила голову руками и закрыла глаза.

Неужели её волнение настолько очевидно? Раньше ей удавалось сохранять хладнокровие в более серьёзных ситуациях, так куда подевался этот навык? Теперь она даже на последнюю парту старалась не смотреть, потому что сердце тревожно сжималась от одного взгляда на Мишу, который по-прежнему её не замечал. А когда раздалась трель звонка, Мира от неожиданности вздрогнула и подняла голову.

Все тут же встали из-за парт. Татьяна Сергеевна тоже оторвалась от документов, которые разбирала на перемене, и, поднявшись, вышла на середину класса с листочком в руке.

– Здравствуйте, – бодро сказала она, одарив всех широкой улыбкой, и кивнула. – Садитесь.

Началась привычная подготовительная суета: заскрежетали ножки стульев, зашелестели страницы учебников, а разговоры негромким гулом заполнили кабинет. Татьяна Сергеевна никого не торопила и сама перешучивалась с теми, кто сидел на передних партах, ну а когда основная суматоха утихла, она развернула листочек и хитро посмотрела на учеников.

– У меня для вас плохие новости, друзья, – объявила учительница, изобразив грусть на лице.

– Татьяна Сергеевна, – прервал её Егоров. – А вы знаете, что раньше делали с теми, кто приносил плохие новости?

– Не знаю, что с ними делали раньше, – посмотрев на него с шутливой строгостью, ответила учительница, – но у нас на уроке их заставляют писать самостоятельную работу.

Егорова такая перспектива, похоже, не радовала, поэтому он угомонился, а Татьяна Сергеевна вернулась к первоначальной теме.

– Так вот, – сказала она. – Настало время устроить великое переселение народов.

Класс недовольно загудел, но Татьяна Сергеевна осталась непреклонна.

– Вот только не надо этого, – повысила она голос. – Меня учителя уже закидали жалобами на дисциплину. Я нормально относилась к тому, что вы сами выбирали, с кем сидеть, но я же думала, что вы люди взрослые, будете вести себя соответственно, а за вами, оказывается, как за первоклассниками следить надо. В общем, не будем тратить время от урока, так что быстро все пересаживаемся.

Несмотря на то, что возмущённый галдёж не утихал, она принялась перечислять фамилии, начав с первой парты у учительского стола. Пересаживали не всех – некоторые остались на своих местах, но вот местным модницам не повезло, потому что подружку Даши отправили за третью парту у окна вместо второй в входа, и они явно были этим недовольны. Остальные тоже мигрировали без особого энтузиазма, и только Мира, несмотря на волнение, ждала своей очереди.

– Так, пятая парта… – наконец-то сказала Татьяна Сергеевна. – Соловьёв остаётся на своём месте, а к нему пересаживается Иваницкая. Первая парта среднего ряда – Кобалев пересаживается к Хорошиной, а на его место…

Всё произошло так быстро, что Мира и понять не успела, хотя готовилась к этому моменту. В её воображении он выглядел более торжественно, а на деле получилось как-то скомкано и обыденно, но это, наверное, было даже хорошо. По крайней мере, никто ничего не понял, и только Кристина расстроенно нахмурилась, потому что расставаться с ней не хотела. Мира в ответ лишь пожала плечами и, схватив вещи, направилась к новому месту, до которого было всего пара шагов.

Миша сидел с телефоном, закрывшись ото всех рукой, и на её приближение никак не отреагировал. Не повернулся он даже когда Мира положила учебник с тетрадью на край стола и села рядом, поэтому она решила хоть как-то обозначить своё присутствие.

– Привет, – тихо сказала Мира, а Миша в ответ кивнул, но так и не посмотрел на неё.

Страх моментально сменился раздражением. Мира из кожи вон лезла, чтобы познакомиться с ним, а ему было всё равно. Похоже, он в принципе не совсем понял, кого к нему посадили. Действительно, какая разница, Мира ли, Кристина, Наташа или ещё кто – ему все были одинаково неинтересны.

Это открытие оказалось настолько неприятным, что вся радость от осуществлённого плана резко улетучилась, а вместо неё осталась только злость, причём главным образом на саму себя. Всё-таки в глубине души Мира надеялась на то, что она в его глазах будет не такой, как все остальные в классе, что он всё-таки обратит на неё внимание и всё получится само собой, но мечты разбились о суровую реальность, в которой Мише ни до кого не было дела.

– Четвёртая парта, – тем временем продолжала зачитывать список учительница. – Егоров садится к Лапиной.

– Татьяна Сергеевна, вы же сами в понедельник меня сюда пересадили! – заявил Егоров и, поднявшись со стула, с неподдельной обидой и возмущением уставился на учительницу.

– Пересадила, но лучше не стало, так что возвращайся обратно, – с деланной строгостью ответила она.

– А вот не пойду! – отчеканил Егоров и сел обратно.

Попытка устроить открытый бунт не удалась, потому что Татьяна Сергеевна идти на попятную не стала и упёрла руки в бока.

– Егоров, если ты сейчас не встанешь и не пересядешь, я тебя сама на руках перенесу, – строго прикрикнула она.

– Татьяна Сергеевна, – тут же сменил интонацию Егоров и кокетливо заводил пальцем по парте. – Не искушайте меня, я ведь и согласиться могу.

В глазах у учительницы мелькнули искры смеха, но она сдержалась и сохранила серьёзное выражение лица, а потом и вовсе сделала несколько шагов к Егорову.

– Ладно, ладно, – резко согласился он и поднялся. – Истинный джентльмен не позволит даме носить себя на руках.

Схватив рюкзак, из которого не доставал ничего, Егоров принципиально пошёл к доске и обогнул первую парту, хотя обойти класс сзади было бы ближе. По пути он с вызовом посмотрел на Татьяну Сергеевну, чтобы показать, что недоволен сложившейся ситуацией и собирается оспаривать её и дальше, а затем подошёл к новому месту, бросил рюкзак на пол и опёрся на спинку стула.

– Привет, красотка, тут свободно? – спросил он Кристину и подмигнул ей.

– Занято, – сдержанно засмеявшись, ответила она.

– Это совсем неважно, – сказал Егоров и, присев, положил руку на спинку стула Кристины. – Главное, чтобы твоё сердце было свободно.

Она заливисто засмеялась, после чего посмотрела на Миру и покачала головой, демонстрируя своё иронически-снисходительное отношение к Егорову, который продолжал ей что-то нашёптывать.

Жаль, что Мира не могла сделать так же, и ей приходилось выдумывать всякие предлоги для общения, которых было не так уж и много. Впрочем, и они не работали, потому что ей из Миши не удалось вытащить ни одного слова, и она совершенно не представляла, как это можно сделать. Представиться и спросить, как дела? Просто заговорить о чём-то, будто они с первого класса сидят за одной партой? Мира взглянула на Мишу, который так и сидел, загородившись от неё рукой, и поняла, что всё это будет бесполезно. Лучше уж молчать, чем выслушивать односложные ответы от него.

Так, в тишине, и прошёл урок, а как только прозвенел звонок, Миша закинул вещи в рюкзак и быстро ушёл из кабинета, не оставив ни единой возможности заговорить с ним на перемене. Зато Кристину распирало от эмоций, которыми она не могла не поделиться с Мирой.

– Ну что за невезуха? – возмущалась она уже в коридоре. – Только я порадовалась, что ко мне кого-то нормального посадили, как Татьяна всё это устроила. Вот чем мы ей мешали?

– По-моему, тебе и с Егоровым неплохо сидится, – заметила Мира.

– Ой, да он треплется без остановки, после одного урока голова от него раскалывается.

Забавно, но Кристина производила на Миру точно такое же впечатление, поэтому её жалобы трудно было воспринимать без скептичной ухмылки. Хотя, возможно, стоило позаимствовать у бывшей соседки тактику общения и присесть Мише на уши с бессмысленной болтовнёй, потому что все следующие уроки они так и провели в молчании.

За это время Мира успела раз десять пожалеть, что затеяла всё это, потому что сдвинуть с мёртвой точки их с Мишей общение так и не получилось, а вот суть происходящего на занятиях она улавливать совсем перестала. Даже урок у Грачёвой прошёл как в тумане. Хорошо хоть, что та её ни о чём не спрашивала, потому что никаких осмысленных фраз Мира в тот момент выдать не могла, а всё из-за того, что Миша теперь был слишком близко, и она оказалась к этому не готова.

Его присутствие заставляло её нервничать, несмотря на то что они друг другу ни слова не сказали. На душе было как-то неспокойно, сердце учащенно билось, а щёки горели, словно за окном вместо ноябрьской стужи стояла сорокоградусная жара. Состояние, похожее на лихорадочный озноб или… на влюблённость?

Нет, этого просто не могло быть. Она же знала его меньше недели, ну как можно за такой короткий срок влюбиться? К тому же знала – это громко сказано. Мире ничего, кроме его имени, до сих пор не было известно, а этого очень мало, чтобы в душе зародились хоть какие-то чувства. По крайней мере так ей казалось до этого момента. Но чем активнее она искала аргументы против, тем больше убеждалась, что её интерес к Мише не похож на простое любопытство, и это превращало жизнь Миры в одну сплошную проблему.

Мало было ей переезда в этот унылый серый город, так она ещё и запала на парня, которого все в классе почему-то ненавидели и который, похоже, отвечал всем взаимностью. И что теперь, спрашивается, ей нужно было со всем этим делать?

Первое, что приходило на ум – забыть про всё, спрятаться, перетерпеть и дождаться, когда эти чувства умрут. Но что, если этого не произойдёт? Тогда она будет ближайшие полтора года тихо сохнуть по Мише и страдать каждый раз, когда будет приходить в школу? Нет, этого Мира не вынесет. К тому же поздно было менять планы, она уже сделала первый шаг, когда пересела к нему. Теперь отступать было некуда, не просить же Татьяну Сергеевну рассадить их спустя всего день – это будет как минимум странно и вызовет много вопросов, при ответе на которые у Миры всё будет написано на лице. В общем, ей в очередной раз вспомнилось правило, которое ей вбивали на тренировках: никогда не останавливаться, если начинаешь выполнять элемент, и доводить его до конца. Этим принципом она собиралась руководствоваться и в жизни.

На следующий день всё было по-прежнему. Миша опять промолчал и только кивнул на приветствие Миры, после чего погрузился в свои дела, а вот она думала о том, как бы растормошить его. При этом она хотела сделать это не столько для того, чтобы добиться от него взаимности, сколько просто для того, чтобы узнать, что он за человек. Кто знает, может, окажется, что он совершеннейший придурок, и тогда флёр влюблённости сам по себе рассеется?

Впрочем, ничего придумать за весь день ей так и не удалось, поэтому с последнего урока она уходила с чувством досады, которое старательно прятала под маской равнодушия. Впереди ждал выходной, но для неё он был не поводом отдохнуть, а настоящим испытанием, потому что сердце никак не желало успокаиваться, а образ Миши не выходил из головы. Так долго Мира не протянула бы, поэтому ей нужно было срочно найти какое-то решение. Решение, однако, нашлось само собой.

– Десятый «Б», кто у вас сегодня дежурный? – спросила учительница, когда все зашевелились и принялись собирать вещи.

– Сегодня Соловьёв и Иваницкая! – бодро ответила отличница Настя, которая по совместительству была старостой.

Про это Мира знала, но в чём заключалась суть этого дружества, она смутно представляла. Только пару раз Миша протирал перед началом очередного занятия доску, но тут выяснилось, что функции дежурных заключались не только в этом.

– Хорошо, ребят, я отойду, а вы тут легонько приберитесь: доску, пол, ну и хватит, а ключ в учительскую мне занесите, – попросила учительница и убежала.

– Ой, Славик, драпай отсюда, пусть Соловей сам со всем разбирается, – посоветовал Мире Егоров.

Будь её соседом кто-либо другой, и она без раздумий сбежала бы, потому что для неё было диким и странным убираться в школе. Если уж нет денег на уборщиц, то почему этим должны заниматься именно ученики? В конце концов, учителя тоже могли бы следить за чистотой в своих кабинетах вместо того, чтобы скидывать эти обязанности на школьников.

При других условиях Мира наотрез отказалась бы подчиняться, и не просто ушла бы домой, а направилась бы к завучу, чтобы ей показали устав школы, и также рассказали, в каких нормативных документах указано, что учеников могут привлекать к такой деятельности. Но сейчас желание покачать права затмевала возможность остаться с Мишей наедине. Это был тот самый шанс, который она искала, и упускать его было бы верхом глупости. Вдруг в неформальной обстановке, когда вокруг никого не будет, он наконец-то разговорится?

– И что нам делать надо? – спросила Мира, поставив сумку на парту.

– Подмети пока пол, – сказал Миша и достал из-за шкафа, который стоял за их последней партой, жестяное ведро.

– Подмести? – тихо уточила Мира и посмотрела на тощий веник с совком, стоявшие в том же углу.

Ответить ей было уже некому, потому что Миша ушёл в коридор, и она осталась в кабинете совсем одна. Немного постояв на месте, Мира всё-таки начала неаккуратно подметать потёртый линолеум, но мысленно ни на секунду не прекращала возмущаться на то, что её превратили в бесплатную уборщицу.

Вскоре Миша вернулся с ведром, наполненным водой, поставил его у учительского стола, а сам достал из кармана телефон и принялся набирать сообщение. Завести беседу хотя бы ради вежливости он определённо не планировал, поэтому Мира недовольно поглядывала на него и мысленно посылала проклятия и ему, и всей этой школе, и тупой влюблённости, которая превращала её в идиотку.

Собрав в совок кучу песка, бумажных обрывков и чьих-то волос, она брезгливо, держа двумя пальцами перед собой, понесла его к мусорному ведру и пообещала себе больше никогда на такое не соглашаться. Лучше разбитое сердце, чем пострадавшая гордость. Вот чего Мира добилась сегодня? Поунижалась ради парня, который в её сторону даже не смотрел?

А Миша и в самом деле не обращал на неё никакого внимания. Заметив, что она подмела пол, он намочил в ведре тряпку и принялся махать шваброй. Мира же от нечего делать села на первую парту в среднем ряду, а затем не выдержала решила всё-таки нарушить молчание.

– Это ужас какой-то, – сказала она. – Они не имеют права заставлять нас убираться. Это незаконно. Нужно на них пожаловаться.

Миша ничего не ответил. Казалось, что он вообще не слышал её. Может, этот Соловьёв глухой? Хотя нет, иногда же реагировал на то, что происходило вокруг.

– Неужели тебя это не бесит? – уже напрямую обратилась к она к нему.

– Не вижу в этом ничего такого, – негромко и как-то устало ответил Миша.

Голос у него был красивый: хрипловатый, но не слишком низкий, с бархатистыми нотами. Жаль, что услышать его можно было не так часто и много, как хотелось бы.

– А по-моему, это издевательство, – не сдавалась Мира. – Мы учиться должны, а не полы драить.

Миша не сразу ответил ей. Сначала он подошёл к ней, остановился буквально в одном шаге и посмотрел ей прямо в глаза, сложив руки на рукояти швабры.

– Может, лучше протрёшь доску? – равнодушно сказал Миша.

– Почему это я? – возмутилась Мира, вспомнив жуткого вида губку. – Я уже пол подмела.

– Ты всё равно сидишь без дела. И вообще, ты выше меня, так что тебе проще будет дотянуться.

В его приятном бархатистом голосе послышалась жёсткая интонация, и Мира растерянно уставилась на него. Он уходить не собирался и продолжал пристально смотреть ей в глаза, ни капли не смущаясь длительного зрительного контакта, а вот Мира неожиданно для себя оробела под его уверенным и спокойным взглядом. Сейчас Миша казался ей не тем забитым пареньком, которым она его считала, и этот контраст поразил её настолько, что спорить она не смогла. Мира молча спрыгнула с парты, но глаз не отвела, хотя щёки начинали предательски краснеть.

Ничего она и не выше. Совсем немного, но это из-за каблуков, которые ей приходилось носить почти неделю только ради него, а он и не заметил этого. Он вообще ничего не замечал, хотя теперь было очевидно, что Миша только притворялся нелюдимым дурачком. Что-то загадочное, что-то, из-за чего он изначально привлёк внимание Миры, действительно в нём было, но эта скрытая ото всех часть личности вызывала у неё приступ острого раздражения. Похоже, долго ждать, когда с глаз упадёт пелена влюблённости, не придётся.

Битва взглядов продолжалась недолго: спустя пару секунд Мира всё-таки развернулась и пошла к доске, мысленно пообещав себе больше никогда не надевать туфли. Для Соловьёва, по крайней мере. Раз уж он не оценил её усилий, пусть катится, куда хочет.

Схватив влажную и посеревшую от грязи губку, Мира начала злобно размазывать мел по доске, но вскоре замерла. В памяти всплыли слова Кристины о том, что Миша не парень, а размазня. Интересно, на самом деле никто больше не замечает, что это не так, или это Миша такой хороший актёр? А может, все вокруг правы, и она просто пытается увидеть того, чего нет?

Мира положила губку обратно и обернулась. В этот момент Миша полоскал тряпку в ведре, и со стороны эта картина показалась ей такой нелепой и жалкой, что на губах сама по себе расползлась язвительная усмешка. Ещё недавно Мира посмеивалась над Дашей, которая готова была перед Юрой по земле стелиться, но сама оказалась не лучше. Таскается в школу в этих неудобных платьях и туфлях, от которых болят ноги, а всё из-за чего? Из-за какого-то неудачника, который даже за себя постоять перед одноклассниками не может. И, что самое обидное – этот неудачник в её сторону даже не смотрит.

Эта мысль стала последней каплей, и Мира зачем-то направилась к Мише. Хоть ей и было противно просто смотреть на эту тряпку, смотреть на то, как парень, который ей нравится, с ней возится, было ещё противнее.

– Давай лучше я, а ты лучше иди доску протри, – сказала Мира и попыталась вырвать у него из рук швабру.

– Не надо, – сдержанно ответил он.

– Да дай сюда, я сказала!

Сначала у неё ничего не получалось, потому что Миша намертво вцепился в рукоять, но потом ему надоело бороться с ней.

– Окей, – выдохнул он и неожиданно для Миры ослабил хватку.

Она оказалась к этому не готова и продолжала тянуть швабру на себя изо всех сил, отчего та дёрнулась в сторону и ударилась об ведро, а оно звякнуло и с грохотом перевернулось. Прокатившись по полу полукругом, ведро залило грязной водой линолеум. Мира взвизгнула и чудом успела в последний момент запрыгнуть на парту, а Миша отскочил в сторону прежде, чем лужа растеклась под его ногами.

Напоследок ведро ударилась о ножку стола и звякнуло, а затем на несколько секунд в классе повисла тишина. Миша закрыл глаза и сделал глубокий вдох, а Мира, вместо того чтобы извиниться, зачем-то начала нападать на него.

– Ну и что ты наделал? – накинулась она на Мишу. – Нельзя было по нормальному это швабру отдать?

Под столом, на который Мира забралась, линолеум лежал неровно, поэтому на нём собралась огромная лужа, перепрыгнуть которую было невозможно. Она опять ругнула себя за то, что надела неудобное обтягивающее платье, в котором просто ходить было неудобно и оглянулась в поисках выхода.

– Блин, и как мне теперь отсюда слезть? – вслух задала Мира скорее риторический вопрос.

Миша, который всё это время молчал и не реагировал на нападки, зашлёпал кедами по воде и подошёл к Мире. Не успела она сообразить, что происходит, как он легко взял её на руки, словно она ничего не весила, и понёс её к доске. От такого Мира так растерялась, что даже сопротивляться не стала и лишь молилась о том, чтобы Миша не почувствовал, как сильно забилось от волнения её сердце.

У первой парты он поставил Миру на ноги, а затем, пока она приходила в себя, направился в конец класса, снова прошагав по луже. Там Миша взял сумку, которую Мира оставила на их парте, и вернулся обратно.

– Иди домой, я сам справлюсь, иначе мы тут до вечера застрянем, – тихо, но жёстко сказал он.

– Но… – хотела было что-то сказать Мира, однако все слова от неожиданности будто вылетели из головы.

– Пожалуйста, – настойчиво попросил Миша и отошёл от неё.

После такого оставаться в кабинете Мира не смогла, поэтому пулей вылетела в коридор и, не сбавляя скорости, рванула к лестнице. Всё, с неё хватит. Теперь понятно, почему Соловьёв сидит один за своей партой и почему никто не хочет с ним общаться. Он совершенно невыносим, он не умеет нормально общаться с людьми, а ещё…

«А ещё ты дура», – сказала Мира самой себе и резко остановилась на лестничном пролёте между вторым и первым этажом.

Привалившись спиной к стене, она выдохнула и закрыла лицо руками. Все нормальные люди уже разошлись по домам, поэтому в школе было тихо, и только отдалённые звуки эхом разносились по всем этажам.

Да, она повела себя, как полная дура. У неё наконец-то появилась возможность пообщаться с Мишей, а она так бездарно её потратила. Вот зачем нужно было возмущаться, жаловаться, спорить? Можно же было заговорить о какой-нибудь ерунде, попытаться найти общий язык… Но нет, вместо этого Мира начала злиться. Ещё и обвинила Мишу в том, что он это тупое ведро перевернул, хотя произошло это целиком и полностью из-за неё. Короче, теперь он наверняка думает, что она ненормальная и от неё надо держаться подальше. Может, он и прав. Мира и сама начинала бояться себя.

Как бы то ни было, первое впечатление оказалось безнадёжно испорчено, и теперь придётся придумать, как извиниться перед ним, чтобы он понял, что это было лишь минутное помутнение её разума, а на самом деле она не такая невменяемая. С этими мыслями Мира оторвалась от стены и пошла к гардеробу, а эхо разнесло стук её каблуков по школе.