Читать книгу Папоротников цвет. Сказка - Риша - Страница 3

– Ты накой его приволокла? – послышался ворчливый низкий голос.

Олеся даже вздрогнула. Обернулась и увидела посреди избы растрёпанного недовольного домового. Он сердито хмурил лохматые брови и сверкал чёрными глазищами.

– Фаня, – выдохнула Олеся. – Я уж и не чаяла тебя увидать. Поди три весны не появлялся, как бабка Глаша померла.

– И не появился б, кабы не это, – Фаня ткнул корявым пальцем в парня, что заметно побледнел и покрылся испариной.

– Так а что мне оставалось? Бросить его там? – Олеся суетилась, выискивая на полках травы и склянки, снова разожгла огонь в печке и поставила греться воду.

– Не нравится он мне. Будто сидит что в нём, – домовой прошуршал лаптями по дощатому полу и остановился рядом с гостем. Провел ладонью над лицом, и тот коротко выдохнул, приподнявшись грудью. Около его рта в воздухе повис зеленовато-серый дымок и тут же нырнул обратно, внутрь. Лоб парня покрылся капельками пота, а под глазами проступили синяки. Он шумно закашлялся и, вцепившись рукой себе в горло, попытался подняться, но домовой шикнул на него, и парень повалился на скамью.

– Одержим он кем-то, – нахмурился Фаня. – Ещё раз спрашиваю: накой приволокла?!

Олеся стояла бледная, как поганка, вцепилась пальцами в фартук, а сама уставилась на незнакомца. А ежели это и правда нечисть какая? Бабка Глаша много о таких сказывала, мол, бродят они по лесам, ищут себе жертв. Прикинутся заблудшими людьми, а сами так и норовят душу вытрясти да себе забрать.

– Ох, Фанечка, что же делать-то теперь? – Олеся умоляюще посмотрела на домового, стянула косынку и принялась суетливо перебирать светлую косу.

– Надобно выудить то лихо, что сидит в нём, – Фаня почесал жёсткую бороду и снова оглядел больного.

– Снадобья какие сварить? Так я сделаю, – тут же оживилась Олеся, кинулась к пучкам сухих трав на стене, да домовой её остановил.

– Вряд ли тут твои травки помогут. Оберег нужен. Сильный. Помнишь, тебе Глафира рубаху отдавала?

– Папоротником вышитую? Помню, – кивнула Олеся. – Как же не помнить? Велела она мне её беречь, глаз не спускать, мол, пригодится она мне в тяжёлое время…

– Тащи сюда.

Девушка бросилась в комнатушку, лишь колыхнулись плотные занавески, а парень тяжело вздохнул – протяжно, со свистом. Подошёл к нему Фаня, коснулся шершавой ладонью, а тот горячий, что печка зимним морозным вечером! Домовой даже руку отдёрнул, до того жарко.

– Плохо дело… – покачал он головой.

Олеся вернулась скоро и протянула Фане выгоревшую рубаху с вышитым на ней цветком папоротника. Тот сиял красно-жёлтыми красками и казался совсем живым, того и гляди лепестки свои распустит.

– Надевай на него, чего мне суешь? – буркнул домовой. – Я пока отвар какой всё же сделаю. Лишним не будет.

Олеся кивнула и подошла к больному, положила рубаху рядом на стол. Взяла с печи ковш с тёплой водой, обмакнула в неё тряпку и вытерла потный лоб парня. Случайно коснулась рукой его кожи и невольно отшатнулась – горячий!

Обтёрла лицо, да только будто зря всё – тут же снова потом покрывался, и дыхание стало прерывистым, глухим. Вцепился парень пальцами в скамью так, что жилы натянулись.

– Ну, тише-тише, – проговорила Олеся, протирая тряпкой шею и ключицы. – Тише, – убрала налипшие волосы и отодвинула ковш.

Взяла со стола резак и осторожно вспорола грязную рубаху, сняла её. На удивление у больного этого тело оказалось сильным, мускулистым. Видать, работящий он, не лежебока. Снова обтёрла Олеся его мокрой тряпкой, бережно и аккуратно.

– Чего там долго так? – ворчливо спросил домовой, помешивая в ступке сухие травы. – Любуешься, что ль?

– Ну, скажешь тоже, Фаня! – одёрнула его Олеся, а на щеках вспыхнул румянец. Она с трудом оторвала пальцы парня от скамьи и продела руки в рукава.

– Легче будет, – уговаривала больного, пытаясь натянуть ворот через голову.

А когда рубаха была надета, парень вдруг как взвыл волком! Зубами в губы впился чуть не до крови, шея вздулась, как у быка, мышцы окаменели. Изогнулся он на скамье, задышал хрипло, пытался разорвать рубаху да снять её с себя. Бросилась к нему Олеся, схватилась за руку, держала что было сил. Да разве ж справишься тут? Откинул он её, словно тростиночку. Фаня тогда отвар оставил на печи, а сам к буйному бросился. Одну ладонь на лоб ему положил, а другую – на грудь, зашептал наговоры. Сразу успокоился парень, выдохнул протяжно. И снова выпорхнул из его рта зеленовато-серый дымок и с воем заметался по избе. Потыкался в стены да и вылетел в окно, оставив после себя шлейф противного визга.

Олеся поднялась с пола, потирая ушибленный локоть. С тревогой на парня посмотрела: спал тот. Грудь его вздымалась ровно, спокойно. Фаня закончил с отваром.

– Поди Трясея-голубушка в него вселилась. Ежели бы протянули, точно б сожгла его, как дрова в печке.

– Ох, – только и проговорила Олеся. Плохо дело, когда лихоманки привязываются, то одна, то другая, попробуй с ними сладь.

Взглянула на рубаху да снова охнула.

– А цветок почто не сияет боле, как настоящий?

Фаня посмотрел на вышивку: и правда, рисунок как рисунок. Никакого волшебства. Хмыкнул он беспокойно, Олесе миску подал.

– На, угости гостя, крепнуть быстрее будет. А мне отлучиться надобно.