Читать книгу Хроники Марионеток. Цель Офицера - Риссен Райз - Страница 4

Маленькие наручные часы показывали половину девятого утра. Измотанная долгой ночной гонкой по лесу, основательно продрогшая и голодная Рин была злая и опасная, как стая горнидов.

– Паруджа! Паруджа! – звала она, предвкушая остановку в уютном трактире.

Паруджу называли второй скрипкой в квартете культурных центров Соринтии. Первой скрипкой был Вейнсборо, альтом – утонченный Лилли, а виолончелью – гордый и величественный Кастан. Рин, некогда прожившая в Парудже около двух лет, понятия не имела, где люди умудрялись найти там места культурного отдыха, потому что она таковых так и не отыскала. Впрочем, не то что бы она очень интересовалась культурным отдыхом. Бани, бары и барды были куда интереснее для нее в то время. А с этим – хвала богам! – в Парудже проблем не было. В Паруждже все было чудесно, жизнь в этом городе омрачали только землетрясения. Они лишали Рин всякого спокойствия, и она вскоре подала в департамент безопасности прошение о переводе обратно в Кимри.

За всю жизнь Рин меняла место жительства четыре раза. В тридцать три года она сбежала из Иствана в Финесбри. Прожила там полгода и уехала на юг, в Кимри. Там ее талант оценил один серьезный человек из департамента безопасности Соринтии и отправил учиться в Кимрийскую военную академию. По окончании академии Рин продолжила службу в Сорин-Касто, в особом отделе в должности простого агента. После серии удачно закрытых дел ее несколько раз повышали, а потом перевели в Паруджское отделение, где через недолгое время руководство в лице Армана Валиенте и других начальников снова представило ее к повышению. Рин Кисеки стала первым в мире аиргом и женщиной, дослужившейся до звания капитана и должности заместителя главы особого отдела. Ее ждала небывалая карьера: Рин прочили звание генерала, все были уверены, что уж она-то добьется и сможет, как гласил девиз особого отдела, «невозможное сделать возможным»… Но жизнь рассудила иначе. В одночасье Рин рухнула с геройского пьедестала, и то, что казалось ей и всем остальным столь близким, стало недостижимо, как вершина Сан-Клефф [2]. Арман был уверен, что Рин помешала кому-то из верхов. Зара, с присущим ей фатализмом, списывала все на трагическое стечение обстоятельств. Сама Рин не желала думать, была ли то судьба или козни тайных врагов, она думала только о мести за свою загубленную жизнь. А случившееся затем в Истване лишь добавило уверенности в собственной правоте.

– Баня и бар с бардами, – бормотала Рин свое любимое заклинание, рисуя в голове упоительные картины тарелок с горячей едой и ванны с горячей водой, которые она сможет получить в Парудже. Основной задачей было попасть в город незаметно для патруля: Паруджа была богата, и гвардейцы охраняли все пять подъездных дорог. Для этого Рин и направлялась в Берро, откуда рассчитывала добраться до центра Паруджи по тоннелям заброшенных колодцев, а потом так же выйти за пределы города дальше, к Эрисдрей. Поселок Берро был, по сути, большим рынком и единственным местом, где горожане могли купить все от картошки до строительных материалов. В самой Парудже по какому-то древнему герцогскому указу не было построено ни одного торгового дома, а повозкам запрещалось въезжать в центр города.

Но вот, где-то вдалеке уже проступили очертания большого города, а Берро все еще не было видно.

– Ну где же ты? – вопросила Рин. Остановилась, достала и развернула карту. Почесала в затылке, прикинула, где примерно находится и выругалась: подходить к Берро нужно было совсем с другой стороны.

– Плюс полчаса дороги, – резюмировала она. – А потом ползти по колодцам. Опять эти засранные колодцы! Я узнаю, какой козел составляет мои маршруты, и заставлю его самого ползать по подземельям по задницу в грязи!

От холода Рин зевнула так широко, что челюсть заломило, и с силой потерла глаза ледяными варежками. Когда резь прошла и исчезли мушки, она разглядела впереди первые дома деревни Берро.

– Когда мне уже сделают документы?.. Нет, все-таки пора брать Рошейла за его тощую задницу, – рассуждала она вслух сама с собой. – Вот ведь обещал сделать документы, уже год «завтраками» кормит, а действий никаких! И ведь сам знает, что система организации работы агентов просто отвратительная. А оплата? Вообще больной вопрос! Нет, я все понимаю, сложно, но можно же как-то пошевелить мозгами и придумать…

Так, размышляя вслух о нелегком труде агентов и финансово-организационных проблемах, она пришла к первым домикам на отшибе от Берро. Еще отсюда Рин услышала шум толпы, выкрики торговцев и подумала, что в такой толкучке для нее не составит труда затеряться. Для начала требовалось найти лавочку давнего знакомого, торговца пряностями Мирима Хиггса, который знал о ее прибытии и имел ту самую карту колодцев. Лавочка Хиггса, как говорил Рошейл, стояла в третьем ряду от центральной площади деревни, где располагались продовольственные ряды. Рин поднялась на деревянное крыльцо, постучала в дверь шесть раз и вошла. Звякнул дверной колокольчик, и к ней вышел белобрысый мальчик лет десяти.

– Здрасьте! Вы к папе?

– Да.

– Он ушел. Хотите, я продам, что вы ищете? Ну, чтобы вы не ждали, пока он вернется.

– Я не за товарами. У меня личное дело.

– А-а… – мальчик смущенно помялся, а потом предложил: – Может, я сбегаю за ним? Хотите?

– А тебе можно оставлять лавку?

– Петра посмотрит, – сказал мальчишка и позвал: – Петра! Тут к отцу пришли. Посиди пока, я за папкой сбегаю!

Вышла девочка в милом красном платьице и белом передничке, с поварешкой в руках. Хотя ей было всего около пяти лет, вид у нее был самый деловой и серьезный. Мальчишка схватил шапку с крючка, надел курточку и выскочил за порог.

– Вы папина подруга, да? – спросила девочка, усаживаясь на высокий стул за прилавком.

– Можно и так сказать, Петра.

Девочка несколько секунд с интересом смотрела на гостью. Рин заметила, что малышка пытается заглянуть снизу, чтобы разглядеть лучше, и сразу отвернулась. Девочка тихо вздохнула.

– Папа сказал, что я должна хорошо принимать гостей. Вы хотите чаю?

– Не откажусь. Спасибо, ты очень любезна.

Петра соскочила со стула и ушла в соседнюю комнату. Послышалось звяканье ложек и тарелок, шум воды, и через некоторое время она вернулась с подносом, на котором стояла небольшая белая чашка с чаем и розетка с вареньем.

– А где твоя мама? – спросила Рин, принимая угощение.

– Мама сейчас в университете магии. Она волшебница, – сказала девочка, снова усаживаясь на стул. – Папа сказал, она вернется только к празднику Середины зимы и принесет мне в подарок волшебного щеночка.

– А пока ее нет, ты помогаешь папе по хозяйству?

– Да. Мы вместе с Верноном помогаем.

Колокольчик звякнул, и вошел черноволосый мужчина с худым лицом и яркими фиалковыми глазами. Кожа его была красноватого оттенка, что выдавало в нем человека родом с севера Маринея. Он бросил коричневый овечий кафтан и меховую шапку на крючок на стене и остался в сером вязаном свитере из грубой колючей шерсти и домотканых штанах. За ним шел раскрасневшийся, запыхавшийся сын.

– Здравствуйте! – поприветствовал он Рин, протягивая руку. – Я Мирим. Что вам угодно?

– Здравствуй, Мирим, – Рин приподняла капюшон, и в солнечном свете блеснула ее фиолетовая кожа. Мирим сразу заулыбался и понимающе кивнул. Петра подбежала к отцу и потянула его за руку.

– Папочка, я чай заварила и суп сварила!

– Умница, дочка. Позже пообедаем. Иди поиграй пока, – он вынул из-за пазухи деревянную куклу и протянул расцветшей от такого счастья малышке.

Девочка тут же убежала с подарком в другую комнату, а Мирим обратился к сыну.

– Вернон, иди к сестре. Мне здесь поговорить надо.

– Хорошо, пап, – согласился паренек и пошел за сестрой, на прощание окинув Рин подозрительным взглядом.

Когда мальчик ушел, Мирим обернулся к Рин и сел на стул напротив нее.

– Я тебя только через три дня ждал. Как ты так быстро добралась?

– Срезала через Лунный лес на мурианах. Как представила, что мне еще через все Горящие сосны топать, решила хоть здесь сократить. Лола-то где?

– На работе своей проклятущей. Сколько раз говорил, уволься да детей воспитывай, но она не хочет. Исследования у нее, видите ли. Волосы посинели полностью.

– Да ты что! – восхитилась Рин.

– Голубые, как небо. Ей идет, но выглядит… странно.

– У Заринеи розовые. Ты бы Кормака видел, он вообще зеленый. Арман к нему теперь обращается исключительно «голова-трава». Я когда увидела, до слез хохотала!

– Ну… – поддакнул Мирим. – Хорошо хоть, Петра подросла, не знаю, как бы я сам тут по хозяйству управлялся. Но без матери им плохо.

– Так ведь до университета недалеко.

– Детей туда пускать перестали после одного печального случая, – Мирим вдруг хохотнул. – Ты меня не слушай, это я по жене скучаю. Лола права, конечно. Она нужна там. Университет после Маринея почти опустел. И она умница. Последнюю ее разработку купили за очень веселенькую сумму! Мы на радостях стали присматривать в Кастане дом для детей. Вернону хорошо бы в университет пойти. Петра пока маленькая, но ты же знаешь, как дети растут… Сегодня – пять лет, завтра – двадцать пять.

– Это точно, – улыбнулась Рин. – А что за прибор-то такой?

– Чудо-прибор для подогрева воды. Говорят, скоро в котлах не будем греть. В каких-то городах его уже используют, народ радуется. Неужели не слышала?

– Я газеты мало читаю, знаешь ведь. Но горячая вода без необходимости таскать ее и греть тазами… Роскошь, – Рин блаженно прикрыла глаза и допила чай. – Как бы то ни было, Мирим, я за картой этих поганых колодцев. Времени в обрез, я хотела остановиться на день в Парудже, а ночью уже выйти.

– Ух, мать, ты хватила! Надо оно тебе, деньги в гостиницах просаживать? Оставайся у меня. Выспишься, пообедаешь нормально. Места хватит.

– Мирим, я тебя стесняю… – заупрямилась Рин.

– Брось, ерунда! И вообще, ты уверена, что тебе надо ночью идти? Там сейчас места не очень безопасные… О каких-то странных тварях поговаривают.

– Мне так проще. Днем патруля много, не знаешь, где наткнешься. Лучше провести это время с пользой для тела…

– Так оставайся у меня!

– Мирим, скажу по секрету, – она закинула ему руку на шею и заговорщицки зашептала, – я намеревалась в Парудже вдоволь напариться в бане, просадить в баре некоторую сумму за игрой в дротики и напиться до состояния «прекрасна не в меру».

– У тебя что, мозги замерзли? Отпариться в общественной бане? Надраться в баре? Ты-то? Со своей сиреневой кожей? – ухмыльнулся Мирим и захохотал. Рин пришлось признать несостоятельность своих планов.

– Да, ты унизительно прав.

– Отпариться можешь и у меня в бане, не проблема. И вообще, – встал он в позу, улыбаясь, – не отдам я тебе карту, пока не согласишься.

Рин тяжело вздохнула и кивнула.

– Вот и умница.

Мирим поднялся, и Рин тоже.

– Немного у тебя поклажи, смотрю.

– Что я, ишак, что ли? – усмехнулась девушка.

– Пойдем, я покажу тебе комнату.

Комнатка была крохотной, но очень уютной. Светлая мебель, кружевные занавески на маленьких окошках, на подоконнике в глиняном горшке – забавное растение с розовыми листьями. На полке – несколько книг и деревянная кукла с длинным носом и нарисованными глазами. Рин бросила рюкзак у изголовья небольшой кровати и повернулась к Мириму.

– Во сколько здесь начинается вечернее патрулирование?

– Восемь вечера. Ты хочешь выйти сразу за город?

– Конечно. Эти колодцы… Сколько по ним идти и где примерно выход?

– Около трех часов, думаю…

Мирим достал с полки толстую книжку потрепанного вида и открыл.

– Книжка-шкатулка? – улыбнулась Рин, с интересом разглядывая вещицу. – У меня когда-то такая же была.

Мирим взял из шкатулки пергаментный свиток и развернул довольно большую карту колодезных тоннелей. Рин заглянула через его плечо.

– Вот, смотри. Седьмой выход уходит в горы, в сторону Горящих сосен…

– Не-не-не, мне в Эрисдрей надо.

– Зачем? Рошейл сказал, ты в Танварри идешь.

– Мне там надо кое с кем встретиться.

– Командование?

– Все тебе скажи, – улыбнулась Рин.

– Скрытная какая! Тогда вот, шестой выход, оттуда ближе всего к Эрисдрею. Выведет тебя очень далеко за пределы города, к Козьей реке и дубовой роще. Поднимешься прямо к лесопилке, колодец под стеной стоит. Там всегда кто-то есть, даже ночью, так что будь осторожна, внимательно слушай.

– Ладненько. Разбуди меня в шесть вечера, пожалуйста.

– Ты в баню хотела? Сейчас попрошу Вернона натопить.

– Спасибо.

Когда Рин вышла из бани, вся красная и разомлевшая, дочка Мирима пригласила гостью отобедать. Рин с огромным удовольствием ела суп, сваренный Петрой, не уставая хвалить девочку. Несмотря на малый возраст, малышка потрясающе готовила. Хотя, возможно, Рин это только казалось, потому что она не могла вспомнить, когда в последний раз ела домашнюю еду. Набив живот, она завалилась спать.

Мирим разбудил ее в половину седьмого, оставалось полтора часа до начала патрулирования, пора было выдвигаться в путь. Хозяин дома проводил ее в в подвал, где хранились мешки с продовольствием, старые доски и некоторая мебель. Как в этом беспорядке можно было что-то найти – непонятно. Рин запуталась в каких-то веревках и чуть не полетела носом на пол, но удержалась.

– Прибрался бы тут, – проворчала она.

– Руки не доходят. Знаешь… кажется, что надо все выбросить, а как начинаешь разгребать, сразу обнаруживаются нужные и полезные вещи.

– Слышал притчу о хламе?

– Ту, где торговца в итоге завалило черепками? – рассмеялся Мирим. – Да, есть в этом что-то.

– Избавляйся от хлама раньше, чем он избавится от тебя!

– Да-да, – отмахнулся он и зачем-то стал двигать старый шкаф, заваленный битой посудой.

– Ты чего делаешь?

– А как ты думаешь? – пропыхтел он, упираясь ногами в стенку. Шкаф поддавался неохотно, с тяжелым скрипом. – Открываю вход. Фух! Все.

Проходом оказалась небольшая пробоина в каменной кладке. Рин сунулась туда с фонарем и присмотрелась. Свет разогнал мрак не намного, но этого хватило, чтобы увидеть низкие каменные стены, поросшие плесенью и грибами. Из тоннеля тянуло сыростью и могильным холодом, где-то вдалеке подвывал ветер и бегали крысы.

– Я даю тебе лампу с масленкой…

– У меня уже есть, – поспешила сказать Рин.

– Нечего свое тратить, у тебя впереди дорога долгая. Значит, лампу, фитили, веревку и… где же…

Рин оглянулась и увидела, как Мирим роется в ворохе старых тряпок.

– Вот, – он встал и протянул ей большую коричнево-зеленую тряпку неопределенной формы. Рин взяла ее двумя пальцами, и в ответ на ее немой вопрос Мирим ответил:

– Это плащ.

– Да я не мерзну, спасибо, – она протянула ему обратно.

– Бери-бери, не отказывайся. В одном месте там сильно льет сверху. Плащ из особой ткани и промаслен, в нем тебе вода не страшна. Ты же не хочешь промокнуть и замерзнуть насмерть?

– Тогда спасибо! – Рин аккуратно свернула плащ и затолкала наполовину в свой рюкзак.

– Лампу и все, что останется, бросишь на выходе, я потом заберу.

– Мне нужно чего-то остерегаться?

– Разве что заблудиться. Но я там на стенах номера коридоров рисовал на развилках. Смотри внимательно. Их плохо видно, это для своих.

– Спасибо, Мирим. Надеюсь, скоро увидимся. Передавай привет Лоле! – она протянула руку, и он ответил крепким рукопожатием. Рин протиснулась в узкую щель и обвела взглядом тоннель. В животе закрутило, рот наполнился слюной, она отступила обратно и прижалась к стене.

– Давай-ка я лампу зажгу! – предложил Мирим, оглядывая лицо Рин, ставшее серым.

– Угу.

– Может, тебя проводить? Как ты пойдешь одна, если у тебя приступ опять?

Она помотала головой и отмахнулась, мол, ничего страшного. Помахала на прощание и, сжав зубы, двинулась вперед. Тут же наступила в темноте на что-то влажно чавкнувшее.

– Твою ж мать!

Хохот Мирима придал ей сил справиться с клаустрофобией. Рин прочистила горло и запела песню из народной сказки о храбром лисенке, который отправился в кругосветное путешествие. Вроде бы отлегло.

Вскоре Рин пришлось заткнуться. Кроме нее никого здесь не было, но ей все время мерещились какие-то звуки. Но это был лишь эхо стука ее каблуков, гулко разносившеесяся по подземным коридорам, да ветер, посвистывавший у потолка и за поворотами. От желтого света лампы на стенах вырастали длинные тени. Рин зябко передергивалась и шмыгала носом: холод здесь был пробирающий до костей, сырой. Вдалеке она услышала шум воды и поняла, что приближается к тому самому месту, где с потолка льет. Девушка уныло посмотрела на свою обувь и понадеялась, что лужи будут не очень глубокие. Завернувшись в плащ, она зашла за очередной поворот тоннеля и обнаружила странную картину. Узкий коридор по левую руку превращался в огромный каменный зал, в центре которого чуть поблескивало нечто аспидно-черное…

– Подземное озеро? Удивительно… – пробормотала Рин, оглядывая коричневые каменные стены, по которым широким потоком стекала уходящая к озеру вода. Из щелей в потолке капало, но не сильно, а вот на полу воды было по щиколотку, и, не замочив ног, можно было пробраться только по выступавшим гладким и наверняка скользким камушкам.

– В следующий раз я пойду вместе с Рошейлом и заставлю его ложиться в лужу всякий раз, как мне нужно будет ее перейти, – заворчала Рин, осторожно наступая на первый ближайший камень.

– Я хочу денег вдвое больше. Хочу и все. И никто не запретит мне хотеть, – заныла она, морщась от холодных капелек, брызнувших в лицо.

Когда Рин наконец прошла этот мокрый участок, то основательно промерзла и все же промочила ноги, поскользнувшись пару раз, а потому была страшно зла. Рин на чем свет стоял костерила таких и разэтаких умников, которые заставляют ее ползать по разным подземельям, и обещала им все тридцать три удовольствия с применением различных предметов, большинство из которых были тяжелыми и тупыми, хотя присутствовала и парочка острых.

Удивительно, но холодная вода помогла Рин справиться с клаустрофобией, а от звука собственного голоса ей стало легче на душе. Рин снова замурлыкала под нос любимую песенку. Повернув в очередной раз, она резко остановилась. Путь ей преграждала толстенная решетка, из разряда тех, что устанавливают в замковых воротах. А у стеночки…

– Это прелестно, – резюмировала она, разглядывая человеческий скелет. Судя по виду, он лежал здесь долгие годы. – Мириму что, удовольствие доставляет смотреть на тебя, бедолажка?

Она осмотрела решетку и подергала, на стене увидела намалеванный желтой краской рисунок ключа. Под рисунком было узкое отверстие, куда, очевидно, вставляли ключ.

– Но у меня нет никакого ключа, Мирим ни о чем таком не говорил! – возмутилась Рин и попыталась рассмотреть, что внутри отверстия. Ничего не увидев, нахмурилась и достала из рюкзака карту. – Так, костлявый, давай подумаем. Может, я не туда зашла?

Рин присела рядом со скелетом и всмотрелась в карту. Да нет, все в порядке. Вот подземное озеро отмечено, вот здесь надо было свернуть… А здесь и должен был быть проход. Но по факту есть только решетка. Рин встала и осмотрела ее еще раз, освещая лампой каждый темный угол.

– Может, у тебя где-то ключ спрятан? – прищурилась она, глядя на скелет. Тот загадочно молчал. Рин пошевелила скелет так и эдак, обшарила его одежду, но ничего не нашла. Обшарила все стены, но они были идеально гладкими, никаких признаков, что где-то можно что-то зацепить и повернуть. И тут Рин услышала стук каблуков, будто кто-то быстро бежал к ней. Она спряталась в закуток и выхватила засапожный нож. Через некоторое время из-за поворота вылетел человек в плаще, Рин мгновенно взяла его в захват и приставила лезвие к горлу.

– Рин! Рин! Это я! – заголосил Мирим. Рин всмотрелась в его лицо и в сердцах сплюнула. – Ну ты чего?!

– Я чего? Это ты – чего?! Чего меня пугаешь? Позвать не судьба?

– Я забыл сказать про решетку.

Рин ответила выразительным взглядом.

– Ну прости! Здесь надо вот так сделать, – он подошел к скелету, выдрал у него мизинец из сустава, а затем воткнул в отверстие. Немножко пошевелил, и сработал какой-то механизм. Дверь стала подниматься с глухим скрежетом.

– Знаешь, как я себя сейчас чувствую? – спросила Рин, разглядывая уходящие в потолок зубцы решетки. – Как персонаж из какой-то сказки.

– Почему? – удивился Мирим.

– Подземелье. Скелеты. Ключ из пальца скелета.

– Ну, нормальный ключ я потерял, пришлось приспособить этого господина. Ему-то все равно уже не пригодится. А что такого удивительного в решетке? Нормальная практика монастырей, – пожал он плечами. – Здесь же пару веков назад огромный монастырь был, это все каналы сточных вод.

– То есть, я уже часа три иду по канализации?

– Ну, можно и так сказать, – замялся Мирим.

– Ты очень привязан к Рошейлу? – спросила Рин, глядя тем особым взглядом, какой возникает у людей, когда они планируют что-то трудное. – Я хочу натянуть на него черный мешок, подвесить на дерево вниз головой и кидать ему в задницу дротики! Но боюсь, что он этого не переживет, поэтому спрашиваю, ты будешь сильно скучать?

Мирим рассмеялся.

– Иди уже!

Рин молча развернулась и вошла в открывшийся проход.

– Передай привет Рошейлу! – попросил Мирим и закрыл за ней решетку. Рин что-то неопределенно хмыкнула в ответ.

Спустя час она, приподняв над головой лампу, разглядывала уходящие вверх стенки колодца и узкую железную лестницу, по которой можно было подняться наверх. Рин взглянула на часы – те показывали четверть десятого – и прислушалась, стараясь понять, что происходит наверху. Доносился мужской голос и мерный посвист инструмента по дереву: кто-то обстругивал доски. Рин бросила рюкзак на пол и села на него, привалившись к стене. Закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула и стала нараспев читать фразу, помогавшую ей погрузиться в транс.

Через сизую дымку, словно с высоты, она увидела серый дом с большим дровяным сараем-пристройкой с левой стороны. В маленьких окошках горел свет лампы, в доме были двое мужчин, она не видела их, но четко ощущала присутствие. Как и сказал Мирим, колодец находился сразу за домом, и у нее были все шансы выйти незамеченной. Рин вышла из транса и пару минут сидела, фокусируя взгляд и промаргиваясь. Опираясь о стену, она встала, оставила на земле лампу и оставшиеся фитили, крепко уцепилась за лестницу, проверила ее на прочность и покарабкалась вверх.

Ледяной ветер ударил в лицо, едва только распахнулись створки крышки колодца. С полминуты она хватала его ртом, словно рыба, не в силах надышаться свежестью после этой промозглой, плесневелой сырости подземелья. Рин выбросила на снег рюкзак, подтянулась, села на край колодца, тяжело дыша и осматриваясь. Прямо перед ней между огромными вековыми дубами шла широкая дорога, которая должна была вывести ее к Эрисдрею. Девушка спрыгнула с колодца, шмыгнув носом, подхватила рюкзак и направилась прочь от лесопилки, пока никто ее не обнаружил.

– Сорок тысяч прибавки и слышать ничего не хочу! – заявила Рин, хлопая ладонью по столу. Она сидела на низкой лавочке, упираясь коленками в край стола, и спорила с человеком в темно-синем мундире с золотыми пуговицами и эполетами. Он был высок и худощав, но широк в плечах и относился к тому типу людей, которые лет в тридцать словно замерзают и больше не меняются до глубокой старости. Сейчас его длинное и худое лицо с широкими скулами и орлиным носом, над которым чайками разлетались кустистые брови, было перекошено от с трудом сдерживаемого гнева. Левая щека дергалась, а темно-карий правый глаз он прищурил. Взгляд его был из разряда испепеляющих на месте.

– Я сказала, Эдвард, что мне нужно больше денег! Цены в мире сильно выросли, – давила Рин, не обращая внимания на нервный тик полковника Рошейла, в чьем доме она сейчас находилась.

Рин пришла в Эрисдрей в семь вечера двадцать восьмого ноября, задолго до начала обхода. Ей нужно было пройти в город, чтобы найти полковника и получить дальнейшие указания, но каким-то невероятным, одним богам ведомым образом она повстречала Эдварда Рошейла в трактире неподалеку от города, куда зашла выпить чего-нибудь горячего. Для агентов сообщества Эрисдрей был относительно безопасным местом. Так как Рошейл пользовался огромным влиянием даже среди императорской гвардии, ни у одного инспектора или стражника и мысли не возникло задать вопрос, кто эта девушка рядом с полковником, зачем она направляется в город и почему сидит на лошади вместе с ним. Проезжая мимо стационарного гвардейского поста на въезде в город, Эдвард лишь кивнул инспектору, и тот махнул рукой в ответ, даже не приглядываясь к Рин.

– Рин, я же сказал, что не располагаю полномочиями повышать награды агентам! Это находится исключительно в ведении тайного советника! С него и требуй!

– Я могу просто поставить его перед фактом! Эдвард, извини, но накипело. Я каждый раз рискую из-за того, что у меня до сих пор нет документов. Ты меня «завтраками» кормишь уже год, если не больше, а результата я не вижу! Я понимаю, что у меня сложный статус, но ты же не какой-нибудь мелкий агент, ты, демоны тебя возьми, заместитель начальника департамента безопасности! Уже придумал бы что-нибудь! О чем вы там с советником думаете? Ждете, пока меня без документов патруль за задницу схватит и перевешает нас всех к горнидам? – разорялась Рин, краснея от возмущения и бурно жестикулируя.

– Закончила? – холодно поинтересовался Рошейл. – Я же сказал тебе, что работаю над этим. Месяц назад сказал. Ты мне плешь проела вот здесь! – он для убедительности ткнул себя в затылок и показал небольшую лысину.

Рин скрипнула зубами и уперла руки в боки.

– Я уже год слышу это! А результат где? Когда?

– Рин, а ну прекрати! Дрянная девчонка, сколько лет с тобой бодаюсь, никакой дисциплины!

– Это кто тут дрянная девчонка? – возмутилась Рин, не зная, на что больше обидеться: на «девчонку» или на «дрянную». – Да я тебя старше на двадцать лет, ты, сморчок!

Они свирепо уставились друг на друга, не моргая, гневно сопя и набычившись. Наконец Рин выиграла эту игру в гляделки: Эдвард отвел глаза и фыркнул.

– Ладно, не хотел говорить, но кое-что я все же сделал. Тебе осталось недолго терпеть, вскоре твоя жизнь существенно улучшится. Только дойди до герцога Танварри, его светлость очень ждет тебя. Туда же должен вскоре подойти Арман. К сожалению, для него я ничего подобного сделать не смогу… Сама понимаешь, их стычки с гвардейцами происходят слишком часто. Кревилль мне рыбьей костью поперек горла встал со своей бурной деятельностью. Настаивает на увеличении количества постов, представляешь? Он стал опаснее. Думаю, придется его ликвидировать.

Рошейл замолчал и сделал вид, что его очень интересует пятно на столе.

– Рин… На всякий случай, если придется… Я могу на тебя в этом рассчитывать?

Ее передернуло от одной мысли о подобной работе, и поэтому она молчала, словно язык проглотила.

– Рин, ты же понимаешь, ты лучшая.

– Ты меня переоцениваешь.

– Ничего подобного, я знаю, на что ты способна. Слушай, я знаю, ты давно не бралась за такие дела… Но больше мне это поручить некому. Арману к нему не подобраться, Мейсу тоже. Ты одна у нас в тени. Ты одна способна убрать его, не оставляя следов.

– Зачем грязь разводить? Подстрой ему несчастный случай! Что ты как маленький? Знаешь ведь, что опять все спишут на Армана! Хочешь ему еще один подвиг в досье записать?

– Ты же знаешь, режим сменится, Армана отмоют. На нем уже столько всего висит, что еще одно дело даже не заметят.

– Эдвард, а если не отмоют? Ты об этом никогда не думал? А я вот думала, и не раз. История знала случаи, когда героев выбрасывали на помойку. Я тому – яркий пример.

– Рин, все будет по-другому. И наше начальство не конченые твари! Ты не знаешь его светлость Танварри, он действительно хороший человек!

– Ты вчера родился? Эд, будь он хоть трижды хорошим человеком, власть любого испортит. За его спиной стоит еще десяток людей, и за них ручаться не может никто! Это ты, Эд, официальный и весь в белом. Это я могу исчезнуть на десяток-другой лет, чтобы переждать, пока все помрут своей смертью. А вот Арман, Зара, Мейс и остальные… Они так не могут. А ведь все из-за меня случилось! Не полезли бы они тогда в пекло, не стали бы меня спасать – не были бы сейчас в опале!

– Ага. Тогда им пришлось бы охотиться на тебя. Может, обойдемся без теорий «что бы было, если бы»? Рин, я тебе говорю, все будет хорошо. Доверься чутью старого вояки.

– Мое чутье говорит мне обратное, а оно поточнее твоего будет. Эд, мы слишком долго ждали, чтобы потом нас разменяли, как мелочь. Ты понимаешь, что произойдет, если кто-то наверху нарушит обещание? Даю клятву аирга, что умирать они будут долго и мучительно.

– Давай в обратную сторону. Вот тебе мое слово: нарушат договор, я тебе помогу макнуть их мордами в дерьмо. Рин, ты пойми… Гюнтер Кревилль подозревает меня. Но у него нет доказательств, а я слишком большая шишка, чтобы он мог просто так пригласить меня в допросную. Оснований нет. Поэтому он делает все, чтобы Арман попался на контакте со мной. Он хочет не просто поймать его, он хочет выяснить, кто руководит Арманом, кто над ним, а также взять меня с поличным.

– Инстинкт самосохранения отказал? Он не боится, что однажды узнает?

– Судя по всему, он уже пообщался с его величеством на определенную тему.

– Что?.. Да ты… – Рин уткнулась лицом в ладони. – Эд… Ты чем вообще думаешь?

– Рин, а о чем я тебе тут толкую? Убрать его надо, пока я не погорел! Но Кревилль осторожный стал. Нигде один не ходит, моется в общественных банях, дома охрана у него на каждом шагу.

– Шикарно. Просто идеальные условия работы! И что ты хочешь, чтобы я сделала, если у него охрана везде?

– Посол Маринея приехал в Эрисдрей, остановился в резиденции Доунбриджа. Завтра будет бал. Кревилль приезжает, чтобы сопровождать посла дальше в Сорин-Касто, так что завтра мы с ним будем вместе…

– Эд! – ахнула Рин. – Я думала, ты на перспективу планируешь, а ты, оказывается, уже все решил! Я должна ехать немедленно! У меня времени нет!

– Рин, если откажешь мне категорически, найму кого-то другого. Но имей в виду, что никого лучше тебя я не найду. И потом мне самому придется марать руки и убирать того, кто уберет Кревилля, чтобы, как ты выразилась, остаться в белом.

– Да чтоб тебя… – Рин замолчала и отвела взгляд. – Эдвард, как ты был задницей, так и остался. Моими руками отмываешься.

– Рин, не в службу, а в дружбу.

– Два дня задержки… И работа, которую я ненавижу. Потрясающая дружеская услуга.

– Я только на тебя рассчитывать могу. Больше никто так не сможет.

– Эдвард, предупреждаю в последний раз: скандал будет страшный. Как к этому отнесется тайный советник? У Кревилля – связи, и я не сомневаюсь, что есть свои люди в департаменте. Это как наступить в муравейник.

– Рин, положи вилку, хорошо? – попросил Рошейл. Рин недоуменно покосилась на него и отложила вилку в сторону. – Убрать Кревилля завтра – не совсем моя идея. Это приказ.

Рин озадаченно поморгала, а потом до нее дошло.

– Начинается… – протянула она, закрывая лицо рукой. – Так и знала. Стоило оказаться в поле зрения этого махинатора, как началось. Знаешь, как это называется? Чужими руками жар загребать. Подлость и свинство.

– Такая вот у нас подлая работа.

Она уставилась на него, лицо ее окаменело.

– Поосторожнее в выражениях.

– Не принимай близко к сердцу.

– Денег выбьешь мне, Эд. Как хочешь, так и выбивай. Иначе я с места не сдвинусь.

– Я так понимаю, ты согласна?

Рин только кивнула, все еще глядя на него исподлобья.

– Всеми богами заклинаю, не втяните только меня опять в историю, как тогда Гальярдо втянул. И не повторяй его ошибку, почаще проверяй стадо на паршивость.

Эдвард кивнул, серьезно глядя на нее.

– Ты все время об этом твердишь. Кто-то хоть раз дал повод усомниться в надежности?

– Ты много знаешь о том, что сейчас происходит в рядах нашего высшего командования? – ответила она вопросом на вопрос.

– Говорил же, я не располагаю никакой информацией о них.

– Вот такие свинские приказы смахивают на работу диверсанта! На приеме в честь посла я убью того, кто должен этого посла охранять. Я уберу не простого гвардейца, а очень важного человека, обладающего властью. Ты можешь только надеяться, что не будет отзыва посла! И потом может полететь с плеч голова Гальярдо, потому что он не уследил за террористами и допустил такую оплошность, как смерть главы службы охраны императора. А заодно и герцога Кимри мы ставим под удар! Чем он заслужил такую медвежью услугу?

– Нам дают приказы – мы их выполняем. Нечего совать нос не в свое дело. Дела аристократии – закрытый сундучок.

– И больше всех закрыт тайный советник, да? Этот кукловод…

– Твой начальник, – перебил он. – Он знает, что делает, доверяй ему.

– Слушай, когда-то я слишком много доверяла его руководству! Для меня все плохо кончилось.

– Кто виноват, что Риккардо Гальярдо был туповат? – пожал плечами Рошейл. – Их должность переходила от отца к сыну, а вот мозги, к сожалению, они не наследовали! Мартин был гениален, а на Риккардо боги отдохнули. Но Альберто вроде пошел в деда.

– Я просто хочу, чтобы все соблюдали осторожность, Эд! Аппетиты начальства все возрастают, и проблемы увеличиваются в равной степени.

– Я знаю. Арман постоянно предупреждает меня о том же.

Рошейл встал и прошелся по комнате, остановился у столика с чайником и стаканами и стал возиться с чаем. Рин устало уронила голову на сложенные руки.

– И когда все это кончится? – риторически вопросила она.

– Скорее, чем ты думаешь, – ответил Рошейл, ставя перед ней стакан с мутным чаем. – На самом деле мы довольно близки к перевороту. Недовольство растет. На юге царит разбой, крестьяне нищенствуют, и беженцы из Маринея бегут. А северо-запад получает щедрые подарки, вовсю строит города и цветет, как роза в императорском саду. Храмы еще… безумство! Я почитаю Создателей, но… Кастан, Паруджа, Северный Кларон, Остин и остальные… Все! Все взялись строить. И ладно бы церквушку, так ведь громадные соборы! Ну куда их столько? Особенно сейчас! Пока храмовники пируют, кошелек крестьянина моль ест. Идеи Вейлора утянут нас пес знает куда. Я уже молчу об армии и Маринее. Ну кем, кем надо быть, чтобы закрыть глаза на массовые казни наших солдат? Как можно было почти завоевать страну и отступить в самый ответственный момент? Еще чуть-чуть, и Мариней бы сдался! Но нет, он решил разрешить дело нейтралитетом с репарациями, миролюбивый наш. Где он был, когда наших расстреливали? Почему в это время его псы гонялись за призраками, насиловали, грабили и убивали мирное население, а не шли на фронт латать дыры в рядах регулярной армии? Как ему в голову пришло набрать этих мародеров?

– Эд, слезь с любимого конька, – проговорила Рин.

Каждый раз Рошейл заводился на эту тему с пол-оборота. Казни военнопленных в Маринее были больным местом полковника: его племянника расстреляли, хотя он даже не был солдатом.

– Гхм… Ты спросила, я отвечаю.

– Вопрос не требовал такого развернутого ответа.

– Некоторые герцоги уже открыто выражают недовольство режимом Вейлора, но, как по мне, не слишком активно. С таким правителем, конечно, не больно-то повыступаешь, но старые хрычи вроде герцога Вейнсборо и герцогини Зальцири словно намеренно проигрывают ему! Если б в Дворянском собрании не было молодых герцогов, пес знает, что бы было с нами. Они все пробивные, умные. Знают, чего хотят, и не позволяют этому… гхм… творить произвол. И кстати, ты направляешься к одному из них, Анхельму Римеру. В письме к его светлости я описал тебя только в общих чертах, в подробности не вдавался, хотя он спрашивал.

– Обо мне? – вяло удивилась Рин.

Рассуждения Эдварда порядком ее утомили, она слишком устала, чтобы проявить к этому больший интерес и задуматься глубже.

– О тебе, да. Понятия не имею, чем это продиктовано. Его расспросы были осторожными и больше походили на прощупывание почвы. Спрашивал, кто такая, откуда, мог ли он тебя раньше видеть.

– И что ты сказал?

– Сказал, что видеть он тебя нигде не мог, так как ты работала в другом конце страны. Сказал, что ты аирг.

– На кой? – все так же вяло спросила Рин, помешивая ложечкой в стакане.

– Слушай, ну не мог же я не объяснить, кто к нему придет! Я просто сказал, что всю информацию о тебе дал его превосходительству Римеру, и на этом вопросы кончились. А может быть, просто замотался, потому и перестал спрашивать. Он у нас человек занятой.

– Ладно, меня это все не очень волнует. Что мне делать, когда я ему письмо доставлю? Сразу назад возвращаться? – от мысли об этом ее затошнило.

– Ой, только не делай такое лицо, прошу! – сморщился Эдвард. – Указания получишь на месте. Главное – дождись Армана, он придет в Кандарин вместе со всей группой.

– Ты не хочешь мне говорить или просто не знаешь, чем я займусь потом? – уперлась Рин.

– Не хочу говорить. И не скажу. И не пытай меня. И вообще, давай пей чай и ложись спать. И чтоб до завтрашнего дня я тебя не видел.

– Раскомандовался… – проворчала Рин, одним глотком допивая сладкие остатки на дне стакана и закусывая яблочным пирожком.

– Как подчиненный ты невыносима, – прокомментировал Эдвард.

– Я знаю, спасибо, – ответила девушка и отправила в рот последний кусочек, – потому и стала начальником.

– Потрудись вести себя с герцогом нормально, а?

В ответ Рин неопределенно пожала плечами и поднялась из-за низенького стола. Рошейл проводил ее в комнату на втором этаже своего дома и, пожелав ей спокойной ночи, удалился. Рин хватило только на то, чтобы переодеться и почистить зубы, а затем она без сил рухнула на кровать.

Рин открыла глаза. Некоторое время вспоминала, где находится. На деревянной стене теплого коричневого цвета замер солнечный зайчик – блик от зеркала, стоящего на тумбочке рядом с кроватью. Она повернула голову и уставилась в занавешенное веселым желтым тюлем окно. Погода была ясная, кружились редкие большие снежинки, солнечный свет путался в желтых занавесках. Девушка потянулась, сладко зевнула, не открывая рта, и села, протирая глаза ото сна. Взгляд ее упал на записку на тумбочке. Рин дотянулась до нее и прочитала:

«Я уехал на собрание в городской совет, буду к двум. Будить не стал. Как проснешься – спускайся обедать, Магда тебя накормит. Вечером будет дело, подготовься.

Эд».

Рин встрепенулась и глянула на руку – часы показывали двенадцать. Почесала в затылке, зябко потерла одной ногой о другую и побрела в соседнюю комнату умываться перед завтраком.

Рин без интереса слушала трескотню хозяйки о ценах на продукты и размышляла о своем дальнейшем пути. Сегодня был четвертый день с того момента, как она вышла из Сорин-Касто, и путешествовать ей оставалось еще около трех с половиной недель. Если, конечно, ничего не случится.

– И вот я ему говорю, вы только посмотрите! Эта пшеница заплесневела, а вы ее продаете! Куда это годится! Заплесневелая пшеница, представляете?! – возмущалась женщина, потрясая ножом и куриной ножкой.

Рин рассеянно кивнула и с нетерпением покосилась на часы: половина второго. Где же Эдварда носит?

– Да, это ужасно. Плесень на пшенице. Не могу представить ничего хуже, – отозвалась она, и жена полковника как-то странно на нее взглянула.

– В смысле, это действительно плохо, – поправилась Рин, понимая, что чуть-чуть переиграла. – О чем он только думал? Отравиться же можно! Скажите, а Эдвард точно не оставлял для меня никаких указаний?

Женщина отвернулась и стала дальше разделывать курицу.

– Нет, он сказал, что вы должны его дождаться, он сам все скажет. Так вот, пшеница-то еще ладно, три дня тому мне вместо оленины хотели козлятину продать! Думали, я не отличу! Что за люди! Куда катится этот город?

Рин закатила глаза и приготовилась слушать очередную историю о нечестных торговцах, но в этот момент раздался требовательный стук в дверь, и хозяйка, вытирая руки рушником, побежала открывать.

– Иду-иду, не стучи так! Здравствуй! Твоя гостья тебя уж заждалась.

Рин, услышав это, приободрилась. В кухню зашел Эдвард и бросил перед ней на стол пачку денег.

– Сейчас ты должна обрадоваться и сказать: «Спасибо, Эд».

Рин широко улыбнулась, протянула руку полковнику и с чувством пожала его ладонь.

– Вот спасибо, Эд!

– Его превосходительство мне голову открутит за самоуправство.

– Ничего, не обеднеет. Не переживай, – ответила она, перекладывая денежки к себе в кошелек. – Маршрут мой сделал?

– Да, пойдем-ка в гостиную…

Рин уселась в кресло перед камином и присмотрелась к карте Соринтии, которую разложил на столике Эдвард.

– Смотри, – сказал он и стал водить карандашом по карте. – Не так давно через Горящие сосны проложили относительно спокойную дорогу и построили шесть пунктов приюта вот здесь, – он отметил места на карте крестиками. – В четыре из них ты не попадешь, так как они служат для расквартировки гвардейцев. Но вот эти два охраняет обычная дружина из местных. Хотя им приказано проверять документы у каждого, пара сотен ремов легко решит вопрос. Твоя головная боль – это Красный лес. Когда ты там была в последний раз?

Рин задумчиво пожевала губы.

– Лет десять назад, когда в Истван ездила.

– Ты целых десять лет дома не была? – изумился Эдвард.

– Я там не самый желанный гость. Что с Красным лесом? Я там летом была, никаких проблем, не считая смертельной жары, огромных муравьев и ядовитых змей.

– Оборотни, вот что! Они уже вышли из Бонмардского леса и вовсю гуляют в Красном. А еще говорят, что в реках там развелись какие-то твари… Не вздумай купаться, если жизнь дорога.

– Зимой купаться. Совсем за дуру меня держишь, – покачала головой Рин и вздохнула. – Ну, оборотни, твари в реках. Поняла. Не так уж все и страшно. И с теми, и с другими я могу справиться. Что насчет дороги? Ты ничего не отметил здесь. Неужели так и не проложили нормальный тракт?

– Вот сейчас расскажу. Все тропы, которые прокладываются, на следующий день исчезают, как будто и не было, а на их месте вырастает густой лес.

– Да ладно!

– Прохладно, – ухмыльнулся Эдвард, а потом спохватился. – Все-таки плохо на нас Арман влияет, эти его фразочки цепляются намертво. Гм… Так вот, о Красном лесе. Хотели понять, как это происходит, расставляли часовых на ночь. Все засыпают на дороге, а просыпаются посреди леса. А некоторых и вовсе утром не находят.

– По звездам и компасу сориентируюсь, – нашлась Рин. – Волшебные леса меня не пугают. Больше меня заботит, как там пробираться, если дороги нет? По пояс в сугробах?

– Вот не знаю, придумаешь сама. Снегоступы возьмешь. Дальше слушай! В получасе пути от Красного леса, недалеко от Девори, есть поселок лесорубов. Там живет Рей Гонт, моя старая подруга, агент в отставке. Остановишься у нее. Она даст тебе письмо с указаниями от герцога и объяснит маршрут, который он разработал.

Рин вдруг вспомнила.

– Эд, погоди-погоди, а кто составлял мои маршруты до Эрисдрей и раньше? Хочется узнать.

– Логисты, – уклончиво ответил Эдвард, с опаской глядя на нее.

– А кто эти логисты?

– Контролирует и дает указания его светлость герцог Кимри.

– Эд… Ты мне голову-то не морочь. Это ведь ты, да?

– Ну я, я! Что ты хочешь от меня? – раздраженно всплеснул руками полковник, не выдержав пытливого взгляда нечеловеческих изумрудных глаз.

– В следующий раз я тебя самого заставлю по заброшенным колодцам и катакомбам ползать! – мстительно заявила она.

– Я выверяю твои маршруты и отбираю наиболее короткие и безопасные пути!

– Ты сам этими твоими путями ходил? Я вечно по уши в грязи, снегу, воде, крысах и прочем дерьме! Знаешь ведь, что у меня боязнь закрытых пространств! Ну сколько можно издеваться над курьером, а?

– Надо было устраиваться на другую работу тогда.

– Надо было сразу воткнуть тебе пару дротиков в твою тощую задницу! – огрызнулась она. – Ладно уж, логист-неудачник. Последний раз я ползу по подземельям. Потом, если не будет документов, пеняй на себя…

Эдвард скривился, видно было, как он хочет высказать Рин все, что думает о ее поведении, но удержался.

– Характер у тебя…

– Не я такая, жизнь такая, – выгнула бровь девушка.

Рошейл скептически хмыкнул и стал собирать карты.

– Я тебе пару слов о герцоге скажу, изволь послушать, а то ты вчера меня уже не воспринимала, похоже. Его светлость молод, умен и красив. Мало того, очень богат. Сейчас является основным претендентом на трон. От него легко потерять голову, и он является объектом охоты всех дам и девушек, претендующих на самое отдаленное знакомство с ним. Но он не интересуется никем.

– Ну и зачем мне это бесценное знание? – растерялась Рин, не понимая, к чему Эдвард клонит.

– Я тебя предупреждаю. Его светлость – очень впечатляющая персона, легко вызывает доверие и симпатию. У тебя может появиться множество очень могущественных врагов, если ваши отношения выйдут за определенные рамки.

Рин не знала даже, как отреагировать на эти слова. Да что он себе позволяет?

– Да что ты… – задохнулась она от возмущения, изо всех сил борясь с желанием треснуть ему и вцепляясь в подлокотники кресла. – Да чтобы я! Да когда такое было? И вообще, с чего вдруг?! То есть… Даже если и да, то за каким мне это…

Она поняла, что путается в предлогах и пару секунд помолчала, собираясь с мыслями.

– Эдвард! Либо ты мне чего-то не договариваешь, либо одно из двух. Я еду просто письмо передать, так?

Рошейл ответил, мрачно глядя на нее:

– Вот тебе карты, вот расписание патрулей в лесах и Девори. Я тебе все сказал, что хотел, и предупредил обо всем, о чем можно. Я о тебе, как отец родной пекусь, а ты меня все время в чем-то обвиняешь! Нет чтоб спасибо сказать! – Эдвард встал в позу сахарницы, сверкая глазами из-под кустистых бровей.

– Спасибо, папочка! – злобно выплюнула Рин, выхватила у него карты и стала заталкивать их в свой рюкзак. От хорошего настроения не осталось и следа, в душе горело лишь раздражение и возмущение: как можно было так о ней подумать? Видимо, Эдвард это почувствовал, так как в следующий момент он положил тяжелую сухую руку на ее плечо и пристально посмотрел в глаза.

– Рин, прошу, береги себя. И не потому, что ты одна у нас такая, а потому, что ты моя давняя подруга. При том что ты старше, я все же отношусь к тебе, как к дочери. И я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности любого характера только потому, что я смолчал и не предупредил.

От ласкового тона Рошейла раздражение Рин стихло.

– Ладно. Я постараюсь. Прости, что вспылила.

В ответ Эдвард улыбнулся, и его длинное строгое лицо стало действительно добрым.

– К дому кто-то подошел, – сообщила Рин, прислушиваясь. – Топчется на пороге.

– А, это, должно быть, мой помощник, костюм принес на вечер. Я сейчас…

Эдвард ушел. Рин откинулась на спинку кресла, закрыв лицо руками. В голове была одна мысль: она согласилась на безумие, которое потом еще аукнется им всем.

Полковник вернулся и сел в кресло рядом с Рин.

– Так. Ориентировки я тебе дал. Давай теперь поговорим о деле.

– Меня не покидает мысль, что я согласилась на какое-то безумство.

– Хочешь отказаться?

– Я слов назад я не беру. Сказала «сделаю», значит, сделаю. Ты говорил, что будет бал. Как я должна его убрать, если вокруг толпа? И еще, пока я не забыла: ты помнишь, что в город мы въехали вместе? Я не предъявляла документы.

– Насчет этого не волнуйся. Инспектора завтра хватит сердечный приступ.

– Ну что за детский сад, а? Сегодня умирает глава службы охраны императора, а завтра – инспектор. Ну белыми ж нитками!

– Не твоя забота. Инспектор давно и серьезно болен сердцем, его смерть никого не удивит, сомневаюсь даже, что родственники будут настаивать на вскрытии. Кревилль! Это будет похоже на дело Петера Шаксбера [3]. Помнишь?

– Седьмое марта, семьдесят второй год, Канбери, прием у посла в Роддерсдейле. Шаксбер ввел нервно-паралитический яд был послу прямо в сердце с помощью длинной иглы. Смерть наступила за секунду, – отрапортовала Рин.

– Как будто и не уходила со службы.

– Я же поймала убийцу, помнишь? – нервно улыбнулась она. – Первое серьезное дело. После него было так здорово! Я не пошла – побежала по карьерной лестнице. У меня та иголка в кабинете на почетной полочке стояла. Интересно, где она сейчас?..

– Ладно, закончили с воспоминаниями, а то, вижу, тебя развозит. Сейчас я покажу тебе зал, где будет проходить бал. Иглу, конечно, такую не достать сейчас, но нам и не нужно особо тонкой работы. Нам нужен результат. Поднимайся, пойдем.

Рин вздохнула и бросила взгляд на часы: три. И во что она ввязывается?

При составлении любых планов следует учитывать следующее: в реальности что-нибудь обязательно пойдет не так. Вместо того, чтобы стоять в комнате за портьерой, Рин пряталась от охраны в узенькой нише на самом краешке балкона и мерзла. А Гюнтер Кревилль находился на первом этаже роскошного особняка вместе с женой и дочерью. По углам комнаты – четыре гвардейца. И еще нужно учитывать охрану самого Гюнтера из четырех человек. После окончания танца Рошейл и Кревилль должны подняться в курительную. Рин вжалась в нишу и прислушалась. Звуки вальса смолкли, раздались аплодисменты, затем зацокали по лестнице каблуки женских туфелек.

«– Как поживаете, господин Кревилль? – Как вы поживаете? – Госпожа Кревилль, какой приятный сюрприз! – Вы желаете пойти с нами в курительную, господин Джашек? – Не откажусь! – Пойдемте! Скорее, пока не объявили третий танец. Моя дочь обещала вам вальс, господин Джашек, думаю, вы расстроитесь, если она уступит другому…» – доносились голоса снизу.

«Ну ладно еще этот Джашек. Но куда ты тащишь беременную жену? – мысленно взвыла Рин. – Впрочем, плевать. Сам виноват. Холодно-то как! Давайте, идите сюда быстрее, у вас тут такой хороший табак лежит! В темпе, в темпе!»

Рин услышала, как в кабинет зашли люди. Заскрипели ножки стульев, зачиркали спички, понесло табачным дымом. Ей захотелось чихнуть, и она стала тереть нос.

– А что, Эдвард, ты говорил, у тебя дело ко мне есть?

– Есть, есть, но не при всех же. Личного характера.

– Что, за Шона своего похлопотать хочешь? Неужто решился пристроить мальчишку ко мне в гвардию? Хилый он у тебя. Жрет, что хомяк, а силы нету. Такому только на посылках бегать. Кха-кхе…

– Остынь, не за него. Шона я в военную академию пошлю. Нечего ему пятки стирать в патруле.

– А так он будет штаны протирать на академической лавке. Зря, зря, платят-то у нас достойно! Давай его к нам. Уж похлопочу, посидит годика с два в младших, а там до инспектора повышу. Кхе-кхе…

– Отстань, говорю! Дался тебе Шон!

– Кхе-кхе… Да что ж это! – Гюнтер тяжело закашлялся.

– Тебе, Эд, почитай, уже шестой десяток, – это вмешалась жена Кревилля. – Скоро пенсия, а дальше что? Останешься один со своей Магдой в твоей халупе, а Шон приглядит себе девчонку на Кимрийских улицах да укатит. На старости лет и стакан воды будет некому подать. Давай, не отказывайся! Я же знаю, он тебе как сын. Да и Магда всегда так хотела ребеночка, что ж ты у нее единственную радость отбираешь?

– Вот теперь мы приблизились к теме разговора, – сказал Рошейл.

– Хм-м?

– Говорю же, не при всех. С глазу на глаз хочу обсудить. Господин Джашек, Элеонор, позволите нам потолковать?

– Ну, мы уже докурили, да и танец скоро объявят. Страсть как хочу посмотреть, как моя Лика будет танцевать вальс! Пойдемте, господин Джашек, пойдемте!

«Да уж, идите, Джашек. Зрелище будет пренеприятное!»

Хлопнула дверь, жена Кревилля и Джашек вышли. Рин продолжала ждать.

– Так о чем ты… кха-кха… хотел?

– Есть ли у тебя доктор на примете хороший? Тот, что по женским делам? Магда у меня… беременная.

– О-хо-хо! Кха-кхе-кхе… Да что ж за табак такой жгучий? Ха-ха! Ай да Эдвард! Да у тебя, оказывается, еще есть порох! Только, постой-ка… кхе-кхе… Магда-то выдержит?

– Вот я и спрашиваю хорошего доктора.

– Ну, есть у меня один на примете. Элку-то мою он, считай, с того света вытянул. Чуть не померла, когда Лику рожала. Постой, дай припомню… Это был девяносто первый год…

«Да, – подумала Рин, пританцовывая от холода, – просчитался Рошейл, явно маловата оказалась доза для такого кабана. Давай уже, Эдвард, договори и иди отсюда скорее, его же прихватит сейчас. Эх, не хотела я грязной работы, да придется…»

– Фамилия его – Гаспарини, вспомнил. Зовут – Альберт. Только я не знаю, живет ли он еще в Парудже. Ты съезди да посмотри. Шона своего пошли. И знаешь что еще? У магов спроси, может, чего подскажут лучше. Кхе-кхе…

– Гюнтер, что с тобой? Ты бледный какой-то.

– Да табак, зараза, крепковат оказался. Намешали чего-то… И где только они его брали? Ты знаешь что? Иди пока в зал, Элеоноре скажи, что я полежу немного.

– Может, доктора позвать?

– Да нет, не надо. Пора бросать курить, – засмеялся Кревилль. – Иди, иди, я посижу тут. Бойцы! Вы все – за дверь! Ты и ты – охранять мою жену.

Дверь хлопнула, люди вышли. Внизу заиграла музыка, гости зааплодировали. Рин подобралась. Время приближалось. Послышался плеск воды из графина: Гюнтер налил себе стакан. Скрипнула софа. Рин выскользнула из своего укрытия и осторожно заглянула в комнату. Там никого не осталось, только Кревилль сидел на софе спиной к ней, со стаканом в руке. Он отпил и сразу же зашелся в приступе кашля. Рин вынула стилет из прически, аккуратно отворила балконную дверь и скользнула в комнату.

– Кха-кха… Проклятый табак!

Рин стояла у него за спиной. Грянули звуки вальса, и Рин нанесла удар точно в сердце. Острая сталь встретила неожиданное сопротивление! С необычной для такого грузного человека ловкостью Кревилль развернулся, схватил Рин за локоть и дернул на себя. Она полетела головой вперед через софу, на лету выхватила кинжал, сгруппировалась и приземлилась на обе ноги перед ним.

– Аг-ха! – зловеще ухмыльнулся Кревилль и нацелил пистолет ей в лоб. Его палец дернулся к предохранителю, но в эту же секунду блеснуло лезвие кинжала. Пистолет выпал из его руки, на пол закапала кровь. Еще один молниеносный взмах, – и из толстого горла потекли красные струйки. Он схватился руками за шею. Рин вскочила, замахнулась и изо всех сил вогнала кинжал в его грудь, а стилет в глаз. Кровь брызнула на нее. Кревилль не издал даже писка, лишь хрипло задохнулся и беспомощно взмахнул руками. Рин провернула стилет в глазнице, вогнала чуть глубже и достала. Кревилль повалился на спину, затем сполз на пол и затих. Она огляделась, взяла со стола бутылку бренди и коробок со спичками. В темной комнате вспыхнул огонь и озарил светом труп на полу и лужу крови под ним. Рин зубами вырвала пробку из бутылки бренди, плеснула на диван, на Кревилля и бросила горящие спички. Пламя взвилось, обдав ее жаром, языки огня стали пожирать обивку дивана, одежду на теле. Мерзко запахло паленым. Рин сглотнула, вдохнула, выдохнула и вернулась на балкон. Даже не задумываясь, что делает, прыгнула со второго этажа в снег и некоторое время осматривалась вокруг. Людей на улице рядом с поместьем не было. Рин натянула капюшон и пошла к тому месту, где Эдвард сказал ей ждать Шона. Помощник Рошейла должен был проводить ее назад в дом.

Рин молча ждала, не обращая внимания на холод и поднимающуюся метель. Скрип снега под чьими-то сапогами вывел ее из оцепенения. Фонарь выхватил из мрака фигурку невысокого полного паренька. Рин рассматривала его издалека и решала, подойти или дождаться, пока он сам ее найдет. Шон оказался мальчишкой лет семнадцати с шевелюрой мышастого цвета. Он растерянно крутил головой по сторонам и косился на нее. Наконец он нерешительно направился к ней.

– Простите… Э-э… Который час? – выдавил он, со страхом оглядывая ее.

– Парень, с таким характером в военной академии тебе делать нечего, – выдала она вместо «здрасьте». – У меня все лицо в крови, а ты мне «который час». Топай.

Рин бросила последний взгляд в сторону особняка, из окон которого вылетали снопы искр и языки пламени, и услышала истерический женский вопль и крики о пожаре. В этот момент бывшему агенту национальной безопасности стало жаль беременную супругу Кревилля.

Рин сидела на кровати и оттирала стилет. Лезвие было уже идеально чистым, но она просто не могла остановиться. Левой рукой полировала оружие, зажав его коленками, а правой писала в записной книжке. Рука дрожала, поэтому все буквы были разными по высоте, расстояния между словами – больше, чем обычно. Рин пребывала в небывалом смятении. Она снова и снова прокручивала в голове момент, когда стилет встретил неожиданную преграду. Кревилль не боялся отослать стражу, потому что был довольно надежно защищен. Он успел бы выстрелить, будь на месте ее кто-то другой. Реакция Рин, превосходящая по быстроте даже кошачью, сегодня спасла ее. Ну и, конечно, спасибо ядовитой травке, подмешанной в табак. Она сделала противника слабее.

Дверь комнаты открылась, на пороге появился Рошейл. Полковник хмуро взглянул на Рин и сказал:

– Ты зачем пожар устроила?

– Давай сэкономлю твое время? Иди нахрен!

– Считай, что я уже вернулся. Что произошло?

– Недостаток информации произошел.

Недоумене на его лице было слишком явным.

– На нем жилет оказался, мой стилет соскользнул, – объяснила Рин. – Пришлось повозиться, было много крови. А потом я решила замести немножко следы…

– И подожгла дом, в котором был я, посол Маринея и еще десятки ни в чем не повинных людей!

Рин промолчала.

– Он тебя узнал?

– А что, разве он тебе не сказал?

– Хватит язвить! На вопрос ответь!

– Эдвард, у него беременная жена! У нее же выкидыш будет! На моей совести теперь не одна жизнь, а две!

– Угомонись! Я не знал, что она беременная! Я обычный человек, это только ты такие вещи чувствуешь!

– А тебе ума хватило привести ее туда, да?! Знаешь ведь, как я к этому отношусь!

Рошейл молча уставился в окно.

– Рин, если он тебя узнал, то успел передать по цепи остальным.

– Там было слишком темно. И у меня лицо было закрыто. Я завтра уеду рано утром, – тихо сказала она. Рошейл кивнул.

– Как проснешься, пойдешь с Шоном за всем необходимым в дороге, потом я тебя провожу из города. И оставь в покое стилет, до ручки сотрешь.

Она не ответила. Рошейл вышел. Рин убрала стилет, рухнула на кровать и некоторое время остервенело таращилась в потолок. В голове словно били в огромный колокол. Рин собиралась прикрыть глаза только на секундочку, но провалилась в сон. Снилось ей что-то очень неприятное, так что утром она проснулась с больной головой и в омерзительном настроении.