Читать книгу Новая старая страшная сказка - Рита Харьковская - Страница 4

Автомобиль остановился у высокого забора, отгораживающего от непрошеного вторжения живущих в доме, расположенном в глубине немаленького двора. Дом этот ничем особым не выделялся из череды таких же особняков, что его окружали. Как ничем не отличались друг от друга и те, кто жил в закрытом элитном посёлке, расположенном за чертой Города.

Едва в стране грянула пресловутая Перестройка, как вся номенклатура Города, привыкшая благодаря самому своему образу жизни держать нос по-ветру, моментально начала скупать земельные участки везде, куда могли дотянуться их руки. Потому как крестьянское нутро, а большинство номенклатурщиков принадлежали к рабочее-крестьянскому сословию, орало во все горло, что могут выгнать с работы и лишить должности, могут нагрянуть распоясавшиеся рекетёры и заграбастать все, что нажито непосильным трудом, может сгореть дом со всем его содержимым, а вот зЭмЭлька – она останется! Потому как зЭмЭлька – она навсегда! Она вечная!

И выводились из сельхозугодий огромные площади, еще недавно колосящиеся пшеницей, выкупались гектары лесов, берега рек и побережье моря. Всё это становилось чьей-то частной собственностью, распоряжаться которой новообретенный «хозяин» мог по своему усмотрению.

Строительство посёлка, куда приехал Лёвушка, началось с того, что двадцать гектаров соснового леса, раскинувшегося на морском берегу, обнесли пятиметровым забором, отгородив вместе с лесом и добрый шмат побережья. Именно здесь задумали строительство домов для себя и своих семей те, кто еще был у руля, но уже чувствовал, как наступает на пятки молодая и ушлая поросль.

Не прошло и трёх лет после начала строительства, как в первые дома въехали новосёлы.

Жены руководящих, пока еще, работников, родившиеся и выросшие в едком дыму коммунальных кухонь, только каким-то чудом сумевшие рассмотреть потенциал будущего партийного работника в молодом мастере участка на заводе или инженере на фабрике и вовремя выскочившие за него замуж, до этих домов проживали в неплохих, по меркам пролетариата, квартирах, но совершенно опупели, осматривая принадлежащие им отныне погонные километры площадей и гектары приусадебных участков.

Каждая зорким соколом высматривала недостатки в соседнем доме и довольно складывала ротик курячей гузкой, думая: «Я в нас домина побольше да получше!» Хотя, мнение это не имело под собою никаких оснований, потому как дома строились практически по одному проекту.

Каждое утро из посёлка выезжали машины, отвозившие детей в близлежащую школу, а их отцов к месту службы.

Каждый вечер машины возвращались, груженые закупленным на рынке продовольствием, везущие по домам «хозяев жизни».

Хозяйки особняков еще не успели привыкнуть к прислуге, а потому сами варганили еду для семей на огромных кухнях, равных по площади всей их бывшей квартире.

Но годы шли…

Уходили в отставку вчерашние номенклатурщики, и, не сумев пережить подобное «предательство родины», тихо умирали в больницах от инфарктов и инсультов.

Вырастали дети и, закончив учёбу, находили для себя «место под солнцем», а то и вовсе уезжали в другие страны, надеясь обрести в них новую родину.

Через четверть века основным населением посёлка стали вдовы номенклатурщиков и «новые русские», перекупившие недвижимость у старух либо их детей, собравшихся в эмиграцию.

Дом, рядом с которым припарковался автомобиль Лёвушки, когда-то принадлежал его тестю. Именно сюда перебралось семейство высокопоставленного номенклатурщика в составе папы, мамы и двух дочерей.

Девочки-двойняшки были абсолютно не похожи друг на друга. Если старшая. Жанна, лицом и фигурой удалась в мать: высокая, худощавая, тонкокостная, кареглазая брюнетка; то младшая, Милена, совершено не оправдала данное ей имя, потому как была вылитым папочкой: широкоплечая и крупнобёдрая, с плохой кожей, вечно усыпанной то угрями, то веснушками, с волосами цвета пакли и такой же густоты и пышности, глазами, как угрюмое зимнее небо: то ли серыми, то ли блекло-голубыми.

Но, как это ни странно, мама больше любила свою младшую, страшненькую, что уж там, дочь Милену, позволяя красавице Жанне разве что жить рядом и обращая на неё внимание только в случае крайней необходимости.

Папе, вечно занятому на работе, проводившему вечера в кругу друзей за покерным столом, было не до этих «бабских разборок». Да и Жанне не пришло бы и в голову жаловаться отцу на мать.

Все закончилось вполне предсказуемо. В девятнадцать лет Жана выскочила замуж за того, кто позвал первым. И этим первым оказался Лёвушка.

Они были прекрасной парой! И никому не пришло бы в голову отрицать это. Брюнетка Жана и светловолосый Лёвушка словно дополняли друг друга. Сердце каждого, кто видел эту пару, трепетало от восторга. Ведь никто не знал, что творится в душах этих молодоженов.

Папа раскошелился на приобретение квартирки для молодой семьи, а мама закупила, на папины деньги, конечно, необходимую, с её точки зрения, конечно, кухонную утварь и прочие домашние принадлежности.

На этом все! С глаз долой из сердца вон!

Тем боле, что в доме осталась вечно ревущая Милена, завидующая сестре и стремящаяся замуж всеми силами!

Но желающих «окольцевать страхопутину» под рукой не оказывалось, хотя Милена прикладывала все силы к тому, чтобы таковой отыскался, старалась всеми способами угождать новому кавалеру, запрыгивая в его койку чуть ли не в первый же день знакомства.

И в этом случае итог напористости девицы стремящейся замуж был предсказуем. В один из дней, горько плача на груди у мамы, Милена сообщила о том, что беременна. И срок уже такой, что об аборте не стоит даже думать. Женишок, делавший ремонт в доме неподалёку, пичкал Милену обещанием жениться до окончания своего контракта, а потом просто умотал в неизвестном направлении.

Семья, в основном мама, приняла решение – Милена будет рожать! И в двадцать лет младшая дочь оказалась хоть в чем-то лучшей! Хоть где-то первой! Потому как родила. Как и её мать, девочек-двойняшек, к счастью, взявших во внешность хоть что-то от блудливого папаши.

Милена гордо кормила грудью дочерей на глазах у приехавшей поздравить её сестры. Ехидненько улыбаясь, интересовалась, скоро ли осчастливит Жанна отцовством своего мужа. Сочувственно вздыхая, разглагольствовала о том, сколько на сегодняшний день бесплодных мужчин и женщин, и бездетных пар.

Жана плакала украдкой, просила Лёвушку пойти к врачу, потому как сама уже успела надоесть гинекологу бесконечными визитами, устала выслушивать заверения, что с нею-то как раз все нормально, и сальный совет сменить «бычка-осеменителя».

Именно в эти дни Жанна, возвращаясь вечером домой после бесцельного шатания по магазинам встретила Егора.

Не сказать, что в её душе вспыхнул пожар любви. Вовсе нет. Молодой человек был симпатичным, умел развлечь беседой, но и только.

Но прошло два месяца после знакомства, и Жанна, неожиданно для себя самой, как-то оказалась с Егором в одной постели. Их связь ограничилась всего-лишь несколькими встречами

Жана искренне любила своего мужа, но он с головой ушел в проект создания и открытия собственного элитного клуба, постоянно где-то пропадал, приходил домой усталый и равнодушный, и только постоянно жаловался, что уже вбухал в этот клуб чёртову уйму бабла, а воз и ныне там. Жане было тоскливо и одиноко. А Егор… ну что Егор… ей нужно было убедиться в том, что никто кроме мужа ей не нужен и не интересен. И она убедилась.

Расставание с Егором прошло безболезненно. Молодой человек только пожал плечами: нет, так нет; и ушел, пожелав своей любовнице всего самого наилучшего. Ушел, как думала Жанна, навсегда.

А еще через месяц Жана поняла, что беременна.

– Как не вовремя, – поморщился Лёвушка.

– Но ведь мы так хотели ребенка! – пыталась возражать Жанна. Она, конечно, со страхом думала о том, кто же является отцом её будущего малыша, но, как и всякая инфантильная женщина, далеко в раздумьях этих не заходила, надеясь, что как-то все образуется само собой.

– Ребенок – это немалые финансовые затраты! – горячился Лёвушка, – давай отложим продолжение рода на потом! Мы не можем сейчас себе этого позволить! У нас просто-напросто нет денег! Ты хоть это понимаешь?!

Жана терзания мужа поняла, и, сообщив папе о своей беременности, попросила у него денег. Папа денег дал. Но настоял на том, чтобы все имущество: и будущий клуб, и новая квартира, которую им нужно купить, потому как в двушке-маломерке с малышом будет тесно, было юридически оформлено на Жанну как дар от отца.

Конечно, Лёвушке такая перспектива не очень понравилась, но положение было безвыходным. Тем боле, что тесть пообещал кроме финансового вливания свести зятя с нужными людьми, которые значительно ускорят процесс осуществления его мечты.

И маховик закрутился.

В день, когда Жанну отвезли в роддом, Натан Гаврилович вручил Лёвушке свидетельство на право собственности.

До того дня, когда откроется вымечтаный Лёвушкой клуб, пройдут еще два с половиной года, но он уже на правах хозяина осматривал принадлежащую ему часть дома в самом сердце Города.

– Я назову свой клуб «Золотое Руно»! – Лёвушка не мог сдержать радостного возбуждения.

– Я назову свою дочь Зоей, – улыбалась Жанна, показывая мужу новорожденную девочку.

***

В первые годы после рождения малышки, Жанна часто беспокоилась, думая о том, что девочка будет похожа на Егора. Но чем больше времени проходило, тем сильнее Жанна убеждалась в том, что Зоя – вылитый Лёвушка! Девочка была похожа на отца, как две капли воды! Такое идеальное сходство встречается редко. Ну а окончательно в отцовстве мужа Жана убедилась после того, как Зое потребовалось переливание крови.

Бегающая по дорожкам парка малышка, упала на усыпанную листвой аллею, где лежал никем не замеченный кусок разбитой бутылки. Зоя располосовала стеклом бедро и, пока приехала скорая помощь, потеряла много крови.

– Нужно переливание! – заявил врач, и будет лучше, если это станет кровь родственника.

– Возьмите мою! – Жанна была на грани истерики.

– Ваша не подходит. У девочки очень редкая группа – первая отрицательная.

– Ну так у меня первая отрицательная! – приехавший в больницу по звонку жены Лёвушка, снял пиджак и закатал рукав рубашки.

Жанна успокоилась. Ненужная и глупая связь с Егором стала вскоре забываться, и молодая мать перестала о ней даже думать.

Она надеялась, что после того, как семья чуть не потеряла долгожданного ребенка, Лёвушка стане уделять девочке хоть немного больше внимания. Но надежды эти не оправдались.

Любимым детищем Лёвушки оставался клуб! Именно там он проводил большую часть суток, и даже оказываясь в кругу семьи, все разговоры сводил к задуманным изменениям и модификациям. А Зоя… её можно погладить по голове, милостиво подставить щеку для поцелуя, потерпеть пару минут, слушая, как дочь что-то ему рассказывает о своих детских делах, и… отправить к маме.

Когда Зое исполнилось три годика, умер её дедушка, тесть Лёвушки. Завещания бывший номенклатурщик не оставил и все его немалое имущество, нажитое непосильным трудом, было разделено в равных частях между вдовой и двумя дочерьми.

***

-Ой! Лёвушка приехал! – Милена стояла у окна и наблюдала как по выложенной тротуарной плиткой дорожке ко входу в дом идёт Лев Данилович.

– Не было печали, так черти накачали! – в унисон откликнулась мама Милены, Неонила Тихоновна – не иначе, как за Зойкой приехал.

– Иди папашку своего встречай! – крикнула Неонила в открытую дверь соседней комнаты, где чем-то занимались её внучки.

Зоя сидела с книжкой в глубоком кресле, забравшись в него с ногами. Она плохо понимала, о чем говорится в книге, взяла её только для того чтобы не отвечать на дурацкие вопросы кузин, не знающих чем себя занять и болтающих безумолку.

Девочки, Наташа и Тамила, как их мать и тётка тоже были двойней. Правда, сходства между ними все же было больше. Милена с удовольствием посматривала на дочерей, которые если и не были писаными красавицами, но все же больше оказались похожими на своего отца и бабушку. По-крайней мере цвет волос и глаз они точно взяли от бабки. Жаль только что фигурками удались в мамочку. Крупненькие получились у Милены девчушки.

И, как когда-то их мать терпеть не могла свою сестру, завидуя внешности Жанны, как дочери Милены отчаянно завидовали внешности Зои, своей кузины.

– Были бы у меня такие густые волосы, – вздохнула Тамила, дождавшись пока Зоя выйдет из комнаты, – никогда бы стричься не стала. А эта дура безмозглая обкромсалась под мальчика.

– Да чего ты от неё хочешь?! – захихикала Наташа, – мозгов-то, как и у её мамочки, нет от слова совсем! Это ж надо было такое учудить! – последняя фраза напрямую относилась к последнему поступку в жизни Жанны.

То, что мать Зои покончила с собой, ни для кого не являлось секретом. Но эта пикантная подробность в жизни семьи будоражила умы четырнадцатилетних девиц, вызывая нездоровый блеск в глазах и постоянные вопросы к маме и к бабушке.

Впрочем, удовлетворить их неуёмное любопытство старшие женщины не могли. Не потому что не хотели. Просто потому что сами не имели ни малейшего понятия о том, что же толкнуло Жанну на самоубийство.

То, что её, старшую дочь, оттолкнула собственная мать, вовсе не сподвигло Жанну к откровенному обсуждению своей жизни. А если она и пыталась вначале поговорить с мамой, обсудить свои проблемы, то в ответ неизменно слышала только одно:

– Ты сама себе мужа выбрала, со мною не советовалась, вот и живи теперь с ним, как сумеешь!

Своего зятя, Лёвушку, Неонила Тихоновна терпеть не могла. И если в первые годы после замужества Жанны причин для этой неприязни вроде бы как не наблюдалось, просто невзлюбила – и все тут, то лет пять тому причина появилась. И не просто причина! А явный повод ненавидеть «недоделанного зятька», который не только был мужем её старшей дочери, но и на которого, непонятно с чего, «положила глаз» её младшенькая, Миленочка.

Ни тупой, ни слепой Неонила Тихоновна отродясь не была. И если Жанна, в те редкие визиты, когда она с мужем и дочерью посещала родительский дом, не замечала какими сально-умильными глазками стреляет младшенькая на зятя, то мама эти вздохи и взгляды увидела сразу. Увидела и решила провести с Миленой воспитательную беседу. Впрочем, итогом беседы были недоумённо вытаращенные глазки Милены и вопрос:

– А что такое?! Ей всё – а мне ничего?!

– Глупышка, – Неонила Тихоновна ласково гладила влюбленную доченьку по голове, – он Жанку не бросит и на тебе не женится!

– Ну и пусть не женится! – всхлипывала доченька на плече у мамы, – но хоть какую-то толику женского счастья я могу урвать у сестрицы?

– Не можешь! – отрезала мама.

– Это еще почему?! – не понимала Милена.

Неонила Тихоновна могла бы посоветовать дочери посмотреть на себя в зеркало. И желательно в тот момент, когда она окажется у зеркала вместе с сестрой, но не стала огорчать любимицу:

– Потому что он идиот!

– Почему это он идиот?! – решила вступиться за того, по кому сохло её сердце, Милена, – вон какой клуб раскрутил! Деньгу гребет лопатой!

– На деньги твоего отца раскрутил! – рявкнула Неонила Тихоновна, – да и не такую уж огромную деньгу, как тебе кажется, с клуба того имеет! Насколько мне известно, поддержание престижа клуба, бесконечные переделки и модификации влетают ему в копеечку! Нет бы обычный ресторан устроил, так ему это Руно, блядь, понадобилось! Вот уж воистину золотым то Руно стало!

– Ну и пусть! – надулась Милена, – я на его деньги не зарюсь! Мне он нужен!

Неонила Тихоновна понимала, что все её доводы не будут услышаны дочерью. Что не поверит она в то, что Лёвушка меняет любовниц, как перчатки, не в том она сейчас настрое, и только радовалась тому, что Жанна с семьей бывает у них очень редко, и ненавидела Лёвушку пуще прежнего.