Читать книгу Феденька - Рита Вайцель - Страница 3

Олин возраст никогда не могли угадать. На вид девушке было не больше 16-ти. Худенькая, невысокая, с огромными голубыми глазами, она выглядела беззащитной и слабой. В свои 22 года Оленька похоронила всех близких. Сначала стремительная болезнь забрала маму, потом погиб в собственном дворе папа. С четырех лет Оленьку воспитывала бабушка, из последних сил тянувшая внучку одна, но пару лет назад и она отправилась в мир иной. В деревне, где они жили с бабушкой, для Оли осталась квартирка в одну комнату с коптившей печкой. Оля отучилась в колледже искусств на художника. Как она любила рисовать! Яркие, сочные картины, выходившие из-под ее кисти, были полны энергии, красоты и надежды – так Оля и смотрела на мир, ожидая, что вот-вот всё изменится, наладится и построится.

Однажды в парке Оля встретила Егора. Дружелюбный парень сразу ей понравился, завязался разговор. Слово за слово – и молодые люди потеряли счёт времени, прогуляв до самого рассвета по старинным улочкам города. Зажигались фонари, деревянные дома двумя рядами окон освещали дорогу, потом по очереди свет за стеклами потухал, над дворами нависала густая тишина, разбавляемая редкими голосами запоздалых прохожих и стрекотанием сверчков. Егор взял девушку за руку – и весь мир сжался до его теплой ладони. Несмелое дыхание, вкус его губ – всё было прекрасно и невинно.

Прошло сказочных полгода с того момента, но прикосновение его рук вызывало всё тот же трепет. Оленька поняла, что ждёт ребёнка, но никак не могла решиться рассказать молодому человеку. Казалось, что если кто-то ещё узнает об этом, то пропадет волшебство. А сейчас, когда лишь она знает о крохотной жизни под сердцем, им ничего не грозит. Нельзя нарушать это единение. Оленька чувствовала, что может случиться беда, и всячески оберегала себя и своего нерожденного сыночка. Материнское сердце никогда не обманывает – будет сынок. И Оля знала, что назовет его Феденькой.

Когда первые три месяца миновали, Оленька решилась рассказать Егору об их будущем ребенке. Парень был несказанно рад, обещал носить на руках и беречь как зеницу ока. А ещё рассказал о квартире, которую скоро получит мама.

–Но зачем нам эта квартира? Разве нам плохо здесь? Да, комната съёмная, кухня на этаже, но ведь это не беда! Обещай мне, что мы останемся здесь, не поедем никуда? -просила Оля.

Егор в ответ обнимал девушку:

–С ребенком в общежитии будет не удобно, милая! Да и места здесь мало совсем! Нет, нам однозначно нужно будет переехать.

Затылок похолодел, Оля чувствовала опасность, но разве Егор может быть опасен? Ее Егор, родной, любимый….

Мария Григорьевна оказалась старше, чем были бы сейчас родители Оли, и это немного смутило девушку. «Женщина ближе к моей бабушке возрастом» – подумалось Оле. Но женщина довольно мила, ее легко довести до слёз, и, вероятно, когда-то была очень красива. Старость же мало кого красит. Стареть тоже надо уметь.

Оля бегло осмотрелась в квартире: ничего примечательного, тесно, много шкафов, кругом разнообразные вещи – вазы, вазочки, часы, книги. На стенах несколько картин и портрет мужчины, в котором по общим чертам легко угадывался Егор.

«Отец» – решила Оля и оглянулась на шаги из кухни. Тяжёлый взгляд смерил ее с ног до головы, и, не найдя видимых достоинств, переметнулся на Егора.

–Снова опаздываем, – недовольно буркнула Тоня, и слегка каснув головой представилась, – Антонина, сестра вашего избранника.

Оля как могла приветливо улыбнулась: «Ольга. Можно просто Оля». Егор приобнял ее за талию, на что Тоня закатила глаза и пригласила всех к столу.

–Олечка, расскажите, пожалуйста, о себе: где работаете, где живёте, чем увлекаетесь. Семья есть у вас? – интересовалась Мария Григорьевна, накладывая гостье картофельное пюре.

Оля улыбалась и старалась продавить ком, ставший в горле от вида жареной курицы. Наконец, откашлившись она ответила:

–Я работаю дизайнером в маленькой компании. Мы печатаем на футболках картинки, логотипы, смешные фразы. Живу в общежитии, возле работы, комната одна, то очень светлая и тёплая. Я с детства люблю рисовать, пишу картины, но продаются они плохо.

«Интересно, почему это?» – едко хмыкнула Антонина, но Оля не обратила на это внимания.

–Бери салатик, Оленька! Ты что-то такая бледненькая, – накладывала салат Мария Григорьевна.

–Мамуль, Олечка не бледная, она всегда такая, – постарался унять мать Егор.

–Ну да, обычный цвет моли, – вставила злобное замечание Тоня.

Егор зыркнул на неё. Ему было неприятно, что сестра отпускает комментарии. Желая побольнее ужалить Тоню, он обнял Олю и произнёс:

–Беременная женщина красива всегда, и не важно, какого цвета ее лицо!

Тоня швырнула вилку на стол, мысленно проклиная брата. Мать радостно захлопала в ладоши и прослезилась:

–Я так рада! Какое чудо, Егорушка! Какое чудо! Тонечка, ты слышала?

–Слышала, – процедила сквозь зубы Тоня. Она в упор прожигала взглядом Олю. От этого взгляда хотелось провалиться сквозь землю. Оля то бледнела, то краснела. Ей бросало то в жар, то в холод, но сердцем она чувствовала, что от Тони надо держаться подальше.

–Ну, теперь, Егорушка, ты по праву должен занять ту квартиру на набережной! Ребенок должен жить в хороших условиях, и чтоб было где погулять! Олечка, я так рада, моя дорогая! Это просто чудо!

–Что?! – Тоня вскочила из-за стола, – Что значит, Егору квартира?! А я?! Я не по праву?! Я старшая, я сопли вам подтираю, горшки мою, жрать готовлю! А квартира – ему, только потому, что какая-то деревенская потаскушка залетела от него?!

–Тонечка, милая, не говори так! – принялась успокаивать мать, – Мы знаем, что ты многое делаешь для нас, и никогда не забудем этого. Но ведь у них будет ребёнок!

–И у меня мог бы быть, если бы ты дала нам нормально пожить, без посторонних, в отдельной квартире! – Тоня беспомощно билась в истерике, хватала салфетки, швыряла их в Егора. Потом она устремила указательный палец в Ольгу, – Ты…. Ты ещё поплатишься за это! Ребенок! Я тоже хочу ребёнка! У меня тоже мог быть ребенок, если бы не вы!

Резким движением бедер, она сдвинула стол и выбежала из кухни. Через секунду хлопнула дверь ее комнаты.

–Я правда не хочу переезжать, Егор. – После того, как молчание стало невыносимым, умоляюще прошептала Оля.