Читать книгу Логопсих - Рита Волкова - Страница 8

Он любил «картошку в шинели»

и женщин от Chanel

(№ 5, № 7,

в арифметической прогрессии).

Корона империи —

в кровь красная шпинель.

Адмиралтейский шпиль в небе

шпилькой в волосах девы,

но странное дело —

где эта дева теперь?!

В жизни тоже бывают пробелы,

у тех, кто отличает зёрна от плевел!

В Маяковского игры:

куплю фарфоровый Glock[4],

пущу пулю в висок.

Тонкой струйкой наискосок

Бордо потечёт

по «главному» блюду.

Не услышу крик той,

что на ужин придёт.

Лилечка – Лялечка —

Милочка – Ниночка —

Кирочка – курочка —

служанка,

в конце концов!

Я лежал, раненный,

на травяной подстилке,

в сарае для скота

и, казалось, бредил!

Позже я прочитал

в каком-то

научно-популярном

журнале,

что такое бывает,

что это воспоминания

о моих прошлых жизнях,

которые спонтанно

возникают,

когда человек находится

на грани жизни и смерти.

Днём была

нестерпимая жара,

и мне без конца

хотелось пить,

а ночью – холод,

который

основательно пробирал

до самых костей.

Черноокая худая женщина

безмолвно приносила мне

воды и лепёшек

на вонючем козьем молоке.

Однажды ночью

ко мне прибежала мышь.

Обыкновенная серая мышь,

которая благополучно живёт

в старых

хозяйственных сараях.

Она стала ловко собирать

хлебные крошки

с дубового настила.

Почти каждый день

наведывался мой товарищ

с хрупкой ампулой

пенициллина

в грязном кармане

цвета «американского рубля» —

значит, виделся

с санитаром Вороновым,

значит, «тяжелых» больше нет!

И служебная машина

в близлежащую

санитарную часть

ради меня одного,

естественно, не поедет!

Зачем же лишний раз

мельтешить

перед глазами у дудаевцев,

к тому же с «грузом триста»?!

– Здорово, брат! —

криво ухмыляется

мой «непутёвый ангел». —

Тут Воронов лекарство

эффективное тебе передал! —

размахивает товарищ

трёхкубовым шприцем

и тянет руки

к своему нагрудному карману.

– Ты прикинь, полевой госпиталь

чечены вырезали! —

обязательно делится Севка

последними новостями.

– А как так?

Разве такое может быть? —

удивляюсь я

безжалостной кровожадности. —

Там же раненые!

Стрижи расстрижены

в монахи в пух и прах.

Стрижи расстреляны,

рубахи красны.

Расстреляны,

расстелены на снегу.