Читать книгу Алая заря - Риваль Гулов - Страница 3

Я наблюдал за своим телом сверху, и с большим любопытством. Страха уже не было. Потом мне казалось, что я занят очень важным делом. Можно подумать; я сам себя заклал. Был момент, когда я на своё тело смотрел не только сверху, а свысока, с явным презрением. Дух мой уходящий на самом деле испытывал свободу, могущество и власть. И после этого блаженного испытания наступило безразличие; я был там (как будто бы) посторонним наблюдателем, и в происходящем событии не было чего-то особенного. Я почувствовал тогда глубокое смирение; душа моя согласилась со своей участью. И происшествие принято мною как должное. И я увидел огонь, очень похожий на отражение сигаретного огня в темноте, который быстро удалялся от меня.

Видимо, когда дух человеческий покидает тело своё (тело человеческое), за происходящим событием он наблюдает со стороны. Точнее, сверху. Дух видит окружающий мир при другом свете. Возможно, это ультрафиолетовые лучи. Подобный свет я видел в больнице, когда принимал лечение. Во время казни я видел своё тело отчётливо, хотя и убийство происходило поздно вечером, при плохой видимости. Я уверен; дух человеческий видит своё тело лишь тогда, когда его душа (душа человека) находится внутри сердца. Дух, который находится во всём теле, во всех органах, напоминает мне натянутую резину тогда, когда он покидает тело. Конечности духа и души соединены, и дух как бы притягивает душу к себе. Когда человеческая душа освобождается от человеческого тела, она стремительно движется к другому, свободному концу духа. Дух проникает во внутрь души, а душа охватывает дух. Когда соединяются свободные концы духа и души, происходит короткое замыкание; появляется огонь, который быстро удаляется от тела. И которого видит лишь сам умирающий.

Я одновременно испытал две времени; короткое (мгновенное) и долгое (вечное). Как бы так. За короткий срок, пока катился под откос, я успел пережить многое. В течении нескольких секунд я неторопливо, находясь в состоянии полного покоя, с великой радостью, переполняясь чувством свободы, по-настоящему наслаждался жизнью. Но тем не менее, спустимся на землю.

Итак; я получил многочисленные ушибы по всему телу; и головы и своих внутренних органов. Переломлены кости мои, в том числе и позвоночник. Кровь выпущен, почти. Думаю, остались лишь капли. После мощного удара почтового поезда дыхание прекратилось (перебило). Сердце остановилось (замерло). Дух мой и душа моя покинули тело моё. Произошел трагический случай; разрыв. То есть, наступила смерть.

Поезд, видимо, последовал дальше. Если бы он остановился, то труп мой оказался бы в морге. Надо полагать, что мой собутыльник наблюдал за происходящим событием. Взяв меня за ноги, он оттащил труп в лес и бросил его зверям.

Я помню: во время оживления трупа рот был широко открытым; туго набитым землей и травой. Глубокие царапины были на лице и на животе моём. И поэтому я говорю: от мощного удара рот широко открылся. И сын человеческий зубами своими пропахал землю.

Казнили меня с пятницы на субботу; поздним вечером, или же в полночь. Оживили труп ранним утром, на рассвете. Я только не знаю; была ли тогда суббота, или воскресенье. Помню; тошнота от трупного запаха выворачивала мне всю внутренность. Исходя из того, что пережил, я говорю: труп мой был оживлен в воскресенье, 06.06.1976.,через 28 часов после того, как мои силы (дух и душа) покинули тело моё.

Я почувствовал глухой удар по всему телу, как будто таким образом кто-то выбросил меня из глубокой ямы. Запомнил я это ощущение. И поэтому говорю: как будто я находился в глубокой яме, и какая-то могущественная Сила забросила труп на поверхность. Я (Дух) на миг только видел своё тело целиком. Труп лежал на боку. Думаю; себя я увидел в тот момент, когда переворачивался с живота на спину. Потом (через мгновенье) я видел лишь лицо своё, отвратительное. И видел кисть левой руки. Я сам чистил лицо своё. Кровь моя, смешанная с землей, засохла на поверхности глубоких ран. И живые лесные насекомые сплошной чёрной маской закрывали лицо моё. Это пиршество (бал-маскарад) голодных паразитов ярко освещали тогда ультрафиолетовые лучи. Видимость была отличная. Цвет яркого света был точно таким, каким я видел его при смерти, во время казни. В обеих случаях, до смерти и во время оживления трупа, свет был тот самый; освещение было яркое.

Воскрешал я долго; своё лицо видел продолжительное время. Рот был широко открытым, туго набитым землей и травой. Поэтому я думаю; убийца тащил труп по земле, взяв меня за ноги. Рот широко открылся от мощного удара, и поэтому земли там было много. Об этом я уже говорил, но мне было очень тяжело тогда, и поэтому повторяюсь. Более тяжелых минут жизни, чем оживление трупа, у меня больше не было. Рука моя не хотела подчиняться духу моему, пальцы мои были нечувствительными, они не сгибались. Я очень спешил, старался быстрее закончить чистку. Но в то же время я сопротивлялся невидимой Силе, которая оживляла труп. Я не хотел делать то, что делал. Было очень тяжело. И эту тяжесть я пока не могу сравнить с чем либо. Небесные Силы трясли меня сильно, и я не мог остановиться. То есть, лежать спокойно не получалось. Меня сильно тошнило. Тот неприятный трупный запах я не могу забыть до сих пор. Скажу прямо: оживление трупа действительно является самой отвратительной процедурой. И поэтому думаю; такой чести достоин лишь тот, кто породил сатану; Независимость.

Помню; я долго не мог вытащить деревянную палочку, небольшой сучок, который застрял у меня во рту. Там было сухо, и земля во рту была плотная, сильно спрессованная.

Сучок во рту говорит мне о том, что сотворенный Адам встал поперёк горла Творца. Другого объяснения у меня нет. Я думаю; сучок во рту не случайность, мне дали его на память. Такое уже не забывается.

Я смотрел на себя сверху; отчётливо видел как щупал лицо своё, очищал от грязи. Потом кадр резко сменился; я увидел лес, и при обычном свете. Было утро, рассвет. Лежал я на спине, и неподвижно; как будто крепко спал и только что проснулся. На душе был покой, и я с великим удовольствием слушал пение птиц. И вдруг перед моими глазами пронеслись ясные картины последнего времени; бессмысленный спор и избиение. Я соскочил со своего места как солдат, которого подняли по тревоге. И не успел я встать на ноги свои, почувствовал сильную боль; и головы, и всего туловища. Так же я почувствовал явную, неподъёмную тяжесть. И моментально провалился в пропасть. То есть, я потерял сознание. Когда снова очнулся, уже наоборот, я почувствовал небывалую лёгкость. И как бы парил в облаках небесных, был пушинкой, и пылинкой. Мне было хорошо. Я вообще не думал; вопросы не возникали. Но через некоторое время я опять почувствовал боль. Сильнее всего болела голова. Она раскалывалась. Мне казалось; голова моя большая. И тяжёлая; неподъёмная и неудержимая (это уже на самом деле). Я очень хотел попить воды. Это желание не объяснимое. Я так сильно хотел пить, что долгие годы потом не мог утолить жажду. В то время во рту было сухо, и слюны не было (земли там ещё было много). Я пытался встать, но туловище своё почти что не чувствовал. Ноги не слушались меня, и только левая рука помогала мне; глаза свои я открывал пальцами. В голове моей существовала лишь одна мысль: «Надо идти!»

«Величайшая из книг – книга жизни, которую нельзя ни закрыть, ни снова открыть по своему произволу.» (А. Ломартин)