Читать книгу Дейлекронт: дитя чернильной течи - Роб Гроул - Страница 4

Солнце очень редко вставало над родными землями. Утром можно постоянно наблюдать толстый слой серого полотна, простирающегося на сотни верст. Иногда лучи пытаются пробиться сквозь густую облачную массу, но их тут же съедают. Им не дают никакого шанса. Мрачная погода всегда плохо сказывается на настроении жителей. Угрюмость и истощенность одни из основных состояний человеческой природы в Нильшерте. Впрочем, именно она создаёт необъяснимый абсолютный дух, объединяющий народ в единое целое. Трудности всегда сплочают. Ведь преодолевать их вместе гораздо легче, чем по одиночке. У тебя появляется возможность распределения обязанностей, наличие более компетентных лиц, ведь один человек не может знать всё. Однако есть тот, кто привык играть один. Ему не нужна поддержка со стороны близких, их помощь. Он добивается всего сам, преодолевая боль, ошибки, неудачи, падения, преграды. И если он проигрывает, то ему не остаётся винить никого кроме себя, а если побеждает, то все лавры не достанутся кому-то третьему. Эта огромная ответственность и сила настолько давят, что в конце концов, он либо обретает себя, либо теряет навсегда.

Сон Грендель был нарушен стуком в дверь. Она лениво подняла голову и посмотрела на вход. Дитя ещё спало. Аккуратно выбравшись из объятий девочки, царевна встала и подошла открыть дверь. За ней стоял Сотар и удивлёнными глазами смотрел на свою возлюбленную. Грендель вышла из комнаты и тихо затворила её за собой.

– Что ты здесь делаешь? – произнес он. – Я думал ты осталась на ночь в покоях Кенваля.

– Вчера скончалась Петория. Лихорадка не отпускала её несколько часов. Я не могла оставить Элару одну ночью.

– Боже мой… Как она?

– Спит.

– Пускай отдыхает. Как ты себя чувствуешь?

– Даже не знаю. В голове всё перемешалось. Пока не осознаю, что её больше с нами нет.

– Пойдём, завтрак уже готов, – произнёс он и протянул руку.

– Но мне нужно привести себя в порядок, – возразила Грендель.

– Ничего. Ты прекрасно выглядишь.

Царевна с некой досадой схватила запястье супруга, и они вместе начали шагать в сторону трапезной. Кенваль уже ждал своих родителей в окружении харонов, которые ему прислуживали. Мальчик никогда не понимал зачем ему столько прислуги, неужели он не может делать какие-то вещи сам? Он еле как убедил всех, что в состоянии одеваться самостоятельно. И каждый раз ему становиться неудобно, когда кто-либо совершает его личные нужды. Однако некоторые вещи непозволительно выполнять царской особе, за что родители его часто причитали. В комнату, распахнув гравированные рисунками северо-восточных цветов двери, величаво вошёл царь со своей сопроводительницей. Как только они пересекли порог Кенваль встал с большого деревянного стула, чтобы почтить присутствие старших. Мать расположилась рядом с сыном, тогда как отец сел на уготовленное тронное место.

– Помолимся, – произнёс Сотар и закрыл глаза. – Отче, благодарю тебя за это утро и мох родных. Я прошу у тебя благословения на сегодняшний день. Дай нам мудрости провести его с пользой. Стать сильнее, умнее, лучше. Пусть в нашем доме пребудет твоя воля. Благодарю тебя за пищу, которую ты нам даёшь. И пусть она станет для нас источником силы.

Кенваль никогда не понимал суть молитв, произнесенных отцом. Зачем благодарить Бога за еду, если её создали и выращивали крестьяне, а готовили кухарки дворца. По крайней мере, это вызывало не столько вопросов, как существование самого сверхъестественного существа. Гальдемар рассказывал, что на юге они верят в нескольких богов, а на севере вообще никому не молятся. В чём тогда правда? Однако он всегда страшился этим поинтересоваться у родителей. Они могли не так его понять, ведь для них это нечто обыкновенное, что вошло в привычку и является частью их естественной жизни.

Каждый член семьи начал молча вкушать пищу. Разговаривать у шелов во время трапезы дурной тон. "Всему своё время", – твердили они. Время отведенное для еды должно оставаться таковым, а время, предназначенное для общения, не имеет ничего общего с другими действиями. Они очень серьёзно относились к таким вещам. И нарушение этикета можно расценивать как неуважение к присутствующим. Это простительно, если ты гость из чужих земель, но если ты, будучи шелом нарушаешь уклад жизни, то наказания не избежать.

Вдалеке послышался конский топот. "Неужели гонец?", – мелькнула мысль в голове царя. Он положил столовые приборы и подошёл к окну. Если бы это сделал любой другой шел, тогда бы в его сторону сразу полетело общественное порицание. Но для царя нет таких границ, тем более, когда речь заходит о государственных делах.

Со стороны северной равнины мчался всадник. Ни латов, ни шлема. Было очевидно, что это Версахский посланник.

– Торн, сообщи совету, что прибыл гонец, – сказал он, не отрывая взгляда от окна.

– Слушаюсь, ваше величество.

Харон слегка поклонился и направился к числу приближенных царского трона.

– Неужели это не может немного подождать? – с недовольством произнесла Грендель.

Чтобы не пропустить завтрак она не успела даже умыться, а он и вовсе решает пропустить свой приём пищи.

– Это Версахский выездной лакей. Они бы не стали его слать ради пустяка. Что-то случилось.

– Всё хорошо? – спросил с опаской Кенваль.

– Да, милый, кушай, – успокоила его мать.

Сотар второпях вышел из трапезной. Ему нужно было быть в одеяниях для аудиенций. Глава государства – это его представитель, поэтому на нём должна быть символика – цветущий калиандр, который вышит на царской мантии. Изображение располагалась в области левого плеча элемента одежды. Калиандр – единственное растение, которое не погибает при сильных морозах. Оно даже прорастает сквозь снег. Его плоды, кисло-сладкие маленькие ягоды красноватого цвета, часто являются пищей для диких животных в зимнюю пору. Он знамение стойкости и надежды.

Символом Версаха была бычья голова на кроваво-красном фоне. Она олицетворяла силу и независимость. Знак точно отражал их характер и нравы. Версахцы рослые, сильные люди, основным ремеслом которых была война и охота на лесных зверей. Они не особо славились дружелюбием и для них белковая пища была только в радость, даже если она была сырая.

Сотар сидел в присутствии своей свиты и выжидал пока незваный гость пройдёт в тронный зал и озвучит причину своего визита. Каждый был в ожидании. Все сердца трепетали о том, что ждёт их впереди. Огромные ворота в шел распахивает стража и входит высокий мужчина с густой бородой, увешанный кожаными плащами и шкурами, который скрипел своими ботинками по гладкому камню. Он встал посреди зала и поклонился царю.

– Ваше величество, царь степных земель, моё имя Накал из Урта. Достопочтенный правитель северных земель Далариен призвал меня выступить перед вами и сообщить о его намерениях относительно Нильшерта.

– Говори Накал из Урта. Мы тебя внимательно слушаем.

– Ваше соглашении о нейтралитете с Версахом обходиться вам очень дёшево. Далариен просит передать ему Заречные земли с целью их освоения и присоединения к Версаху. Так как это не захват мы позволим вашим людям спокойно покинуть их дома и расположиться в местах ближе к центру. Данные земли вы отдаёте в дар, и мы не намерены воевать с вашим народом. Такова воля моего посланника.

– Что же будет с данью, которую мы платили ранее?

– Соглашение в этой части останется неизменным.

– Вы просите меня отдать земли по собственному желанию, тогда как именно для того, чтобы их не забирали у моего народа, я платил Далариену?

– Если вы захотите их не отдавать, то мы заберём всё силой. В этом же случаем мы забираем лишь их часть.

Сотар был в возмущении также, как и остальные присутствующие в зале. Поднялся недовольный гул, который заполнил всё помещение.

– Такова цена спасения, – произнёс гонец.

– Уж лучше умереть, чем находиться в рабстве у бестолковых и вонючих версахцев!

– Остынь, Мидек, – успокаивал его Сотар.

– У вас есть сутки, чтобы подумать над нашим предложением. В противном случае мы разрываем все соглашения о временном перемирии на основании неисполнения обязательств с вашей стороны и имеем право идти войной против Нильшерта.

После этих слов Накал поклонился вновь.

– Отведите его в покои, чтобы он смог расположиться после долгого пути, – сказал царь и встал.

Он не находил себе места. Его зажали в угол. К нему тут же подбежала его правая рука и начала отчитывать.

– Ну, что? Довольны? Разве я не предупреждал об этом?! Разве не говорил вам, что это не кончится добром?

– Меньше всего мне сейчас хочется слышать недовольные возгласы. Созывай срочный совет. Нужно решать, что делать.

Напряженный Мидек не мог отвести взгляда от Сотара. Он знал, что так будет. По крайней мере догадывался об этом. Он нехотя обернулся и пошёл докладывать каждому приближенному о грядущем внеочередном собрании. На самом деле решение уже было принято. Сотар знал, чего хочет. Точнее знал, чего он не хочет. Чтобы его государство дробили какие-то чужеземные захватчики. Его отец воссоединял один клочок почвы за другим не для того, чтобы их потом раздавали направо и налево. Видимо, избежать войны в существующих условиях не получится. Однако царю нужно было услышать мнение совета. Поспешные решения всегда дорого ему обходились, и он не хочет совершать одни и те же ошибки.

Вся знать уже сидела за столом переговоров. Сотар ждал последнего. И по всей видимости самого значимого из присутствующих. Несмотря на его вспыльчивость и дурной характер он был дальновидней всех. Хоть Сотар и понимал это, но не мог признать. Он считал, что он царь и всё, что он делает правильно и не подлежит обсуждению. Решение, принятое правителем – закон. Царь не обязан извиняться за свои решения несмотря на то, что они в какой-то степени могут быть неправильными. Двери шела открылись и Мидек прошёл на своё место.

– Многие из вас уже слышали новость, доведенную с северных земель. Далариену мало наших платежей и он желает большего. Заречные земли Нильшерта. Сейчас вопрос стоит в том, что нам важнее: часть государства или народ.

– Но разве народ не является частью государства?

– Да, ты прав, Анокар. Но дело в том, что одно мы можем вернуть, а другое может бесследно уйти.

– Хотите услышать моё мнение? – заявил Мидек.

– Да, говори.

Все старцы сразу переключили своё внимание на эмоционального коллегу.

– Заречные земли будут лишь началом. Потом они попросят Ксант, а затем и всю центральную часть. Дадим откусить кисть, останемся без руки. Они не остановятся на этом. А после того, как они без единой крови и усилий получат Нильшерт, то начнут доить его как корову. Весь урожай, всё добытое с шахт, будет уходить этим несносным варварам.

Первый раз Сотар действительно стал задумываться над красноречивыми репликами Мидека. Он начал видеть в них смысл. И более того, царь начал понимать своего соратника. Все молча кивали головой.

– Ты прав.

Мидек посмотрел на Сотара. Он начал безумно улыбаться и вертеть головой.

– После стольких лет я наконец услышал ваше одобрение… Неужели нужно было всё довести до такой крайности, чтобы понять истину.

– Сейчас не время выяснять кто и когда, что-либо говорил. Мы живём сегодня. И решать нам нужно сегодняшние проблемы. Если мы станем постоянно оглядываться назад, то будем неспособны собраться и противостоять врагу.

– Готовьте армию, царь. Это всё, что вам сейчас нужно. Версах не сразу предпримет попытки отобрать земли после отказа, у нас будет время подготовиться.

– Проведем голосование на выбор временного командующего войском.

Все девять мужей подняли свои чернильные перья над чистыми листами и стали писать имя того, кто достоин занять эту должность. Утвердившись в своей позиции, они бросали клочок бумаги в большую глиняную урну, расположенную посередине стола. После того как последний свёрток оказался в вазе, то харон совета взял её и начал доставать по одному зачитывая их.

– Лукреций.

Все внимательно смотрели за каждым движением слуги.

– Мидек.

Харон поставил лист бумаги на стол и взялся за другой.

– Мидек.

Глаза приближённого начали гореть. Это то, чего ему не доставало. Власти. Истинной власти, а не эти игры с государственным советом. Военные предводители считались вторыми по значимости лицами после монарха.

– Мидек.

Он уже ощущал вкус свой победы. Ему хотелось плясать от счастья, но нельзя было показывать себя в этот момент.

– Перон.

"Перон? Этот старый дурак даже своими детьми командовать не может", – думал про себя Мидек.

– Лукреций.

"Неужели эти идиоты могут поручить это дело кому-то кроме меня?", – продолжал он рассуждать.

– Мидек.

Они не желали возлагать ответственность на такого высокомерного и возбудимого мужа. Однако никто бы не смог справится с этой ролью лучше, чем он.

– Лукреций.

"Нет, этот недоносок не может меня опередить! Я единственный кто способен защитить Нильшерт. Никто кроме меня не способен на это!".

Томное молчание заставляло сердца присутствующих в зале биться сильнее. Ещё чуть-чуть и их можно будет услышать. Харон поднял последнюю бумажку и развернул её.

– Мидек.

Мидек сжал кулаки и тихо стукнул по столу. Он победил. Он доволен собой настолько насколько позволяла его гордость.

– Решением верховного совета Нильшерта, назначаю тебя Мидек из Ксанта, сын Лера, главнокомандующим войск. Грядёт война мужи Нильшерта и нам нужно быть к ней готовыми.

Кенваль прогуливался по дворцу после усердных занятий по правописанию. Он услышал чей-то плачь. Звук был далёким, но коридорами распространялся по всей крепости. Маленькие царские ноги начали быстрее шагать. Ему хотелось узнать, что случилось. Кенваль подошёл к одной из дверей и приложил ухо. "Нет, не отсюда", – подумал он и пошёл дальше. Через пару метров он прилип к ещё одной, однако и эта оказалась не той, которую он искал. Мальчик прошёл дальше стал прислушиваться к следующей. "Да, это определенно здесь". Теперь ему оставалось открыть её и посмотреть кто за ней прячется. "А вдруг он не хочет никого видеть?", – подумал он и отошёл чуть назад. "Но, если ему плохо, возможно, я смогу поддержать и помочь". После этого он начал тянуть ручку двери на себя. Элара с непонятным выражением лица смотрела как Кенваль тащит дверь. Он остановился и посмотрел на неё. Её глаза были красные, а по щекам катились слезинки.

– Что случилось? – спросил он.

– Что ты здесь делаешь?

– Я услышал, как кто-то плачет и пришел к нему на помощь.

Элара бы очень хотела, но ничего не поможет воскресить её мать.

– Уходи. Ты не должен здесь быть, – произнесла девочка и продолжила рыдать в подушку.

Кенваль зашёл и сел на кровать рядом с ней.

– У тебя что-то болит? Я могу позвать лекаря.

– Нет. Лекарства здесь не помогут…

– Тогда в чём дело? – озадаченно произнёс Кенваль.

– Моя мама… – начала робко Элара. – Он вчера умерла.

Кенваль продолжал смотреть на неё застывшими глазами. Он никогда не сталкивался с таким и не знал, как реагировать. Ему должно быть грустно, но он не испытывает печали, потому что не знал этого человека. У себя в голове он пытается подобрать утешительные слова, но понимает, что ни одно из них не поможет вернуть её к жизни. И ничто не сможет утолить скорбь маленькой девочки.

– Зачем ты плачешь? – вдруг спросил он.

– Что? – в недоумении произнесла Элара.

– Разве это поможет в чём-то? Не нужно этого делать. Ничего от этого не поменяется.

– Ты не можешь этого понять. Представь, что твоих родителей не станет.

Как ты себя будешь чувствовать в этот момент?

– Не знаю… Мне было бы плохо. Но потом бы я осознал, что это умерли мои родители, а не я. Моя жизнь ещё не закончена и не к чему убивать себя раньше времени.

– Какой же ты глупый! – вскричала Элара.

– Почему?

– Плачут не потому, что хотят себе вреда. Плачут, потому что не могут справиться со своими переживаниями. Нельзя контролировать свои чувства.

– Разве? У тебя же не случаются случайные приступы смеха.

– Это ничего не значит…

– А, по-моему, значит. Нужно лишь подумать сейчас о чём-то хорошем.

– Как я могу думать о хорошем, когда в моей жизни случилось плохое?

– Хорошее всегда есть вокруг нас, просто иногда мы его не замечаем. Или не хотим замечать.

Девочка задумалась и начала сверлить пол своим взглядом. Кенваль схватил её за руку и повёл к выходу.

– Ты что делаешь? – спросила она.

– Я знаю, где лежит жжёный сахар у Самандина. Когда мне грустно, я пробираюсь на кухню и ем его.

– Разве так можно?

– Нет. Но он очень вкусный.

Девочка улыбнулась, и они вместе выбежали из комнаты и побежали навстречу сладости. Они уплетали одну штуку за другой пока горшок не стал пустым. Все руки были неприятно клейкими и хотелось их скорее помыть. Но Элара придумала способ получше – она стала облизывать свои маленькие пальчики, съедая сладкий слой, который скопился.

– Ты чего? – настороженно спросил Кенваль.

Девочка подняла голову и вопросительно посмотрела на него.

– Не нужно этого делать, мы достанем ещё.

– Да нет. Они просто липкие.

– Можно смыть потом водой, не к чему этого делать.

– Ладно…

– Прости, я не хотел тебя обидеть.

– Всё хорошо, – простонала она.

– Ты не должна меня слушать, я же не твой господин.

– А потом?

– Что? – не понимая, произнёс Кенваль.

– Ты когда-нибудь вырастешь и станешь царём, что будет тогда? Кем я буду для тебя тогда?

– Другом.

– Тебе будет не до меня…

– Неправда! Мы будем дружить и ничто не сможет этому помешать.

Элара ласково улыбнулась и посмотрела на Кенваля. Она сидела на деревянном полу напротив него и спиной упёрлась в кухонный шкафчик. Руки её были соединены и сжаты между коленями. Недалеко послышались шорохи и звуки приближающихся шагов. Он вскочил и посмотрел на дверь.

– Это Самандин, бежим, скорее!

Мальчик снова взял её за руку и поволок к другому выходу. Стряпник зашёл в свою обитель и увидел на полу пустую ёмкость из-под сахара. Он сразу понял чьих рук это дело. Он не раз ловил его и грозился, что расскажет родителям. Но на самом деле, у него было доброе сердце, которое никак не могло дать мальчишке получить наказание за такой детский проступок. Но в этот раз он не на шутку рассердился.

– Кенваль! – протяжно прокричал он в ярости.

От хохота они еле передвигались. Им было настолько смешно, что совершенно не могли себя контролировать и не заметили, как перед ними появился Сотар. Царь грозно посмотрел на своего сына. Тот сразу же перестал смеяться. Ему очень не нравилось такое поведения Кенваля. После того, как он прожёг взглядом дыру в мальчике, то повернул голову и посмотрел на Элару. Она застенчиво опустила глаза и смирно стояла перед своим правителем.

– Элара, я узнал новость по поводу твоей матери. Мои соболезнования. Можешь идти.

– Да, ваше величество, благодарю, – сказала она и слегка поклонилась.

Кенваль с тоской смотрел вслед своему другу. Твердый голос отца отбил желание наблюдать за её походкой:

– Что ты делаешь?

– Мы немного поели сахара, а потом Самандин…

– Я не об этом. – прервал его Сотар. – Разве ты не должен готовиться к гельнее? Завтра уже первое испытание, а ты носишься по коридорам с хароном и веселишься.

– Мы просто были вместе и …

– Я не хочу ничего слушать. Иди вниз к тренировочной стене и жди меня.

– Хорошо, – покорно произнёс Кенваль и отправился к лестницам.

Именно это он больше всего ненавидел, когда все чего-то ожидают от него, а он хочет быть простым мальчиком, шумно слоняющимся по крепости. А ещё эта гельнея, которая больше всего отбивала у него все краски жизни. Для него это было больше, чем испытание. Это собственный страх, который он должен преодолеть и стать сильнее. В первую очередь Кенваль должен победить себя, и когда он это сделает, может достигнуть чего угодно. Гельнея включала в себя четыре этапа: воздух, вода, огонь, земля. Считается, что если человек не овладеет хотя бы одной стихией, то не может быть достойным. Воздушное испытание представляет собой действия по подъему на стену крепости по многочисленным каменным выступам. Оно происходило без всякой подстраховки, что ещё больше усложняло выполнение. Испытание водой происходило в реке Тельза, протекающей через земли Нильшерта. Мальчик должен был перебраться с одного берега на другой. Но сделать это нужно было исключительно вплавь. Огненное испытание – Кенваль должен выковать собственный меч. Кузнечному делу обучали с малых лет, но трудность в том, что не каждому мальчику хватит сил это сделать. Задание не могло быть невыполненным априори. Зачёт третьего испытания мог происходить только по окончанию четвёртого – земля. Это честная битва против такого же мальчишки, который желает утвердить свой статус мужчины. И если он побеждал в четвертом испытании тогда считалось, что выкованный меч вполне пригоден для битв. Вся гельнея проходит четыре дня – по одному испытанию на каждый. Нельзя избежать того, что неминуемо. По итогу, он либо пройдёт его, либо станет посмешищем для всего народа. И в первую очередь над ним будет потешаться Мидек, отчаянно жаждущий его провала. После испытания всех мальчиков клеймили раскаленным стальным символом на правом плече. Только так можно доказать, что ты прошёл испытания и являешься полноправным членом общества.

Кенваль уже стоял перед ней. Мальчик задрал голову и посмотрел на всю её протяженность. "И это даже не настоящая стена…". Ему было страшно. А что, если он не сможет зацепиться? Что если соскользнёт нога? Что будет тогда? Неужели он готов поставить на кон всю свою жизнь ради какого-то титула? Ветер продувал его левое ухо так, что он ничего им не слышал. "А вдруг ветер скинет меня? Не самая лучшая идея залезать туда в такую погоду", – думал он, глядя на камни. Кенваль отвернул взгляд и увидел, как отец приближается к нему. Как он и сказал, он не был врагом своему сыну, но не хотел, чтобы он вырос неспособным, избалованным ребенком. Он должен быть готов ко всему.

– Залезай. Я буду наблюдать за тобой.

– Без веревок? – испуганно произнёс Кенваль.

– На испытании их не будет, поэтому не нужно к ним привыкать.

– Но я никогда без них не взбирался.

– Сколько раз ты упал?

– Ни одного.

– Видишь? Они лишь иллюзия твоей безопасности. Раз с ними ты ни разу не сорвался, то почему должен падать без них?

– Но вдруг что-то случится и я…

– Кенваль, – грубо прервал его Сотар, – не нужно устраивать сцен.

Мальчик тяжело выдохнул и снова посмотрел на сооружение. Он неуверенно подошёл к нему и поставил ногу на камень, а затем схватился правой рукой за верхний выступ, до которого он дотягивался. Его движения были скованными и растерянными. Складывалось ощущение того, что он совершенно потерян. Руки слегка подрагивали, а каждый раз, когда дул ветер, то он прижимался плашмя к стене и боялся сделать даже вдох. И в один из рывков, поток воздуха снова направился к нему и сбил, не дав дотянуться до цели. Он с криком свалился спиной на землю и Сотар обеспокоенно подбежал к нему.

– Как ты? Все хорошо?

– Вдохнуть не могу, – еле выдавил Кенваль.

– Лежи, не двигайся, это сейчас должно пройти. Эй, Бэриель, – крикнул он одному из харонов, который стоял у ворот в крепость, – позови лекаря.

Сотар молча наблюдал как мальчик пытается дышать. Он взял его за руку и прижался коленями к земле. Царь снял с себя кафтан и подложил под голову Кенвалю. Не этого он ожидал. Неужели он и вправду не готов? Столько лет подготовки и всё впустую. В чём он мог ошибиться? Кенваль сам не против стать тем, кем хочет видеть его отец, но для него это слишком тяжело. Он стремится стать лучше, но иногда он совершенно не видит результатов своих трудов. Сколько бы он не прилагал усилий – этого было мало.

– Видимо, я не достоин того, чтобы называется твоим сыном, – простонал Кенваль.

– Что? О чём ты? Ты прекрасный сын.

– Сколько бы вы меня не утешали тем, что любите, правитель из меня будет никакой.

– Неправда.

– Нет, это так.

– Если у тебя что-то не получается, это не значит, что ты в этом плох. Это значит, что ты мало уделил этому времени.

– А сколько времени нужно, чтобы стать мужчиной?

– Ты уже он и есть.

– Тогда почему я лежу сейчас здесь, а не сижу на вершине стены.

– Сила и навыки – это то, что можно приобрести. А есть то, что даётся от природы – это воля, упорство, ум. А этого у тебя в избытке. И даже если ты завтра провалишься, я буду думать только о том, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Но тогда все остальные станут говорить за моей спиной о том, что я неудачный сын царя.

– Они будут говорить так, потому что сами ничего не достигли. Никакой достойный человек даже думать об этом не будет.

– Почему мне так страшно, папа? Почему я боюсь? – заплакал Кенваль.

– Страх – это не плохо, это естественное чувство. Без страха люди бы давно погибли. Он предостерегает их от опасных вещей. Но иногда его нужно преодолеть, потому что он заковывает тебя и не даёт жить полной и насыщенной жизнью. Он отбирает твою свободу, а это единственное, за что стоит бороться.

Цейден уже несся с помощниками к молодому царю.

– Что случилось? – спросил он, когда добежал до места падения.

– Он не удержался и свалился со стены.

– Упал на спину?

– Да, – отвечал Сотар.

– Дышать можешь? – спросил он, обращаясь к Кенвалю.

– Сейчас уже легче.

– Давайте его на носилки.

Они положили мальчика на деревянную доску, обитую тканью, и понесли до его покоев.

Можно сказать, что тренировка подошла к концу даже не начавшись. Царь с горестью наблюдал как искалеченного сына несут к дворцу. Разве этого он хотел? Неужели это действительно так, и всё, что ему нужно от сына, чтобы он был достойным руководителем государства? Царь боялся, что станет тем, кто променяет любовь на призвание.

"Сегодня точно пойдёт дождь", – размышлял Кенваль, пока он находился в невесомом состоянии. "И это то, о чём ты думаешь? – спросил он сам себя. – Неужели ты не можешь быть более ответственным. Неужели не можешь достигнуть того, что от тебя просят? Это же не так много". Его вдвоём положили на кровать, словно он парализован и не может передвигаться.

– Спасибо, Бэриель, – произнёс Кенваль.

– Вам не следует меня благодарить, ваше величество. Вам уже лучше?

– Да. Кажется…

– Если вам нехорошо, то я могу позвать Цейдена.

– Не нужно, у него и без меня забот хватает. Я в порядке.

– Тогда с вашего позволения, я пойду.

– Конечно.

Харон положил руку на сердце и совершил поклон. Кенваль не знал, как реагировать. Сколько бы они раз этого не делали, ему непривычно наблюдать за подобного рода действиями. Через мгновение мальчик наблюдал за спиной, уходящего слуги. Он остался один. Размышления о предстоящем испытании не давали ему покоя: как всё будет, справится ли он. Кенваль неправильно воспринимал ситуацию. Вместо того, чтобы думать о возможности показать себя и преимущество, он нагнетает её. Постоянно думает о том, что будет, если он не справится. И этот страх… Быть проигравшим. Он низводит до белого каления и сковывает его. Точно так как говорил отец. Дверь в комнату медленно начала открываться. Из-за её края сначала показались несколько белоснежных пальцев, а затем и вся рука. Это была Грендель. Она была обеспокоена известием о своём сыне. Переживания на лице матери сразу заметны, особенно, если речь идёт о ребенке. Она тоскливо взглянула на Кенваля и произнесла:

– Сынок? Как ты?

Ответа не было. Мальчик чувствовал себя униженным. Ему не хотелось в таком свете предстать перед матерью.

– Хорошо, – отчуждено ответил он.

– Слава Богу, что ты ничего не повредил.

Грендель прошла и села у ног Кенваля, чуть поглаживая его ладонью поверх одеяла.

– А иначе?

– О чём ты?

– Что было бы, если это произошло? Если бы я сломал ногу, руку или того хуже позвоночник. Остался бы я тем же, кем был всегда?

– Конечно.

– Для вас да… Но как же остальные? Разве они не изменят своё мнение обо мне? Разве не станут говорить за спиной: смотри это же сын-калека царя?

– Людское мнение обманчиво, на него нельзя полагаться.

– Дело даже не в этом… А вдруг это случится во время испытания? Неужели они все готовы допустить такое?

Искрящая речь Кенваля очень приковала внимание Грендель. Она редко видела его таким эмоциональным. Что-то было не так. Мать чуть наклонилась и взглянула в раскосые глаза сына. Он тут же начал отводить взгляд.

– Ты ведь не пораниться боишься? Верно?

Молчание его выдало. Она слишком хорошо его знает.

– Поражение – это не смерть, Кенваль. На ошибках учатся. Если ты не будешь проигрывать, то не станешь победителем.

– Но завтра проигрывать нельзя… – простонал он.

– Кто это сказал? Люди? Члены совета? Царь? Не нужно окрашивать каждое событие чувствами. Принимай всё как факты и всё станет на свои места.

Грендель встала с постели и направилась к выходу. Краем глаза она приметила бронзовое блюдце, на котором была еда для Кенваля. Мальчик к ней даже не притронулся.

– Поешь. Голод не принесет ничего хорошего.

Дверь затворилась снаружи. Снова выбор. Вновь нелегкое решение, которое он должен принять. В глубине душе он уже определился, но сомнения всё ещё тешатся в его разуме. Кенваль скинул с себя тёплое покрывало и спрыгнул с кровати. "Я должен это сделать", – твердил он сам себе, когда одевался. Нижняя пуговица осталась не застёгнутой из-за спешки. Времени оставалось всё меньше, на улице уже начало темнеть, а он должен был преодолеть себя. Сколько бы ему не твердили, что это не важно, Кенваль принимал на себя ответственность за все свои действия. Если нужно принимать всё как факты, тогда уж лучше по факту он будет победителем, чем проигравшим.

Мальчик вышел во двор и направился к той самой стенке. Он весь продрог. К вечеру поднялся сильный ветер, и погода стала холодной. Кенваль схватился за ледяной, по ощущениям каменный выступ и сделал шаг вперёд. Никто не будет его искать. Они уверены, что наследник видит сладкие сны. Сейчас он наедине с собой, только он. Он чувствовал умиротворение, никто его не торопит, никто не говорит, что делать, никто не наблюдает и не ждёт, что он совершит ошибку. Кенваль лишь сконцентрировался на этой стене и на там, как забраться на её вершину. Он собрал все свою волю и начал твёрдыми руками ползти вверх по каменным выступам. Сила лилась по его венам, он чувствовал свободу и был уверен в своей победе. Ещё рывок. Ничто уже его не остановит. Он сделает это сейчас или навсегда останется напуганным мальчишкой. Слова отца назойливо звучали у него в мыслях: страх отнимает твою свободу. Теперь в голове Кенваля ему не было места. Жажда победы поднимала его всё выше. От него исходило невероятное стремление стать сильнее, стать лучше. Оно опьяняло его. Больше ничего не было нужно. Пальцы ладони уже зацепились за верхний край. Осталось совсем немного. Когда он хотел переставить ногу повыше и взойти на пьедестал, то она соскользнула, и он повис на одной руке. Долго он так держаться не сможет. Пальцы понемногу начинают съезжать от тяжести. Кенваль пытался дотянутся второй рукой до верха, но не получалось. Неужели он всё-таки не сможет покорить эту вершину? Неужели ему придётся снова стать свидетелем собственной слабости? Мальчик вновь потянулся к краю. Ему не доставало каких-то пары сантиметров. Он начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Правая рука уже онемела – слишком много веса для такой хрупкой конечности. Он хотел набрать амплитуду и сделать рывок. Вправо, влево, вправо, влево… И вот когда очередной раз его тело сдвинуло в левую сторону, ветер подхватил его и он потянулся к краю, ухватившись за него тремя пальцами. Оставалось только приложить всю оставшуюся энергию и подтянуться. Со стонами и возгласами Кенваль таки поднялся и величаво уселся на своём месте победителя. Теперь он был доволен собой. Даже небольшая доля гордости пробилась в его природе. Он смог и это уже ничего не изменит. "Как теперь слезать?", – вдруг осенило его. Этот вопрос не на шутку заставил задуматься. "Неужели нужно вновь по камешкам спускаться вниз?". Длина стены была не меньше пяти метров. Не так много для взрослого человека, однако высоковато для десятилетнего мальчика. Кенваль свесил ноги и готов был прыгать. "Раз, два…", – отчитывал он вслух. На счёт три он оттолкнулся руками и стал падать вниз. Стопы жестко прибило к земле. От силы столкновения мальчик не смог удержаться на ногах и плашмя свалился, проскользив по грязной почве. "Ау", – простонал Кенваль. Приземление оказалось не настолько удачным, насколько он предполагал. Ему нужно было возвращался в покои. Кто-нибудь мог заметить отсутствие молодого царя в постели. Хотя бы один из харонов, прислуживающих ему. Кенваль отжался руками от земли и встал. Все одежды были в пыли. Она слоями выбивалась из тканей, когда мальчик по ним хлопал, словно их не стирали несколько столетий. После того как он привёл себя в порядок, то побежал во дворец.

Мидек сидел с зажжённой лампой и листал старые книги и исторические писания. Огонёк трепетал под небольшими порывами ветра, что залетали из дверных проёмов библиотеки. Время уже было за полночь. Многие бы назвали это никак иначе как одержимость. Другие же допустили мысль о целеустремлённости. Третьи бы вовсе называли его сумасшедшим. А может все три суждения и были правдой. Он вдумчиво прочитывал каждую строку и пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, которая поможет ему занять царское место. Тяжёлые веки начали закрываться после нескольких часов упорного труда, но ответов так и не было. "Неужели ничего нет, что может мне помочь? Я в это не верю!", – размышлял он и переворачивал одну дряхлую страницу за другой. Ему нужна была всего одна деталь, всего один даже самый незначительный намёк. «Сказание о Гельнее», – прошептал он и перевернул страницу. Рукопись рассказывала о возникновении испытания, его становлении, а также значении среди потомков Нильшерта. «И нет сильнее человека способного одолеть все стихии. Ибо кто возможен покорить их, покоряет саму природу». Это лишь пустые слова, которые Мидек с раздражением пропускал глазами. «… и нарекается мужем тот, кто покорил все: воздух, воду, огонь, землю. И имеет всю полноту прав, которые предоставляет город, и муж хранит честь Нильшерта и защищает его от всех врагов его. Тот, кто оступился (не прошёл гельнею), не может называться мужем и власти не имеет, и силы не имеет и оставлен будет он без всякого права на наследование от отца и город не будет ему родным». «Вот оно!», – безумно прокричал Мидек. Если Кенваль провалит испытание, то не сможет быть наследником царя, а значит трон останется пустым после смерти Сотара. Ему оставалось надеяться, что мальчик действительно настолько беспомощен, как он думал. А если это и не так, то у него есть уникальная возможность помочь молодому царю никогда не стать правителем Нильшерта.

Сотар и Лукреций прогуливались по саду. Руки царя были скрещены на пояснице, а вельможа шёл, сведя их в рукава перед собой. Светильники по правую и левую сторону на каменных округлых полосках были уже зажжены. Перед заходом солнца их всегда заполняют маслом. Волшебная тропа вела к дворцу. Каждую каменную линию над головой обвивали растения с сиреневыми бутонами цветов.

– Ходят слухи, что вы оставите престол, когда Кенвалю исполнится семнадцать.

– И кто же так много говорит?

– Разве вы не знаете, – твердо ответил Лукреций.

– Этому человеку ничего доверять нельзя.

– Слишком поздно вы это поняли.

– Нет, я поздно понял, что он изменился.

– Хотите сказать он не всегда был одержим властью?

– Когда-то мы вместе плясали вон на тех зелёных полянах, – указал он пальцем в сторону от крепости.

– Не знал, что вы вместе выросли.

– Мы познакомились во время гельнеи. После неё он прошёл обучение в царской армии, а затем стал служить там.

– Очень снисходительно с вашей стороны было дружить с таким как он.

– Мидек был моим самым лучшим другом. Я думал, что это доверие между нам ничто не может стереть. А когда мне в раннем возрасте пришло время занять престол, то он отстранился. Я не отталкивал его, он закрылся сам в себе и ничего не говорил. Но в его глазах я видел зависть. Самое гнило чувство.

– Всегда больно терять близкого человека, – пронзительно произнёс Лукреций.

– Никакой титул не может отгородить тебя от этого. Ты всё равно остаёшься человеком.

– Война? Вы уверены? – вдруг понял поменял русло разговора Лукреций.

– Нет. Но разве есть другой выход?

– Выход без пролития крови.

– Ты политик, Лука, как и я. Такие как мы делаем всё для улучшения жизни государства. Но иногда лучшая дипломатия – это острый клинок.

– Надеюсь, это целиком и полностью ваше решение.

– Мидек тут не причём. Его возгласы давно стали для меня пустым звуком. Это мой выбор. И, конечно, выбор мужей Нильшерта.

– Приятно слышать, что вы не идёте у него на поводу.

– Что на счёт завтра? Всё готово? – вдруг заволновался Сотар.

– Да, ваше величество. Можно задать вопрос?

– Да, разумеется.

– Как вы думаете, он готов?

– Не знаю, Лука, не знаю…

– Вы же понимаете, что случится если он оступится? Боюсь царский титул не позволит обойти указания закона.

– Я много думал над этим. Может в таком случае ему и вовсе не суждено править государством.

– Кому же, если не вашему сыну?

– Я много лет молил Бога дать мне наследника. Чтобы то, что я сотворил не пропало без следа. И вот, Кенваль. Если он и вправду подарок с небес, тогда на всё, что бы не произошло будет воля Всевышнего.

– Никогда не понимал почему люди так превозносят веру.

– Почему же? – удивлённо спросил Сотар и повернул голову к собеседнику.

– Неужели нельзя всё взять в свои руки?

– Если бы мы могли властвовать над всем, то сами бы стали богами.

Они уже подошли к боковому входу в крепость.

– У вас завтра назначен суд, – напомнил ему напоследок Лукреций. – Сразу после официального завершения первого этапа.

– Да, помню. Вилур утверждает, что сосед своровал часть его участка.

– И каков будет исход дела?

– Зависит от того, правду ли он говорит.

– Правосудие… К сожалению, в нём часто выигрывает не тот, кто прав, а тот, кто убедит в этом других. Доброй ночи, ваше величество, – произнёс Лукреций и слегка поклонился.

– Спокойной ночи.

Звонкие удары в колокол извещали о том, что гельнея началась. Для всего населения это был праздник с ярмарками, представлениями и сладостями. Люди собирались, чтобы посмотреть на зрелища. Это были одни из немногих дней в году, когда им представлялась такая возможность. Лицезреть как будущие мужи Нильшерта проходят впечатляющие, а порой и опасные, испытания достаточно занимательно. Кенваль проснулся из-за шума. Было ранее утро. Каждый год он с интересом наблюдал как мальчики становились мужчинами в этот день и каждый год он с нетерпением ждал этого события. Однако сегодня на его лице не было радости. Взволнованность и подавленность притесняли его душу. Избавиться от этих чувств ему могла помочь только победа. В узорном деревянном шкафу уже висели особые одежды призванного к гельнее. Они специально шились под каждого участника. Все завязки у них были сзади, чтобы в случае чего не зацепиться ими. Кожа была достаточно лёгкой, но не пропускала ветер и из-за этого в ней было теплее, чем в привычных одеяниях. На верхней части формы был вышит царский символ власти – калиандр. Такой знак, конечно, имел право носить исключительно член правящей династии. Но для Кенваль это не больше, чем блеск звезд: лишь создаёт вид. Ему не хотелось отличатся от остальных призванных. Он спрыгнул с кровати и без особого энтузиазма дошёл до гардероба. За дверью уже стоял харон, чтобы помочь молодому царевичу одеться. В этот раз его помощь действительно не будет лишней. За ней послышались три быстрых постукивания.

– Входите, – закричал мальчик.

– Доброе утро, ваше высочество. Я должен помочь вам в подготовке к вашему испытанию.

Харон прошёл вперёд и ждал дальнейших указаний своего господина. Кенваль достал одежду и положил их на постель. Он снял ночную рубашку и принялся натягивать на себя камран. Боязнь порвать его не позволяла окончательно завершить действие.

– Позвольте, – произнёс Бэриель и начал помогать мальчику влезть в одежды.

– Спасибо.

– Не нужно меня благодарить, это моя работа.

– Благодарность не такая большая плата за неё.

– Вы правы.

– Почему ты со мной соглашаешься?

Харон молча засовывал локоть молодого царя в рукав.

– Я не хочу, чтобы со мной обращались как с царём.

– Но вы и есть царь, – возразил Бэриель.

– Неправда. Мой отец царь, мой дед был царём. А я…Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что это не моя судьба.

– Вы не хотите занять престол?

– Я хочу, чтобы не только престол был в моей жизни.

– А что ещё конкретно вам нужно?

– Я… Я не знаю.

– Нельзя получить того, чего не знаешь. Отсутствие стремлений навсегда губят человека. И, возможно, вся проблема в том, что вы не знаете чего хотите.

– А какие стремления у вас? – с неким недовольством спросил Кенваль.

– Стать достойным примером своему сыну и воспитать его хорошим человеком.

– Думаю, вы уже стали им.

– Благодарю, ваше величество.

Харон затянул последний шнур и Кенваль мог спокойно передвигаться.

– Крепко? – неуверенно спросил мальчик после, взмахов и подёргиваний.

– Крепче некуда. Если я свяжу сильнее, то камран будет сдавливать вам грудную клетку и станет тяжело дышать.

– Спасибо вам.

– Если вам больше не нужна моя помощь, то с вашего позволения…

– Да, конечно, можешь идти.

Бэриель вновь поклонился и вышел за дверь. Кенваль надел остальное снаряжение. Ему захотелось вновь взглянуть на город свысока. Холодная лоджии не за что бы не дал своему посетителю ступить на него босиком. Однако мальчика это не так волновало. Он прошёл до каменной ограды и попытался залезть на неё. Ребенок поставил руки на выступ и сделал рывок. Прямые локти помогали ему держаться и смотреть за происходящим. Сотни людей были заняты своими делами: хароны, стража, дворцовые вельможи, крестьяне. Большинство из них были заняты подготовкой к самому важному событию года. Некоторые жители ходили и продавали свежеиспечённый хлеб, который лежал в больших плетеных корзинах. Его запах доставал даже до ноздрей мальчика. Он сделал глубокий вдох и ему захотелось вкусить эту хрустящую румяную булочку. Другие же стояли за деревянными прилавкам и продавали сладости, окрикивая каждого прохожего. Голод всегда даёт о себе знать, когда ты чем-либо увлечен, и торговцы это прекрасно понимали. Праздники всегда хорошее время для наживы. На придворной территории уже устанавливали большую глиняную таблицу, на которой выцарапывали имя участника и номер испытания. Там отмечались все победы и поражения, в конце каждого дня. Это служило доказательством тому, что они прошли гельнею. Ему не хотелось уходить отсюда, он привык быть сторонним наблюдателем. Но вряд ли отец добродушно оценит его отказ участвовать во всем этом. Кенваль спрыгнул и приземлился на пол. Скоро всё должно было начаться, лучше прийти немного раньше, чем вовсе опоздать. Он ещё раз проверил прочность завязок и стал спускаться во двор. Все приветствовали его, чуть кланяясь, а он лишь шёл вперёд и кивал головой. Он чувствовал себя не на своём месте, будто что-то идёт не так. "Может так и должно быть?". Каждый обязан перейти эту черту невидимого и пугающего, то, что ставит нас в неудобное положение. Если делать всегда то, что вызывает комфорт и тепло, нельзя возрасти духом. Чтобы двигаться дальше, надо приносить в жертву своё состояние защищённости и уюта. Кенваль встал напротив стены и задрал голову. Позади него послышались звуки ссоры:

– Хватит мучать сына! – вскричала женщина, прижимая мальчика.

– Неужели ты не понимаешь, что это его будущее? Чего он добьётся, если останется полоть грядки и вспахивать их? Если он станет мужем Нильшерта, то может получить государственную должность и станет жить как человек.

– А что, если он разобьётся?

– Он ловкий малый, не о чем переживать. Что ты хочешь? Вот так прожить всю свою жизнь?

– А чем это плохо?

– Зельнара, очнись! – повысил тон голоса мужчина. – Мы живём в бедности!

– Зато мы живы и здоровы, а ты хочешь превратить Агана в калеку. Помнишь своего деда? Что с ним стало после его гельнеи?

– Варас всегда был неуклюжим… А наш сын любому покажет пример.

– К этим испытаниям готовятся, а ты хочешь отпустить его без корма на рыбалку!

Оживленный разговор не мог позволить понять, что около них уже стоит один из харонов.

– Так вы принимаете участие? – спросил он.

– Конечно.

– Нет, не слушайте его, – прокричала мать.

– Имя вашего сына.

– Аган из Лора, – твёрдо произнёс мужчина.

– Нет! Он не будет участвовать! – продолжала Зельнара.

– Ваше имя скоро будет занесено в список. Готовьтесь. Одежду и обувь вы можете получить в Листовой постройке, – сказал Харон и указал большим пальцем назад через плечо.

Звук горна заставил всех взбудоражиться и оглядываться вокруг. Началось. Огромные дворцовые ворота распахнули из них показался царь со своей свитой. Длинная мантия трепетала под сильным ветром. Для него был уготовано место на улице. Все остальные начали скапливаться вокруг его стражи. Толпа всё густела пока не вышел окрал, главный организатор гельнеи:

– Именем законного царя Сотара, сына Фейлона, гельнея объявляется открытой. Первое испытание воздух. И писали следующее отцы, – мужчина открыл большой том книги и начал зачитывать вслух. – И да имеет каждый власть над воздухом. Не свободен тот, кому дуновения не являются братьями, а ветер не является сестрой. Ибо в них открыты все стремления и воля. Когда покорен воздух, покорен и сам человек для себя.

После своей восклицательный речи он подошёл к Сотару и встав на одно колено, преподнес ему древние писания. Царь взялся обеими руками за книгу. Теперь его очередь говорить вступительное слово. И все от него это ждут. Нельзя сказать, что он каким-то образом располагался к себе высказываниями или его хотелось слушать, скорее это было частью обычая, который требовал неукоснительного соблюдения.

– Друзья, мы собрались здесь по всем известной причине. Сегодня каждый из этих мальчиков желает доказать то, что он достоин звания мужа. Испокон веков это испытание считалось критерием отбора самых сильных телом и духом молодых жителей Нильшерта. И поистине это одно из величайших событий нашего народа. Но никогда более оно не было волнительнее для меня, чем сейчас. Мой сын Кенваль один из участников гельнеи. И я искренне верю, что он проявит свои лучшие качества и станет достойным участником. Но сегодня достоин уважения не только он, но каждый кто решился на этот нелегкий выбор. Итак, удачи вам будущие мужи Нильшерта. Идите и побеждайте!

"Ну, зачем нужно было говорить, про то, что я его сын", – отчаянно проговорил себе под нос Кенваль. Он никогда не любил излишнее внимание, а среди толпы и подавно. Теперь же каждый из жителей пытался высмотреть кто из этих мальчиков, стоящих в прямой линии, молодой царь.

– Вандай из Фура, – объявил окрал.

Все ребята в ряду начали крутить головой. Кроме одного. Вандай робко выставил ногу и сделал шаг вперёд.

– Ваш выход.

Дрожащие колени мальчика, твердили о том, что он не просто боится, а по-настоящему сходит с ума. Что в свою очередь мало кого волновало, в том числе и его родителей. Удачное прохождение гельнеи – это ключ к успеху, но не каждый понимает какова его плата. Мальчик дошёл до стены и начал карабкаться вверх. Необходимо было подняться до балкона и перейти за его каменную ограду. У него не было ошибок в движениях, но было заметно, что это даётся ему с трудом. Страх терзал его рассудок из-за чего это стало для него одним из самых сложных и запоминающихся моментов жизни. Однако, так или иначе, он добрался до конца и влез на лоджию.

– Вайдан, воздух! – выкрикнул окрал. Весь народ хором повторил его реплику. Писарь начал выцарапывать на таблице знак воздуха, напротив имени мальчика. Он обозначал порывы ветра, которые направлены к имени участника, а значит воздух к нему благосклонен, и он прошёл испытание.

– Горацио из Ксанта.

Кенваль стал смотреть как его друг выходит вперёд. В этот момент он искренне желал того, чтобы тот упал. Похоже Горацио навсегда испортил отношения между ними. Хоть Кенвалю и казалось, что они дружили, на самом деле это было просто время, проведенное вместе. Он никогда не испытывал к нему доверия, но хотел ровняться на него.

Горацио смело полз наверх. Складывалось ощущение, что это дело доставляло ему удовольствие. Никакого волнения и отчаяния. Зависть Кенваля стала съедать его изнутри. Мало того, что он должен сделать это, так ещё из-за этого самовлюблённого мальчишки, нельзя было оступиться вообще. Иначе он будет хуже него. А это то, чего он хочет в последнюю очередь.

– Горацио, воздух!

– Горацио воздух! – закричали следом жители.

Недовольный взгляд Кенваля не сходил с отдалённого силуэта своего знакомого.

– Аган из Лора.

После объявления следующего призванного молодой царь повернул голову. Мальчик неуверенно вышел и стал оглядываться по сторонам. "Что им от меня нужно?", – читалось в его напуганных глазах. Он не хочет быть здесь. Но воля родителя превыше его собственной. Так было раньше, так будет всегда. Он смиренно подошёл к стене и стал тяжело вдыхать пыльный воздух. Он не готов. Рука неуверенно потянулась к выступу. Никому не нужен человек способный прокормить себя собственными руками. Все стремятся к славе и богатству. Но почему в этот момент оно совершенно не волнует его? Эта цена… Слишком большая плата за хорошую жизнь. Так думал он, но никак не его отец. Руки дрожали и Аган еле держался. Мальчик набрал уже неплохую высоту, но это был ещё не конец. С каждой секундой, проведенной на этой проклятой стене, ему становилось всё тяжелее.

– Давай, Аган! Лезь дальше! – кричал отец.

Реплики мужчины только больше заставляли его чувствовать свою слабость. Порыв ветра проскочил около мальчика, когда тот решился влезть повыше. Он не смог удержаться и с воплем стал падать вниз. Вся толпа сделала истощающий вдох и замерла в ожидании.

– Аган! – проревела мать и бросилась к своему сыну.

Мальчик был без сознания. Зельнара пыталась привести его в чувства, но тщетно. Свалиться с такой высоты: нужно было только надеяться, что он останется жить.

– Аган отступил! – крикнул окрал.

Народ молча наблюдал как мальчика уносят. В такие моменты лучше ничего не говорить. Ведь каждое слово может обернуться не самым хорошим образом. Напротив имени участника появились надпись неудачи. Сегодня ветер оказалась к мальчику неблагосклонным.

– Кенваль из Фура!

Он до последнего надеялся, что эта участь его минует. Камран стеснял его движения. Сотни глаз смотрели как он идёт к стене. Кенваль повернул голову в сторону отца и матери: Сотар кивнул головой, показывая, что с ним и всё будет хорошо. Слева от царя стоял Мидек, который своей язвительной улыбкой, внушал мальчику нечто иное, чем победу. Кенваль не должен поддаваться на подобного рода манипуляции, однако такое всегда сбивало его с толку. "Соберись, Кенваль, думай только об испытании, только об испытании", – твердил он себе. Ладонь осторожно коснулась камня. Ощущения как в первый раз. Тот же страх, та же тревога. Его неровное дыхание можно было услышать даже из самой глуши толпы. Царь с опаской смотрел как сын склонил голову перед стеной. "Чего он ждёт?". Мальчику нужно было отогнать от себя все лишние мысли, а уже после целеустремлённо лезть наверх. Ухмылка нового военнокомандующего не сползала с глупой рожи. Это то, чего он хочет: чтобы мальчик стал посмешищем среди всего Нильшерта, и тогда даже собственный отец не станет воспринимать его всерьёз.

Кенваль поднял вторую руку и зацепился за выступ. Он сделал это. Переборол себя. Мальчик поднимался всё выше и выше. Не сказать, что он был лучше остальных, но каждый из присутствующих чувствовал его несломимый дух. Все шло настолько хорошо. Кенваль был полностью сконцентрирован. И вот последний рывок и он зацепляется за ограду лоджии. Однако в один миг его нога соскальзывает из-за порыва ветра, и он повисает на одной руке. Все зрители разом ахнули от увиденного. "Так хорошо идти и в конце потерять свою победу, наверное, очень обидно", – думали они. Мидек уже мысленно праздновал свой триумф. В его голове играла музыка победных маршей. Однако Кенваль знал, что делать. Мальчик начал раскачиваться из стороны в сторону, вытянув вверх левую руку. "Что он творит?", – недоумевал Сотар. Все были в изумлении от изобретательности молодого царя, но мало верили в то, что это сработает. Рывок, ещё один… Кенвалю не доставало совсем немного до угла ограждения.

– Кенваль! Кенваль! Кенваль! – начали усиливаться крики из толпы.

Каждый в поддержку выкрикивали его имя. Всю царскую свиту это не на шутку смутило.

– Тихо! Прекратите! – пробовал перекричать их окрал.

Его попытки были обречены на провал. Они были готовы сорвать себе голос лишь бы Кенваль сделал это. Нравится людям очень тонкое дело. Сам того не понимая, но молодой царь нашел подход к их сердцам своим упорством и силой воли. Слыша, как скандируют его имя, мальчик воодушевился и смог дотянуться до камня второй ладонью.

– Да! – вновь завопил народ.

Кенваль подтянулся и забрался. Он повернулся и увидел, как все ему рукоплещут. Словно водопад славы сливался на его голову. Мальчик не мог поверить, что это происходит. "Я им нравлюсь? Неужели я им нравлюсь?", – думал он и махал ладонью своим будущим подданным.

– Кенваль, воздух!

Мальчик быстро спустился по лестнице к остальным, прошедшим испытание, чтобы посмотреть, как выступят оставшиеся. Громкие возгласы не утихали до тех пока не был объявлен следующий участник.

– Кейл из Заречных земель!

Ни секунды не сомневаясь мальчик вышел вперёд. Будто он с нетерпением ждал этого мгновения. С размашистыми взмахами рук, он дошёл до стены и тут же без всякого страха стал взбираться по ней. Так быстро и чётко, что все шелы затаили дыхание. А возможно он просто потеряли дар речи. Через пару мгновений Кейл уже озирал весь город своим суровым взглядом.

Теперь всё внимание было приковано к нему.

– Кейл, воздух!

Сотни криков слились в протяжный гул восклицания и признания. Мальчик всем своим видом твердил: "Ну что? Неужели вы сможете также? Не думаю". И это было правдой. Никто из них не осмелится посоревноваться с Кейл в ловкости.

– Не может быть! – воскликнул Кенваль. – Я спуститься не успел, как он уже там стоит.

– Похоже нас всех сегодня обыграли, – сказал Горацио. – Посмотрим так ли он хорош в воде.

– Думаешь сколько дойдёт до финала?

– Я точно дойду, – самонадеянно произнёс Горацио.

– Я имею ввиду, что последнее испытание парное. Что делать, если будет неравное количество людей?

– Не знаю. Может кто-то будет драться дважды.

– Это глупо!

– Они приглашают проигравших прошлой Гельнеи, – заявил Вайдан.

– Что? Это же несправедливо!

– Таковы предания. Если у участника не хватает пары, то ему выбирают противника из прошлогоднего испытания.

– Кому-то точно не повезет, – сказал Горацио, уверенный, что это его никак не коснётся. Уж у него то все будет как нужно.

– Сколько там осталось?

– Ещё двое.

Все внимательно наблюдали за еще одним мальчиком, поднимающимся по стене. Должно быть без разницы сможет ли он достичь верха или же останется ни с чем. Однако им хотелось, чтобы он упал. Это звучит очень мерзко, но каждый из них желал, чтобы он одержал поражение в собственном испытании. Что они от этого получат? Вопрос остаётся без ответа. Возможно, это азарт и самовлюблённость затмевающие их разум.

– Айтен, воздух! – прокричал окрал.

Горацио и остальные поникли духом.

– Не может быть, чтобы это было так легко. Разве эти дети хоть что-то умеют, кроме того, как убирать навоз из-под скотины?

– Хватит говорить так, будто ты один достоин здесь стоять, Горацио, – разозлился Кенваль

– Потому что так и есть.

Кейл с неистовой яростью смотрел на своего нового знакомого, еле сдерживаясь, чтобы не мокнуть его глупое лицо в бочку с водой, которая стояла рядом.

– Говорят, трудно принимать поражение, когда ты полностью уверен в своей победе. Видимо, для тебя проиграть будет равносильно смерти.

– Я не проиграю! – закричал Горацио.

– Именно об этом я и говорю.

– Силур, воздух!

После этих слов прозвучал финальный горн и всех призванных позвали для закрытия гельнеи. Они толпой дошли до своих мест и молча ждали дальнейших действий окрала.

– Первый этап гельнеи объявляется завершенным. Количество участников, прошедших на второй этап определено в турнирной таблице. Следующее испытание вода. Завтра торжественная часть начнётся в тоже самое время на берегу реки Тельзы, рядом с разрушенной крепостью. Желаю всем удачи и благодарю за ваше участие, – сказал окрал и посмотрел на царя, чтобы тот высказался.

Сотар встал и поправил свои длинные одежды. Грендель тихо наблюдала за его движениями пока он не начал говорить:

– Каждый из вас сегодня проявил мужество, силу и достойно отстоял честь своего имени. Однако вы лишь в начале пути. Поэтому не стоит упиваться сладкой победой. Как сказано в преданиях: "Глупец не тот, кто проиграл, а тот, кто победил сражение и считает, что война на этом закончилась". Будущие мужи Нильшерта ваша война только началась. Не будьте глупцами и знайте, что впереди ещё много сражений.

После этих слов все громко аплодировали. На сегодня зрелища закончились. Люди начали потихоньку расходиться. Некоторые же продолжали распивать вино и весело танцевать под песни уличных музыкантов. Сотар вместе со своей супругой и свитой направился во дворец, где в судебном зале его ожидали два шела, желающих разрешить свой спор.

В зал вошёл царь и всё следом встали со своих мест. Сотар размеренными шагами дошёл до трона и жестом указал, что можно садиться.

– Итак, дело видимо, действительно значимое раз слух о вашей проблеме дошёл до монарха. Мне сказали, что местный суд не сумел вынести справедливое решение по спору. Это так?

– Да, ваше величество.

– Так и есть ваше благородство.

– Ну, что же… Мой удел как высшего властного лица разобраться в вашей проблеме. Сначала выскажется Вилур, а затем Петроний. Вам слово, – произнёс царь и протянул руку к говорящему.

– Дело в том, что моя земля расположена в центре Нильшерта, на окраине Фура. Она уже несколько десятилетий находится в собственности нашего рода и передаётся от отца к сыну. Ещё мой прадед срывал с кустов сочные лиандри и вкушал их. А теперь мой сосед говорит о том, что треть участка должна быть его. Он утверждает, что мой отец продал часть земли его отцу за мешок зерна. Но быть такого не может! Такая земля сейчас стоит не меньше пятисот никелей золота. А в то время она ценилась и того больше. Мой отец был в здравом уме и никогда не испытывал каких-либо проблем со здоровьем.

– Ситуация мне понятна. Ваш черед.

– Ваше величество всё, что было сказано правда. И эта купчая тому доказательство.

Мужчина взял в руки старую и истрёпанную бумагу, на которой слегка поплыли чернила.

– Прошу, Торн, передай мне её, – попросил царь своего харона.

– Там черным по белу написано, что мой отец добросовестно приобрел данную часть земли. Я не захватчик и мне не нужно чужого. В конце страницы есть подпись обоих: покупателя и продавца.

– Разве это не подпись вашего рода?

– Моего, ваше величество.

– Ваши отцы договорились о продаже земли, и их согласие подтверждается подписями на купчей. В чём суть спора?

– Мой отец не просто умер от старости. Его смерть была насильственной. Возможно, его заставили подписать бумагу под страхом смерти. Кроме того, он неоднократно рассказывал, что ссорился со своим соседом. А порой и вовсе доходило до драки. Они друг друга недолюбливали. Так какой прок моему отцу за гроши продавать землю своему злейшему врагу?

– Есть свидетели, которые подтвердят напряжённые отношения между вашими отцами?

– Это Мединия, ещё одна соседка по земле, – мужчина схватился за руку старушки и вывел её вперёд для речи.

– Можете присесть, если вам тяжело стоять.

Седые волосы были аккуратно собраны в пучок. Несколько бородавок на лице вызывали неприязнь. Ей было лет за семьдесят. Кожа вся уже сухая и морщинистая. Но живые глаза, в которых играл вечерний свет.

– Спасибо, ваше величество, я постою. Так вот значит, как не проснусь утром Уйви уже с Хамстаном ругается. Что не поделили не знаю, но кричали так, что куры мои бегали как сумасшедшие. А ведь это не близко так, земли то большие.

– То есть они постоянно ссорились?

– Дай Бог памяти вспомнить хоть один день, когда они не ругались.

– Хорошо, я выслушал вас. Благодарю. Мне необходимо время для раздумий и принятия решения по вашему делу. С вашего позволения я возьму купчую себе, а после верну. Следующие заседание будет проходить через пять дней в этом же зале.

После сказанного Сотар встал. Остальные словно по щелчку поднялись следом за ним. Они провожали царя взглядом до тех пор, пока он не вышел из помещения. Скрипучая дверь затворилась.

Кенваль был у себя в покоях, когда мимо проходила Элара. Все его попытки развязать камран были неудачными. И как на зло никого из харонов не было рядом. Девочка осторожно встала у прохода и наблюдала как Кенваль тянулся руками назад, пытаясь нащупать верёвку своими пальцами.

– Тебе помочь?

Мальчик тут же развернулся и увидел в дверях свою знакомую. Вид его был до боли смешон, поэтому он немного смутился.

– Этот дурацкий узел, не могу до него дотянутся, – с досадой произнёс Кенваль.

Элара подошла и одним рывком распустила завязанную верёвку.

– Благодарю.

Кенваль стал вырываться из кожаных объятий. А когда они перестали сдавливать всё тело, то глубоко вздохнул.

– А почему на улице так много народа? – вдруг спросила Элара.

– Сегодня же гельнея.

– Гельнея?

– Да. Ты что не знаешь, что это? – удивлённо произнёс Кенваль.

– Нет. А должна?

– Это испытание для мальчиков. Оно проходит каждый год.

– Почему только для мальчиков?