Читать книгу Склад = The Warehouse - Rob Hart - Страница 3

Гибсон

Я помню немало дней, проведенных в Облаке, но охотнее всего вспоминаю первый день. Помню его, потому что он был самый трудный. После него все уже казалось легче.

Все думали, что я свихнулся, стремясь открыть эту компанию. Многие, наверно, даже не помнят, что когда-то была другая, делавшая кое-что из того, что делаем теперь мы, только в гораздо более скромных масштабах. Но ее беда заключалась в том, что интересы ее владельцев были слишком приземленными.

Я с детства был одержим небом. Его простором. Казалось, у нас гигантские ресурсы над головой, а мы их на самом деле не используем. Естественно, самолеты летали туда-сюда, но мне представлялось, что у неба потенциал гораздо больше.

С довольно раннего возраста я уже знал, что будущее за дронами. Все дороги забиты гигантскими грузовиками, занимающими все место, отравляющими воздух. Если решить проблему грузовиков, мы бы смогли решить и множество других. Транспорт, загрязнение среды, потери жизни в дорожных авариях.

Знаете, во что обходятся перевозки? Около десяти лет назад, когда прямые и косвенные потери от них достигли просто чудовищных масштабов, речь шла о примерно 305 миллиардах долларов в год. Это по данным Института экономических исследований.

Что это значит? Потери включают в себя время, проведенное в транспорте, стоимость топлива, урон, наносимый окружающей среде, расходы на поддержание в порядке дорог и человеческие жертвы в результате аварий. Общественный транспорт позволяет сократить потери, но не более. Даже во времена моей юности значительная часть инфраструктуры общественного транспорта уже разваливалась, и расходы на ее восстановление исчислялись астрономическими цифрами. Все мы помним, как наконец развалилась нью-йоркская система подземки. С тех пор город уже не тот.

Решение заключалось в том, чтобы запустить в небо дроны и перестать относиться к ним как к развлечению для детей.

Помню свой первый дрон. Этот невзрачный летательный аппаратик не мог пролететь более тридцати метров без того, чтобы не свалиться на землю. Разумеется, он был слишком маломощен, чтобы нести большой груз. Но время шло, дроны совершенствовались и уже могли поднимать больший вес. Я стал возиться с ними, а затем купил акции производившей их компании. Инвестиция оказалась удачной, как раз вскоре после этого акции этой компании взлетели в цене, так что я заработал кругленькую сумму.

Называлась эта компания «Вертушка». Название мне не нравилось, но продукцию они выпускали замечательную. И вот их инженеры подумали:

– Если бы мы проектировали дроны с нуля, зная все, что знаем сегодня, как бы мы могли их усовершенствовать?

Начали с чистого листа. Пересмотрели положение двигателей. Экспериментировали с новыми легкими композитными материалами. «Нью-Йорк Таймс» назвала это технологией, изменяющей наш мир. И я, черт возьми, горжусь, что принял в этом участие.

С этого момента началось долгое лоббирование в Администрации федеральной авиации, чтобы дроны и самолеты могли находиться в воздухе одновременно, не врезаясь друг в друга. Дроны летают на меньшей высоте, но важно было избежать столкновений при взлете и посадке.

Сказать по совести, чертовски трудно решалась эта задача. Дело даже не столько в столкновениях – ребята из «Вертушки» разработали отличную технологию обнаружения дронов самолетами, находящимися поблизости. Начинали мы с наземной доставки товаров, но когда задумали большую часть доставки осуществлять дронами по воздуху, пришлось работать с федеральным правительством. Вот где был кошмар. Годы и годы попыток найти решение. И вот наконец достигли мы соглашения о взятии под свой контроль Федерального авиационного агентства. Мы его приватизировали, укомплектовали сведущими людьми – и оно стало лучше.

За время, необходимое для строительства одного здания за казенный счет, можно выстроить сто домов на средства их будущих хозяев, и все из-за одного существенного различия – частные лица хотят зарабатывать деньги, а правительство желает обеспечить людей работой. И во втором случае это означает проволочки, проволочки, проволочки, насколько это возможно.

Как бы то ни было, многие думают, что я назвал компанию Облаком потому, что дроны целыми тучами вылетают из торговых центров, неся товары покупателям. Нет, я назвал компанию Облаком, потому что таков был мой девиз.

В небе для нас не было границ.

Итак, возвращаюсь к первому дню. С первого дня были мы вдвоем: я и, да, Рей Карсон. Помимо могучей спины, было у него еще одно важное качество: он легко находил общий язык с любой техникой, гораздо легче, чем я, и он мне очень помог, мог переводить на человеческий язык, когда кто-нибудь начинал бросаться словами, состоявшими из более чем трех слогов. Я сделал Рея своим вице-президентом. Кроме нас с ним было еще несколько ребят. Первое, что надо было сделать, – подключить несколько компаний и добиться, чтобы они разрешили нам доставлять покупателям их товары. Если бы мы нашли несколько хороших компаний и хорошо им послужили, я знал, что за этим последует большее.

Взяли мы в аренду офисное здание в центре города, неподалеку от того квартала, где я вырос, что было для меня важно, поскольку я хотел поддерживать связь с родным кварталом. Не хотел забывать, откуда вышел.

И вот приходим в офис, а там пусто. Честное слово, риелтор обещал нам, что помещение будет с мебелью. Площадь невелика, нельзя даже сказать, что прилично велика, но мебель-то хоть какая-то нужна. И вот мы входим, а там голо. Ничего, кроме стен и полов, да провода из потолка торчат там, где раньше висели светильники. Компания, которая занимала дом раньше, бухгалтерская фирма, должна была оставить все это на месте.

Они даже чертовы унитазы вывезли!

Стал я звонить этому риелтору, настоящему жулику, чье имя хотел бы я вспомнить, я бы им сейчас весь интернет обклеил. И он клянется и божится, что нет, никогда он не говорил, что дом нам достанется с мебелью. И было это во времена моей юности, когда я был чуть энергичней, чем сейчас, но, пожалуй, меня было легче отвлечь. Мы не заключали с риелтором договор на бумаге, скрепили сделку лишь рукопожатием.

Которое для этого парня, по-видимому, не значило ничего.

И вот мы с Реем и еще с десяток людей стоим и, не зная, что делать, смотрим на голый пол. Вот тут-то и сыграла свою звездную роль Рене. Раньше она была военной, умная и крутая – знаете, какие они бывают. Скажешь ей что-нибудь невероятное, а она эдак хитро усмехнется и скажет:

– Сделаю.

Я многому у нее научился.

И вот становится она на рога, призывает всех святых и пытается найти для нас необходимое. Почти все свои деньги, полученные от продажи акций «Вертушки», я истратил на аренду этого здания, лицензирование и другие расходы, связанные с открытием бизнеса. Положился я на Рене. А она выяснила, что рядом есть школа, которая тогда не работала в связи со слиянием с другой школой в этом же районе, и мебель из нее вынесли во двор, чтобы увезти на свалку.

Такая удача! Я не из тех, кому подавай шикарные вещи. Мне не нужен шикарный стол, у которого можно менять высоту столешницы, который сам заваривает вам кофе и говорит, что вы прекрасно выглядите. Мне нужны телефон, компьютер, блокнот, ручка и место для сидения. Конец списка.

Мы с Реем и еще с несколькими ребятами идем к этой школе, и там, разумеется, видим целую гору мебели. Мы забираем все. Тогда мне не хотелось привередничать. Я даже не знал, что из всего этого нам понадобится. Я решил так: что можно, унесем и посмотрим – пригодится или нет.

Было там два учительских стола, металлические громады весом по миллиону фунтов, но на всех их бы не хватило. Но школьных парт было много. Знаете, с откидными крышками и помещением для портфеля или ранца. Мы их забрали несколько десятков, а у себя поставили по три в ряд и скрепили шурупами.

И стали называть их тройнями. Одну тройню я взял себе. Мне казалось важным, что я не взял себе учительский стол. Не хотел, чтобы сотрудники думали, будто мне нужно какое-то особое отношение. Я бы вообще всем поставил тройни, но Рей влюбился в один из больших столов, которые мы притащили. Любил он класть на него ноги, размышляя, и я решил, что пусть возьмет его себе.

Эта тройня, доставшаяся мне, по-прежнему стоит у меня в подвале. Вот почему, если зайдете в наши офисы, увидите, что все работают за такими. Не за столами по 10 тысяч долларов, вырезанными из цельного куска черного дерева. Со временем я полюбил внешний вид этих троен. По-моему, это хорошее напоминание. Будь скромен. Огромные шикарные столы нужны тому, кто хочет показаться более важным, чем есть на самом деле.

Нашли мы там и много выброшенного компьютерного оборудования. Взяли мы на работу Керка, вот уж точно вундеркинд. Он-то и забрал все это и создал большущую компьютерную сеть, вот так мы и встали на ноги.

Думаю, так и должно было быть. Это стало нашим первым серьезным испытанием.

Строго говоря, первым испытанием стало то, что мне пришла в голову эта идея, и я смог убедить достаточное количество людей, что у меня хватит мозгов для ее воплощения в жизнь. Но с мебелью было наше первое физическое испытание. Один из тех случаев, когда все одновременно поднимают руки вверх и говорят, что все, точка. Моя команда не сдалась и нашла решение в сложной ситуации.

Помню, перетащили мы все, что хотели, а солнце к этому времени уже давно село, и пошли с Реем в местный бар, куда заходили иногда, назывался он «Литейная». Тело у нас обоих болело, забрались мы на табуреты возле стойки бара, как старики, и решили, что надо бы выпить за наши успехи. Заказали себе по хорошему стакану скотча или чего-то вроде того. Заглянул я к себе в бумажник, а он пуст – в тот день я угощал ленчем всю нашу команду. И на картах ничего не оставалось.

Рей, благослови его Господь, кладет карточку на стойку бара и заказывает нам по скотчу со льдом. Но и у него на карте тоже было негусто, поэтому пришлось взять по «Уэлл-Скотчу»[9], от которого пахнет, как от горящей аккумуляторной кислоты.

Более вкусного пойла в жизни не пробовал.

Перед тем как разойтись по домам – а, уж поверьте, мы были не из тех, кто напивается, когда рано утром на работу, – Рей похлопал меня по спине и говорит:

– Кажется, это начало чего-то важного.

Такое непросто сказать, особенно при том, как все надеялись на меня в это время, но я ему не поверил. Сидел я в баре, думал о своей тройне, о нашей компьютерной сети, которая, казалось, вырубится, если ветер подует чуть сильнее, и было мне страшно. Получалось, я убедил людей, что я нормальный, и они теперь от меня зависят.

Благодаря Рею у меня открылось второе дыхание. Прямо с самого начала. У меня нет ни братьев, ни сестер, но у меня есть Рей, и это почти так же здорово.

Цинния

Цинния натянула джинсы и красную рубашку поло, присев, надела обувь и поняла, что выбрать можно одно из двух, причем и то и другое не бог весть что.

Она привезла с собой пару крепких сапог, поскольку думала, что ее включат в команду техников. Подошвы же у сандалий были тонкие, что в них ходить, что в одних носках – примерно одно и то же. Сандалии она любила, их можно было скатать и засунуть в сумочку, но чтобы провести весь день на ногах, они не годились. Кроме того, лодыжка у нее еще немного побаливала после падения в Бахрейне месяц назад. Лодыжке требовалась поддержка, поэтому она выбрала сапоги.

Она сняла Облачный Поясок с зарядного коврика и надела на запястье. Устройство зажужжало и выдало сообщение:

«Доброе утро, Цинния».

Затем:

«Твоя смена должна начаться через 40 минут. Тебе вскоре выходить».

Затем на экране устройства вместо сообщения появилась пульсирующая стрелка, указывавшая на дверь. Цинния встала и сделала полный оборот на месте. При любом положении тела стрелка указывала на дверь. Когда Цинния выходила в коридор, часы на запястье зажужжали, и стрелка стала показывать направление к лифтам.

Так, следуя указаниям стрелки, Цинния дошла до остановки трамвая, где уже ожидала большая толпа сотрудников. Тут были рубашки разных цветов, но большей частью красные. Трамвай подъехал к остановке, заполнился народом и двинулся дальше. Цинния пропустила еще два. Ей удалось втиснуться в четвертый, люди здесь стояли, прижав локти к бокам и наклоняясь в стороны, чтобы удержаться на ногах при поворотах.

Все выходили у главного складского помещения, народ молодой и подтянутый. Пожилых, беременных и людей с ограниченными возможностями она не заметила. Толпа выстроилась в длинную очередь, которая, извиваясь по просторному помещению, направлялась к проходам, отгороженным друг от друга колоннами.

Между колоннами располагались турникеты, позволявшие людям проходить по одному после того, как каждый прикладывал часы к диску, расположенному на передней панели турникета.

В стены было встроено несколько экранов, все они показывали один и тот же клип. Мужчина в нем наклонился, чтобы поднять коробку, послышалось жужжание, и на экране появилась красная буква «Х». Мужчина в клипе присел, согнув колени, спина его оставалась прямой, послышался звон колокольчика, и на экране появилась зеленая галочка.

Затем показали женщину, спокойно несущую коробку к ленте конвейера. Изображение застыло, и появились слова: «Идите, а не бегите».

Затем на экране появился мужчина, несущий коробку, которая казалась для него слишком тяжелой. «Сообщите начальнику, если не можете поднять более 11 килограммов».

На экране появилась женщина, забиравшаяся, как обезьяна, по торцевой стороне стеллажа. Жужжание. Красная буква «Х». «Всегда пользуйтесь страховочным снаряжением».

Дождавшись своей очереди, Цинния прошла через турникет, и коридор привел ее в помещение настолько просторное, что у нее закружилась голова.

Повсюду, скрываясь за горизонтом, тянулись стеллажи. Со своего места она не видела наружных стен, а только массивные колонны, уходящие до потолка, который оказался ниже, чем она ожидала. Три этажа. Может быть, четыре. Высота стеллажей вдвое превосходила ее рост, они скользили по полированному бетону, поворачивались и менялись друг с другом местами. Люди обоих полов в красных рубашках поло метались между стеллажами, извлекая из них упаковки. В помещении двигалось несколько конвейерных лент желтого цвета, по ним неслись покупки.

Шум вращающихся валиков, шум шагов и тихое жужжание двигателей сливались в симфонию хаоса. Пахло машинным маслом, чистящими средствами и чем-то еще. Так пахнет в спортивных залах. Потом в смеси с дезодорантом и резиной. Воздух прохладный и влажноватый. Цинния смотрела на работу этой огромной машины, танцующей, не замечающей ее, а может быть, и самоё себя.

На запястье у нее зажужжали часы. На экране пульсировала стрелка, указывая вперед. Цинния пошла в указанном направлении. Затем часы снова зажужжали, и стрелка стала указывать направо. Цинния перевела взгляд с часов в направлении, указанном стрелкой. Каждые десять шагов приходилось уступать дорогу бегущим людям в красном и движущимся стеллажам.

Вот тебе и «Идите, а не бегите».

Сделав несколько поворотов, она заметила, что характер жужжания для каждого нового направления стал особым. Прилегавшая к запястью поверхность часов жужжала, когда следовало повернуть направо, когда идти вперед – та часть, которая ближе к кисти, назад – к локтю. Чтобы понять это, потребовалась минута, но, поняв, Цинния уже не могла не замечать различий получаемых сигналов. Через несколько поворотов она обнаружила, что может ориентироваться по вибрации, не глядя на часы.

– Круто, а?

Она оказалась у дальней стены или, может быть, просто у перегородки в помещении склада. Определить это она не могла. Перед ней, прислонившись к стене, стоял парень-латиноамериканец. Сильный, мускулистые руки, курчавые черные волосы.

– Мигель, – сказал он, протягивая руку. Ремешок часов у него был из темно-зеленой материи. – Моя обязанность – помочь вам освоиться.

– Цинния, – сказала она, пожимая ему руку. Кожа у него на ладонях была растрескавшаяся и мозолистая.

– Итак, mi amiga[10], вы, похоже, научились ориентироваться с помощью часов. Давайте пройдемся немного, я объясню, что тут происходит. А тогда и начнем.

– Так это у вас путеводная звезда? – сказала Цинния, указывая на запястье.

– Единственное, что необходимо для перемещений. Идите за мной.

Мигель оттолкнулся от стены и пошел по складу. По обе стороны были видны кабинеты, комнаты отдыха, туалеты. Между ними тянулись стены с расположенными на них экранами, на них демонстрировались фрагменты из ознакомительного фильма, который они смотрели в автобусе по дороге в Материнское Облако.

Молодая мать.

– Честно, – говорит она, – если бы не Облако, я просто не знала бы, что делать.

Затем показали то, чего Цинния еще не видела. Счастливые, улыбающиеся люди, работающие в Облаке. Они выбирают товар из баков и кладут его на конвейерные ленты. Время от времени довольный покупатель рассказывает о том, как ему помогло Облако.

Ребенок в комнате общежития, выходец из Юго-Восточной Азии.

– Мне бы не сдать экзамен в середине семестра, если бы у меня вовремя не появился учебник.

Чернокожая девочка перед ветхим домом.

– У меня по соседству нет книжных магазинов и библиотек. Если бы не Облако, у меня бы вообще книг не было.

Пожилой белый, сидящий в старомодной гостиной.

– Мне теперь тяжеловато ходить по магазинам. Спасибо, Облако.

– Добро пожаловать на пол, – сказал Мигель, расставляя руки. – Так мы это называем. Все эти красавцы и красавицы – красные. – Он оттянул ткань своей красной рубашки поло. – Белые – начальники. Они бродят тут, присматривают за работающими. Кстати, о начальниках. Возникнет вопрос, нажмите на верхнюю часть часов и скажите: «Начальник». Система пришлет вам ближайшего начальника, который окажется свободен.

Цинния посмотрела на часы и подумала, что они, вероятно, слушают не только после такого нажатия.

– Так что все довольно просто, – сказал Мигель. – Серьезно, часы делают за вас большую часть работы. Они указывают вам направление к вещи, вы ее находите, берете, тогда часы указывают вам направление к нужному конвейеру. Кладете вещь на ленту. Ба-бах! Следующая. И так девять часов. Два пятнадцатиминутных перерыва, чтобы зайти в туалет, плюс полчаса на обед.

– А просто так в туалет нельзя? – спросила Цинния.

– Давайте покажу вам желтую линию, mi amiga. – Мигель поднял руку с часами и постучал пальцем по экрану. Вдоль его основания проходила зеленая линия толщиной с волос. – Сейчас выглядит не так уж плохо, но с началом работы она будет отмечать ваши успехи. Зеленый цвет означает работу в достаточном темпе. Если отстаете, линия делается желтой. Если делается красной, ваш рейтинг стремительно падает. Так что не доводите дело до красного.

– Эти ребята просто одержимы цветами своих линий, верно?

Мигель кивнул.

– Тут многие ни слова не знают inglés[11]. Как бы то ни было, отвечаю на ваш вопрос: проводя слишком много времени в туалете, вы отстаете. Лучше потерпеть. А о перерывах надо знать вот еще что. – Он остановился и поднял брови, как бы желая подчеркнуть важность того, что собирается сказать. – У вас полчаса на обед. Если вы все время работаете в дальней части склада, добраться до комнаты отдыха сможете минут за двадцать. Алгоритм не должен такого допускать, но тем не менее такое иногда случается. Мой совет – в торговых автоматах можно купить белковые батончики. Они насыщают и дают силы. Носите батончик в заднем кармане. Он восполнит израсходованные калории.

– А как же вода?

Мигель пожал плечами.

– Тут повсюду фонтанчики для питья. Не доводите дело до обезвоживания. Вы не поверите, но в таком огромном пространстве временами бывает жарко, как в аду. – Он посмотрел на обувь Циннии и поморщился. – Купите себе кроссовки. Закажите сегодня же вечером. Поверьте мне, в таких сапогах через несколько часов вам станет не по себе.

– Да, я уже поняла, – сказал Цинния. – Так надо взять товар и положить на конвейер. А крупногабаритные вещи?

– Это в другой части пола, – сказал Мигель. – Вы туда попадете, лишь проработав некоторое время здесь. На первой должности в Облаке полагается поднимать не более 9 килограммов. – Минутку…

Он поднял руку, не прикасаясь к Циннии, но так, что мог при необходимости остановить ее. Мимо пронеслась девушка в красной рубашке поло. Цинния едва успела заметить ее краем глаза. Волосы развевались, она бежала, держа что-то под мышкой. По багровому от напряжения лицу струились слезы. Она добежала до угла, повернула и пропала из виду.

– Пожар? – спросила Цинния.

– У нее смена закончилась, – сказал Мигель. – Алгоритм отводит вам достаточно времени, чтобы подойти к товару в хорошем темпе, взять его и перенести к конвейеру. Но так бывает не всегда. Иногда жуки перемещают товары по складу, и они находятся не на тех полках, где должны быть, так что вы тратите время на поиски. Иногда под конец смены приходится поднажать, чтобы поправить цвет линии на экране. – Он указал на еще одного молодого человека, который пронесся вдоль ряда и исчез. – Если слишком часто отстаете, то рейтинг падает.

– Жуки? – переспросила Цинния.

Мигель подошел к стеллажу, знаком подозвал к себе Циннию, наклонился и указал под полку на небольшой желтый купол на колесиках, соединенный крючком с основанием стеллажа. Затем указал на наклейки со штрихкодами на бетонном полу.

– Эти маленькие штуки, передвигающие вещи, мы называем жуками, – сказал он. – Ну, что, попробуем найти первую вещь, чтобы вы представляли, каково это.

– Давайте, конечно.

Мигель поднес к лицу руку с часами и нажал на верхнюю их часть.

– Предварительное обучение закончено, переходим ко второму этапу.

Часы на руке у Циннии зажужжали. На экране появилась стрелка. Мигель поднял руку ладонью вниз и поклонился.

– Буду следовать за вами, mi amiga.

Цинния последовала в том направлении, куда указывала стрелка на часах, вполне сознавая, как важно ориентироваться, не глядя на экран часов. В пространстве среди движущихся стеллажей и мечущихся сотрудников в красных рубашках легко можно было, зазевавшись, получить травму.

– Прирожденный талант, – сказал Мигель.

– Так что же обучаете меня вы, а не кто-нибудь из начальства?

– У начальства задачи поважнее, – сказал Мигель, и она по тону поняла, что он в этом сильно сомневается. – Это добровольная программа. Мне она ничего не дает, кроме возможности час-другой не бегать по складу. Мне это нравится. Вы быстро схватываете. Большинство учится следовать указаниям часов только к концу первой смены.

Цинния свернула, чтобы обойти стеллаж, загородивший им дорогу.

– Вроде несложно, – сказала она.

– Вы еще удивитесь.

«Вряд ли», – подумала Цинния, а вслух спросила:

– Давно вы здесь?

– Пятый год.

– Нравится?

Он ответил не сразу. Цинния посмотрела на него. На лице у Мигеля было такое выражение, будто он жует что-то мягкое и неприятное. Цинния смотрела на него не отводя глаз. Он пожал плечами и ответил:

– Это работа.

Ответ как ответ. Она решила, что это и все, но он продолжал:

– Муж подталкивает меня пройти тестирование на должность начальника. Пробивайся, пытайся. Но меня и такое положение устраивает.

Цинния подумала о начальниках. Видимо, редкий сотрудник становился начальником. Она видела сотни людей в красных рубашках, но очень редко человека в белом. Каждый начальник целеустремленно шел с компьютером-планшетом в руке.

– Я бы сказала, что работа начальника требует чуть меньше усилий, – сказала Цинния.

– И лучше оплачивается. Но не знаю… – медленно проговорил Мигель, глядя на Циннию и тщательно выбирая слова. – У них эта программа, «Радужное объединение», считается, что она посвящена продвижению по карьерной лестнице представителей меньшинств. Этническое разнообразие. Не знаю, насколько она эффективна. Большинство из тех, кто носит белые рубашки… имеет белый цвет кожи. Понимаете, о чем я?

Цинния кивнула с видом заговорщицы.

– Вы латиноамериканка или?.. – спросил Мигель, но покачал головой. – Простите, мне не следовало спрашивать.

Цинния улыбнулась ему, как бы говоря: «Да не волнуйтесь вы», а вслух сказала:

– У меня мама.

– Тогда подумайте о подаче заявления.

Часы прожужжали несколько раз подряд. Она посмотрела на экран, где был выведен номер 8405-А. Посмотрела вверх и увидела тот же номер на стеллаже перед собой.

– Хорошо, – сказал Мигель. – Теперь нажмите на часы.

Цинния нажала, и появилось новое сообщение:

«Бак 17. Электробритва».

Затем на экране появилось изображение электрической бритвы в пластиковой упаковке.

– Семнадцать? – спросила Цинния.

– В верхней части вертушки, – сказал Мигель. – Минутку… – Он вытащил из кармана сверток. – Виноват, должен был отдать вам с самого начала. Страховочный пояс.

Цинния надела его на талию и обнаружила на одном его конце застежку-карабин. За эту застежку она вытянула из пояса прочный нейлоновый шнур, тонкий и гладкий. Цинния сразу подумала о разнообразных способах применения пояса. Например, он бы уберег ее от падения в Бахрейне.

– Закрепляйте карабин на крючках, когда полезете наверх, – сказал Мигель и закрепил карабин за металлическую петлю, торчавшую в нескольких дюймах над головой Циннии. Такие же петли были видны по всему торцу стеллажа. – Честно говоря, через несколько дней вы перестанете пользоваться такой штукой. Она отнимает слишком много времени. Но если рядом начальник, обязательно используйте ее. За неиспользование можете получить минус. Три минуса – и теряете кредит.

Господи, ну и порядки! Цинния забралась по торцу стеллажа, ставя ноги на полки, как на ступени лестницы, и нашла нужный бак. Схватила твердую упаковку с бритвой, показанной на экране часов, и спрыгнула на пол. Часы зажужжали, на экране появился довольный смайлик.

– Это, наверно, означает, что я все правильно сделала, – сказала Цинния, показывая часы Мигелю.

Он кивнул.

– Все контролируется. Если выберете не ту вещь, часы вам на это укажут. Раскладывают их по полкам довольно хитро – разные вещи находятся на расстоянии друг от друга, чтобы не спутать. Но ошибки бывают. Так…

Часы зажужжали снова, указывая от стеллажа по проходу. Цинния и Мигель шли, пока не оказались у ленты конвейера. Тут часы снова несколько раз прожужжали. Под конвейерной лентой были сложены стопки вложенных друг в друга пластиковых бачков. Цинния взяла бачок, положила в него упаковку с бритвой, и лента быстро унесла ее.

– Следующая вещь.

– И все?

– Все. Как я и говорил, вам, как новичку, будут доставаться сравнительно небольшие вещи. Чем дольше вы тут работает, тем сложнее будет работа. Будут доставаться вещи потяжелее, или вас могут поставить на раскладку, то есть будете переносить вещи из того места, куда их привозят от изготовителя, на соответствующий стеллаж. Должен вас предостеречь: жуки не двигаются, когда человек, закрепив карабин, поднимается на стеллаж, но поскольку мы не всегда пользуемся страховочным поясом… иногда они все же двигаются, и тогда это все равно что ехать на дикой лошади.

– Что дальше?

Мигель посмотрел на наручные часы.

– По правилам у нас есть еще час на ваши вопросы. Как насчет того, чтобы пройти к комнате отдыха, взять водички? Перерывы тут бывают довольно редко, приходится отдыхать где придется.

– Идемте, – сказала Цинния. Она бы с большей охотой принялась за работу, которая не требовала сосредоточения и позволяла подумать о другом, но рассчитывала услышать от Мигеля что-нибудь важное.

Он не преувеличивал, говоря, что можно долго добираться до комнаты отдыха. В ближайшей они оказались через пятнадцать минут. Цинния совершенно не ориентировалась на складе, но Мигель, казалось, знал дорогу. На полдороге он сказал, что она может сказать «комната отдыха», и часы направят ее к ближайшей.

Комнату отдыха они застали почти пустой. Ряд торговых автоматов вдоль стены, два из них не работали; несколько столов с привинченными к ним стульями. На стене крупным курсивом было выведено: «ВЫ ВСЕ ДЕЛАЕТЕ ВОЗМОЖНЫМ!»

Мигель купил в автомате две бутылки воды и поставил их на стол. Цинния села, и он подтолкнул к ней бутылку.

– Спасибо, – сказала она, щелкнув пластиковой крышечкой, открутила ее.

– Я уже говорил и повторяю, – сказал он. – Избегайте обезвоживания. От этого страдает большинство начинающих. Обезвоживание.

Цинния отхлебнула из бутылки. Вода была так холодна, что у нее заломило зубы.

– Есть еще что-то такое, что мне следует знать? – спросила она.

Мигель посмотрел на нее и несколько раз моргнул, как будто хотел сказать что-то еще, но не знал, можно ли ей довериться.

Она попыталась придумать, что бы можно было сказать ему, чтобы он перестал сомневаться. Мигель сказал:

– Не забывайте о воде. Не путайте номера. Не жалуйтесь. Если ушибетесь, походите, пока пройдет. Чем меньше имеете дело с начальниками, тем лучше. – Он достал телефон, набрал что-то и дал ей посмотреть:

Избегайте слова «профсоюз».

Цинния кивнула:

– Понятно.

Мигель удалил текст с экрана.

– Как вам квартира?

– Коробка для обуви?

– Мыслите вертикально. Я достал проволочные корзины и подвесил к потолку. Так удобнее хранить вещи.

– Вы тоже в такой живете? – спросила Цинния. – Вы же вроде говорили, что женаты.

– К тому дело идет.

– Я думала, тут можно улучшить жилищные условия.

– Улучшить можно, – сказал Мигель. – Но это дорого. Мы с мужем… Мы с мужем… Он вывихнул лодыжку, так что теперь работает в команде, обслуживающей покупателей, мы откладываем деньги. Он из Германии. Подумываем уехать туда.

Цинния кивнула:

– В Германии хорошо.

Мигель вдохнул и печально выпустил тонкой струйкой воздух.

– Когда-нибудь…

Цинния улыбнулась, желая утешить Мигеля и скрыть неловкость, жалость к этому человеку, застрявшему на обезьяньей работе. Он мечтал уехать из страны, но очень могло случиться, что не уедет никогда.

Мигель посмотрел на наручные часы:

– Ну вот, пора. Понадобится совет, скажите «Мигель Веландрес», и часы меня найдут. Как я уже говорил, чтобы найти белого, надо сказать «начальник», но чем меньше имеете с ними дело, тем лучше.

Они выбросили пустые бутылки в переполненный бак, надпись над которым гласила: «БЛАГОДАРИМ ЗА УЧАСТИЕ В ПРОГРАММЕ ПО УТИЛИЗАЦИИ БУТЫЛОК», и вышли из комнаты отдыха.

– Готовы? – спросил Мигель.

Цинния кивнула.

Он поднял запястье ко рту:

– Ориентирование закончено.

Часы на запястье Циннии зажужжали, и на экране появилась стрелка, побуждавшая ее двинуться вперед.

Мигель поднял руку:

– Не медлите. Не медлите никогда.

Они пожали друг другу руки, и Цинния сорвалась с места в направлении, указанном часами.

– Не забудьте, mi amigа, купите себе кроссовки.

Пакстон

Пакстон сидел, прислонившись спиной к стене в классе. Две женщины и четверо мужчин, все в голубых рубашках поло, сидели в первом ряду, отделенные от него тремя пустыми рядами парт.

Собравшиеся в классе говорили между собой так, будто уже были знакомы. Пакстон не понимал, как такое возможно, учитывая, что их тут должны были инструктировать. Вероятно, все они жили по соседству.

Пакстон не собирался сидеть один. Он пришел первым и сел в последний ряд. Другие, уже разговаривая между собой, явились позже и сели за передние парты, не обращая на него внимания. Он мог встать и подойти к ним, но такой поступок могли расценить как отчаянный. Поэтому Пакстон сидел на прежнем месте, разглядывая полузакрытые шторы на большом окне, выходившем в главную комнату.

Там находился командный центр. Множество рабочих отсеков, отгороженных друг от друга перегородками. Много народу в голубых рубашках поло, кто-то говорил по телефону, кто-то водил пальцем по экрану встроенного в стол компьютера. Все поглядывали назад через плечо, будто опасаясь, что за ними наблюдают. На стенах располагались экраны с выведенными на них картами и схемами.

Мимо окна кто-то прошел, и дверь в класс отворилась. Вошел человек с лицом, похожим на кору дерева. Коротко остриженные волосы цвета шифера. Верхнюю губу скрывали густые усы. На нем была рубашка с закатанными рукавами и брюки цвета хаки. Вместо пистолета с пояса свисал мощный фонарь. На груди сверкала начищенная золотая звезда. Прямая спина, дальнозоркий взгляд офицера-правоохранителя. Перед такими людьми сразу хочется извиниться, даже если вы ни в чем не виноваты.

Он прошел к кафедре и оглядел класс, посмотрев по очереди в глаза всем присутствующим. Пакстон оказался последним, на нем взгляд усача задержался. Затем он кивнул, как бы решив, что аудитория из семи человек его устраивает.

– Меня зовут шериф Добс, я отвечаю за порядок в этом округе, – произнес он так, что могло показаться, что сейчас он должен находиться где-то в другом месте. – По прибытии каждой новой группы вроде вашей, я как шериф, должен сделать две вещи. Во-первых, должен уполномочить вас представлять службу безопасности Материнского Облака и действовать в рамках закона о безопасности. – Он махнул рукой, как усталый волшебник. – Считайте себя уполномоченными. Во-вторых, должен объяснить вам, что это, к чертям, значит.

Он слегка усмехнулся. Разрешение расслабить сфинктеры. Кто-то из класса засмеялся. Пакстон не смеялся, но открыл записную книжку и написал наверху странички: «Шериф Добс».

– Итак, вы, может быть, спросите, имеете ли вы полномочия арестовывать, – продолжал Добс. – Ответ: нет. Но кое-что вы все-таки можете, а именно задержать. Допустим, есть преступник – может, украл что-нибудь, затеял драку и так далее – задерживаете в административном корпусе. Закон о безопасности требует, чтобы десять служащих местной юрисдикции находились на службе в любое время, чтобы разбираться с правонарушениями. Но десяти человек недостаточно, чтобы следить за общественным порядком на такой обширной территории, как у нас здесь, так что вы – наши глаза и уши.

Задерживать. Глаза и уши. Настоящие полицейские занимаются серьезной фигней.

– Большую часть времени тут все спокойно, – продолжал Добс. – Потому что вот вам истина: кто достал Облако, того вышибают. Поймали на воровстве, заработали достаточно минусов, чтобы вас вышибли, и вас ни одна из аффилированных с Облаком компаний в Соединенных Штатах, да и на всей планете, на работу не возьмет. Нет нужды говорить вам, что в таком случае ваши возможности трудоустройства будут сильно ограничены. А это означает, что у большинства людей хватает ума не гадить там, где они едят.

Не соответствуешь – пошел вон. На твое место безработные в очереди стоят.

– Главная из ваших обязанностей – чтобы вас видели, – продолжал Добс. – Будьте среди людей, будьте частью сообщества. Он потянул себя за ворот рубашки. – Это демаркационная линия. Вот почему вы носите голубые рубашки поло. Мы поощряем дружественную атмосферу. Вот почему у вас не какая-нибудь шикарная форма.

Рубашки, как у других, подчеркивают равенство.

– Большинство из вас находится здесь, поскольку в прошлом служили в правоохранительных органах или в органах безопасности, – сказал Добс. – Тем не менее в каждом месте несение службы имеет особенности, а это означает, что у нас действует своя система обучения. Дважды в месяц. Сегодня будет самый долгий учебный день. Мы вас усадим и покажем видеофильмы о том, что делать в случае конфликта, если вы подозреваете человека в воровстве, и так далее и так далее. Но я приготовил вам попкорна, если это поможет.

В классе снова засмеялись.

Добс вроде ничего.

– Так, все идем в зал и рассаживаемся, – сказал Добс. – Я тоже там буду, начнем через несколько минут. Но сначала… Пакстон здесь?

Пакстон поднял голову. Добс посмотрел ему в глаза и улыбнулся.

– Задержись, сынок, – сказал он. – У меня к тебе вопрос.

Остальные шесть человек, находившиеся в классе, поднялись со своих мест и, поглядывая на Пакстона, направились к дверям, вероятно пытаясь догадаться, что в нем такого особенного. Пакстон и сам об этом думал.

Оставшись наедине с Пакстоном, Добс сказал:

– Иди за мной. – И покинул класс. Пакстон вскочил на ноги и вышел вслед за ним, в рабочее помещение, разгороженное на отсеки, и прошел в дверь в задней его части рядом с большой зеркальной панелью.

Пакстон вошел в темноватую комнату, где стоял стол, перед ним два стула, за ним кресло, а на стене висели картины и схемы. На одной, как заметил Пакстон, мельком взглянув на них, была изображена дорожная сеть Материнского Облака, на другой – система электроснабжения, на третьей – топография прилегающей территории. Больше ничего. В целом создавалось впечатление, что хозяин кабинета не слишком-то в нем нуждается и проводит в нем немного времени.

– Садись, – сказал Добс, валясь в потертое кресло на колесиках, стоявшее за столом. – Не хочу заставлять остальных слишком долго ждать, но не мог не обратить внимания на твой послужной список. Ты был охранником в тюрьме.

– Да, – сказал Пакстон.

– Между увольнением оттуда и настоящим моментом прошло некоторое время.

– У меня была своя компания, – сказал Пакстон. – Но ничего не вышло. Знаете, экономика – полноконтактный вид спорта.

Добс не обратил внимания на сарказм в словах Пакстона.

– Слушай, скажи мне одну вещь. Почему ты стал охранником?

Пакстон откинулся на спинку кресла. Хотелось сказать что-нибудь о высоком призвании, но это было бы ложью, и поэтому он сказал правду:

– Работа была нужна. Увидел рекламу. Кончилось тем, что проработал в тюрьме дольше, чем намеревался.

– Ну, а здесь как тебе? – спросил Добс.

– Честно?

– Естественно, сынок.

– Я надеялся получить красную рубашку.

Добс улыбнулся, поджав губы.

– Слушай, у меня нет времени ходить тут с тобой вокруг да около. Мне нравится, что тебя не слишком распирает от энтузиазма от этой работы. Чем больше у тебя от нее энтузиазма, тем больше у меня сомнений. Некоторым власть очень уж по душе. Для них работа – своего рода приятное времяпрепровождение, способ сладить с собственными проблемами или отомстить миру. Понимаешь?

Пакстон подумал об охранниках, с которыми работал в тюрьме. Они улыбались, помахивая дубинками, и тыкали ими заключенных, улюлюкавших всякий раз, когда надо было бросить кого-то в изолятор.

– Понимаю, – сказал Пакстон. – Вполне понимаю.

– В этой вашей тюрьме, где ты работал, много ли приходилось тебе иметь дела с контрабандой?

– У нас было несколько случаев с наркотиками, – сказал Пакстон. – Я работал с несколькими начальниками. Некоторые из них по части наркотиков были очень строги, другие смотрели на дело сквозь пальцы, считали, что с заключенными-наркоманами легче управляться.

– И в самом деле так? – спросил Добс.

Пакстон тщательно подбирал слова. Сейчас ему казалось, что он проходит важное испытание.

– И да и нет. С теми, кто подсел, действительно проще. Но в состоянии наркотической эйфории могут передознуться, а во время ломки могут начать все крушить, – и то и другое нехорошо.

Добс откинулся на спинку кресла, составил пальцы рук двускатной крышей и сжал кончики пальцев. Ремешок наручных часов у него был стандартный, такой же, как у Пакстона.

– Есть тут у нас одна проблема, и я кое-что организую… Мне бы не хотелось называть это специальной комиссией. Не так официально. Просто отдельные граждане, которые бы слушали и смотрели в оба. Может быть, расспросили бы других и тогда смогли бы сделать доброе дело.

– А в чем проблема?

– «Забытьё». Знаешь, что это такое?

– Знаю, что это наркотик, стал модным в самое последнее время. Уже после того, как я ушел из тюрьмы.

Добс посмотрел в сторону ожидавших сотрудников в голубых рубашках, слегка пожал плечами, как будто решил, что можно рискнуть и пожертвовать еще несколько минут.

– Это модифицированная форма героина, которая не вызывает привыкания. Видишь ли, героин так ужасен, поскольку меняет всю химию мозга, и наркоман уже без него не может. Именно потому с него так тяжело слезть. «Забытьё» дает все то же самое, но человек не попадает на крючок. Физиологически «Забытьё» вызывает привыкание так же, как все хорошее, что хочется повторить. Передозировки случаются, но реже, чем при использовании героина. У нас сейчас много подсевших на «Забытьё». Иногда он плохо очищен, и люди заболевают после первой же дозы. Иногда он убивает. Сверху поступил приказ покончить с этим дерьмом. – Добс заговорил тише. – Я тебе прямо скажу. Округ больше не может выделять офицеров на борьбу с этим «Забытьём». Наверху хотят, чтобы я решил эту проблему с помощью людей в голубых рубашках. Понимаешь теперь, куда я клоню? Мне надо несколько надежных ребят, которые могут разузнать, что и как… не слишком напрягаясь. И человек, имеющий опыт борьбы с контрабандой, может оказаться полезен.

– Почему не слишком напрягаясь? – спросил Пакстон.

Добс молча посмотрел на него и сказал:

– Люблю, когда все получается без напряжения.

Пакстон, не зная, что сказать, выпрямился в кресле. Он надеялся, что Добс скажет ему, что произошла ошибка, что он, Пакстон, получит красную рубашку и отправится отсюда в складское помещение, где сможет избавиться от стресса, и, может быть, выберется отсюда довольно скоро. Теперь же ему предлагали дополнительные обязанности, связанные с особым доверием, тогда как он и за основную-то работу не хотел браться.

Все же Добс ему чем-то нравился. Он говорил уважительно, тщательно и ясно формулируя. Охранникам в тюрьме этих трех качеств обычно не хватало. Кроме того, он обращался к Пакстону с просьбой, как к человеку, обладающему определенным умением. Как будто в его услугах нуждаются.

Добс картинно улыбнулся и поднял руку:

– Сейчас ничего решать не надо. Я понимаю, у тебя много вопросов. Ты тут первый день. Все, что я о тебе знаю, – у тебя чистый послужной список и наметанный глаз на мелочи. Ты единственный делал записи, пока я говорил. Мне такие люди нравятся. Так что подумай, и, может быть, через день-другой мы к этому разговору вернемся.

Пакстон встал:

– Спасибо.

– Да, на такой работе можно добиться повышения, – сказал Добс. – Кроме того, это действительно нужное дело – помогать людям, нуждающимся в помощи. Ну, – он махнул рукой в сторону зала, – иди, усаживайся. Пусть они поломают себе голову, зачем я тебя выдернул. Попкорн принесу через минуту.

Ознакомительный видеофильм для охранников

Мужчина и женщина идут рука об руку по полю, покрытому ярко-зеленым искусственным дерном. Над ними стеклянный купол, через покрытые инеем панели льется желтоватый солнечный свет.

Перед взрослыми бегут дети, мальчик и девочка. Выбирают на дерне место и расстилают одеяло для пикника. Мальчик останавливается, чтобы помахать кому-то рукой. Камера разворачивается к женщине в голубой рубашке поло, идущей по тропинке.

На экране появляются работники в красных рубашках поло, мечущиеся с товарами под мышкой в поисках конвейерных лент. Люди в голубых рубашках поло появляются и исчезают среди стопок товаров, подобно призракам или ангелам-хранителям. Они не мешают, а защищают.

Пожилая женщина в зеленой рубашке поло толкает тележку по серому ковру офисного помещения, опустошает мусорные корзины и останавливается поприветствовать человека в голубой рубашке поло. Он смеется и обнимает ее.

Голос за кадром (ГЗК): Здравствуйте и добро пожаловать на просмотр первой серии видеофильма, созданного, чтобы помочь вам усвоить вашу роль сотрудника безопасности в Материнском Облаке. Не сомневаемся, что вы уже получили полномочия. Поздравляем! Теперь пришло время поговорить о том, что позволяют ваши полномочия.

Молодая пара рука об руку спускается по ярко освещенной лестнице.

Женщина в голубой рубашке поло патрулирует коридор в многоквартирном доме.

Очередь перед металлодетекторами при выходе из складского помещения. Рабочие в голубых рубашках поло и голубых резиновых перчатках жестами предлагают людям проходить.

Все улыбаются.

ГЗК: Ваша задача — обеспечивать безопасность на предприятии, оставаясь открытыми, дружелюбными и доброжелательными для работающих и живущих здесь людей. Этого вы достигаете патрулированием, наблюдением и своими донесениями.

Группа подростков играет в видеоигры в пассаже в стиле ретро. Такие могут быть очень шумными. Но они прекращают игру, чтобы приветливо помахать человеку в голубой рубашке поло, который машет им в ответ.

Все это друзья.

ГЗК: В этом видеофильме мы расскажем, как лучше всего помочь шерифу вашего предприятия и его подчиненным, и дадим советы, касающиеся этичного поведения, вмешательства в случае кризисных ситуаций, а также гражданских и уголовных законов, которые необходимо знать человеку, занимающему вашу должность. Первое и наиболее важное…

Экран делается черным, и на нем появляются слова, выведенные большими белыми буквами: «УВАЖЕНИЕ ЗАСЛУЖИВАЕТСЯ».

ГЗК: Относитесь к людям уважительно, и они будут так же относиться к вам. Простое использование слов «сэр» и «мадам» творит просто чудеса. Ваша главная цель – предотвращать преступные действия.

На экране появляются слова: «БДИТЕЛЬНОСТЬ – КЛЮЧ К УСПЕХУ».

ГЗК: И еще раз: вашей главной целью является профилактика правонарушений. Для достижения этой цели вы должны хорошо знать обстановку. Даже если вы не при исполнении обязанностей и видите, что что-то требует внимания, пожалуйста, немедленно уведомите дежурных офицеров.

На экране появляется человек, вглядывающийся в пустой коридор, как будто занят чем-то преступным. Он поднимает свой воротник и проходит в дверь, за которой в комнате, некогда служившей складом, вокруг невысокого стола сидят несколько человек.

ГЗК: Облако в сотрудничестве с местными и правительственными чиновниками без устали работает над созданием безопасной производственной среды. Уважительное обращение к работникам имеет первостепенный приоритет – любое замечание и жалобу мы тщательно рассматриваем. Если вы подозреваете, что недовольные работники создают организацию, задачи которой отличаются от таковых традиционно существующих объединений, пожалуйста, немедленно уведомите об этом местного шерифа.

На экране снова появляется семья, расположившаяся на пикник.

Все машут руками женщине в голубой рубашке поло. Она шагает по искусственному дерну, маленький мальчик, подняв руку, дает ей печенье с шоколадной крошкой.

Сотрудница службы безопасности берет печенье, наклоняется и обнимает мальчика.

ГЗК: Материнское Облако – новая парадигма американской экономики, оно важнее, чем американская семья. Вы – первая линия его обороны. Благодарим вас за готовность принять на себя эту почетную обязанность.

Экран снова делается черным, и на нем крупными белыми буквами выводятся слова: «РОЛИ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ».

ГЗК: А теперь первая часть ознакомительного фильма.

Цинния

Ступня соскользнула со стеллажа, и все внутри сжалось. Она успела ухватиться за стойку, иначе обязательно бы упала и ударилась головой о пол.

Страховочным поясом она пользовалась недолго. Драгоценные секунды, которые следовало беречь, уходили на закрепление и открепление карабина. Ее не столько заботило падение, которого удалось избежать, сколько желтая линия, появившаяся на экране часов.

Расставшись с Мигелем, Цинния стала искать товар, который ей предстояло уже самостоятельно доставить к конвейеру. Упаковка из трех флаконов дезодоранта. Она быстро прошла к нужному месту. На это ушло более десяти минут, пришлось уступать дорогу скользящим стеллажам и другим сотрудникам в красных рубашках. К тому времени, когда она с дезодорантом оказалась у ленты конвейера, зеленая линия на ее часах сменилась желтой.

Затем надо было найти книгу. Цинния пошла чуть более скорым шагом, стеллажи вокруг нее сменились вращающимися книжными полками, вокруг нее плыли корешки с названиями книг. Найти нужный товар здесь было сложнее, книги стояли корешок к корешку, но она нашла ее и доставила к конвейеру. Линия на экране часов по-прежнему оставалась желтой, хоть и чуть-чуть позеленела.

Затем надо было найти пластиковую упаковку с шестью консервными банками супа. Затем будильник. Радио для душа. Книгу. Цифровую камеру. Книгу. Зарядное устройство для телефона. Зимние сапоги. Солнечные очки. Медицинский мяч. Сумку почтальона, разработанную дизайнером. Компьютер-планшет. Книгу. Насыщенный солями скраб. Кольцеобразный шарф. Плоскогубцы. Плойку для волос. Вакуумный уплотнитель. Гирлянды новогодних фонариков. Упаковку шариковых ручек. Набор из трех силиконовых венчиков. Шумоподавляющие наушники. Цифровые весы. Солнечные очки. Витамины. Фонарик на батарейках. Зонтик. Разводной ключ. Бумажник. Цифровой термометр для определения температуры готовящегося мяса. Бисквиты для собак. Куклу. Противоварикозные гольфы. Шампунь. Книгу. Резиновую утку. Спортивный хронометр. Поильник. Точилку для ножей. Аккумулятор для дрели. Полочку для душа. Дорожную кофейную кружку. Френч-пресс для заваривания кофе. Рулетку. Детские носки. Маркер с нестираемыми чернилами. Одеяло для новорожденных. Наколенник. Спальное место для кошки. Ножницы. Солнечные очки. Рождественские огоньки. Набор инструментов с насадками фирмы «Дремел». Плюшевого мишку. Книги. Белковую муку. Приспособление для стрижки волос в носу. Игральные карты. Щипцы. Зарядное устройство для телефона. Противни. Браслет. Перочинный нож со множеством возможностей. Шерстяную шапку. Ночник. Упаковку мужских нижних рубашек. Нож шеф-повара. Коврик для занятий йогой. Полотенца для рук. Рождественские огоньки. Кожаный ремень. Измельчитель для салата. Пачку бумаги для принтера. Клетчатку в таблетках. Набор кухонных лопаточек. Книгу. Балахон с капюшоном. Футляр для компьютера-планшета. Погружаемый блендер. Нож для разрезания печенья. Компьютер-планшет. Клавиатуру. Зарядное устройство для телефона. Игрушку в виде фигурки персонажа фильма.

Рабочее время шло, ступни у Циннии болели все сильней. Вскоре к ним присоединились и плечевые суставы, стали судорожно подергиваться мышцы. Она несколько раз останавливалась у стены или в укромном уголке, чтобы затянуть или ослабить шнуровку на сапогах, чтобы не так натирали. Но желтая линия была безжалостна. При каждой длительной остановке она на глазах желтела. Раз или два, когда Цинния переходила на бег, линия зеленела, но ненадолго.

Работа не требовала размышления. Попав в ритм, задаваемый часами, Цинния могла на автопилоте добираться от стеллажей к конвейерным лентам. Случалось ей сталкиваться и с неверным расположением товаров, приходилось потратить несколько секунд на поиски нужной вещи в соседних баках. Но, как правило, система работала исправно.

Чтобы отвлечься от боли в ступнях и от монотонной работы, она обдумывала план дальнейших действий.

Цель была проста: пробраться в помещение, где преобразовывалась энергия.

Просто сказать. Для этого надо попасть внутрь здания.

На практике это могло обернуться кошмаром.

Это здание находилось на другом краю территории Материнского Облака. Попасть туда можно было лишь на трамвае, которым она не сможет воспользоваться: вряд ли часы позволят ей это. Дойти пешком невозможно. Она вспомнила фотографии, сделанные со спутника, на которых фиксировалось все, вплоть до стебельков травы. Материнское Облако располагалось на плоской местности. Между общежитиями и складским помещением находилось широкое открытое пространство, и еще более широкое – между полями, занятыми ветровыми и солнечными электрогенераторами, и зданием, в котором помещались преобразователи. Система наблюдения в Облаке могла сводиться к старику, сидящему на крыльце с бутылкой кукурузного самогона, но Цинния не могла рисковать. На открытых местах ее было слишком легко заметить.

Оставался трамвай. Или, по крайней мере, трамвайные туннели. Она не так уж тревожилась о том, что ее заметят. Все упиралось в часы у нее на запястье.

Не все сразу: сначала одна задача, потом другая.

Часы потребовали отыскать новый товар: зарядное устройство для телефона. Цинния трусцой добежала до стеллажа, быстрым шагом отнесла нужное к ленте конвейера и посмотрела на экран, где должно было появиться название следующей вещи, но обнаружила сообщение:

«У вас пятнадцатиминутный перерыв».

Она находилась посередине просторного отдела с гигиеническими товарами и косметикой. Как только она остановилась, движения стали даваться с большим трудом. Она уступила дорогу бегущим сотрудникам в красных рубашках и попыталась понять, где находится, но не смогла.

Она подняла руку, нажала на верхнюю часть часов и сказала:

– Туалет.

Часы указали налево, и она подумала, что вот теперь где-то появится запись, что в одиннадцать пятнадцать утра во вторник она пошла пописать. Стало гадко, и Цинния рассмеялась.

Расстояние до туалета Цинния преодолела за семь минут, и была рада, что пришла сюда всего лишь пописать. Она вошла в длинное помещение, заполненное женщинами в красном. Серая плитка, одно длинное зеркало над многочисленными раковинами, белый свет, настолько яркий, что кажется голубым. Здесь пахло мочой. Цинния зашла в одну из кабинок и обнаружила, что пол завален обрывками туалетной бумаги, а унитаз полон темно-желтой жидкости и таких же обрывков.

Она вздохнула, присела над сиденьем и облегчилась. Спускать воду не имело смысла. Цинния вышла из кабинки к раковинам и, немного потолкавшись среди желающих подойти к ним, заняла позицию, вымыла руки и наклонилась к зеркалу.

Веки у нее отекли. Ноги болели. Она подумала, не снять ли сапоги, но от этого могло стать только хуже. Она не хотела видеть, что там. Цинния вышла из туалета и нашла автомат Облачной Точки. По ее расчетам, до конца перерыва у нее оставалось три минуты. Цинния надавила на экранную кнопку автомата и услышала:

– Добро пожаловать, Цинния.

Она поискала кроссовки и купила первую же попавшуюся пару. Неоново-зеленые, как блевотина инопланетян. Ей было все равно, лишь бы не ходить больше в сапогах.

Она добавила в корзину покупок чертежных кнопок и несколько штор из декоративной ткани под гобелен с изображениями мандалы – калейдоскопические драпировки, украшающие комнату студента колледжа, слишком увлекающегося марихуаной. Шторы должны были помочь ей выбраться из комнаты.

Последняя из необходимых ей вещей. Цинния не хотела бы, чтобы по ней ее могли найти.

Она указала, что покупки должны быть доставлены в ее комнату, и отвернулась от автомата Облачной Точки.

Облачные Точки. Шаг один процесса, состоящего из двух шагов.

Вся инфраструктура Облака – от навигации дронов до направлений, указываемых часами, получала сигналы от спутников. Взломать такую систему снаружи невозможно. Цинния пробовала несколько недель назад, побродила по периметру Материнского Облака, просто чтобы узнать, что будет. С таким же успехом можно было надеяться процарапать ногтем отверстие в бетоне. Получить доступ к спутникам можно было лишь изнутри облачных сооружений.

Ей требовались схемы. Карты. Что угодно, где были бы показаны кишочки Материнского Облака. Найти такое невозможно. Она и это пробовала. Исследования, касающиеся влияния Материнского Облака на окружающую среду. Статистика потребления ресурсов. Местный департамент технической инвентаризации. Раньше для строительства такого комплекса требовалось подать горы документов. Но благодаря так называемому Закону красной ленточки о ликвидации, принятию которого способствовал Гибсон Уэллс, крупные корпорации избавлялись от необходимости подавать подобные документы, поскольку это считалось «препятствием на пути создания рабочих мест».

Требовалось понять, можно ли перемещаться по территории не будучи обнаруженной. Если бы удалось найти черный ход в энергетический блок! Туннели, трубопроводы достаточно большого диаметра, что угодно. Но это было не так просто, как подключиться к Облачной Точке, чтобы получить необходимое. Прежде всего, требовалось вырезать небольшой кусок облачного кода.

Часы на запястье зажужжали, на их экране появилась желтая полоса.

«В настоящий момент скорость вашей работы составляет 73 процента от нормы».

Затем:

«Если она опустится ниже 60 процентов, это негативно скажется на вашем рейтинге наемного работника».

Затем:

«Не допускайте обезвоживания организма».

Затем на экране часов появился номер стеллажа, бака и фотография книги.

Цинния вздохнула, повернулась и побежала трусцой.

Гибсон

Хотелось бы потратить несколько минут, чтобы рассказать о системе рейтинга наших служащих.

На протяжении своей карьеры я нередко противоречил себе, и это сказывалось в поступках. Я не всегда бывал прав, но чаще бывал прав, чем ошибался. В противном случае дело не зашло бы так далеко. Из всего, что я делал, наиболее враждебно встречали вот что.

Помню, как впервые ввел это. Облако существовало года два или три, все начинало понемногу обретать задуманную форму, и я понял, что нужно что-то, что отличало бы нас от остальных. Что-то такое, что действительно заставило бы наших служащих работать изо всех сил. Как известно, стадо движется со скоростью самого медленного животного.

Чтобы вы меня правильно понимали, хочу рассказать вам историю о моей школе, об Академии передового опыта в Ньюберри. Во времена моей юности были разные типы школ. Бесплатные средние школы, которые финансировало правительство. Частные школы, обычно при религиозных учреждениях. И школы с собственным уставом. Ньюберри относилась как раз к последнему типу. Финансировалась она за счет государственных фондов, но находилась в собственности частной компании, так что вся та чушь, которую спускают правительственные образовательные советы, была для нее необязательна.

Такие школы отдавали власть в руки учителей, составлявших программы, по которым они же сами и учили детей. Не надо было жить по каким-то смешным стандартам – имели значение только те, которые приняли для себя люди, работавшие в классах. Мне такая система по душе. Неудивительно, что именно такова система образования, действующая у нас сейчас.

Как бы то ни было, в школе мы получали каждый семестр табели со звездочками рейтинга в верхней части. Пять звезд означали отличные успехи, одна звезда – что заслужившего ее ожидают серьезные неприятности. Я обычно получал четыре звезды, но иногда сползал на три.

Учителям и директору такая система тоже нравилась, поскольку она позволяла быстро понять, каков ученик. Образование – штука большая и сложная, ясно, что табель содержал гораздо больше сведений, отметки по разным предметам, средние за семестр и примечания. Но оценка с помощью звезд была проста и информативна. Лучше, чем оценка академической успеваемости в буквенном виде с плюсами и минусами. Она слишком сложна. Что такое С+? Почему A, B, C, D и F есть, а Е нет?

Люди хорошо понимают системы оценки звездами. Мы видим их каждый день, когда делаем покупки, смотрим фильмы или идем в ресторан. Почему не ввести такие же в системе обучения? Мне, по крайней мере, такая система сильно помогла. Легко поверите, что, когда я приносил домой табель с тремя звездами, папа усаживал меня и проводил со мной долгую беседу о необходимости стараться. А когда я приносил четыре, он, понимая, что пять звезд для меня почти недосягаемы, все же подталкивал меня добиваться пяти.

Четыре звезды означали мороженое. Папа вел меня в «У Эгзи», заведение неподалеку от нашего дома, и угощал двумя шариками сливочного мороженого с фруктами, сиропом, орехами, взбитыми сливками, с горячей сливочной помадкой, растопленным суфле и чипсами на арахисовом масле и спрашивал:

– Как тебе добиться более высокой успеваемости?

То же самое он у меня спрашивал, когда я приносил три звезды, только при этом мороженым не угощал.

Дошло до того, что моей целью стало принести домой пять звезд. Даже если это было мне не по силам и я приносил четыре, я все равно мог собой гордиться. Я считал, что три звезды – это позор. На самом деле это не так. Три звезды вовсе не так уж плохо. Это же не две. Но видите, что сделала эта звездная система? Она дала мне цель и побуждала меня ставить перед собой труднодостижимые рубежи.

Как раз в то время, когда я учился в Ньюберри, многие средние школы превращались в школы с собственным уставом, но по-прежнему оставалось много старых договоров, с которыми местной администрации приходилось считаться. Так, например, профсоюз учителей заключал договор, позволявший им буйствовать, чуть ли не людей убивать и поджигать здание школы, но при этом получать зарплату, а за работу в праздничные дни – в полуторном размере.

В чем и беда с этими профсоюзами, верно? Бо́льших мошенников свет не видывал. В те годы, когда рабочих эксплуатировали, когда их загоняли в могилы опасными условиями труда, профсоюзы имели смысл. Но мы прошли долгий путь от пожара на фабрике Триэнгл-Шортвейст. Такие вещи больше не случаются. Не могут. При нынешней работе системы. Американский потребитель голосует своим долларом – если компания действительно так плоха, никто не станет в ней работать и покупать ее товары. Вот и все.