Читать книгу The Doors. Зажжем эту ночь. Мои воспоминания - Робби Кригер - Страница 5

Оглядываясь на свою жизнь, я не вижу четкую последовательность событий, а вспоминаю отдельные моменты. Ощущения. Мои воспоминания редко связаны с хронологией. Или даже с логикой. Они возникают при просмотре старых фото, прослушивании старых песен или даже… от запаха слезоточивого газа. Вообще, довольно сложно описать словами запах слезоточивого газа: стоит ему попасть на вас – и вы уже больше озабочены его воздействием.

Мы с Рэем вместе выступали в Боготе, Колумбия, в 2009 году. Военные пытались остановить шоу, пустив слезоточивый газ из канистр в помещение и закрыв двери снаружи. Я даже не увидел облака дыма – просто играл на гитаре, и мне стало паршиво. Мы с Рэем остановились в середине песни, наши глаза слезились. Толпа запаниковала. Мы ушли за кулисы, где наш менеджер заблокировал мокрыми полотенцами щель под дверью гримерки. Наша команда раздавала воду людям в зале, медработники помогали пострадавшим. Военные продолжали нам угрожать, но примерно через час наконец отступили, облако слезоточивого газа рассеялось, и мы смогли закончить сет для благодарной и проникшейся публики. Не самый приятный опыт, но он отправил меня в прошлое и позволил лучше понять, что Джим испытал на концерте в Нью-Хейвене.

Печально известный концерт в Нью-Хейвене упоминается в любой из наших биографий, так что, думаю, логично рассказать свою версию событий. И взять на себя свою долю ответственности. Это был конец волнующего года: наша песня «Light My Fire» изменила положение дел летом 1967-го, а к осени того же года наш второй альбом, Strange Days, попал в пятерку лучших пластинок вместе с нашим дебютным диском.

Пристрастие Джима к выпивке росло пропорционально нашему успеху, поэтому мы всей командой стремились держать его в узде как могли, чтобы он был более-менее трезвым на вечерних концертах. 9 декабря 1967 года миссия удержать его легла на меня. Мы с Джимом наслаждались тихим ужином перед выступлением в Нью-Хейвене, Коннектикут. Он пил не больше привычной для себя нормы, но для большинства людей его норма – перебор. Тогда я еще не выработал стратегию усмирения Джима – ничего не получалось. В тот вечер я лишь скромно повозмущался: «Ты уверен, что хочешь заказать это? Чувак, у нас шоу через два часа».

Не сработало.

Позже той ночью, находясь в гримерке, я услышал крик Джима. Мы бросились посмотреть, что случилось, и обнаружили, что Джим орал на нескольких полицейских, а копы кричали в ответ. Во всей этой суматохе мы все же смогли понять, что произошло: Джим сблизился со своей девушкой в душевой, в тот же момент до него докопался полицейский, думая, что Моррисон – фанат, случайно пробравшийся за кулисы. Джим якобы выругался на него, а полицейский якобы обрызгал его булавой. Я, разумеется, поверил этой истории. Джим любил ругаться с копами, а копы любили проявить силу.

Конечно, вдохнуть слезоточивый газ в Боготе и получить из газового баллончика по глазам – не одно и то же. Но после того как Джим промыл глаза, он пришел в себя довольно быстро. Оказывается, одна из причин, по которым полиция перешла с химической формы булавы, использовавшейся в 60-е, на современные перцовые баллончики, заключалась в том, что старая булава неэффективна против людей в состоянии алкогольного опьянения. Так что, может, и хорошо, что мои уговоры за ужином не сработали: пьянство Джима в данном случае его спасло!

Само шоу, ну или, по крайней мере, наше отделение, прошло довольно хорошо. Булава, по всей видимости, немного отрезвила Джима. Когда мы начали играть «Back Door Man», Джим завел свою знаменитую тираду про маленького синего человечка в маленьком синем костюме с маленькой синей шапочкой, временно ослепившего его за кулисами. Толпа выражала восторг Джиму, пока мы импровизировали, стоя за ним. Как и на всех лучших выступлениях The Doors, мы создавали момент. Определенная связь с определенной публикой, которая будет существовать только в эту конкретную ночь. Я совершенно не обращал внимания на десятки полицейских, поджидавших в тени.

Вдруг нас окружили. Лейтенант полиции вышел на сцену, и Джим предложил ему микрофон: «Ну что, человек, выскажись!» В тот момент я даже особо не волновался. Ну и что же они собирались делать, арестовывать его? Прямо на сцене? В середине шоу? За то, что он рассказал правдивую историю?

Как оказалось, да. Полиция схватила Джима, и толпа буквально сошла с ума. Мы с Рэем и Джоном стояли в шоке.

Имя Билла Сиддонса должно быть хорошо известно фанатам The Doors, ведь он по праву невоспетый герой в истории нашей группы. Билл был нашим тур-менеджером в то время, а тур-менеджмент – это всегда неблагодарная работа. Ты постоянно рвешь задницу и редко слышишь спасибо в свой адрес, когда все сделал правильно, – но стоит тебе где-то оступиться, даже если проблема возникла не по твоей вине, влетит моментально. Практически у каждой группы есть тур-менеджер, которого они недостаточно ценят. Но быть тур-менеджером, устраняющим проблемы после The Doors, – это особая головная боль.

Билл, которому на тот момент было всего девятнадцать, пришел на помощь, когда полицейский окатил лицо Джима слезоточивым газом на бэкстейдже, затем не испугался броситься на спину копу с криками: «Оставьте его в покое!» – во время ареста на сцене. К моменту, когда мы с Рэем и Джоном покидали сцену, а Джим уже занял заднее сиденье патрульной машины, Билл переключил внимание на нашу аппаратуру, защищая ее от буйной толпы.

До этого эпизода подобных прецедентов не было. Разве что в 1908 году итальянский оперный певец Карло Альбани был арестован на сцене в Бостоне во время исполнения «Трубадура» Верди из-за грядущего судебного разбирательства, но даже тогда констебль позволил ему закончить представление. Эпизод с The Doors же – первый в истории известный случай, когда музыкальный исполнитель арестован прямо на сцене во время выступления. Не могу винить нас за то, что мы тогда все очень тормозили и не соображали, что делать. Билл позвонил нашим менеджерам, менеджеры – нашему адвокату, адвокат вызвал полицию, и Джим был освобожден под залог, который Билл заплатил из наших гонораров за тот вечер.

Вины Джима в случившемся нет, так что в его фирменных извинениях не было никакой необходимости. Несколько недель спустя инциденту посвятили подробную статью в журнале Life, с живописным пошаговым фоторепортажем. Полицейские в своем неистовстве схватили репортера Life, джазового критика из Village Voice и фотографа. Было понятно, что журналисты будут однозначно на нашей стороне и что момент ареста Джима, в отличие от истории итальянского оперного певца Карло Альбани, будет увековечен в истории. Мы были в восторге от статьи и фотографий. Джима позиционировали как праведного бунтаря, а полицию – как неуклюжих недоумков. Не нужно быть дерзким подростком, чтобы понять, кто прав. Даже мои родители были на нашей стороне, прочитав эту историю.

Нам не было свойственно зацикливаться на одном и том же, поэтому после того, как все улеглось, мы пошли дальше и особо не обсуждали эту историю. Но в итоге инцидент прочно закрепился в мифологии нашей группы как один из наиболее ярких. Мы стали героями отбросов и проводниками контркультуры. Кроме того, нас стали воспринимать как предвестников хаоса. Наши зрители уделяли все меньше внимания уникальным моментам наших выступлений и все чаще ожидали повторения эпизода в Нью-Хейвене.

Заголовок в Life отлично описал тот путь, на который мы встали: «Wicked Go the Doors» («Злые отправляются в The Doors»). 9 декабря 2012 года, ровно в день сорокапятилетия на следующий день после ареста Джима, я играл в Нью-Хейвене со своей джем-группой Robby Krieger’s Jam Kitchen. За кулисами ко мне подошел мужчина и представился как сын полицейского, который избил Джима. Он был вежливым и дружелюбным, пошел по стопам отца и стал офицером полиции. Он официально извинился за поведение отца. От имени группы, которую его отец помог сделать известной, я эти извинения принял.