Читать книгу Корона мечей - Роберт Джордан - Страница 7

Высокие и широкие коридоры казались тесными и плохо освещенными, несмотря на позолоченные торшеры, оснащенные зеркалами для отражения света; светильники были установлены специально для того, чтобы освещать пространство, куда дневной свет проникнуть не мог. На стенах висели гобелены, изображающие сцены охоты или сражений; люди и животные на них казались более совершенными, чем в жизни. В разбросанных тут и там нишах стояли чаши, вазы и небольшие статуэтки из золота, серебра или алебастра. Мастера, изготовившие их, старательно избегали сколько-нибудь плавных, закругленных линий, будто для них важна была не форма, а сам материал, металл или камень.

Тишина, которая так поражала в городе, здесь казалась еще ощутимей. Звуки шагов по плиткам пола порождали гулкое эхо – глухая поступь, наводившая на мысль о дурном предзнаменовании. Перрин не думал, что такое ощущение возникало только у него. Уши Лойала подрагивали при каждом шаге, он осматривался по сторонам с таким видом, будто ждал, что в любой момент из глубины коридора на них кто-нибудь набросится. Мин ступала решительно и быстро, сочувственно поглядывая на Ранда. Она, казалось, все время испытывала желание подойти к нему поближе; сдерживать свой порыв стоило ей заметных усилий и явно не доставляло удовольствия. Молодые кайриэнцы вначале по-прежнему вышагивали важно, точно павлины, но их надменность заметно увяла под воздействием мрачной обстановки и глухого отзвука шагов. Даже Девы чувствовали разлитую в воздухе угрозу. То и дело та или другая из них – за исключением одной Сулин – поднимала руку и ощупывала висящую на груди вуаль.

Им, конечно, постоянно попадались слуги – бледные, узколицые мужчины и женщины в темных мундирах или платьях с эмблемой Восходящего солнца на левой стороне груди и нашивками цветов Колавир на рукавах. Некоторые, узнав Ранда, изумленно замирали. Очень немногие падали на колени и склоняли голову. Большинство ограничивались лишь тем, что коротко приседали в реверансе или низко кланялись, а потом снова возвращались к своим делам. Проявляй уважение к вышестоящим, кто бы они ни были, повинуйся им во всем, но не замечай, чем они занимаются, и тогда, может быть, не окажешься втянутым в их дела. Вот такой у них был подход, и мысль об этом заставила Перрина стиснуть зубы. Неправильный подход, люди не должны им руководствоваться.

Два ливрейных служителя перед украшенными позолоченной резьбой дверями Большого зала Солнца посмотрели на Дев, а может, и на молодых кайриэнцев с явным неодобрением. Люди старшего поколения вообще косо поглядывали на юнцов, которые старались во всем подражать айильцам. Очень многие родители делали все, чтобы положить этому конец, требовали от сыновей или дочерей бросить эти глупости, приказывали слугам гнать с порога их приятелей, которые тоже вбили себе в голову всю эту чушь, точно обычных бродяг или уличных головорезов. Перрин не удивился бы, если бы слуги у дверей позолоченными жезлами преградили доступ в зал Селанде и ее друзьям, не пропустили их через распахнутые двери, не важно, относились они к благородным семействам или нет, и точно так же обошлись с Девами. Некоторые кайриэнцы все еще осмеливались называть айильцев дикарями, если не на людях, то в узком кругу уж точно. Служители у дверей, по-видимому, именно так и намеревались поступить; набрали в грудь побольше воздуха, напряглись и… И увидели Ранда поверх голов Дев. Глаза у слуг чуть не выскочили из орбит. Они покосились друг на друга и рухнули на колени. Один упорно смотрел в пол; другой зажмурился, и Перрин услышал, как он забормотал молитву.

– Вот как меня любят, – негромко промолвил Ранд. Похоже, он не отдавал себе отчета в том, что произнес эти слова вслух. Мин залилась краской и дотронулась до его плеча. Ранд не глядя похлопал ее по руке, и по какой-то причине это, казалось, огорчило ее еще сильнее.

Большой зал Солнца казался необъятным. Сведенный под углом потолок в верхней точке достигал полных пятидесяти шагов в высоту, позолоченные светильники свисали на позолоченных цепях, таких прочных, что их вполне можно было использовать для ворот какой-нибудь крепости. И этот громадный зал был полон народу. С обеих сторон от центрального прохода в два ряда тянулись массивные прямоугольные колонны из иссиня-черного, испещренного прожилками мрамора, и все пространство между ними было заполнено людьми. Первыми заметили вошедших те, кто стоял у дверей. Долгополые и короткие кафтаны, одни были ярких цветов, другие украшала вышивка; кое-кто явился на прием в дорожной одежде, на некоторых женщинах были платья для верховой езды. Пестрая толпа. И на всех лицах мгновенно проступило любопытство. Пристальные, внимательные взгляды, одинаково настойчивые у мужчин и женщин.

Охотники за Рогом, решил Перрин, взглянув на тех, кто был в дорожном платье. Большинство из них по рождению принадлежали к благородным семействам или утверждали, что это так, а сегодня, по словам Добрэйна, здесь должны присутствовать все члены благородных семейств, которые только смогли прийти. Узнали они Ранда или нет, что-то, безусловно, почувствовали все, и их руки зашарили там, где обычно висели мечи и кинжалы, отсутствующие на месте в этот вечер. Трудно сказать, что на самом деле искали охотники, Рог Валир или приключений и достойного места в истории. Как бы то ни было, нюх на опасность у них развит превосходно. Они ощутили ее мгновенно, даже если не узнали Дракона Возрожденного.

Остальные в Большом зале были менее чувствительны к восприятию опасности или, скорее, в большей степени заняты своими кознями и заговорами. Почти наступая Ранду на пятки, Перрин прошел около трети длинного центрального прохода, прежде чем по залу, точно ветер, промчалась волна изумленных вздохов. Бледные кайриэнские лорды с цветными нашивками на груди темных шелковых кафтанов, кое-кто с выбритыми спереди волосами и напудренными лбами; кайриэнские леди в платьях с такими же нашивками, как у мужчин, с воротом под самый подбородок и кружевами, почти закрывающими руки, с причудливыми прическами, представляющими собой сложные башни из волос, иногда в добрый фут высотой. Тайренские благородные лорды и обладатели менее значимого титула лорда страны – с напомаженными бородками клинышком, в бархатных шляпах и кафтанах красного, синего и всяких других цветов, с пышными рукавами, отделанными атласными вставками; тайренские леди в еще более ярких платьях с широкими кружевными рюшами и в плотно прилегающих к голове шляпках, усыпанных жемчугами и лунными камнями, огневиками и рубинами. Они узнавали Перрина, узнавали Добрэйна и даже Хавьена и Мин, но, что было гораздо важнее, они узнавали Ранда. Рябь узнавания катилась по залу вслед за идущими. Глаза широко распахивались, челюсти отвисали, люди замирали, почти одеревенев. У Перрина даже возникла мысль, что, может быть, Аша'маны связали их точно так же, как они это проделали со стражниками во дворе. В зале, в этом море духов и притираний, ощутимо запахло соленым потом – и дрожью страха.

Однако все внимание Перрина тут же сосредоточилось на дальнем конце зала, на низком помосте из темно-синего мрамора, где стоял Солнечный трон, сияя, точно светило, в честь которого он был назван, с изображением испускающего волнообразные лучи золотого Восходящего солнца в верхней части высокой спинки. Колавир медленно поднялась, пристально глядя поверх головы Ранда. На ее темном, почти черном платье не было ни одной цветной полоски, свидетельствующей о принадлежности к благородному семейству, но огромную массу локонов на голове украшала корона в виде золотого Восходящего солнца, усыпанная желтыми бриллиантами. Позади Солнечного трона стояли семь молодых женщин в платьях с темными корсажами, с кружевами под самый подбородок и с юбками из вертикальных полос цветов Колавир – желтыми, красными и серебряными. По-видимому, кайриэнская мода предписывала королеве и ее фрейлинам одеваться в прямо противоположном стиле.

Еле заметное движение позади трона указало на то, что женщин на помосте восемь, а не семь, как показалось сначала, но Перрина не волновали ни Колавир, ни кто-либо еще. За исключением женщины, стоявшей справа от королевы, – Фэйли. Взгляд ее слегка раскосых глаз, похожих на влажные темные луны, остановился на Перрине, но спокойное, приличествующее случаю выражение лица ни на йоту не изменилось. Разве что это лицо стало чуть более замкнутым. Он попытался определить, чем от нее пахнет, но запах духов – и страха – со всех сторон был слишком силен. У нее имелась причина оказаться здесь, на помосте, очень веская причина. Должна была быть.

Ранд прикоснулся к рукаву Сулин.

– Ждите здесь, – сказал он.

Сулин нахмурилась, шрам на ее морщинистом лице проступил заметнее. Она внимательно вгляделась в его лицо и с явной неохотой кивнула. Свободной рукой она сделала еле уловимый жест, и еще одна волна изумления пробежала по залу, когда Девы подняли вуали. Это было почти забавно. Восемь мужчин в черных мундирах, стреляющие взглядами по сторонам, запросто могли убить всех собравшихся здесь, прежде чем первая Дева успела бы метнуть копье, но никто из присутствующих понятия не имел, кем или чем они являются. Никто не взглянул на них дважды, для всех они были лишь горсткой мужчин с мечами в ножнах. Все смотрели только на Дев. И на Ранда. Неужели никто не заметил, что ни один из этих мужчин не вспотел, так же как и Ранд? Перрину, по крайней мере, казалось, что он плавает в поту.

Оставив позади Дев, Ранд вместе с Мин двинулся вперед и остановился около Перрина. Добрэйн и Хавьен тут же присоединились к ним. И Айрам, конечно, точно тень Перрина. Ранд внимательно вглядывался поочередно в их лица, медленно кивая каждому. Перрина он разглядывал дольше других, и прошло больше всего времени, прежде чем он кивнул. У обоих воинов – седовласого кайриэнца и молодого майенца – лица смертельно побледнели. Перрин понятия не имел, как выглядит он сам, чувствовал лишь, что челюсти у него плотно стиснуты. Никто не причинит вреда Фэйли, не важно, что она сделала и почему. Не важно, на что ему придется пойти, чтобы помешать этому.

Они двинулись к трону по полу, выложенному плитками и украшенному мозаикой в виде золотого Восходящего солнца на голубом фоне; их шаги очень громко звучали в полной тишине. Подхватив руками юбки, Колавир несколько раз облизнула губы, взгляд ее метался между Рандом и дверями позади него.

– Ждешь, когда появятся Айз Седай? – Голос Ранда отозвался эхом. Он улыбнулся кривой, неприятной улыбкой. – Я отправил их в айильский лагерь. Если Айил не смогут научить их хорошим манерам, то никто не сможет.

Прошелестело, постепенно затихая, изумленное бормотание. Нос Перрина ощутил, что запах страха усилился.

Колавир вздрогнула:

– Зачем мне?.. – Глубоко вздохнув, она собрала все свое достоинство. Очень красивая женщина, даром что уже средних лет, без единой серебристой нити в темных волосах. Ее отличала королевская осанка, независимо от того, была у нее на голове корона или нет. Она родилась на свет, чтобы приказывать; чтобы править, так она считала. В глазах, жестких, все взвешивающих и оценивающих, светился незаурядный ум. – Милорд Дракон… – сказала Колавир, присев так низко, что это выглядело почти насмешкой. – Я приветствую ваше возвращение. Кайриэн приветствует ваше возвращение.

Она произнесла эти слова таким тоном, что создавалось впечатление, будто Колавир отождествляет себя с великим городом.

Ранд медленно поднялся на помост. Мин сначала хотела было последовать за ним, но потом остановилась, сложив руки. Перрин двинулся было за Рандом, чтобы оказаться поближе к Фэйли, но преодолел лишь часть пути. Его остановил взгляд жены. Взгляд, который выдавал ее желание понять, что происходит, почти такое же сильное, как у Колавир. Устремленный на него точно с таким же выражением, как и на Ранда. Хотелось бы Перрину ощутить ее запах. Даже не для того, чтобы попытаться разобраться в ее чувствах, а просто потому, что это ее запах. Однако вонь страха со всех сторон по-прежнему была слишком сильна. Почему Фэйли молчит? Почему не подойдет к нему? Не улыбнется? Почему хотя бы просто не улыбнется?

Колавир в какой-то степени удалось собрать остатки своего достоинства, но не более того. Ее голова находилась на уровне груди Ранда, хотя башня из волос создавала впечатление, что они одного роста. Взгляд Ранда скользнул по лицам женщин, выстроившихся по обеим сторонам трона. Возможно, задержавшись на Фэйли. Перрин не был в этом уверен.

Ранд положил руку на один из тяжелых подлокотников Солнечного трона:

– Тебе известно, что я предназначал этот трон для Илэйн Траканд. – Его голос не выражал никаких эмоций.

– Милорд Дракон, – спокойно ответила Колавир, – в Кайриэне слишком долго не было правителя. Кайриэнского правителя. Вы сами говорили, что лично вас не интересует Солнечный трон. Илэйн Траканд могла бы претендовать на трон, – еле заметный быстрый жест словно отбросил саму эту возможность, – если бы была жива. Прошел слух, что она мертва, как и ее мать. – Было рискованно с ее стороны напоминать об этом. Многие слухи утверждали, что именно Ранд убил обеих, и мать, и дочь. Однако Колавир была не из трусливых.

– Илэйн жива. – Голос Ранда по-прежнему ничего не выражал, но в глазах вспыхнул огонь; Перрин не ощущал его запаха по той же причине, по какой не мог почувствовать запах Фэйли, но ему не требовался нос, чтобы распознать загнанный в бутылку гнев. – Она получит обе короны, андорскую и кайриэнскую.

– Милорд Дракон, что сделано, то сделано. Если вы чем-то недовольны…

При всем ее достоинстве, при всем ее мужестве Колавир потребовалось заметное усилие, чтобы не вздрогнуть, когда Ранд потянулся и сорвал с ее головы Солнечную корону. Башня из локонов чуть не развалилась, послышался громкий треск ломающегося металла, и корона согнулась. Несколько желтых бриллиантов выскочили из креплений и упали. Ранд держал в руке растянутую металлическую дугу, потом она медленно сама по себе согнулась обратно, ее концы соединились и… Может, Аша'маны и поняли, что произошло, но не Перрин. Только что корона была покореженной, сломанной, а в следующее мгновение она снова оказалась цела. Никто из присутствующей знати не издал ни звука, даже не шаркнул ногой. Перрин подумал, что они и шелохнуться боялись. От них исходили волны даже уже не просто страха, а какого-то неуправляемого ужаса.

– Все, что сделано, – спокойно сказал Ранд, – можно переделать.

Кровь отхлынула от лица Колавир. Несколько прядей, выбившихся из прически, придали ей вид загнанного в угол дикого зверя. Сглотнув, она дважды открыла и закрыла рот, прежде чем смогла произнести хотя бы слово.

– Милорд Дракон… – Вначале это был придушенный шепот, но постепенно голос окреп, в нем отчетливо зазвучало отчаяние. Казалось, Колавир забыла обо всех присутствующих. – Я соблюдала все установленные вами законы, отстаивала вашу политику. Даже если она шла вразрез с древними законами Кайриэна, со всеми его обычаями. – Вероятно, Колавир имела в виду те кайриэнские законы, которые позволяли вельможам безнаказанно убивать фермеров и ремесленников. – Милорд Дракон, вы вправе распоряжаться Солнечным троном. Я… знаю это. Я… я была не права, решившись занять его без вашего позволения. Но у меня есть права на него, по рождению и по крови. Если мне следовало получить его из ваших рук, тогда дайте его мне, дайте своей рукой. Я имею на это право!

Ранд просто глядел на Колавир, ничего не говоря. Он, казалось, прислушивался к чему-то другому, не к ней.

Перрин прочистил горло. Почему Ранд медлит? Пусть все, что должно быть сделано, будет наконец сделано. Тогда он уведет Фэйли туда, где они смогут поговорить.

– Ты имела право убить лорда Марингила и благородного лорда Мейлана? – требовательно спросил Перрин. В глубине души он нисколько не сомневался в том, что это дело рук Колавир; они были ее основными соперниками в борьбе за трон. Или она, или они – так стоял вопрос. Почему Ранд замер как вкопанный и молчит с таким странным видом? Ему не хуже Перрина известно обо всем. – Где Берелейн?

Не успело это имя сорваться с его уст, как Перрин тут же пожалел об этом. Фэйли, все еще сохраняя спокойное выражение лица, бросила на него один-единственный взгляд, но от этого взгляда могла бы вспыхнуть вода. Недаром говорится, что ревнивая жена подобна беспокойному шершню в тюфяке. Как ни остерегайся, все равно ужалит.

– Вы осмеливаетесь обвинять меня в этом гнусном преступлении? – возмутилась Колавир. – У вас нет доказательств. И не может быть никаких доказательств, ведь я невиновна! – Внезапно она, казалось, осознала, где находится, – окруженная толпой теснившихся среди колонн благородных, которые все видели и слышали. Что бы о ней ни говорили, мужества ей было не занимать. Выпрямившись, Колавир посмотрела прямо в глаза Ранду, стараясь не откидывать голову слишком далеко назад. – Милорд Дракон, восемь дней назад на восходе солнца я была коронована и стала королевой Кайриэна в соответствии с законами и обычаями Кайриэна. Я сдержу клятву верности вам, но я – королева Кайриэна. – (Ранд по-прежнему молча глядел на нее. И с ним что-то происходило, как казалось Перрину.) – Милорд Дракон, я – королева, если, конечно, вы не сочтете возможным попрать все законы.

И снова ответом ей было молчание Ранда и его немигающий взгляд.

«Что с ним такое творится?» – терялся в догадках Перрин.

– Выдвинутые против меня обвинения ложны. Это безумие! – Молчание и пристальный взгляд Ранда. Колавир сделала беспокойное движение головой. – Анноура, мне нужен твой совет! Анноура, подойди! Помоги мне!

Перрин подумал, что она обращается к одной из своих фрейлин, но на женщине, которая вышла из-за трона, не было полосатых юбок. Широкоскулое лицо с большим ртом и похожим на клюв носом, в обрамлении длинных тонких темных косичек, повернулось к Ранду. Лицо, лишенное признаков возраста. К удивлению Перрина, Хавьен издал странный горловой звук и ухмыльнулся. У самого Перрина волосы на голове зашевелились.

– Я не могу сделать этого, Колавир, – с тарабонским акцентом произнесла Айз Седай, поправляя шаль с серой бахромой. – Боюсь, я позволила тебе неправильно истолковать мое отношение. – Глубоко вздохнув, она добавила: – В этом… В этом нет необходимости, мастер ал'Тор… – На мгновение в ее голосе послышались слегка неуверенные нотки. – Или милорд Дракон, если предпочитаешь. Я не питаю к тебе зла. Если бы это было не так, я нанесла бы удар прежде, чем ты узнал о моем присутствии.

– И от тебя осталось бы мокрое место, если бы ты так поступила. – Голос Ранда звучал холодно-спокойно, лицо казалось почти кротким. – У меня ты не найдешь защиты, Айз Седай. Кто ты? Почему ты здесь? Отвечай! У меня вообще на исходе терпение к… к таким, как ты. Или желаешь, чтобы тебя отволокли в лагерь Айил? У меня есть кому сделать это. Готов поспорить, Хранительницам Мудрости нетрудно будет заставить тебя разговориться.

Эта Анноура явно соображала быстро. Ее взгляд метнулся сначала к Айраму, потом в проход, где стояли Аша'маны. И она поняла. Наверно, именно их он имел в виду, мужчин в черных мундирах, с беспощадными лицами, на которых не было ни единой капельки пота, хотя от него блестели лица всех прочих, за исключением ее самой и Ранда. Молодой Джахар Наришма смотрел на нее, точно ястреб на кролика. Нелепый в этой обстановке, Лойал стоял в центре со своим топором на плече. Одной огромной рукой он ухитрялся прижимать к груди открытую тетрадь для записей и одновременно удерживать бутылочку с чернилами, а другой быстро писал, окуная в чернила ручку, которая была толще большого пальца Перрина. Он записывал свои наблюдения! Прямо тут!

Вельможи расслышали слова Ранда не хуже Анноуры. Прежде они с тревогой следили за Девами, чьи лица были скрыты под вуалями; теперь они шарахнулись от Аша'манов, теснясь, точно сельди в бочке. Кое-кто даже потерял сознание, оставаясь на ногах лишь благодаря тесноте.

Вздрогнув, Анноура поправила шаль и, точно по волшебству, вновь обрела обычное для Айз Седай хладнокровие.

– Я – Анноура Ларизен, милорд Дракон. Из Серой Айя. – Не было никаких признаков того, что она отгорожена от Истинного Источника, что она даже замечает присутствие мужчин, умеющих направлять Силу. Она говорила, казалось, даже снисходительно. – Я – советница Берелейн, Первенствующей Майена. – (Вот почему Хавьен ухмылялся точно ненормальный; он узнал эту женщину. Перрину, однако, было вовсе не до смеха.) – Это держалось в секрете, ты понимаешь, – продолжала она, – из-за отношения Тира и к Майену, и к Айз Седай, но мне кажется, время моих секретов прошло, не так ли? – Анноура повернулась к Колавир, жестко сжав губы. – Что бы ты ни воображала, Айз Седай не станет давать советы только потому, что ей приказывают. В особенности если она уже является советницей кого-то другого.

– Если Берелейн подтвердит твои слова, – сказал Ранд, – я освобожу тебя под ее честное слово. Если она, конечно, захочет взять на себя такую ответственность. – Его взгляд упал на корону, и он, казалось, только сейчас осознал, что это узорчатое плетение из золота и драгоценных камней все еще у него в руках. Очень бережно Ранд положил ее на обтянутое шелком сиденье Солнечного трона. – Я не считаю, что каждая Айз Седай – непременно мой враг, нет, не все. Но я не допущу, чтобы меня снова втягивали в интриги, чтобы мною манипулировали. Этого больше не будет. Выбирай, Анноура, но если ошибешься, попадешь к Хранительницам Мудрости. Если проживешь достаточно долго. Я не стану удерживать Аша'манов, и ошибка может дорого тебе обойтись.

– Аша'маны, – спокойно повторила Анноура. – Я все поняла. – Она облизнула пересохшие губы.

– Милорд Дракон, Колавир лжет, говоря, что она сдержала данную вам клятву верности. – Перрин настолько не ожидал, что Фэйли заговорит, что невольно вздрогнул, когда она это сделала, шагнув вперед из ряда фрейлин. Очень тщательно выбирая слова, она обрушилась с обвинениями на самозваную королеву, точно стремительно падающий орел. Свет, как же она прекрасна! – Колавир поклялась повиноваться вам во всем и соблюдать ваши законы, но на самом деле строила планы освободить Кайриэн от айильцев, услать их на юг и вернуть все к тому положению, которое было до вашего появления. Она заявляла, что даже если вы и вернетесь, то не осмелитесь изменить сделанное ею. Женщина, от которой я узнала все это, Майре, была одной из ее фрейлин. Майре исчезла вскоре после того, как пооткровенничала со мной. У меня нет доказательств, но я уверена, что она мертва. Я уверена также, что Колавир сожалела о том, что слишком поторопилась открыть свои замыслы.

Добрэйн поднялся по ступенькам на помост, зажав шлем под мышкой. Его лицо холодно застыло, точно выкованное из стали.

– Колавир Сайган, – произнес он официальным тоном, и его голос разнесся по всему Большому залу, – клянусь Светом и моей бессмертной душой, ты виновна. Я, Добрэйн, верховная опора Дома Таборвин, обвиняю тебя в измене, наказанием за которую является смерть.

Ранд откинул назад голову и закрыл глаза. Его губы еле заметно задвигались, он зашептал так тихо, что только он сам и Перрин услышали сказанное:

– Нет. Я не могу. Я не хочу.

Перрин понял, в чем дело. Ранд искал выход из положения. Как Перрину хотелось помочь ему!

Колавир, несомненно, не слышала слов Ранда, но она тоже готова была отдать все, что угодно, лишь бы найти выход из положения. Она дико озиралась по сторонам – на Солнечный трон, на остальных своих фрейлин, на тех, кто толпился внизу, – будто надеясь, что кто-то выступит в ее защиту. Однако их ноги приросли к полу, словно схваченные цементом; ее окружало море нарочито ничего не выражающих, потных лиц – и глаз, избегающих ее взгляда. Некоторые смотрели в сторону Аша'манов, хотя и не слишком открыто. Пространство между толпящимися внизу придворными и Аша'манами с каждым мгновением становилось все шире.

– Ложь! – прошипела Колавир, теребя свои юбки. – Все ложь! Ты, подлая маленькая… – Она сделала шаг по направлению к Фэйли. Ранд вытянул между ними руку. Колавир сделала вид, что не заметила ее, а Фэйли выглядела так, точно желала, чтобы он не делал этого. Любого, кому пришло бы в голову напасть на нее, поджидал сюрприз.

– Фэйли не лжет! – прорычал Перрин. Или что-то в этом роде.

И снова Колавир продемонстрировала, что способна совладать с собой. Будучи не слишком высокого роста, она подтянулась, используя каждый дюйм. Перрин почти восхищался ею. Если бы не Мейлан, и Марингил, и эта самая Майре, и один Свет знает, сколько еще других.

– Я требую справедливости, милорд Дракон. – Теперь ее полный достоинства – королевского достоинства! – голос вновь звучал почти спокойно. – Нет никаких доказательств этого… этих мерзостей. Якобы кто-то, кого нет сейчас в Кайриэне, что-то там рассказывал, чего на самом деле не было. И это все, в чем можно меня обвинить? Я требую правосудия по законам самого лорда Дракона. В соответствии с ними должны быть предъявлены доказательства.

– Откуда тебе известно, что ее больше нет в Кайриэне? – требовательно спросил Добрэйн. – Где она?

– Полагаю, она уехала. – Отвечая, Колавир смотрела на Ранда. – Майре оставила службу у меня, и я заменила ее на Реале, вот она. – Колавир сделала жест в сторону третьей слева фрейлины. – Я понятия не имею, где Майре. Приведите ее сюда, если она еще в городе, и пусть она выскажет свои смехотворные обвинения, глядя мне в глаза. Я швырну ее ложь прямо ей в лицо.

Фэйли сверлила ее взглядом с таким выражением, точно готова была убить. Перрин надеялся, что она не выхватит один из тех ножей, которые всегда носит с собой, спрятав под одеждой. Она имела обыкновение так поступать, когда ею в достаточной степени овладевал гнев.

Анноура прочистила горло. Она слишком внимательно приглядывалась к Ранду, и это беспокоило Перрина. Внезапно она напомнила ему Верин этим своим взглядом птицы, изучающей червя.

– Можно мне сказать, мастер… ах!.. милорд Дракон? – Он коротко кивнул, и она продолжила, поправив шаль: – Что касается юной Майре, я не знаю ничего, кроме того, что однажды утром она была здесь, а вечером ее нигде не смогли найти и никто не знал, куда она подевалась. Но лорд Марингил и благородный лорд Мейлан – это другой случай. Первая Майена привезла с собой двух очень хороших ловцов воров, имеющих большой опыт в разнюхивании преступлений. Они предъявили мне двоих мужчин, которые вместе с другими подстерегли благородного лорда Мейлана на улице, хотя оба настаивали, что сами не убивали его, а лишь держали за руки, пока остальные делали это. Еще ловцы воров привели ко мне служанку, положившую яд в приправленное пряностями вино лорда Марингила, которое тот имел обыкновение выпивать перед сном. Она заявила, что сделала это не по собственной инициативе; ей пригрозили, что ее больная мать и сама она умрут, если лорд Марингил останется жив. Так она сказала, и я убеждена, что она говорила правду. Она вполне искренне сокрушалась по поводу своей вины – так мне показалось. И оба мужчины, и женщина единодушно утверждали одно: сделать то, что они сделали, им приказала сама леди Колавир.

С каждым словом вызывающее выражение на лице Колавир таяло. Она еще стояла, хотя это казалось удивительным; она выглядела безвольной, точно мокрая тряпка.

– Они обещали, – пробормотала она, глядя на Ранда. – Они обещали, что вы никогда не вернетесь. – Колавир зажала рот обеими руками – слишком поздно. Ее глаза чуть не вылезли из орбит. Перрин много бы отдал за то, чтобы никогда в жизни не слышать тех звуков, которые издавало ее горло. Человек не должен издавать таких звуков.

– Измена и убийство. – В голосе Добрэйна явственно прозвучало удовлетворение. На рвущие душу вопли Колавир он не обратил ни малейшего внимания. – Наказание в обоих случаях одно и то же, милорд Дракон. Смерть. С той лишь разницей, что по вашим новым законам за убийство полагается повешение.

Что-то заставило Ранда поглядеть в этот момент на Мин. Ее ответный взгляд был полон глубокой печали, но печаль она испытывала вовсе не из-за Колавир. А из-за самого Ранда. Перрину хотелось бы знать, что стояло за этим обменом взглядами.

– Я… я требую палача. – Колавир изо всех сил пыталась справиться с удушьем, от которого голос ее превратился в хрип. Мышцы лица обвисли, она старела прямо на глазах; в темных зрачках застыл ужас. Но, даже потеряв все, она сражалась – хотя бы за то немногое, что ей осталось. – Это… это мое право. Лучше голова с плеч… Я не хочу, чтобы меня… повесили, точно какую-то простолюдинку!

Ранд заметно боролся с собой, огорченно качая головой. Когда он наконец заговорил, его голос звучал холодно, точно зимняя стужа, но чеканно твердо:

– Колавир Сайган, я лишаю тебя всех твоих титулов. – Он бросал каждое слово, точно вгонял гвоздь. – Я лишаю тебя всех земель, и имущества, и владений – всего, кроме одежды, которая на тебе сейчас. У тебя есть… У тебя была какая-нибудь ферма? Маленькая ферма?

Слова приговора обрушивались на женщину, сотрясая ее до глубины души. Она качалась, точно пьяная, беззвучно повторила слово «ферма» с таким видом, будто не слышала его никогда прежде. Анноура, Фэйли и все остальные смотрели на Ранда с изумлением и любопытством. И Перрин тоже. Ферма? В Большом зале и раньше стояла тишина, но теперь, казалось, никто даже не дышал.

– Добрэйн, у нее была маленькая ферма?

– Ей принадлежит… принадлежало… много ферм, милорд Дракон, – запинаясь, ответил кайриэнец. Было совершенно ясно, что он понимал не больше Перрина. – В основном больших. Но около Драконовой Стены земля всегда была поделена на небольшие участки, меньше пятидесяти гайдов каждый. Все арендаторы покинули их во время Айильской войны.

Ранд кивнул:

– Сейчас самое время изменить это. Слишком много земли долго оставалось заброшенной. Я хочу, чтобы люди вернулись туда, вновь занялись полями. Добрэйн, выясни, какая ферма из тех, что принадлежали Колавир, самая маленькая. Колавир, я приговариваю тебя к ссылке на эту ферму. Добрэйн проследит, чтобы ты имела все необходимое для крестьянской работы и чтобы тебя научили возделывать землю. И чтобы ферма охранялась. За тем, чтобы ты никогда не удалялась от нее больше чем на расстояние одного дня пешего пути, будут приглядывать. До конца твоих дней. Проследи за этим, Добрэйн. Я хочу, чтобы в течение недели она отправилась в путь.

Сбитый с толку, растерянный, Добрэйн не сразу кивнул. За спиной Перрина послышался невнятный ропот. Все это было просто неслыханно. Никто не понимал, почему Колавир избежала смерти. А все остальное! Конфискация имущества производилась и прежде, но не всего целиком, и, главное, вельмож никогда не лишали титулов. Их ссылали, конечно, и даже пожизненно, но не на ферму же!

Очевидно, даже для Колавир это оказалось чересчур. Глаза у нее закатились, и она, оседая, начала падать спиной на ступеньки.

Перрин бросился, чтобы подхватить ее, но его опередили. Прежде чем он успел подскочить к ней, падение прекратилось. Колавир замерла в воздухе, зависнув над ступенями помоста. Тело с безвольно болтающейся головой поднялось, развернулось в воздухе и мягко опустилось перед Солнечным троном. Ранд. Перрин был уверен, что Аша'маны дали бы ей упасть.

Анноура негромко хмыкнула. Она не выглядела ни удивленной, ни взволнованной, если не считать того, что нервно потирала большими пальцами обеих рук указательные.

– Думаю, она предпочла бы иметь дело с палачом. Я присмотрю за ней, если ты прикажешь своему человеку… своему… Аша'ману…

– Пусть она тебя не волнует, – резко сказал Ранд. – Она жива и… Она жива. – Он глубоко, прерывисто вздохнул. Мин оказалась возле него, прежде чем он успел остановить ее. Просто стояла рядом, хотя казалось, что ей хотелось сделать что-то еще. Его лицо окаменело. – Анноура, ты отведешь меня к Берелейн. Джахар, освободи ее, у нас не будет с ней хлопот. Ей одной с нами девятью не справиться. Я хочу разобраться во всем, что произошло в мое отсутствие, Анноура. И в том, с какой стати Берелейн у меня за спиной привезла тебя сюда. Нет, не говори. Я хочу услышать это от нее. Перрин, я знаю, ты хочешь поговорить с Фэйли. Я…

Взгляд Ранда медленно заскользил по залу, по лицам вельмож, застывших в молчаливом ожидании. Под этим взглядом никто не осмелился сделать ни единого движения. Запах страха усилился, судорожно выплескиваясь мощными волнами. За исключением охотников за Рогом, все находившиеся здесь давали Ранду ту же самую клятву, что и Колавир. Кто знает, может, среди них есть и еще изменники? Перрин, во всяком случае, этого не знал.

– Прием окончен, – объявил Ранд. – Я забуду лица тех, кто уйдет немедленно.

Впереди стояли люди самого высокого звания, наиболее могущественные и родовитые. Они начали без излишней торопливости продвигаться к дверям, обходя Дев и Аша'манов, стоявших в проходе, в то время как остальные просто растерянно наблюдали за их действиями. Мозги всех присутствующих усиленно заработали, обдумывая сказанное Рандом. Что именно он имел в виду? Ноги задвигались быстрее, женщины подхватили юбки. Охотники, стоявшие ближе всех к дверям, начали выскальзывать из зала, сначала по одному, потом хлынули потоком. Увидев это, менее знатные кайриэнцы и тайренцы кинулись к выходу, опережая более знатных. В дверях мгновенно образовался затор. Все, мужчины и женщины, отпихивали и расталкивали друг друга локтями, стремясь вырваться наружу. И ни один не оглянулся назад, на женщину, лежащую перед троном, который она занимала так недолго.