Читать книгу Веспасиан. Трибун Рима - Роберт Фаббри - Страница 7

– Они приходят вон оттуда, – сообщил Веспасиан Сабину, указывая на скалистый холм напротив. – В том направлении на многие мили нет ничего кроме гор и оврагов.

Был третий час дня. Они спешились, не доезжая до гребня холма, после чего, пригнувшись, преодолели последние несколько футов, отделяющие их от вершины, и огляделись. Внизу расстилалось поросшее густой травой пространство, которое примерно через полмили заканчивалось оврагом, дальше уходили к востоку горные склоны. Справа от них лес, начинавшийся на гребне холма, сбегал вниз почти на половину расстояния до оврага.

Сабин некоторое время изучал ландшафт, разрабатывая план. Братья выехали сразу после рассвета, захватив с собой Паллона, полдюжины других вольноотпущенников и две дюжины мулов. Паллон, горевший желанием отомстить за отца, сам отбирал людей. Все они работали в имении либо надсмотрщиками за рабами, либо десятниками, либо являлись искусными ремесленниками. Трое младших: Гиерон, Лик и Симеон родились, как и Паллон, в неволе. Остальные: Басей, Атафан и Людовик, здоровенный рыжебородый германец, попали в плен в ходе приграничных стычек, по той или иной причине избежали казни и были проданы в рабство. Этих людей объединяло одно – за преданную службу семье Тит отпустил их на свободу, и теперь они стали римскими гражданами, носящими фамилию Флавиев и готовые при необходимости умереть за своего патрона. У каждого поперек коня была приторочена связка с десятью дротиками, а справа на поясе висел короткий меч – гладий.

У всех имелись также охотничьи луки. Но Басей – пожилой, приземистый скиф с раскосыми глазами, и Атафан – рослый, прекрасно сложенный парфянин средних лет, вооружились короткими, изогнутыми составными луками, какие предпочитают восточные всадники.

– Так, парни, вот здесь мы и оставим нашу наживку, – сказал, наконец, Сабин. – Веспасиан, бери Басея и гони мулов вниз по склону. Привяжите каждого по отдельности между оконечностью леса и оврагом. Потом разбейте палатку и разложите костер побольше. Дрова, по возможности, найдите сырые, чтобы дымили. Пусть все узнают о вашем присутствии.

Потом он обратился к управляющему.

– Паллон, тебе с Ликом и Симеоном предстоит прокрасться за холмом и спуститься в паре миль к северу отсюда в овраг. По нему вы пройдете в обратном направлении, чтобы оказаться на дальней стороне поля. Старайтесь держаться как можно ближе к мулам, но так, чтобы вас не могли заметить с возвышенностей напротив. Я с остальными пройду по кромке леса и тоже расположусь как можно ближе к мулам. Веспасиан, дай нам час на занятие позиций, после чего отправляйся с Басеем вверх по холму, как будто на охоту. На самом деле укройтесь за деревьями и живо присоединяйтесь к нам. Потом останется только ждать. Если повезет, и разбойники заглотят наживку, мы дадим им добраться до мулов, а потом нападем. Паллон со своими ребятами должен будет отрезать путь отступления к оврагу, а наша задача нанести удар.

Довольный собой, Сабин обвел взором свой отряд. Все закивали в знак согласия. План выглядел вполне разумным.

Веспасиан с Басеем прокрались по лесу, ведя лошадей в поводу. Мулы были надежно привязаны длинными веревками, палатка стояла, а костер полыхал вовсю. Вскоре на опушке они заметили Сабина и его товарищей, которые, спрятав коней среди деревьев, сидели в засаде. Веспасиан сел рядом с братом.

– Я видел, как ребята Паллона спустились в овраг в двух милях к северу. Надеюсь, больше их никто не заметил, – прошептал юноша.

– Не важно, даже если так, – буркнул Сабин. – Никому не придет в голову связать их с мулами. Решат, что это еще одна группа беглецов вышла поохотиться.

Отряд приготовился ждать. В сотне шагов ниже по склону мирно пощипывали травку мулы. День клонился к закату, костер догорал, пока от него не стала подниматься лишь тонкая струйка дыма.

– А что будем делать, если совсем стемнеет? – спросил Веспасиан, разломив каравай хлеба и протянув половину брату.

– Отправлю пару ребят подновить костер и проверить мулов, но думаю, так долго ждать нам не придется, – ответил Сабин, преодолев врожденную антипатию к брату и взяв предложенный хлеб. – Что ж, маленький братишка, мне предстоит сделать из тебя легионера, а ты будешь учить меня считать мулов и прочей чепухе. Лучше постарайся, чтобы я недаром потратил время.

– Все гораздо сложнее, чем просто подсчеты. Поместье велико, забот требует огромных. На нас работают вольноотпущенники. Взамен небольших земельных наделов они изготавливают нам сельскохозяйственные орудия, стригут овец, скрещивают кобыл с ослами, ухаживают за новорожденными мулами и ягнятами, надзирают за рабами в полях и прочее.

Вопреки безразличию, написанному на лице брата, Веспасиан с энтузиазмом продолжал.

– Потом есть собственно рабы. Они выполняют разные поручения, в зависимости от сезона: пашут землю, подрезают лозу, собирают урожай хлеба и винограда, мелют зерно, выжимают оливковое масло, давят виноград, изготавливают амфоры. Какой смысл получить триста пинт вина или оливкового масла, если для них нет тары? Так что обо всем надо подумать загодя, использовать рабочую силу с умом, и в каждое время года получать от работника наибольшую пользу.

Он помолчал немного.

– Опять же, всех надо накормить, одеть и разместить, что подразумевает закупку множества разных товаров. Все надо приобретать заблаговременно, в тот сезон, когда тот или иной товар дешевле, так что надо знать местный рынок. И наоборот: наши продукты следует продавать в самый выгодный для нас момент. Всегда все просчитывай, Сабин, постоянно продумывай все наперед. Знаешь, что нужно нам продавать сейчас?

– Понятия не имею, но подозреваю, ты мне скажешь.

Веспасиан с улыбкой посмотрел на брата.

– Подумай, а завтра, во время первого урока, ответишь.

– Идет, хитрая маленькая дрянь, только это будет не завтра. Завтра моя очередь. – Взгляд Сабина не сулил ничего хорошего. – И начнем мы с марш-броска, двадцать миль за пять часов, а потом упражнения с мечом.

Веспасиан закатил глаза, но возражать не стал. Кладя в рот кусок каравая, он подумал, что в ближайшие два месяца Сабину представится куда больше шансов причинить боль ему, Веспасиану, чем наоборот. Юноша постарался выбросить эту мысль из головы и, жуя хлеб, обвел взором окрестности.

Солнце, давно миновавшее зенит, оказалось теперь за спиной у засады, ярко освещая скалистый склон на противоположной стороне оврага. Разглядывая его, Веспасиан заметил мелькнувшую на долю секунды вспышку и толкнул брата локтем.

– Смотри, там, возле упавшего дерева, – прошептал он, указывая туда, где заметил свет. – Я видел, как что-то блеснуло.

Сабин повернулся в указанном направлении. Снова вспышка. В жарком мареве смутно виднелась группа примерно из десяти человек. Ведя лошадей в поводу, люди пробирались по узкой тропе, петляющей среди скал и утесов, по направлению к оврагу. Достигнув конца склона, они торопливо попрыгали в седла и проехали по оврагу шагов сто в южном направлении. Тут местность становилась ровнее, и всадники спустились к реке, переправились через поток и начали подниматься к пастбищу Флавиев.

– Отлично, ребята, у нас гости! – воскликнул Сабин. – Выждем, пока они не отвяжут большинство мулов, потом обрушимся на них – свободные животные затруднят им отход. Во время атаки кричите как можно громче. Те, кто способен пустить стрелу на скаку, стреляйте, остальные пусть выжидают до тех пор, пока не окажутся на расстоянии броска дротика, и пользуются ими. И не забывайте про мулов.

– Насчет этого не беспокойся, Сабин, – мрачно отрезал Паллон. – Я не намерен растрачивать дротики на мулов.

Остальные усмехнулись и направились к лошадям.

– Держись поближе ко мне или к Паллону, маленький братишка, – буркнул Сабин, пока они, по возможности без суеты, садились на коней. – Отец рассчитывает получить тебя обратно одним куском. Никаких подвигов. Для нас нет никакой разницы, захватим ли мы этих ублюдков живыми или мертвыми.

Мысль, что он, лично он может убить человека, потрясла Веспасиана – за свою жизнь, достаточно мирную, ему никогда не приходилось творить расправу над разбойниками. Впрочем, взгромождаясь на лошадь, он старался не подавать виду – нельзя дать брату повод относиться к нему хуже, чем это уже есть. Юноша покрепче стиснул бока коня бедрами и извлек пять легких дротиков из притороченного позади седла запаса. Четыре он поместил в левую руку, сжимавшую также поводья, а пятый взял в правую. Указательный палец Веспасиан пропустил сквозь ременную петлю, привязанную почти посередине древка, – это устройство действовало по принципу пращи, значительно увеличивая силу и дальность броска дротика. С подготовкой было покончено. Молодой человек обвел взором остальных – его товарищи тоже проверяли снаряжение, но с видом полного безразличия – им уже приходилось бывать в подобных переделках прежде. Юноша почувствовал себя зеленым новичком. Во рту пересохло.

Отряд молча наблюдал, как беглые рабы медленно, чтобы не напугать мулов, поднимаются по склону. Двое из них остались в овраге, на случай, если понадобится прикрыть отход.

– Паллон разберется с ними, – промолвил Сабин, обрадованный, что численный перевес противника несколько сократился.

Веспасиан насчитал одиннадцать разбойников. Те ехали верхом на причудливом собрании коней и пони, все животные, без сомнения, были украдены в их имении или других близлежащих поместьях. Одеждой бродягам служили, как правило, жалкие лохмотья, кое-кто носил штаны, на манер северных или южных варваров. У пары на плечи были наброшены хорошие плащи – видимо, собственность богатых путешественников, сделавшихся жертвой набега. Никто не брился уже много недель, всклокоченные бороды и длинные волосы придавали шайке зловещий вид, который, по мнению Веспасиана, вполне мог иметь отряд дикарей, совершающий рейд на отдаленный край империи.

Разбойники добрались до мулов. Шестеро из группы спешились и крадучись двинулись к палатке. По сигналу они пронзили копьями кожаный тент, намереваясь убить всех, кто может оказаться внутри. Обнаружив, что палатка пуста, эти шестеро принялись отвязывать животных. Их товарищи описывали неспешные круги, сбивая встревоженных мулов в кучу, и держали наготове дротики и луки на случай, если пастухам вздумается вернуться.

Сабин ударил лошадь по бокам и выскочил из укрытия.

– Бей ублюдков, парни! – заорал он во весь голос. – Не выпускайте ни одного!

Соратники помчались за ним, разворачиваясь лавой. Каждый издавал присущие его народу боевые кличи. За считаные мгновения они преодолели полпути до смешавшихся бандитов. Те из последних, кто спешился, лихорадочно пытались разыскать среди табуна перепуганных мулов своих лошадей. Выдернутые из земли веревки мешались, опутывая ноги и людей, и животных.

Басей и Атафан пустили первые стрелы. Забыв кричать, Веспасиан завороженно следил, как лучники натягивают и спускают тетиву с такой скоростью, что две стрелы еще летели в воздухе, а следом уже отправлялась третья. При этом стрелки еще ухитрялись управлять с помощью одних только ног своими скакунами.

Стрелы врезались в толпу, свалив двоих из грабителей и мула. Животное упало с пронзительным воплем, молотя копытами всех, кто оказался рядом, и еще сильнее усугубив панику.

– Я же приказывал быть поосторожнее с чертовыми мулами, идиоты! – взревел Сабин, обращаясь к Басею и Атафану, которые приняли влево, чтобы не угодить в свалку.

Конные разбойники выбрались из хаоса и ринулись вверх по склону, навстречу засаде, стреляя на скаку из луков. Левое ухо Веспасиана обдало потоком воздуха от пролетевшей мимо стрелы, и юноша ощутил приступ страха. Он смотрел, как Сабин, Людовик и Гиерон метнули дротики. Инерция движения придала броску дополнительную мощь. Два дротика вонзились в цель с такой силой, что один прошил насквозь живот всадника и воткнулся в круп коня, который забился в агонии, стараясь сбросить кричащего от боли наездника. Второй пробил череп одной из лошадей. Та рухнула как камень, придавив своего хозяина и забрызгав его и товарищей горячей, липкой кровью. Для троих остальных этого оказалось достаточно. Они повернули и помчали во весь опор к оврагу, где им было не суждено уже найти двоих оставленных в качестве арьергарда сообщников.

– Предоставим их Паллону! – прокричал Сабин, поворачивая вместе с Людовиком обратно к мулам.

Веспасиан, сгорая от стыда, что растерялся, последовал за ними, предоставив Гиерону покончить с разбойником, которому удалось выбраться из-под рухнувшей лошади. Вскочив на ноги, негодяй как раз успел протереть глаза от крови, чтобы увидеть клинок Гиерона, летящий к нему на уровне шеи. Отрубленная голова упала на землю и удивленно таращилась выпученными глазами на дергающееся, укороченное тело, пока мозг не покинули последние капли крови, а вместе с ними и жизнь.

Басей с Атафаном поработали на славу. Еще трое грабителей валялись в траве, утыканные стрелами, а шестой удирал во все лопатки. Сабин выхватил меч и поскакал за ним. Негодяй обернулся через плечо, и хотя понимал, что шансов нет, прибавил ходу. Но все без толку. Сабин настиг его через мгновение и плоской стороной меча ударил по голове, свалив с ног.

Обернувшись в сторону оврага, Веспасиан заметил, как из троих удирающих всадников один повалился спиной с седла, сбитый стрелой. Его товарищи, заметив, что путь к отступлению отрезан, а двое приятелей из арьергарда лежат на земле с перерезанными глотками, тут же поворотили коней к северу, вдоль оврага, и погнали во весь опор. Понимая, что они уйдут, если он ничего не сделает, юноша бросил свою лошадь в галоп. Желание не дать мерзавцам ускользнуть от расплаты, дополняемое истовым стремлением обелить себя в собственных глазах, породило в нем новое, неожиданное ощущение – жажду крови. Ветер развевал гриву коня, пока Веспасиан летел, пересекая склон по диагонали и приближаясь к двум всадникам. Молодой человек осознавал, что Сабин и Гиерон скачут следом, приказывают ему подождать, но понимал он и то, что нельзя терять времени.

Угол между ним и врагами быстро сходился. Приподнявшись в седле, Веспасиан собрал все силы и метнул дротик в передового бандита. Оружие глубоко вонзилось в живот коню, заставив животное полететь кувырком через голову. Конь сбросил всадника, который с ужасающим хрустом ударился спиной о землю. Второй беглый вынужден был придержать лошадь, чтобы объехать бьющего копытами скакуна товарища, и тем самым дал Веспасиану шанс нагнать его. Грабитель яростно взмахнул мечом, целясь Веспасиану в голову. Юноша пригнулся и одновременно врезался в потерявшего равновесие противника. Оба кубарем полетели вниз, перекатываясь друг через друга и пытаясь схватить врага за что придется: руку, горло, волосы. Остановившись, Веспасиан, потерявший ориентацию, весь измочаленный, понял, что лежит под разбойником. Стремясь выбраться наверх и глотнуть воздуху, он ощутил, как на его лицо обрушился кулак. Юноша вздрогнул от нестерпимой боли и услышал, как хрустнул нос. Кровь брызнула в глаза. Две сильные руки вцепились ему в шею, и он понял, что сражается за свою жизнь – желание убивать сменилось стремлением выжить. Перепугавшись и тщетно пытаясь не дать противнику усилить хватку, он с силой дернулся влево, потом вправо. Его глаза начали вылезать из орбит. Сквозь кровавую пелену Веспасиан разглядел лицо разбойника – потрескавшиеся губы негодяя разошлись в щербатой ухмылке, а зловонное дыхание вызывало тошноту. Юноша изо всех сил колотил его по голове, но хватка на горле только усиливалась. Уже на грани беспамятства он услышал глухой удар и почувствовал, что противник вздрогнул. Веспасиан сфокусировал взгляд. Глаза разбойника широко раскрылись от боли, а челюсть отвисла. Из правой ноздри торчал окровавленный наконечник дротика.

– Что я говорил насчет подвигов, маленькое тупое дерьмо?

Сквозь кровавый туман Веспасиан с трудом разглядел Сабина. Тот стоял, сжимая обеими руками древко дротика, тем самым принимая на себя вес обмякшего бандита. Презрительно отпихнув тело, легионер протянул руку и помог брату встать.

– Ну ладно, – сказал он с ехидной усмешкой. – Видок у тебя еще тот, но можно сказать, что ты легко выпутался из своего небольшого приключения. Быть может, это научит тебя впредь слушаться тех, кто старше и умнее.

– А второго я убил? – кое-как промямлил Веспасиан, рот которого был полон крови.

– Нет, ты прикончил лошадь, а лошадь убила его. Пойдем, остался один живой, которого можно пригвоздить.

Юноша отодрал от туники мертвого разбойника кусок ткани и, приложив к разбитому носу, пошел вверх по холму. Материя жутко воняла, но это только помогло ему прийти в чувство. Адреналин схлынул, и голова теперь раскалывалась от боли. Он с трудом дышал и вынужден был опираться на Сабина. Гиерон шел следом, ведя в поводу коней.

Они подошли к мулам, постепенно успокаивающимся после пережитого страха. Басей и Атафан согнали назад убежавших животных и поймали восемь из лошадей разбойников. Паллон и Симеон хлопотливо связывали животных в колонну. Убито было только два мула, четыре получили ранения, но со временем должны были поправиться.

– Неплохой итог дня, ребята? Потеряли двух мулов, приобрели восемь лошадей, – хмыкнул Сабин, обращаясь к Басею и Атафану. – Отец наверняка не станет привлекать вас к ответу за промахи в стрельбе.

Басей расхохотался.

– Мы разжились бы еще тремя коняшками, если твои метальщики дротиков целились во всадников, а не в скотину!

Атафан хлопнул приятеля по плечу.

– Хорошо сказано, мой маленький приземистый друг! Лук куда лучше дротика – мои деды доказали это семьдесят лет назад при Каррах!

Сабину не понравилось упоминание про крупнейшее поражение Рима на Востоке, когда семь легионов Марка Красса почти полностью растаяли под дождем из парфянских стрел. Семь легионных орлов было потеряно за один этот день.

– Может быть, долговязый клювоносый лошадник. Да только ты теперь тут, попал в плен к настоящим солдатам, которые стояли и дрались, а не стреляли и убегали. Что с тобой тогда стряслось – стрелы кончились?

– Может, я и тут, да только снова свободен, тогда как косточки ваших легионеров до сих пор лежат в песках моей родины и больше никогда не встанут.

Сабин не стал препираться – парни хорошо дрались и получили право немного выпустить пар. Он оглянулся, ища глазами пленника. Тот лежал на животе и еще не пришел в сознание.

– Так, давайте вздернем его на крест и пойдем домой. Лик, выкопай дыру, прямо здесь мы его и поставим.

Вскоре Людовик и Гиерон вернулись из лесу, притащив две свежесрубленные толстые ветки. При помощи специально прихваченных из дому инструментов вольноотпущенники сделали пазы в древесине, приладили крестовину и начали прибивать ее гвоздями. Шум заставил распростертого пленника очнуться. Он поднял голову, огляделся и, увидев крест, разразился криками. Веспасиан заметил, что разбойник даже младше его.

– Сабин, давай не будем – парню всего лет четырнадцать.

– И что ты предлагаешь, маленький братишка? Сковать ему руки, обозвать негодным мальчишкой, наказать не воровать впредь мулов и отослать прежнему владельцу? Который, если у него есть хоть какие-то мозги в голове, сам распнет его?

Ужас расстаться в таком юном возрасте с жизнью, перенесенный недавно Веспасианом, побудил его проникнуться сочувствием к беде малолетнего вора.

– Ну, мы можем взять его с собой и превратить в полевого раба. Парень выглядит достаточно крепким, а хороших сельскохозяйственных рабочих сейчас трудно найти, и они дороги.

– Чушь. Маленький ублюдок уже сбегал, кто поручится, что он не поступит так снова? Кроме того, нам нужно кого-то пригвоздить для острастки, а его угораздило попасться. Тебе было бы легче, лежи он здесь, утыканный стрелами, а мы распяли какого-нибудь старого седого разбойника? Какая разница? Конец все равно один. Давайте вздернем его.

Веспасиан посмотрел на бьющегося в истерике мальчишку, не отрывающего от него умоляющего взгляда, и признав, что Сабин прав, отвернулся.

Паллон и Гиерон подняли верещащего и сопротивляющегося изо всех – не слишком значительных – сил пленника на крест.

– Пощадите, прошу вас, господа! Пощадите! Я все отдам! Все сделаю, все! Умоляю!

Паллон отвесил ему пощечину.

– Перестань скулить, мелкое дерьмо! Что ты можешь нам предложить? Свою тугую задницу? Мерзавцы вроде тебя убили моего отца, так что ты даже такого утешения от меня не дождешься!

Плюнув ему в лицо, управляющий перерезал путы и вместе с Ликом развел руки упирающегося паренька по перекладинам креста.

Гиерон и Басей держали ноги, а Людовик вооружился молотком и гвоздями. Опустившись на колени у правой руки разбойника, германец наставил острие под основание большого пальца. Серией мощных ударов он прогнал полудюймовой толщины гвоздь через ладонь в дерево, раскалывая кости и раздирая сухожилия. Веспасиан даже не представлял, что человек способен производить звуки, подобные тем, какие издавал мальчишка во время этой пытки. Крик, начавшийся от гортанного рыка и перешедший в пронзительный визг, проникал, казалось, в самое нутро юноши.

Людовик переместился к другой руке и проворно прибил ее к кресту. Даже Паллону не доставило удовольствия наблюдать, как гвозди проходят сквозь дергающиеся ноги парня. Крики вдруг прекратились, мальчишка впал в прострацию и просто пялился в небо, учащенно дыша. Его рот исказился в гримасе муки.

– Слава богам, – провозгласил Сабин. – Установите крест, потом подтащите под него туши двух убитых мулов. Это послужит достаточно ясным посланием.

Вольноотпущенники воткнули крест в ямку и, придерживая, вбили по кругу клинья. Едва они закончили, как крики возобновились, но на этот раз вопли слышались время от времени, словно парню не хватало воздуха. Единственный способ наполнить легкие означал для него необходимость подтянуться на кистях, отталкиваясь пробитыми гвоздями ногами. Вскоре ему стало слишком больно выносить пытку, и он снова обмяк, но быстро обнаружил, что задыхается. Этот кошмарный цикл мальцу предстояло повторять раз за разом, пока через день или два силы совсем его не оставят и он не умрет.

Отряд отправился в обратный путь под эхо разносящихся по долине криков. Веспасиан знал, что никогда не сможет забыть лица паренька и ужаса, которое оно выражало.

– Сабин, а что, если дружки придут и снимут его?

– Прийти они могут, а вот снимать вряд ли станут. Даже в том маловероятном случае, что негодяй выживет, руками он никогда не сможет снова овладеть, и ходить будет с трудом. Нет, если сообщники и появятся, то просто проткнут копьем его сердце и отправятся восвояси. Зато получат хороший урок.

Крики преследовали их на протяжении времени, показавшегося вечностью. А потом вдруг резко оборвались. Дружки парня все-таки пришли.