Читать книгу Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник) - Роберт Хайнлайн - Страница 7

Без паники! Двигателям – стоп! Стереть все записи! Рапорты опротестовать…

МЫ ВСЕ-ТАКИ ЛЕТИМ НА ЗЕМЛЮ!!!

Правда, не все. Остаются Па и мама, ну и тройня, конечно, тоже… Но… Нет, лучше расскажу все по порядку.

Вчера меня достало! Я как заведенная меняла малышам пеленки – как только я разбиралась с последним, первый снова был мокрый. Выть хотелось, стоило только представить, что в этот момент я должна была входить в салон-ресторан «Космопроходца» об руку с кем-нибудь из офицеров… или даже с капитаном, будь у меня шанс организовать такую случайную встречу, а затем пустить в ход свою коронную мину озадаченного котенка.

И на этом самом месте суровая реальность снова ткнула меня носом в пеленки. Это меня и доконало. «Авгиевы конюшни», – подумала я и заплакала.

Вошла мама, и я попросилась отдохнуть хоть пару часиков.

– Ну конечно, дорогая, – ответила она, даже не взглянув на меня.

Она тетешкалась с одним из младенцев и даже не заметила, что я плачу. Потом взялась перепеленывать младенца, причем того самого, которого я только что запеленала.

При этом она висела на телефоне и объясняла кому-то, что он не ошибся, что она действительно осталась на Марсе, но, несмотря на это, ни в какой комиссии она работать не сможет, даже в качестве консультанта, – она просто не может оставить малышей даже на десять минут, ей постоянно приходится возиться с одним из них.

Да, мама сильно изменилась. Похоже, она накоротко замкнула цепи коры больших полушарий и отдала себя во власть дремучих инстинктов. Она напоминала кошку, которая у нас была, когда я была еще маленькой. Мисс Полька Дот тогда принесла свой первый помет котят. Мисс Поки любила нас и доверяла во всем – кроме котят. Стоило кому-нибудь тронуть котенка, и она начинала беспокоиться. А уж если котенком хотели полюбоваться и доставали из ящика, тут же следом за ним выскакивала и мамаша, хватала его в зубы и с недовольным видом уволакивала назад в ящик. При этом она яростно виляла хвостом, красноречиво показывая, что она думает о безответственных людях, которые совершенно не умеют обращаться с младенцами.

Мама сейчас точно такая же. Мою помощь она принимает лишь по необходимости – с тройней слишком много забот. Сама она всерьез думает, будто без ее присмотра я толком не смогу даже взять младенца на руки.

Так что я оставила ее и последовала за своими дремучими инстинктами, которые повлекли меня искать дядю Тома.

Я нашла его в Клубе лосей, где он обычно обретался в это время дня, но мне пришлось дожидаться в дамской гостиной, пока он разделывался со своими партнерами по картам. Минут через десять он наконец вышел, пересчитывая толстую пачку купюр.

– Прости, что заставил ждать, – сказал он, – но я как раз объяснял согражданам концепцию неопределенности в законах теории вероятности, ну и пришлось задержаться, чтобы собрать плату за обучение. Ну а как твои дела, Подкейн?

Я хотела было рассказать все по порядку, но прямо-таки захлебнулась. Дядя вывел меня в парк под городским куполом, усадил на скамейку и купил нам обоим по пакетику воздушного шоколада. Я съела свою долю и бо́льшую часть его порции, пока глядела на звезды и рассказывала ему обо всем. После этого мне немного полегчало.

Он потрепал меня по плечу:

– Не вешай нос, детка. И запомни: никогда не бывает так плохо, чтобы не могло стать еще хуже.

Он достал из кармана фон и позвонил куда-то. Чуть погодя он сказал:

– Говорит сенатор Фрайз. Мне нужен директор. Не паникуйте, мисс, вызов неофициальный. – Через минуту он добавил: – Хайми? Это Том Фрайз. Как себя чувствует Джудит? Хорошо, хорошо… Хайми, сейчас я подъеду и запихаю тебя в один из ваших баков с гелием… Минут через пятнадцать или около того. Так что у тебя еще есть время смыться из города. У меня все. – Он сунул фон в карман. – Пойдем-ка перекусим. Никогда не вешайся натощак, моя милая, это вредно для желудка.

Дядюшка Том привел меня в Клуб пионеров. Я была там только один раз, давным-давно, и с тех пор клуб, кажется, стал еще респектабельнее. У них там живые официанты… такие старые, что сами вполне могли быть пионерами, а то и встречать здесь первый корабль с Земли. Все суетились вокруг моего дядюшки, а он называл их просто по именам, и они звали его просто «Том», но звучало это как «Ваше Величество». Сам хозяин подошел к нашему столику и принес мне десерт, а еще шесть официантов стояли наготове и подавали дяде все, что нужно, ну прямо как знаменитому хирургу во время ответственной операции.

Вскоре дядюшка Том рыгнул, деликатно прикрывшись салфеткой, всех поблагодарил, и мы вышли. Жалко, что дядя не предупредил меня заранее, тогда я надела бы свое бесподобное вечернее платье. Правда, мама строго запретила надевать его, пока мне не стукнет девять лет, но ведь не каждый день удается попасть в Клуб пионеров.

Потом мы спустились в скоростной туннель Джеймса Джойса Фогарти. Дядюшка Том сидел всю дорогу, пришлось и мне сесть. Вообще-то, я предпочитаю идти, а то и бежать по движущейся полосе – так раньше попадешь на место, но дядя Том сказал, что ему для поддержания тонуса вполне достаточно поглядеть, как другие упахиваются вусмерть.

Я даже не догадывалась, что мы едем в ясли Марсополиса, пока мы не оказались у дверей, – настолько я была в прошлый раз ослеплена эмоциями. Перед дверью с табличкой «КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА. ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ СОТРУДНИКОВ» дядюшка Том сказал:

– Поброди где-нибудь неподалеку. Ты мне еще понадобишься, – и ушел.

В приемной было полно народу, а на столиках лежали только журналы «Ваш малыш» и «Современная домохозяйка», так что я поболталась-пошаталась и пошла по коридору, который, оказывается, вел в детскую.

Табличка на двери предупреждала, что посетители допускаются с 16:00 до 18:30, а сама дверь была заперта. Я пошла дальше и увидела еще одну дверь, которая выглядела более перспективно. На ней было написано: «ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН», но не уточнялось кому, и она не была заперта, поэтому я вошла.

Столько младенцев не увидишь и за целую жизнь!

Ряды, ряды и ряды прозрачных кубов с младенцами. Толком я могла рассмотреть только ближний ряд: все детишки были, наверное, одного возраста и куда больше походили на людей, чем наша троица. Они были маленькие, все в морщинках, словно печеные яблоки, и миленькие, как щенята. Многие спали, другие сучили ножками, ворковали, хватались за игрушки, подвешенные в их досягаемости. Не будь между нами стеклянной преграды, я бы нахватала полные руки детишек.

Еще в комнате было много девушек, то есть молодых женщин. Все они занимались с младенцами и меня не замечали. Но вдруг поблизости заплакал малыш, над его кубом зажегся свет, и одна из нянечек поспешила на зов. Она открыла куб, достала младенца, пошлепала его по попке, и он затих.

– Мокрый? – спросила я.

Только тут она меня заметила.

– О нет, за этим следят машины. Просто ему одиноко, и я его приласкала. – Ее голос отчетливо доносился сквозь стекло, хотя я не видела ни микрофонов, ни динамиков. Она что-то нежно поворковала младенцу и спросила: – Ты у нас новенькая? Заблудилась?

– Нет, – быстро ответила я, – у меня другая работа. Просто я…

– Тогда тебе сюда нельзя, особенно сейчас. Может быть… – она довольно скептически оглядела меня, – ты ищешь класс молодых матерей?

– Нет-нет! – поспешно сказала я. – Еще нет. – И добавила еще поспешнее: – Я – гостья директора.

Ну да, это не было враньем. Почти не было. Я была гостьей гостя директора, который пришел к нему по предварительной записи. Пусть отношение косвенное, а не прямое, ну, в общем, это почти одно и то же.

Девушка, похоже, успокоилась и спросила:

– Так что же тебе надо? Могу я помочь тебе?

– Э-э-э… Просто расскажите мне кое-что. Я пишу что-то вроде реферата. Что у вас в этой комнате?

– Здесь у нас шестимесячные заказы на выдачу, – сказала она, – через день-другой их всех отправят по домам.

Няня положила замолкшего младенца в куб, приладила ему молочную соску, проделала какие-то манипуляции с приборами снаружи, так что подушечка внутри приподнялась и поддержала голову младенца, чтобы он не упустил соску, потом закрыла крышку, подошла к соседнему кубу и взяла в руки другого ребенка.

– Лично я считаю, – добавила она, – что шесть месяцев – самое время. В год они уже умные и обязательно заметят перемену. А эти – нет. Им все равно, кто их кормит и нянчит, когда они плачут… но они уже большенькие, и матерям будет чуть легче. Мы знаем, как ухаживать за детьми, мы к этому привыкли, и мы часто сменяемся и не устаем оттого, что «возились с ребенком всю ночь напролет». Поэтому мы не раздражаемся и, уж конечно, никогда не орем на них. И не думайте, что малыш не понимает, когда на него кричат, потому что он не умеет разговаривать. Он все понимает! И можно так скособочить его психику, что много лет спустя он отыграется-таки на ком-нибудь. Ну-ну, лапушка, – (это уже не ко мне), – теперь тебе лучше? Хочешь поспать? Полежи спокойно, а Марта тебя побаюкает, вот ты и заснешь.

Она внимательно посмотрела ребенку в личико, потом положила в колыбель и закрыла крышку. Над одним из кубов вспыхнул свет, и Марта метнулась туда.

– У детей нет чувства времени, – добавила она, доставая из колыбели вопящую квинтэссенцию ярости. – Если уж ему что-то понадобилось – подавай прямо сейчас. Он и знать не знает…

Тут к ней подошла женщина постарше.

– Да, сестра?

– С кем это ты болтаешь? Ты же знаешь правила.

– Да, но… она гостья директора.

Сестра строго осмотрела меня с ног до головы:

– Директор сам послал вас сюда?

Пока я лихорадочно выбрала один из трех ни к чему не обязывающих ответов, сама судьба послала мне спасение. Мягкий голос, исходивший, казалось, отовсюду, произнес:

– Мисс Подкейн Фрайз просят пройти в кабинет директора. Мисс Подкейн Фрайз, пройдите, пожалуйста, в кабинет директора.

Я задрала нос повыше и сказала с достоинством:

– Это меня. Будьте добры, сестра, позвоните директору, скажите, что мисс Фрайз сейчас будет у него.

И вышла со строго отмеренной поспешностью.

Офис директора был вчетверо больше и раз в шестнадцать представительнее, чем кабинет директора у нас в школе. Сам директор был невысок ростом, с коричневой кожей, седой козлиной бородкой и затравленным выражением на лице. Кроме него и, конечно, дяди Тома, в кабинете присутствовал маленький адвокат, которому досталось от папочки неделю назад, и… мой братец Кларк. Хоть убейте, не пойму, откуда он взялся… У Кларка какой-то сверхъестественный нюх на места, где пахнет неприятностями.

Кларк глянул на меня без всякого выражения, я холодно кивнула ему. Директор и его проныра-законник поднялись мне навстречу. Дядя Том вставать не стал, но представил нас:

– Доктор Хаймен Шонштейн, мистер Пун Квай Яу – моя племянница Подкейн Фрайз. Садись, дорогая, никто здесь тебя не укусит. Директор хочет предложить тебе кое-что.

Законник встрепенулся:

– Я не думаю…

– Верно, – согласился дядя Том, – вы не думаете. Иначе вам пришло бы в голову, что не бывает событий без последствий.

– Но… Доктор Шонштейн, мы же получили от профессора Фрайза обязательство не разглашать инцидент и выплатили определенную сумму сверх обычной неустойки. Это практически шантаж. Я…

И тут дядя Том встал, ухмыляясь, словно маска смерти. Казалось, он вырос раза в два.

– Что это за слово вы сейчас сказали?

– Я? – испугался адвокат. – Наверное, я оговорился. Я просто хотел…

– Я все отлично слышал, – пророкотал дядя Том, – и у меня есть три свидетеля. Слово, за которое на этой пока еще свободной планете можно получить вызов. Но поскольку я стал старым и толстым, я просто подам на вас в суд и сдеру с вас последнюю рубашку. Пошли отсюда, ребята.

Директор поспешил вмешаться:

– Том… сядь, пожалуйста. Мистер Пун, будьте добры, не говорите ни слова, пока я не попрошу у вас совета. Том, ты ведь отлично понимаешь, что не сможешь ни потребовать удовлетворения, ни вчинить иск за то, что адвокат, то есть мистер Пун, в частной беседе сказал своему клиенту, то есть мне.

– Я смогу сделать и то и другое и все вместе. Вопрос в том, на чьей стороне будет суд, а это выяснить несложно, стоит только возбудить дело.

– И вытащить инцидент на всеобщее обозрение? Нет, Том, ты же прекрасно понимаешь, что я не могу этого допустить. Мой адвокат выпалил это от избытка рвения. Правда ведь, мистер Пун?

– Мне очень жаль, сэр. Беру свои слова обратно.

– Что скажете на это, сенатор?

Дядя Том учтиво поклонился мистеру Пуну. Тот ответил еще более учтивым поклоном.

– Идет, сэр. Я не принял оскорбление на свой счет, следовательно его не было. – Тут дядя Том ухмыльнулся, выпятил живот и сказал ровным голосом: – Ладно, Хайми, вернемся к вашему злодеянию. Твой ход.

Доктор Шонштейн начал осторожно:

– Юная леди, я только что узнал, что недавняя накладка с планированием семьи в вашем доме, о которой мы все весьма сожалеем, стала причиной горького разочарования для вас и вашего брата.

– Это уж точно! – Боюсь, мои слова прозвучали чересчур резко.

– Так вот… Как выразился ваш дядя, от камня пошли круги на воде. И эти круги могут просто утопить нашу фирму – ей перестанут доверять. У нас особый бизнес, мисс Фрайз. На первый взгляд мы обычные инженеры, ну и, конечно, няньки, воспитатели. Но в действительности то, чем мы занимаемся, затрагивает древнейшие человеческие чувства. И если хоть кто-нибудь усомнится в нашей добросовестности и компетентности, то… – тут он беспомощно развел руками, – мы и года не продержимся. Теперь-то мы знаем, отчего все так вышло, и мы можем показать вам, как произошел тот несчастный случай, что отразился на вашей семье. Это было настолько маловероятно, что даже при прежней методике это не могло бы повториться, а теперь мы добавили еще кое-какие процедуры, которые исключают повторение подобной ошибки в будущем. И все-таки, – он глянул на меня совсем уж беспомощно, – если вы хоть обмолвитесь о том, что подобное произошло, вы нас уничтожите.

Мне стало его так жалко, что я уже готова была выпалить, что не проболтаюсь даже во сне, хотя они уничтожили мою жизнь, но тут Кларк шепнул мне:

– Он тебе капает на мозги.

Так что я ничего не сказала и продолжала смотреть на директора холодным взглядом сфинкса. Я знала: на чутье Кларка можно положиться.

Доктор Шонштейн жестом велел мистеру Пуну помалкивать:

– Итак, дорогая моя леди, я не требую от вас молчания. Как говорит ваш дядя-сенатор, вы приехали сюда не для шантажа, а торговаться мне нечем. Но фирма «Ясли Марсополиса, лимитед» никогда не увиливает от своих обязательств, даже если они не оформлены контрактом. Я пригласил вас, чтобы вместе подумать, как мы можем скомпенсировать ущерб, который мы, безусловно (хотя и непреднамеренно), нанесли вам и вашему брату. Ваш дядя сказал, что собирался в путешествие с вами и с вашей семьей… но теперь вынужден лететь один. Он летит ближайшим рейсом «Линии Треугольника». Кажется, это будет «Трезубец», он стартует примерно через десять дней. Что, если мы попытаемся хоть отчасти исправить наш промах и купим вам и вашему брату билеты первым классом на «Линии Треугольника», в оба конца естественно?

Что, если?! У «Космопроходца» только и плюсов, что он летает в космосе и ходит к Земле. Но это старый неповоротливый грузовик. А лайнеры «Треугольника» – настоящие дворцы, это все знают! Я только и смогла, что кивнуть.

– Вот и хорошо. Мы очень рады и надеемся, путешествие будет приятным. Но… юная леди… не могли бы вы подарить нам некоторую уверенность, без каких-либо условий, просто по доброте души, что не будете распространяться об этом прискорбном несчастном случае?

– О! А разве это не входит в условия сделки?

– Никакой сделки не будет. Ваш дядя доказал, что мы в любом случае должны вам эту поездку.

– А-а-а… знаете, доктор, я буду так занята сборами, мне придется так сильно постараться, чтобы все успеть к отлету, что мне некогда будет вспоминать о каком-то несчастном случае, в котором вы лично, похоже, не виноваты!

– Спасибо. – Он повернулся к Кларку. – Ну а ты, сынок?

Кларк, мягко говоря, не любит, когда его называют «сынком», но сейчас он просто не обратил на это внимания и, проигнорировав вопрос, холодно спросил:

– Что насчет наших дорожных расходов?

Доктор Шонштейн вздрогнул, а дядя Том расхохотался:

– Ай да парень! Я же говорил, док, что он прожорлив, как песчаный аллигатор. Мальчик далеко пойдет, если его кто-нибудь не отравит.

– Так вы можете что-то предложить?

– Да легко! Вот что, Кларк. Посмотри мне в глаза. Или мы сейчас договоримся, или я закатаю тебя в бочку и буду кормить через дырочку – и тогда ты точно никому ничего не расскажешь. А твоя сестра тем временем отправится куда пожелает. Предлагаю вам по тысяче, нет, по пятнадцать сотен на дорожные расходы, а ты за это навсегда опечатаешь свою вякалку… или я кликну четверых громил с черными сердцами и лично вырежу твой язык и скормлю его кошке. Договорились?

– Мне еще полагаются комиссионные – десять процентов с пятнадцати сотен сестренки. У нее не хватило бы ума потребовать свою долю.

– Обойдешься. Это я должен бы содрать с вас комиссионные за все. Договорились мы или нет?

– Договорились, – согласился Кларк.

Дядюшка Том поднялся:

– Вот и все, док. Он парень по-своему надежный, можешь ему верить, так же как его сестре. Так что расслабься. И вы тоже, Квай Яу, можете снова дышать. Док, чек можете прислать завтра утром на мой адрес. Пошли, ребята.

– Спасибо, Том. Хотя, боюсь, это слово совсем не к месту. Чек будет у тебя дома раньше, чем ты сам. И… еще один вопрос…

– Слушаю, док.

– Сенатор, вы появились тут задолго до моего рождения, так что я не слишком много знаю о вашей прежней жизни – обычные сплетни да статья в «Кто есть кто на Марсе»… За что вас выслали? Ведь вас выслали, так?

Казалось, мистера Пуна вот-вот хватит удар. Меня тоже. Но дядя Том не обиделся. Он от всей души рассмеялся и сказал:

– Меня обвинили в том, что я замораживаю детишек в корыстных целях. Облыжно, конечно. Я бы никогда не докатился до такого. Идемте, дети мои. Выберемся из этого гнезда вурдалаков, пока они не уволокли нас в свои подземелья.

Вечером, в постели, я сквозь дрему думала о поездке. Папа и мама ничуть не возражали – дядя Том все уладил по телефону еще до того, как мы вернулись домой. Тут кто-то из малышей заплакал, я поднялась и босиком пошлепала в детскую. Это был Дункан, мой милый братик, еще сухой, но ужасно одинокий. Я взяла его на руки, потетешкала немного, он поворковал, а потом описался, и пришлось менять ему пеленки.

Хоть он и смотрит пока в разные стороны, мне он кажется очень хорошеньким, даже лучше, чем детишки в яслях, пусть они и старше на пять месяцев. Он уже крепко спал, когда я клала его в постельку. Пошла спать и я.

И вдруг остановилась как вкопанная. «Линия Треугольника» потому так и называется, что обслуживает все три главные планеты – Марс, Венеру и Землю. Но в каком порядке корабль облетает три планеты, зависит от взаимного расположения планет на орбитах.

Но как они расположены сейчас?

Я пошла в гостиную поискать еженедельник «Боевой клич», нашла его – хвала небесам! – сунула в проектор, открыла космический раздел и нашла расписание прибытий и стартов.

Да, да, да! Я попаду не только на Землю, но и на Венеру!

Венера! Знай об этом мама… нет, лучше ей сейчас ничего не говорить. А дядя Том наверняка окажется сговорчивее… там.

Наверное, я буду сильно скучать по Дункану – он такой миленький, прямо как пупсик.