Читать книгу Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) - Роберт Ирвин Говард, Роберт Говард - Страница 11

Конан стремительно обернулся и окинул взглядом кустарник. Убийцы нигде не было видно; чуть поодаль высокая трава была примята и влажно отблескивала чем-то темным. Затаив дыхание, он напряженно вслушивался в тишину. Деревья и кусты, усеянные крупными мертвенно-бледными цветками, были темными, неподвижными и зловещими, отчетливо вырисовываясь на фоне сгущающихся сумерек.

На задворках сознания у Конана проснулись и зашевелились первобытные страхи. Неужели к случившемуся приложили руку жрецы Кешана? Если так, то где же они сами? И сам ли Зархеба, в конце концов, бил в гонг? Он снова вспомнил Бит-Якина и его загадочных слуг. Но Бит-Якин мертв и давно превратился в скелет, обтянутый ссохшейся кожей, обреченный вечно приветствовать восходящее солнце из своей крошечной пещеры. А вот куда подевались его слуги, можно было только гадать. Ведь доказательств того, что они покинули долину, у него не было.

Конан вдруг подумал о Муриэле, оставшейся в одиночестве и без защиты в огромном дворце, населенном тенями. Он повернулся и побежал обратно по темной аллее; но даже бежал он так, как бежит настороженная пантера, замирая в прыжке и успевая посмотреть по сторонам, в любой миг готовясь нанести смертельный удар.

Громада дворца мрачно высилась за деревьями, но сейчас он заметил и кое-что еще – красноватые отблески костра, пляшущие на полированном мраморе. Он растворился в кустах, окаймлявших древнюю аллею, скользнул между стволами и подобрался к кромке открытого пространства перед входом. До него долетели голоса; трещали факелы, и свет их плясал на эбеновой блестящей коже. Жрецы Кешана прибыли.

Они пришли не по заросшей травой и кустами аллее, как рассчитывал Зархеба. Очевидно, в долину Алкмеенона вел далеко не единственный тайный проход.

Они столпились на широких мраморных ступенях, подняв над головами факелы. Во главе процессии он заметил Горулгу, чей профиль, подсвеченный отблесками пламени, казался высеченным из бронзы. Остальные были его аколитами, черными гигантами, на коже которых острыми искорками и блестками отражался свет факелов. В самом хвосте виднелся гигант-негр исключительно свирепой наружности, при виде которого Конан поморщился. Это был Гварунга, тот самый человек, который, по словам Муриэлы, и открыл тайну подводного входа Зархебе. Интересно бы знать, насколько глубоко он погряз в интригах стигийца?

Конан поспешил к открытой галерее, стараясь держаться в тени кустов. Жрецы не оставили часового охранять вход. Факелы постепенно удалялись по длинному темному коридору. Прежде чем они добрались до двустворчатой двери в дальнем конце, Конан взбежал по ступенькам и пристроился сзади. Бесшумно перебегая вдоль стены от одной колонны к другой, он достиг большой двери в тот момент, когда они уже почти пересекли огромный тронный зал. Свет их факелов разогнал темноту. Они не оглядывались. Страусовые перья кивали в такт шагам, туники из шкуры леопарда странным образом контрастировали с мрамором и металлическими украшениями старинного дворца. Жрецы гуськом пересекли просторную комнату и на мгновение остановились перед золотой дверью слева от тронного помоста.

В огромном помещении зловещим эхом раскатился звучный голос Горулги, выговаривающий высокопарные фразы, непонятные притаившемуся слушателю; затем верховный жрец распахнул золотую дверь и вошел, непрестанно кланяясь в пояс, а за его спиной факелы опускались и взмывали вверх, разбрасывая шипящие искры, когда аколиты последовали примеру своего наставника. Дверь закрылась за ними, отрезая все звуки, и Конан устремился через тронный зал к алькову позади трона. Ветер, гуляющий по залу, и то производил больше шума, чем он.

Тоненькие лучики света ударили из отверстий в стене, когда он отодвинул потайную панель. Скользнув в нишу, он приник к ней лицом. Муриэла сидела на помосте, сложив руки перед грудью, опираясь затылком о стену, в нескольких дюймах от его глаз. Он ощутил нежный аромат ее духов. Разумеется, Конан не мог видеть ее лица, но по ее позе можно было заключить, что она невозмутимо устремила взгляд в неведомые дали, глядя поверх бритых голов коленопреклоненных чернокожих гигантов. Конан одобрительно улыбнулся. «Маленькая шлюха – настоящая актриса», – сказал он себе. Он знал, что внутри она вся трепещет от ужаса, но внешне ничего не было заметно. В неверном свете факелов она выглядела в точности так, как та богиня, которую он видел лежащей на этом возвышении, если только можно было вообразить себе богиню, буквально излучающую жизненную силу.

Горулга тем временем монотонно декламировал что-то на незнакомом Конану наречии, скорее всего, какое-нибудь заклинание на древнем языке Алкмеенона, передаваемое жрецами из поколения в поколение. Оно казалось бесконечным, и Конан начал терять терпение. Чем дольше продлится это представление, тем тяжелее придется Муриэле. Если она не выдержит и сломается… Он поправил пояс, чтобы меч и кинжал были под рукой. Мысль о том, что маленькую распутницу будут мучить и пытать чернокожие воины, была ему невыносима. Но вот речитатив – глубокий и явно зловещий – наконец оборвался, и аколиты ответили верховному жрецу криками согласия. Подняв голову и простирая руки к неподвижной фигуре на возвышении, Горулга вскричал звучным голосом в манере, свойственной кешанским жрецам:

– О великая богиня, обитательница неведомых пределов, отвори свое сердце и разомкни уста внемлющему рабу твоему, склонившему голову к праху у твоих ног! Говори, великая богиня священной долины! Тебе ведомы пути, которыми нам только предстоит пройти. Тьма, ослепляющая нас, – все равно что сияние полуденного солнца для тебя. Пролей свет своей мудрости на путь слуг твоих! Глашатай богов, поведай нам, как они желают, чтобы мы поступили с Тутмекри из Стигии?

Уложенные в высокую прическу блестящие волосы, отливающие бронзовым в свете факелов, дрогнули. Чернокожие дружно ахнули от страха и священного трепета. В полной тишине до ушей Конана отчетливо донесся голос Муриэлы, зазвучавший холодно и отстраненно, хотя коринтийский акцент заставил его поморщиться.

– Боги повелевают вам изгнать стигийца и его шемитских псов прочь из Кешана! – Она в точности повторяла его слова. – Они – воры и предатели, злоумышляющие ограбить богов. Зубы же Гвалура необходимо вверить попечению генерала Конана. Он должен стать главнокомандующим армий Кешана. Он – любимец богов! – На последней ноте голос девушки предательски дрогнул, и лоб Конана покрылся холодным потом – он решил, что Муриэла находится на грани нервного срыва.

Но чернокожие ничего не заметили, равно как не обратили внимания и на ее коринтийский акцент, о котором даже не подозревали. Они негромко хлопнули в ладоши и забормотали в священном страхе и изумлении. Глаза Горулги вспыхнули фанатичным блеском в свете факелов.

– Елайя заговорила! – восторженно вскричал он. – Такова воля богов! Давным-давно, во времена наших предков, на это сокровище был наложено проклятие, и оно было спрятано по велению богов, вырвавших его из зубов Гвалура, Князя Тьмы, при рождении мира. По велению богов Зубы Гвалура были сокрыты; по их же велению они вновь придут в мир. О богиня, рожденная среди звезд, позволь нам удалиться в тайное место, где ждут своего часа Зубы Гвалура, чтобы вручить их тому, кого боги отметили своей благосклонностью!

– Я позволяю вам удалиться! – ответствовала мнимая богиня, сопроводив свои слова столь повелительным жестом, что Конан вновь заулыбался во весь рот, а жрецы попятились, и страусовые перья и факелы снова закивали в такт их почтительным телодвижениям.

Золотая дверь затворилась, и богиня со стоном повалилась на возвышение.

– Конан! – едва слышно всхлипнула она. – Конан!

– Тише! – прошипел он сквозь отверстия и, повернувшись, выскользнул из ниши и задвинул панель на место.

Бросив взгляд в дверной проем, он увидел удаляющуюся вереницу факелов, но в то же время заметил и отблески света от другого источника. Впрочем, Конан не успел толком удивиться, как тому нашлось объяснение. Взошла луна, и ее лучи косо падали сквозь проемы в куполе, которые каким-то странным образом усиливали свет. Значит, сверкающий купол Алкмеенона не был досужей выдумкой. Похоже, внутреннюю его сторону облицевали необычным хрусталем, который горел белым пламенем и встречался только в горах на черном континенте. Свет залил тронный зал, проникая даже в соседние комнаты. Но, направившись к двери в тронный зал, Конан вдруг резко обернулся – его внимание привлек шум, доносившийся, как ему показалось, из коридора, отходящего от алькова. Он присел у его начала, вглядываясь в темноту и вспоминая звук гонга, который завлек его в смертельно опасную ловушку. Свет из купола падал лишь на небольшой участок узкого коридора, но там никого не было. Тем не менее Конан готов был поклясться, что расслышал чью-то крадущуюся поступь как раз за пределами круга лунного света.

Пока он колебался, за его спиной вдруг раздался сдавленный женский крик. Влетев в дверь, расположенную за троном, он замер, пораженный открывшимся ему невероятным зрелищем.

Факелы жрецов исчезли из большого зала – но один из жрецов оставался на месте: Гварунга. Злобные черты его лица исказились яростью, и он держал перепуганную Муриэлу за горло, не давая ей криком позвать на помощь, и грубо тряс ее.

– Предательница! – С его толстых красных губ срывалось шипение кобры. – Что за игры ты затеяла? Разве Зархеба не объяснил тебе, что ты должна сказать? Да, Тутмекри рассказал мне все! Ты предала своего хозяина или это он с твоей помощью решил обмануть своих друзей? Шлюха! Я сверну тебе твою лживую башку – но сначала…

Расширившиеся глаза пленницы, которыми она уставилась куда-то поверх его плеча, подсказали гиганту-чернокожему, что творится неладное. Он отпустил ее и резко развернулся, и в это мгновение меч Конана обрушился на него. От удара он рухнул ничком на мраморные плиты пола и застыл. Из жуткой раны на голове у него толчками хлестала кровь.

Конан шагнул вперед, чтобы добить раненого, – он знал, что, поскольку чернокожий неожиданно дернулся, клинок лишь скользнул по его черепу, – но Муриэла с отчаянием вцепилась в него.

– Я сделала так, как ты велел! – истерически всхлипывала она. – Забери меня отсюда! Пожалуйста, забери меня отсюда!

– Мы пока не можем уйти, – проворчал он. – Я хочу проследить за жрецами, чтобы узнать, где они прячут сокровища. Может, после них там еще останется что-нибудь. Где тот рубин, что ты носила в волосах?

– Наверное, он упал на помост, – запинаясь, пробормотала девушка и принялась шарить руками по возвышению. – Я очень испугалась – когда жрецы ушли, я побежала искать тебя, но это животное где-то спряталось и потом схватило меня…

– Ладно, поищи его, пока я избавлюсь от тела, – распорядился он. – Ну, давай же! Этот камень сам по себе стоит целое состояние.

Она заколебалась, словно ей очень не хотелось возвращаться в загадочную комнату, но потом, когда он ухватил Гварунгу за пояс и потащил его в альков, она повернулась и вошла в комнату оракула. Конан свалил бесчувственного чернокожего на пол и поднял меч. Киммериец слишком много времени провел в диких местах земного шара, чтобы питать какие-либо иллюзии насчет милосердия. Единственный безопасный враг – это мертвый враг. Но, прежде чем он успел нанести последний удар, отчаянный крик остановил уже занесенный клинок. Он донесся из комнаты оракула.

– Конан! Конан! Она вернулась! – Крик внезапно оборвался, сменившись непонятным бульканьем и шарканьем.

Конан, ругаясь, выскочил из алькова, одним прыжком перемахнул возвышение для трона и влетел в комнату оракула еще до того, как крик смолк окончательно, но замер на пороге, ошеломленно глядя прямо перед собой. Муриэла мирно лежала на возвышении, смежив веки, и как будто спала.

– Какого дьявола ты тут разлеглась? – ледяным тоном осведомился он. – Сейчас не самое подходящее время для шуток…

Он оборвал себя на полуслове, скользнув взглядом по бедру цвета слоновой кости, обтянутому атласом юбки, на которой должна была зиять прореха от пояса до подола. Он помнил о ней, потому что сам разорвал ее, когда безжалостно сдирал легкую ткань с сопротивляющейся танцовщицы. Но эта юбка была совершенно целой. В мгновение ока Конан оказался на помосте и приложил ладонь к телу – и тут же отдернул ее, словно обжегшись, ощутив под пальцами ледяную мраморную неподвижность смерти.

– Кром! – пробормотал он, и глаза его превратились в щелочки яростного синего пламени. – Это не Муриэла! Это – Елайя!

Теперь-то он понял, что означал тот отчаянный вскрик, что сорвался с губ Муриэлы, когда она вошла в комнату. Богиня вернулась. Зархеба раздел ее, чтобы обрядить в ее одеяние самозванку. Тем не менее сейчас богиня была облачена в расшитый драгоценными камнями атлас, то есть выглядела совершенно так же, как тогда, когда Конан увидел ее в первый раз. Он вдруг ощутил, как волосы дыбом встали у него на затылке.

– Муриэла! – вдруг закричал он. – Муриэла! Где ты, дьявол тебя забери?

Стены насмешливо отразили его голос. На первый взгляд, в комнате не было другого выхода, кроме золотой двери, и никто не мог войти или выйти из нее без его ведома. Но невозможное произошло: Елайя вернулась на помост за те несколько минут, что прошли с того момента, как Муриэла вышла из комнаты и угодила в лапы Гварунге; в ушах у него все еще звенел крик Муриэлы, но коринтийка как сквозь землю провалилась. Тому могло быть только одно объяснение, если отбросить в сторону темные домыслы, предполагавшие сверхъестественное вмешательство: где-то в комнате имелась другая – потайная – дверь. И еще не успев додумать эту мысль до конца, Конан уже увидел ее.

В том, что казалось сплошной мраморной стеной, появилась тонкая перпендикулярная щель, в которой застрял клочок шелка. В следующее мгновение Конан склонился над ним. Это был кусок ткани от юбки Муриэлы. Догадаться о том, как он здесь оказался, было несложно. Юбку прищемила закрывающаяся дверь, и кусок оторвался, когда ее уволокли похитители, кем бы они ни были. И этот жалкий лоскут выдал наличие двери, не позволив ей закрыться полностью.

Сунув в щель кончик кинжала, Конан всем телом налег на него. Лезвие согнулось, но, сделанное из прочной акбитанской стали, не сломалось. Мраморная дверь распахнулась. Держа меч наготове, Конан осторожно заглянул в приоткрывшуюся щель, но не заметил ничего угрожающего. Свет, падавший из комнаты оракула, озарил короткий пролет лестницы с высеченными из мрамора ступенями. Распахнув дверь во всю ширь, он сунул кинжал в щель в полу, чтобы не дать ей закрыться, а потом без колебаний стал спускаться по мраморным ступеням. Он ничего не увидел и не услышал. Через дюжину ступеней лестница закончилась узким коридором, дальний конец которого терялся в непроглядной тьме.

Он вдруг замер на нижней ступеньке, превратившись в статую, глядя на мозаичные фрески, покрывавшие стены, смутно различимые в тусклом свете, просачивающемся сверху. Искусство явно было пелиштимским; он сам видел похожие фрески на стенах Асгалуна. Но здешние сюжеты не имели ничего общего с Пелиштимом, за исключением одной человеческой фигуры, часто встречающейся на фресках: худощавого белобородого старика, на лице которого безошибочно читались соответствующие расовые признаки. Похоже, здесь были изображены разные части дворца. На нескольких фресках изображалось помещение, в котором он узнал комнату оракула с фигурой Елайи, простершейся на помосте слоновой кости, и чернокожими гигантами, стоящими перед ней на коленях. А за стеной, в нише, виднелся и древний пелиштимец. Впрочем, здесь были и другие фигуры – они ходили по дворцу, выполняли приказания пелиштимца и вытаскивали невообразимых созданий из подземной реки. Конан несколько мгновений рассматривал их, словно зачарованный, и дотоле непонятные фразы из пергаментного свитка вдруг обрели смысл. Разрозненные кусочки головоломки встали на место. Тайна Бит-Якина и его слуг перестала быть тайной.

Конан повернулся, всматриваясь в темноту и чувствуя, как ледяная сороконожка пробежала у него по спине, а потом с кошачьей осторожностью, но без колебаний двинулся вперед, все дальше и дальше уходя в темноту. Слабо освещенная лестница осталась позади. В воздухе висел тот же самый аромат, который он уловил во дворе с гонгом.

Теперь из темноты впереди до него доносились отчетливые звуки – то ли шарканье босых ног, то ли шуршание ткани о камень, он не мог разобрать в точности. Но мгновением позже его вытянутая рука уперлась в преграду, в которой он распознал металлическую дверь, покрытую резными узорами. Он нажал на нее, но безуспешно, и острие его меча тщетно искало какую-либо щель. Она настолько плотно прилегала к дверному косяку и порогу, что слилась с ними в единое целое. Конан навалился на нее всем телом, так что ступни его заскользили по полу, а на висках вздулись жилы. Все было напрасно; пожалуй, такую преграду не одолело бы и стало бешеных слонов.

Пытаясь открыть дверь, он вдруг услышал другой звук, который мгновенно распознал, – скрежет ржавого железа, какой производит опускающийся рычаг. Он отреагировал мгновенно, так что звук, реакция на него и действие почти совпали. Он изо всех сил прыгнул назад, а сверху ударила волна воздуха, и оглушительный грохот потряс подземный туннель. Его поранили мелкие осколки – огромная каменная глыба, как он сразу угадал по звуку, рухнула на то место, где он только что стоял. Промедли он хотя бы долю секунды, и она раздавила бы его, как муравья.

Конан вернулся назад. Где-то за этой железной дверью осталась попавшая в плен Муриэла, если она до сих пор жива, конечно. Но пройти сквозь эту дверь он был не в состоянии, а если останется здесь, то сверху может обрушиться еще одна глыба и похоронить его под собой. Он ничем не поможет девушке, превратившись в кровавое месиво. Продолжать поиски в этом направлении не было никакого смысла. Он должен вернуться наверх и придумать обходной вариант.

Конан повернулся и поспешил к лестнице. Оказавшись в круге тусклого света, он с облегчением вздохнул. Но, едва он ступил на лестницу, как свет померк и мраморная дверь наверху захлопнулась с гулким стоном. На мгновение Конана захлестнула паника. Запертый в черном туннеле, он резко развернулся на ступенях, сжимая в руке обнаженный меч и яростно вглядываясь в темноту, ожидая нападения кого угодно, хоть самих призраков. Но из туннеля не доносилось ни звука, ни движения. Или люди за дверью – если это были люди – решили, что раздавили его, обрушив сверху каменную глыбу, что, без сомнения, было осуществлено с помощью какого-то скрытого механизма? Тогда почему дверь наверху тоже захлопнулась? Конан на ощупь двинулся вверх по лестнице, каждый миг ожидая удара ножом в спину и стремясь поскорее утопить панику в бешенстве кровавой схватки.

Навалившись всем телом на дверь на верхней ступеньке, он выругался, обнаружив, что она не поддается его усилиям. И вот, когда он занес правую руку с зажатым в ней мечом, чтобы нанести удар по мрамору, левая его ладонь вдруг наткнулась на металлический засов, который явно встал на место после того, как дверь закрылась. В мгновение ока он отодвинул его, и дверь уступила перед его натиском. Он ворвался в комнату, прищурив глаза, словно живое олицетворение бешеной ярости, страстно желая сразиться с врагом, кем бы он ни оказался.

Торчавший в полу кинжал исчез. Комната была пуста, и помост тоже. Елайя пропала.

– Будь я проклят! – пробормотал киммериец. – Значит, она жива, в конце концов?

Раздосадованный, он уже направился было к тронному залу, как вдруг, словно по наитию, шагнул за трон и заглянул в альков. На мраморном полу, на том месте, где он сбросил бездыханное тело Гварунги, виднелась кровь – но и только. Чернокожий исчез бесследно, как и Елайя.