Читать книгу Охотники за пиратами - Роберт Кэрсон - Страница 4

Прямо перед рассветом в марте 2008 года в тропическом раю на северном побережье Доминиканской Республики рыбак в кожаной одежде и с сигаретой в зубах наклонился над бортом своей деревянной гребной лодки и бросил сеть в воду залива Самана. Он сделал это точно так же, как это делали день за днем его предки в этом самом месте на протяжении многих столетий. При этом не ощущалось ни малейшего волнения – ни на море, ни в его душе.

Вскоре его лодка стала раскачиваться – сначала потихоньку, а затем уже так, что он начал волноваться. К нему приближалось что-то довольно большое. Присмотревшись, он разглядел вдалеке фонари быстро движущегося катера и услышал, как надрывно урчат его двигатели. Рыбаку, конечно же, показалось странным, что кто-то так сильно торопится здесь, в заливе Самана. Тут ведь спешить было некуда, и именно в этом заключалась прелесть этого места.

Рыбак встал и включил сигнальный фонарь. Его заметили на быстро приближающемся катере, и тот, резко сбавив скорость, отвернул вправо. Только военные катера двигались здесь подобным образом, однако этот катер не был похож на судно, предназначенное для погонь за контрабандистами и проверки грузов. Со своей длинной задней палубой и низкой осадкой, этот катер, похоже, был создан для того, чтобы заниматься какими-то подводными поисками.

Гребная лодка едва не опрокинулась, когда тридцатифутовый катер с корпусом из стекловолокна пронесся мимо, однако рыбак все же успел прочесть название, написанное красными буквами на его борту – «Исследователь глубин», – и заметить двух человек, помахавших ему рукой с носа катера. Чаттертон и Маттера обычно не ходили на своем катере в темноте, особенно в новом для них районе, но сейчас им было нужно найти пиратское судно, относящееся к золотому века пиратства, а потому ни один из них не мог дождаться рассвета для того, чтобы начать действовать.

Даже сейчас им казалось невероятным то, что они решились взяться за эту работу. Они ведь потратили два года и значительную часть своих сбережений на подготовку к поискам судна, перевозившего сокровища, а затем вдруг забросили все это ради того, чтобы попытаться найти пиратский корабль, о котором никто ничего не слышал и в существование которого верил один лишь старик, хранящий ценности в своей ванне и все еще руководствующийся лишь внешними признаками при поиске обломков затонувших судов.

Тем не менее по мере того как они смотрели на светящиеся красные и синие цифры, показывающие изменяющееся расстояние до острова, возле которого затонул нужный им пиратский корабль («3,8 мили[3]…», «3,7 мили…», «3,6 мили…»), ни у одного из них не было и тени сомнения в том, что они поступили правильно. Пиратский корабль был редчайшим объектом, который труднее всего найти на морском дне и идентифицировать. Пусть о галеонах все уже почти забыли. Но голоса пиратов продолжают звучать из глубины веков, пленяя воображение детей и всех тех взрослых, которые верят, что стоит только решиться погрузиться в морскую глубину, и окружающий мир может стать необычайно интересным.

Когда на линии горизонта появились первые признаки того, что скоро из-за нее начнет выползать красноватое солнце, Чаттертон и Маттера крикнули двум своим членам экипажа, чтобы те осмотрели в бинокль остров, очертания которого виднелись вдалеке. Первым из каюты вышел Хейко Кречмер – тридцативосьмилетний инструктор по нырянию с аквалангом и мастер на все руки. Он родился в Восточной Германии и когда-то, рискуя жизнью, удрал от социалистической действительности на Запад, где надеялся найти для себя более комфортную и более интересную жизнь. Двигатели, регуляторы, трансмиссии, насосы – из всего этого не было ничего такого, чего Кречмер не смог бы отремонтировать при помощи плоскогубцев и герметизирующей ленты для трубопроводов. Поэтому – а также потому, что Кречмер относился к работе очень добросовестно – Маттера считал его самым ценным работником из всех, кого он когда-либо нанимал.

Вслед за Кречмером из каюты появился Говард Эренберг. Ему тоже было тридцать восемь лет от роду. Он родился на Лонг-Айленде и был большим знатоком по части компьютеров. Ему в жизни довелось побыть поклонником рок-группы «Благодарные мертвецы», владельцем магазина принадлежностей для наркоманов и звукооператором. Он познакомился с Чаттертоном на благотворительной акции, посвященной подводному плаванию, и между ними сразу установились хорошие отношения. Увлекшись идеей поиска сокровищ в далекой стране, он спросил, не нужен ли Чаттертону в его работе технический специалист, уже искушенный в нырянии с аквалангом.

– А ты когда-нибудь работал с гидролокаторами с боковым сканированием, магнитометрами и профиломерами твердого дна? – спросил Чаттертон.

– Нет, никогда, – ответил Эренберг.

– Ну что же, ты нам очень даже подходишь, – сказал Чаттертон, и Эренберг стал членом экипажа…

Теперь с катера уже был виден остров Кайо-Левантадо, возле которого вроде бы затонул корабль Баннистера. Чаттертон уменьшил обороты двигателей, и все, кто находился на катере, собрались на носу судна и стали любоваться белым песком острова и развевающимися на ветру ветвями растущих на нем пальм. За несколько лет, прошедших после того, как этот остров стали показывать в рекламах «Бакарди», он превратился в роскошный курорт со сверкающими бассейнами и причалом, предназначенным для швартовки круизных судов.

– Он еще великолепнее, чем на старых рекламных объявлениях в журнале «Плейбой», – сказал Маттера.

– Ты рассматривал эти рекламные объявления? – спросил Чаттертон.

Катер, приближаясь к острову, еще больше сбавил ход. Находившиеся на его носу люди перебрались на корму и стали готовиться к подводным поискам. Где-то до 1970-х годов охотники за сокровищами погружались в воду, имея в своем арсенале лишь маску и трубку, или осматривали морское дно из лодки через ведра со стеклянным дном, или же – как это делал знаменитый Тедди Таккер – раскачивались над поверхностью воды в сиденье мойщика окон на воздушном шаре, наполненном теплым воздухом. Они при этом пытались заметить не столько обломки судов как таковые, сколько прямые линии: природа не создает ничего прямолинейного, и если им удавалось увидеть ровные линии и прямые углы, это означало, что то, что они сейчас видят, было сделано человеческими руками.

Технология все это изменила. На рубеже двадцать первого века охотники за сокровищами применяли два основных устройства при поиске затонувших кораблей. Одно из них – гидролокатор с боковым сканированием – рисует при помощи звуковых волн изображения морского дна, однако от подобного устройства мало толку при обследовании очень неровного и покрытого кораллами дна – такого, как в заливе Самана. Второе – магнитометр – является, пожалуй, самым важным орудием в арсенале охотника за сокровищами, и именно на магнитометр возлагали свои надежды Чаттертон и Маттера, отправляясь на поиски корабля Баннистера.

Магнитометр устанавливают в обтекаемый, похожий на торпеду корпус и тащат вслед за катером. Когда магнитометр оказывается над объектом, в котором имеется что-то железное, он чувствует изменения в магнитном поле Земли, вызванные этим объектом. Наилучшие модели магнитометров обладают очень высокой чувствительностью и могут обнаружить даже лежащую на морском дне отвертку. И хотя они не реагируют на драгоценные металлы – такие, как золото и серебро (в них ведь нет железа), они не имеют себе равных среди других устройств по части обнаружения якорей, пушек, пушечных ядер и других магнитных предметов, которые были частью судов в колониальную эпоху. Самые дорогие модели магнитометров могут стоить больше, чем новый «Мерседес-Бенц», однако без хорошего магнитометра охотнику за сокровищами приходится работать, так сказать, вслепую. Чаттертон и Маттера выбрали одну из лучших моделей, а именно морской цезиевый магнитометр «Джиометрикс Джи-882», снабженный альтиметром, который стоил им почти семьдесят тысяч долларов, включая программное обеспечение и усовершенствования.

Купить магнитометр – это несложно. Труднее обеспечить его правильное буксирование. Оператор заранее рисует на карте прямоугольную сетку, и затем в соответствии с ней буксирует данное устройство медленно и равномерно взад и вперед. Этот процесс называют «стрижка газона». Когда магнитометр обнаруживает под собой железные предметы, их местоположение фиксируется бортовыми компьютерами судна, и те составляют соответствующую карту морского дна. Капитан при этом старается удерживать магнитометр на оптимальном положении по вертикали, а именно на высоте около десяти футов от морского дна. При таком способе осуществления поисков они зачастую превращаются в своего рода вальс, партнером в котором для капитана выступает море. Самые лучшие капитаны – это те, кто хорошо умеет танцевать этот вальс.

Чаттертон, Маттера и члены их экипажа решили, что будут сначала двигаться по полоскам шириной семьдесят пять футов и длиной в милю, а затем станут нырять и осматривать дно в тех местах, где от магнитометра поступил сигнал. Цель – попытаться найти какой-нибудь железный предмет с судна «Золотое руно». Если в пределах первой сетки не удастся найти никаких признаков нахождения там затонувшего судна, экипаж нарисует на карте новую сетку, примыкающую к первой, и станет обследовать морское дно в соответствии с этой сеткой. Он будет делать так, рисуя все новые и новые сетки и «подстригая» все больше и больше «газонов» до тех пор, пока не найдет нужный ему пиратский корабль.

Обычно при такого рода поисках могла возникнуть необходимость исследовать морское дно вокруг всего острова, то есть на очень большой площади. Однако Боуден предоставил Чаттертону и Маттере сведения из архивных записей, которые помогли сузить сферу поиска. Он сообщил им, что «Золотое руно» лежит на глубине двадцати четырех футов, что на его палубе были разбросаны мушкеты и что оно подвергалось процессу кренгования[4] в тот момент, когда к нему приблизились боевые корабли английского королевского военно-морского флота.

Последняя из этих трех подсказок была для Чаттертона и Маттеры самой важной. Деревянные суда, плававшие в тропических водах, были привлекательными объектами для корабельных червей, морских уточек[5] и других представителей морского животного мира, прилипавших к нижней части корпуса судна, замедлявших своем весом его движение и выедавших его древесину. Если с ними не бороться, то эти малюсенькие существа могли постепенно привести в полную негодность даже самый мощный из кораблей. Чтобы это как-то предотвратить, моряки чистили и ремонтировали корпуса своих судов на регулярной основе, и делали они это следующим образом: подплывали поближе к песчаному пляжу при наибольшем приливе и затем сильно наклоняли судно в сторону одного из бортов по мере того, как морская вода при отливе отступала (данная процедура называлась «кренгованием»). После этого начинались чистка и ремонт корпуса. Поскольку «Золотое руно» было потоплено в тот момент, когда его кренговали, это означало, что оно скорее всего находится где-то неподалеку от песчаного пляжа.

Данное обстоятельство больше всего прочего давало Чаттертону и Маттере надежду на то, что они найдут нужный им затонувший корабль довольно быстро. Изучив аэрофотоснимки, они выяснили, что на северном побережье острова нет пляжей. Оно представляло собой сплошные скалы, и никто не стал бы кренговать там свое судно. На южном побережье острова пляжи имелись, но они были созданы в качестве курорта лишь в последнее десятилетие, а потому южное побережье тоже исключалось.

На восточном побережье острова имелся большой пляж, однако данный район был скалистым и открытым для ветра и вообще для всех проявлений непогоды, а потому данная местность была явно не подходящей для пиратов, скрывающихся от представителей власти.

В общем, искать стоило лишь у западного побережья. Находясь с подветренной стороны острова, оно было защищено от ветра и волн. Кроме того, песчаный пляж, похоже, был хорошо скрыт от глаз со стороны океана, и проплывающие суда не могли его заметить. Если бы какой-нибудь пиратский капитан решил кренговать свое судно вблизи Кайо-Левантадо, то он делал бы это возле его западного побережья. Именно туда и направился сейчас Чаттертон.

Достигнув южной оконечности западного пляжа, «Исследователь глубин» лег в дрейф. Когда судно в конце концов остановилось, Кречмер подготовил магнитометр, а Эренберг запустил компьютерную программу, предназначенную для сбора данных. Сразу после восхода солнца температура за бортом достигла восьмидесяти градусов по Фаренгейту[6]. Это была самая низкая температура за весь день.

Маттера напомнил своим людям, что пиратский корабль лежит на глубине двадцати четырех футов. Глубина возле таких вот островов может меняться очень резко, а потому они начнут свои поиски на большом удалении от берега и будут двигаться в сторону пляжа. При таком подходе они не пропустят ни одного из тех мест, где имеется интересующая их глубина.

Экипаж приготовился начать работу. Маттера достал свой фотоаппарат «Никон Д300», установил задержку срабатывания затвора и затем присоединился к остальным для коллективного снимка. Когда фотоаппарат щелкнул, он вынул из кулера четыре бутылки низкокалорийной содовой, раздал их своим коллегам и произнес тост.

– За капитана Баннистера! – сказал он.

– За капитана Баннистера! – подхватили остальные.

– Ох и не повезло же этому сукину сыну! Сначала за ним охотился английский королевский военно-морской флот. Теперь – мы.

Экипаж катера буксировал туда-сюда магнитометр в течение нескольких часов. Они делали перерывы только для того, чтобы слопать бутерброды с мясом тунца, и затем продолжали свои поиски до тех пор, пока на море не поднялось волнение, из-за которого магнитометр начал подпрыгивать на поверхности воды. Было очень обидно прекращать работу так рано, но вода в этой бухте была спокойной лишь где-то до часу дня, а если вода неспокойная, то показания приборов могут сильно отклоняться от объективных. И для Чаттертона, и для Маттеры подобные поиски были настоящей наукой, а потому они считали, что в них нет места для неточностей. Поэтому они вытащили из воды свое оборудование и развернули «Исследователя глубин» на 180 градусов.

Двадцать минут спустя они причалили свой катер к берегу маленького пролива примерно в четырех милях от острова Кайо-Левантадо. По счастливому стечению обстоятельств у будущего тестя Маттеры – бывшего адмирала и начальника штаба военно-морского флота Доминиканской Республики – имелась небольшая вилла на берегу этого пролива, и именно на этой вилле разместился весь экипаж на время поисков «Золотого руна». Дом выходил фасадом на море, был построен на срезе крутого холма, и добраться до него можно было только по узкой дороге, петляющей по саду, в котором росли манговые деревья. Внутри дома имелась большая жилая зона – помещения и внутренний дворик. Все спальни были снабжены отдельными верандами. С них открывался прекрасный вид на живописные закаты. Однако будущим родственникам Маттеры эта вилла, наверное, вскоре и самим могла понадобиться.

Экипаж катера разгрузил свое оборудование, но на этом работа в этот день еще не закончилась. Эренбергу еще требовалось обработать информацию, собранную его коллегами, а именно, используя специальные компьютерные программы, составить карту мест, в которых от магнитометра поступали сигналы. День или два спустя члены экипажа будут нырять в воду и обследовать дно. Они осмотрят даже те места, в которых сигналы магнитометра были очень слабыми.

Чаттертон и Маттера вышли каждый на свою веранду и стали звонить своим «вторым половинкам». В этом удаленном районе, если они стояли в определенном месте и слегка наклонялись в сторону луны, они могли поймать сигнал сотового телефона и проговорить аж целых пять минут, прежде чем он прервется.

Чаттертон позвонил Карле в их дом на побережье штата Мэн. Она лежала на диване и смотрела какой-то фильм. Рядом с ней находился их желтый лабрадор-ретривер по кличке Чили. Карла скучала по Джону и выразила недовольство, когда узнала, что ее муж три вечера подряд ел на ужин глазированные хлопья.

Когда Маттера дозвонился до Каролины, она читала в кабинете их квартиры в Санто-Доминго. Он рассмеялся, когда она спросила, нашел ли он уже «Джона Сильвера»[7], однако в действительности этот вопрос ему очень не понравился. Учитывая те результаты, каких добились охотники за затонувшими судами в поисках настоящих пиратских кораблей, они с Чаттертоном имели не больше шансов на успех, чем если бы они разыскивали Ноев ковчег.

Даже во время золотого века пиратства, то есть между 1650 и 1720 годами, пиратов было довольно мало. Точные цифры найти трудно, однако, по утверждению британского историка Питера Эрла, в 1700 году, «по всей видимости, в любой момент времени вряд ли имелось более двадцати кораблей, а пиратов было менее двух тысяч». Для сравнения, в то время могло насчитываться аж до восьмидесяти тысяч моряков торгового флота и военных моряков, плавающих на обычных – то есть не пиратских – судах в Атлантическом океане и Карибском море. Трудно сказать, сколько пиратских кораблей в общей сложности могло плавать по морям за семьдесят лет золотого века пиратства, но это число в любом случае будет маленьким – наверное, менее тысячи.

Не все из этих кораблей были потоплены или потерпели кораблекрушение. Некоторые были захвачены представителями законных властей, другие были проданы или обменены на что-то самими пиратами и стали использоваться для законных целей. Поэтому число затонувших пиратских кораблей составляет лишь мизерную часть от общего числа всех таких кораблей, которые когда-либо плавали, и шансы найти хотя бы один из них почти равны нулю. Опознать же такой корабль в случае его обнаружения практически невозможно. Причина этого заключается в скрытности всех тех, кто встал на преступный путь.

Незаметность – жизненно важный аспект пиратского корабля. Чтобы выжить, такой корабль должен был быть невидимым и неузнаваемым. Пиратские капитаны не опубликовывали списки членов экипажа, не составляли на бумаге планов плавания и не писали на бортах своих кораблей их названия. Всегда, когда это было возможно, они оправлялись в плавание тайно. Подобные меры предосторожности позволяли им избегать встречи с теми, кто за ними охотился, однако это также означало, что если они тонули, то не просто шли на дно, а исчезали во всех смыслах этого слова. Ни одно правительство не организовывало их поиски, потому что они не являлись гражданами ни одного государства. Свидетели того, как они затонули, в любом случае не могли дать точное описание места их гибели, поскольку измерения долготы в ту эпоху были весьма неточными. Если кому-то из пиратов удавалось выжить, счастливчик, конечно же, даже и не думал сообщать властям о гибели своего пиратского корабля.

Затем в дело вступала природа. Зачастую хватало всего лишь нескольких лет для того, чтобы затонувший корабль полностью исчез под толстым слоем песка и ила.

Это, впрочем, отнюдь не означало, что затонувший пиратский корабль уже никто больше никогда не видел. На протяжении веков почти наверняка случалось так, что исследователи, рыбаки и даже те, кто ради забавы ныряет в море с маской и трубкой, наталкивались на разбросанные обломки пиратских кораблей, затонувших в золотой век пиратства. Однако лишь немногие из этих людей могли осознать, что данные обломки представляют собой нечто особенное, или идентифицировать то, на что они натолкнулись. Многие из предметов, находившихся на пиратском корабле – тарелки, такелаж, инструменты, камни, использовавшиеся в качестве балласта, монеты, стрелковое оружие, даже пушки, – имелись и на торговых судах, а это означало, что если кто-то из нашедших обломки затонувшего судна вдруг вообразил бы, что он обнаружил не какой-нибудь, а именно пиратский корабль, доказать это было бы практически невозможно. Это не было под силу никому.

Никому, кроме одного человека.

Еще мальчиком американец Барри Клиффорд слышал рассказы о пиратском капитане по имени Сэмюель Беллами, носившем прозвище «Черный Сэм», корабль которого затонул в 1717 году неподалеку от полуострова Кейп-Код. Став взрослым, Клиффорд отправился на поиски этого судна – оно называлось «Уида» – и нашел его неподалеку от того места, где он сам, Клиффорд, жил в детстве. Произошло данное событие в 1984 году, и сообщение о нем разлетелось по всему миру, однако воображение людей при этом взбудоражили не артефакты и кучи серебряных монет и даже не рассказы о трагической кончине экипажа этого судна, попавшего в ужасный шторм, – его взбудоражил колокол, который Клиффорд вытащил из обломков и на котором было выбито название судна – «Уида». А еще был выбит год: «1716». Этот колокол помог точно идентифицировать данное судно, и «Уида» стала первым пиратским кораблем, который нашли и однозначно идентифицировали. Никому другому никогда так не везло на данном поприще, как Клиффорду.

Однако это обстоятельство не могло удержать настырных людей от попыток тоже найти подобное судно.

Через несколько лет после находки Клиффорда две группы исследователей заявили, что они нашли обломки затонувших судов двух самых известных в истории пиратов. Ни одна из этих групп, однако, не смогла доказать, что они правильно идентифицировали найденные ими обломки.

Первая из вышеупомянутых находок была сделана в бухте Бофорт у побережья Северной Каролины в 1996 году. Тогда фирма, занимающаяся поисками затонувших судов, обнаружила что-то похожее на обломки флагманского судна Черной Бороды, называвшееся «Месть королевы Анны», которое село на мель и затонуло в 1718 году.

Почти сразу же губернатор штата Северная Каролина публично заявил, что был найден корабль этого знаменитого пирата. Однако некоторые эксперты тут же выразили сомнения по поводу того, что найденные обломки были идентифицированы правильно. Среди их возражений были следующие: те артефакты, которые были найдены, могли находиться на любом торговом судне того времени; «Приключение» – судно, затонувшее вместе с главным кораблем Черной Бороды – нигде поблизости обнаружено не было; на одной из найденных пушек было выбито то ли «1730», то ли «1737», а это по меньшей мере на двенадцать лет позднее гибели «Мести королевы Анны». Разгорелись дискуссии, прозвучало множество аргументов и контраргументов, но все это так и не привело к окончательному разрешению данного спора. В 2005 году эксперты написали в «Международный журнал морской археологии», что «неоспоримым фактом остается то, что ни одно из приводимых доказательств и ни одна из подборок косвенных доказательств не являются однозначным подтверждением того, что данное судно и в самом деле является судном “Месть королевы Анны”». Они также коснулись вопроса денег, отметив, что на финансирование данного проекта уже собрано около одного миллиона долларов и ожидается выделение еще почти четырех миллионов. «Вполне можно предположить, – писали авторы статьи, – что уже полученные инвестиции плюс возможность будущих финансовых выгод могли и в самом деле стать причиной для настойчивости в именно такой идентификации этого затонувшего судна и отказа усомниться в правильности такой идентификации».

Ничто из этого не удержало власти Северной Каролины и предпринимателей от проведения выставок, организации туристических поездок и театрализованных представлений на исторические темы и даже открытия поля для мини-гольфа с названием «Черная Борода» – и туристы хлынули в этот район.

Второй предположительно пиратский корабль был обнаружен у берегов Доминиканской Республики в 2007 году. Когда к месту привезли группу специалистов из Индианского университета, они высказали мнение, что на морском дне покоится затонувшее в 1699 году судно «Кедахский купец», которым командовал знаменитый капитан Уильям Кидд. Средства массовой информации – такие, как радиостанция «Эн-пи-ар», телеканал «Си-эн-эн» и лондонская газета «Таймс» – дружно ухватились за эту историю, рассказывая о том, как исследователи нашли этот корабль, мусоля предположения о возможной невиновности Кидда и подробно излагая обстоятельства казни Кидда британцами. При первой попытке его повесить веревка порвалась, но со второй попытки все получилось, и его тело висело над Темзой в течение трех лет, служа своего рода предостережением тем, кто раздумывал, а не стать ли ему пиратом.

Однако когда на уровне правительства Доминиканской Республики стали обсуждать планы по превращению места обнаружения затонувшего корабля в национальный подводный парк, специалисты из Индианского университета уже не были столь категоричны и воздержались от утверждений, что у них есть серьезные доказательства того, что это обломки именно упомянутого выше корабля. Чарльз Бикер, возглавлявший экспедицию, сказал: «Как археолог я не могу однозначно заявить, что это судно капитана Кидда, но как игрок я готов держать пари, что это именно оно».

Четыре года спустя Индианский университет будет делать уже более уверенные заявления по поводу идентификации этих обломков, хотя никакого однозначного подтверждения так и не было обнаружено. Тем не менее данная находка позволила собрать более двух миллионов долларов пожертвований, добиться содействия со стороны правительства Доминиканской Республики по превращению данного района в туристическую зону и организовать при содействии журнала «Нэшнл джиографик» постоянную выставку «Сокровища Земли» в Детском музее Индианаполиса.

На протяжении последующих нескольких лет еще не раз объявлялось о том, что найдены обломки того или иного пиратского корабля, но все эти заявления базировались лишь на косвенных доказательствах. Однозначных доказательств представлено не было.

Пожертвования, выставки, косвенные доказательства и поля для мини-гольфа – всего этого Чаттертону и Маттере было бы мало. Никто из них двоих не смог бы жить спокойно, если бы ему оставалось лишь предполагать, что он, наверное, нашел пиратский корабль. Никому из них двоих не хотелось, ложась спать ночью, терзаться сомнениями, действительно ли он осуществил то, о чем мечтал.

Но в этом-то и заключалась главная проблема с пиратским кораблем. Как бы ни пыжился тот, кто его обнаружил, он вряд ли смог бы доказать, что это именно пиратский корабль, а не какой-нибудь другой. Даже если Чаттертон и Маттера и в самом деле нашли бы «Золотое руно», даже если историки написали бы о них в книгах, а директора музеев выделили бы им помещения под выставку, без однозначных доказательств развеять сомнения никогда бы не удалось. И это был бы результат, который бы никого из них двоих не устроил.

Когда Чаттертон и Маттера закончили телефонные разговоры со своими «вторыми половинками», Эренберг вышел на веранду, держа в руках свой портативный компьютер. На экране виднелись какие-то хаотичные узоры, похожие на пятна Роршаха[8]. Это было отображение мест и мощности сигналов, поступивших от магнитометра в этот день. Присутствующие невольно уставились с немалым удивлением на то, что было изображено на экране. Некоторые из мест появления сигналов были сгруппированы в зоне, площадь которой примерно равнялась площади большого парусного судна. Чаттертон и Маттера достаточно долго занимались подобными поисками для того, чтобы понимать, что при поиске обломков затонувших судов дела никогда не идут так гладко: никто не находил того, что искал, уже в первый день поисков. Тем не менее, таращась на красивое пятно, они попросту не могли удержаться от мысли о том, что они добились своего, что они уже нашли «Золотое руно». Получалось, что теперь нужно лишь отправиться на это место на следующее утро и убедиться, что это действительно тот самый корабль.