Читать книгу Ходячие мертвецы. Вторжение - Роберт Киркман - Страница 9

Лилли Коул с кряхтением выбралась из лаза. Она была одета в рваные джинсы и футболку с надписью «Технологический институт Джорджии», грязные темно-рыжие волосы стянуты резинкой в хвост, «ругер» двадцать второго калибра пристроен у округлого бедра, а ботинок «Доктор Мартинс» уверенно упирался в раскисшую грязь, когда она обернулась и помогла выбраться из-под земли еще одному человеку. Дэвид Штерн – несмотря на природную живость, седеющий и страдающий от артрита, – пытался выкарабкаться из отверстия. Лилли предложила ему руку, но тот упрямо отмахнулся и сам перевалился через край лаза. Он поднялся на ноги, стряхнул землю с шелкового жилета, и его глубокий, прокуренный голос смешался с шепотом порывов ветра:

– Давай провернем все быстро – у меня почему-то плохие предчувствия.

Лилли закрыла люк, замаскировала его ветками и листьями, проворчала:

– У тебя вечно плохие предчувствия. Они у тебя настроены по умолчанию.

– Скажи спасибо. – Он подтянул пояс с оружием, сохраняя кислое выражение на лице. – Благодаря мне ты начеку.

– Я бы предпочла эту самую чеку отпустить, благодарю покорно.

– Ты начинаешь напоминать мою жену.

– Сочту за комплимент, – огрызнулась Лилли и указала на восток, по направлению к расчищенному пространству. – Давай-ка туда и обратно, провернем все быстро, легко и приятно. Согласен?

– Согласен.

Дэвид Штерн последовал за ней по тропинке в направлении ближайшей дороги.

На ходу Лилли одной рукой придерживала рюкзак, а вторую держала на «ругере» в самодельной кобуре у пояса. Барбара Штерн прошила вещицу кожаным шнуром и даже выжгла сверху инициалы «ЛК» – монограмма скорее с практическим значением, нежели для красоты: люди в тоннелях постоянно норовили ухватить чужое оружие со стойки у выхода. Из-за жутких, сверхъестественных событий последней пары месяцев Лилли начала воспринимать тоннели как тюрьму или – в лучшем случае – как что-то вроде чистилища между двумя мирами. Она наслаждалась временем, проведенным на поверхности, какими бы опасными или кратковременными ни были эти вылазки. Ее клаустрофобия звучала диссонансом: постоянное напряжение, которое невозможно выпустить, скрываясь под землей. Так что сегодня даже угроза дождя не могла подмочить ей наслаждение от «работы в поле».

– Погоди, Лилли! – Дэвид Штерн семенил позади, тяжело дыша. – У нас тут не гонка.

– Я просто хочу вернуться обратно до наступления ночи.

– И куда сперва направимся? В супермаркет?

Лилли отмахнулась от идеи, словно от плохого запаха.

– Там уже все обобрали дочиста, даже в подвале. К тому же мы всегда можем туда попасть через боковые тоннели.

– Ты меня что, гадать заставляешь?

Лилли на ходу улыбнулась себе под нос.

– Думала, что мы заглянем в караулку и в резервуар. А там и склад супермаркета есть по дороге к «Прыжку любовника».

– «Прыжок любовника»? Ты хочешь аж туда дойти?

– Точно.

– Лилли, там нет топлива. Там ничего нет, кроме птичьего дерьма и ходячих.

Лилли пожала плечами и вприпрыжку двинулась по узкой грязной тропе. Ее органы чувств сейчас работали на полную катушку, вбирая в себя каждый звук этого уединенного леса.

– Это не займет много времени.

Дэвид Штерн закатил глаза:

– Кого ты хочешь обмануть, Лилли.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты просто хочешь взглянуть еще разок, не так ли?

– На что?

– Увидеть, хоть мельком.

– Дэвид…

– Ты просто мучаешь сама себя, Лилли.

– Я только пытаюсь…

– Никто не может ничего поделать с Вудбери. Мы пытались уже миллион раз.

– Стой! – она резко остановилась, так что Дэвид едва не налетел на нее. – Погоди секунду.

– Что такое? – Дэвид оглянулся через плечо, снизил голос до шепота. Он потянулся к топору, что пристегнут к боку его сумки. – Ходячие?

Она покачала головой, осмотрела пространство вокруг, вглядываясь в тени, вслушиваясь в шелест листьев на ветру. Ей казалось, что она слышала хруст ветки или, возможно, шаркающие шаги позади, не так далеко, но она не уверена.

– Люди? – Дэвид облизнул губы и снова оглянулся через плечо.

– Я не знаю. Наверно, просто показалось. – Она двинулась дальше. Дэвид шагал следом, но теперь держал руку на топоре. Милю или около того они шли практически не разговаривая. Когда они дошли до перекрестка Кантри Клаб и Розвуд, то повернули на север. Но Лилли так и не покинуло ощущение, что их преследуют.

К тому времени, как они, усталые и злые, добрались до петляющей дороги, что взбиралась вверх по Эмори Хилл вдоль восточной кромки Кэррол Вудс, небо затянулось низким покрывалом темных послеполуденных облаков. До сих пор Лилли и Дэвид нашли крайне мало полезного – несколько унций топлива из генератора в хранилище караулки и еще литр или около того из бака сломанного минивэна на Восемнадцатом шоссе. Кроме того, немного еды из передвижной закусочной на колесах и безрецептурные лекарства, добытые из обломков грузовика на Восемьдесят пятой федеральной автостраде. И все. Грубо говоря, сходили впустую.

Из-за разочарования и усталости подъем по узкой тропинке превратился в нетривиальную задачу.

– Просто не мешай и прекрати меня доставать, – ворчала Лилли, когда они наконец-то добрались до живописной вершины Эмори Хилл.

– Разве ж я мешаю? – Дэвид Штерн шел следом, уставший и измученный. Его шелковый жилет пропотел насквозь и теперь был повязан вокруг пояса. Сквозь заляпанную безрукавку видны седые волосы на груди и обвисшие от возраста мышцы. С милю назад они наткнулись на двух заблудившихся ходячих, и Дэвид расколол им черепа топором с той же непринужденностью, с какой он бы нарубил дров из пары лишних колод. Теперь он шел за Лилли, а она перешагивала через низкое ограждение и шагала по расчищенной земле к краю обрыва.

– Мы живем в свободной стране, можешь делать что угодно, – бормотал он, скидывая с плеча сумку и опуская ее на землю.

– Дай мне бинокль, будь добр.

Он выудил бинокль из сумки, протянул его женщине и стоял, ждал.

Лилли поднесла окуляры к глазам и всмотрелась вдаль. Вудбери сквозь линзы бинокля казался размытой, нечеткой панорамой – так далеко, что даже при десятикратном увеличении выглядел, словно маленькая игрушечная деревенька из кукольных домиков, городок ЛЕГО, восхитительный, но запятнанный чернотой и гнилью, будто затопленный маслянистой водой. Она волнами прокатывалась по главной улице, затекала в каждый проулок или аллею. Лилли подкрутила фокусировку. Наводнение непостижимым образом превратилось в бесчисленных мертвецов, бесцельно бредущих плечом к плечу. Места им хватало только на то, чтобы стоять плечом к плечу, шататься туда-сюда в случайном порядке, подобно безумным электронам. Вудбери был буквально затоплен морем трупов. Бесчисленные оборванные тела толпились на каждом квадратном футе тротуаров, в каждом дверном проеме, в каждой нише, в каждом дворе, на каждой парковке, на каждом бугре. И при взгляде издалека непроницаемая концентрация этой толпы – абсолютная завершенность, излучаемая зрелищем стада, – леденила кровь в жилах Лилли, а ее саму накрыла плотная волна горя и отчаяния, настолько черная и ядовитая, что она уронила бинокль.

– Ты в порядке? – Дэвид прекратил рассеянно обкусывать ногти и смотрел на нее. – В чем дело?

Лилли уже начала спускаться обратно. Дэвид схватил бинокль и поспешил вслед за ней, восклицая в тишине:

– Да погоди же!

Дребезжащий звук от маленькой жестяной банки – самодельный дверной звонок – наполнил спертый воздух тесных подземных проходов.

– Будь я проклят, если это не наши бесстрашные разведчики вернулись в загон, – Боб Стуки – жирные локоны зачесаны с морщинистого лба назад, пестрая джинсовая рубашка промокла под мышками – поднял глаза от чашки кофе и увидел тонкий луч бледного света, который отражался от потолка тоннеля в пятидесяти футах от него. На поверхности время рассвета. – Пора бы.

– Слава богу, – произнесла Глория Пайн с другого конца шаткого деревянного стола, который прежде служил бобиной для кабеля, а теперь превратился в одну из многочисленных вещей, получивших новое предназначение в этом узком, выложенном кирпичом тоннеле. На Глории ее знаменитый козырек, украшенный выцветшей надписью «Я С ИДИОТОМ», надвинутый на седеющую голову. В углу рта пощелкивала, лопаясь, давно выдохшаяся жвачка.

Тоннель, загроможденный вещами, в длину тянул на половину городского квартала, возможно, чуть меньше. Пересекающие его коридоры с каждого конца были перегорожены ярко окрашенными цепями, чтобы подземные ходячие – которых Глория окрестила «кротами» – не запрудили жилое пространство. Некогда эту часть старой, еще довоенной подземной железной дороги Боб Стуки фактически в одиночку превратил в казармы и жилье для выживших обитателей Вудбери, штат Джорджия. Теперь здешний воздух пахнул одновременно разложением и раствором для дезинфекции, плесенью и свежезаваренным кофе. На потолке болтались лампы, питающиеся от двух генераторов на пропане, расположенных на поверхности над дальним концом лаза. Кабели питания змеились вниз меж сталактитов, подобно щупальцам осьминога.

Боб и Глория отодвинулись от стола и тихо, насколько это возможно, – чтобы не разбудить детей, – прокрались по направлению к главному входу. В зеркале, нацеленном на проем, Боб различил ногу Лилли и услышал, как хриплый голос произнес:

– Никогда не думала, что это скажу, но как же здорово сюда вернуться.

Лилли спустилась по скобам, вбитым в стену тоннеля.

– Какого черта вы так долго? – Боб осмотрел Лилли с ног до головы, поглядел на ее сумку, пояс с оружием, на грязные ботинки. Она выразительно взглянула на него в ответ.

– Не спрашивай.

– Лилли считает, что ходячие теперь стали сталкерами, – донесся голос Дэвида Штерна, пока он спускался сам, осторожно переставляя ноющие от ревматизма конечности. С кряхтением он встал на пол и погремел содержимым тяжелой сумки. – Она убеждена, что мертвые преследовали нас.

– Как славно, что вы оба вернулись! – эхом прозвучал голос Барбары Штерн. Богиня плодородия средних лет с буйными седыми локонами, в выцветшем гавайском платье с цветочным рисунком приблизилась к ним. Ее глаза сияли любовью и облегчением.

– Вы заставили нас волноваться до дурноты, если что.

– Ну не начинай, Бабс, – сказал Дэвид, его собственные глаза переполнились нежностью, когда он потянулся к ней. Жена схватила его и заключила в отчаянные объятия. Он обнял ее в ответ, оглаживая мягкие изгибы тела, пробормотал:

– Я злой и уставший и не в настроении слушать нравоучения.

– Вернулся домой секунду назад, а уже ноет, – Барбара прильнула к нему. – Посмотри на себя. У тебя пятна пота одно над другим, ни пятна свободного места.

– Я тоже тебя люблю, милая.

– Ходячие-сталкеры? – спросил Боб Стуки у Лилли с недоверчивой ухмылкой.

Лилли пожала плечами, выскользнула из ремней сумки, сбрасывая поклажу на пол тоннеля. Содержимое глухо лязгнуло.

– Что-то за нами шло. Если это были не ходячие… Я не знаю, что там было, черт побери, или почему они такие… как там это слово?

Дэвид подсказал с другой стороны тоннеля:

– Скрытные?

Лилли кивнула:

– Да, точно.

Боб изучил ее, ухмылка на его лице побледнела.

– Ты в порядке, Лилли, девочка?

– Да-а, в полном… Почему интересуешься?

Теперь Боб пожал плечами.

– Просто спрашиваю.

– Ну, я в порядке.

Боб посмотрел на остальных.

– Ладно, давайте дадим им немного передохнуть. Глория, не могла бы ты пойти поставить еще одну кастрюлю горячей воды? Эти ребята выглядят так, словно им не помешает немного кофе.

Они сидели в импровизированной «комнате отдыха», пили растворимый кофе и около часа обсуждали саму вероятность того, что ходячий может кого-то преследовать. Боб уверял Лилли, что у мертвых нет никаких тактических умений.

– У кусак интеллект улиток, – заявил он в какой-то момент, после чего Дэвид Штерн произнес с иронией:

– Ты оскорбляешь улиток.

Все хохотали, кроме Лилли. Боб чувствовал, что что-то не так, и думал, что знает, в чем дело.

Во время обсуждения Томми Дюпре – старший из детей – пошевелился в своем спальном мешке на другой стороне тоннеля. Он лежал среди баллонов с пропаном, ящиков с едой, складных кресел и связок электрических кабелей, что спускались по стенам, словно лианы. Стены над местом, где спал Томми, были оклеены вырезками и целыми страницами из разных журналов, спасенных из библиотеки Вудбери, отчего его «спальня» напоминала комнату подростка на подводной лодке.

Разбуженный звуком голоса Лилли, долговязый двенадцатилетка подскочил, босиком понесся к ее столу и обнял женщину с такой силой, что Дэвид Штерн даже громко спросил, не передавил ли он ей печень. Последние недели мальчишка сильно привязался к Лилли – его наставнице, его учительнице, его старшей сестре и, возможно – только возможно, к большой досаде самой Лилли, – к его приемной матери. По большей части причиной этого стал хаос, что унес жизни его родителей.

В конце концов взрослые закончили обсуждать поведение ходячих, и проснулись другие дети. Глория и Барбара начинали свой день, присматривая за полудюжиной ребят до одиннадцати лет, чтобы те исправно соблюдали ритуалы: мылись при помощи губок, ели овсянку быстрого приготовления, играли в карты и жаловались на запах в тоннелях. Дэвид ушел помочь Гарольду Стобачу перемотать один из генераторов, и Лилли осталась наедине с Бобом.

Боб пристально на нее посмотрел.

– Что-то не так, я вижу по твоим глазам.

Лилли потягивала свой кофе.

– Мы вышли, мы почти ничего не нашли, а потом за нами кто-то шел… Конец истории.

– Ты уверена, что это все?

Лилли посмотрела на него:

– Что ты хочешь, чтобы я сказала? Куда ты клонишь, Боб?

– Ты видела там что-то.

Она испустила страдальческий вздох.

– Боб, не продолжай.

– Просто будь со мной честна.

– Я всегда честна с тобой.

Секунду Боб глядел ей глаза в глаза. На его лбу, под напомаженными темными волосами, пролегли глубокие озабоченные морщины, а его собственные глаза окружила сеть «птичьих лапок». За его ворчливой, грубой внешностью бывшего армейского медика и бывшего алкоголика скрывалось мягкое сердце любящей матери-наседки.

– Ты смотрела, не так ли? Ты ходила туда и снова смотрела на город.

– Боб…

– Что я тебе говорил?

– Я только…

– Что хорошего это даст сейчас? – Он сложил руки на груди и раздраженно вздохнул: – Лилли, девочка… Иди сюда на минутку, – указал он на темный закуток. – Иди, я хочу с тобой поговорить.

Боб вел ее мимо складных столов импровизированной столовой, мимо штабелей ящиков, где хранились их запасы консервов и сухих завтраков, мимо стоек с оружием и крючков, на которых висела зимняя и запасная одежда, мимо отгороженной занавесками «ванной» (люди справляли свои дела в ведре, после чего опустошали его в желоб, ведущий в канализацию), вел к углублению между ящиками напротив ржавой ограды с нарисованным ураганом. Тени вокруг становились глубже, когда неприятный запах могилы просачивался сквозь звенья цепи заграждения. Боб говорил настойчивым шепотом:

– Лилли, ты смущаешь этих людей.

– Боб…

– Мы не можем продолжать говорить об этом. Ты же видишь сама. Это неизбежный итог.

– Боб, дети заслуживают того, чтобы прожить нормальную жизнь, насколько это возможно, а это означает, что необходимо вернуть Вудбери. Мы можем это сделать, если вместе возьмемся за дело.

– Слишком рано.

Лилли ощутила приступ гнева.

– Сейчас — самое время, Боб. Стадо стабилизировалось, оно больше не увеличивается.

– Да, и меньше тоже не становится.

– Боб…

– Поставь вопрос на голосование, раз ты мне не веришь. И позволь каждому проголосовать, даже детям.

Она вздохнула и посмотрела через плечо на остальных. В пятидесяти футах от нее самые младшие из детей хихикали и плескались в огромной оцинкованной ванне. Глория сидела рядом на корточках в своих поношенных капри и высоких кроссовках и помогала близнецам Слокам и Лукасу Дюпре мыться при помощи губки и остатков моющего средства для мытья посуды.

Должность дизайнера интерьеров в их группе выживших тоже взяла на себя Глория. Ее последнее творение можно было увидеть в тусклом свете сразу же за ванной. Маленькую импровизированную гостиную обставили предметами, спасенными из «Капли росы» – гостиницы Вудбери: барные стулья, высокие столики, пластиковые цветы в жестяных банках, мишень для дартса и даже плакат с надписью: «ПИВО – ОТВЕТ… НО В ЧЕМ ЖЕ ВОПРОС?»

В данный момент Гарольд Стобач с семейством сидел за одним из этих столиков, пил растворимый кофе и возился с проводами и разводкой распределительной коробки одного из генераторов. Никто из этих людей не выглядел встревоженным или не на своем месте, как Лилли, но она шептала практически себе под нос:

– Боб, это же не выдвижение законопроекта… и у нас тут не заседание Конгресса.

– Что плохого в голосовании? Разве не с его помощью ты хотела управлять городом?

Она взглянула на него и испустила еще один горький вздох.

– Я не хочу сейчас в это углубляться.

– Ты говоришь, что не хочешь углубляться в обсуждение, как вернуть Вудбери, или ты не хочешь углубляться в проблему с голосованием?

– Я имею в виду, что не хочу проходить все это снова.

– Почему нет?

– Боб, эти люди не имеют представления о последствиях, которые неизбежны, если оставаться здесь.

– Это меньшее из двух зол, Лилли.

– Я вижу это иначе. Наверху у нас было хоть что-то хорошее. Хотя бы время от времени.

– Я не говорю обратного. Все, что я хочу сказать, – это место сейчас наш лучший выбор. Так не будет продолжаться вечно. Но пока у нас здесь есть все, что нужно.

Она иронично вздохнула.

– У нас есть еда и вода, электричество и гребаные бобы с рисом, но на деле у нас нет ни черта.