Читать книгу Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов - Роберт М. Вегнер - Страница 5

Сад, как и дворец, тонул в свете.

Разноцветные лампионы, развешанные на дверях и кустах, пронзали сплетения ветвей мягким светом, тьму разгоняли и медные лампы, высокие, в десять футов, а слуги в темных одеждах, с элегантно напомаженными и увязанными в аккуратные косы волосами, вооруженные дюжиной свечей и галлонами пахучего масла, неслышно кружили, следя, чтобы ни один источник света не погас. Их присутствие было заметно меньше, чем легчайшее дыхание ветерка, время от времени налетающее со стороны моря.

Но, несмотря на старания слуг, теней хватало, некоторые углы огромного здания казались истинным логовом тьмы, свет ламп и лампионов застывал в тревоге на краю особенно густых кустов, которые среди ночи утрачивали свой прирученный, цивилизованный вид. Будто бы года тщательного ухода хорошо оплаченных садовников в один миг сходили на нет.

Йатех тряхнул головой и почесался под экхааром. Слишком долго он находился с этой девушкой, слишком часто вслушивался в ее странные, отдающие безумием монологи, и теперь у него и самого появлялись похожие мысли и ассоциации. Лицо его чесалось, несколько месяцев без повязки привели к тому, что кожа отвыкла от грубой ласки материала, а новые ифиры наваливались на плечи.

Она не позволила ему взять те, с клинками из черного стекла, аргументируя тем, что они слишком характерны и всякий, кто их увидит, – уже не забудет. Вместо них купили другие, светлой стали, наверняка изготовленные кем-то из меекханских ремесленников, поскольку на мечах не было личной подписи мастера оружия иссарам и они оставались… неловкими. Баланс, похоже, копировал обычные мечи Севера, рукояти были чуть-чуть длинноваты, а кончик клинка слегка широковат. Что ж, как любое хорошее оружие, ифиры копировали и подделывали на всем Юге Империи, а ему как раз и попалась подделка не слишком удачная. Но ведь эти мечи должны оставаться тем же, чем был экхаар на его лице. Маскарадом.

Йатех сосредоточился на окрестностях.

Сияние ламп сопровождалось разнообразнейшими звуками. Музыка, льющаяся из окон дворца, врывалась в аллейки сада и смешивалась со звоном хрустальных бокалов, шумом разговоров, женским смехом. Едва миновала полночь, бóльшая часть гостей барона покинула душные комнаты и, пользуясь теплой ночью, принялась себя развлекать.

Сперва Йатех чувствовал что-то похожее на удивление: они пребывали в самом сердце Империи, у Кремневых гор, почти в шестистах милях к северо-востоку от Айрепра, где ему приходилось видеть подобные развлечения сильных мира сего, и, несмотря на некоторое отличие в одеждах слуг и местные вкусы, он не мог заметить ничего нового. Как и в том, как его воспринимали.

Некая пара прошла совсем рядом, женщина, гортанно посмеиваясь, толкнула его круглым бедром, а запах тяжелых, мускусных духов протиснулся сквозь экхаар, даря чувственное обещание. Мужчина поддерживал ее за руку, дернул сильнее, чем следовало бы, и послал ему взгляд со скрытым в глубине глаз клинком.

Никаких поединков. Не обращать на себя внимания.

Йатех отвернулся, приметив уголком глаза удовлетворение и удовольствие дворянина и презрение в улыбке женщины. Когда она оперлась о руку своего спутника, хихиканье ее сделалось еще ниже и куда более искушающим.

Они исчезли в тенях.

Не обращать на себя внимания? Тогда зачем Канайонесс приказала ему надеть такой же наряд, какой содрала с него пару месяцев назад? Зачем ему прикрывать лицо и притворяться кем-то, кем он уже не был, в месте, где иссарам попадались настолько редко, что всякий из них оказывался едва ли не сенсацией? И зачем она прихватила с собой Иавву, которая мало того что не говорила, так к тому же привлекала внимание нетипичной красотой?

Хотя на самом-то деле Йатех обо всем таком не переживал. Требование к Канайонесс вести себя мудро напоминало попытку уговорить песчаную бурю оставить местность, куда она наведалась, без малейших изменений.

Один из слуг выплыл из боковой аллейки и направился прямо к нему:

– Госпожа Генвира приказала, чтобы ты тотчас же явился к ней. Я тебя провожу.

Он молча кивнул и зашагал за слугой.

Генвира-анэ-Лобрес. Новое имя и фамилия его госпожи. Она вбивала это ему в голову дня три, прежде чем они заявились на прием. Благородная госпожа, в родстве с лучшими родами Юга, пусть и происходящая из куда менее важной семьи. Йатех должен реагировать на нее так, словно и правда служил ее отцу многие годы. Только так.

Мужчина провел его сквозь освещенный и наполненный музыкой партер и второй этаж, откуда выплескивались хохотки и пульсация сотен голосов. Они поднялись выше, на следующий этаж, в пространство относительной тишины и теней, лежавших здесь повсюду; стражу тут несли двое мощных верзил в одеждах домашней охраны. Слуга провел Йатеха к массивным дверям и приоткрыл их настолько, чтобы воин сумел проскользнуть внутрь.

– Здесь.

Йатех вошел. Внутри было темновато, хотя гроздья небольших масляных лампадок, расставленных тут и там, пытались с тьмой сражаться. В воздухе витал запах затхлости и трав, скорее слабый, чем раздражающий. В первую очередь его внимание привлекло огромное ложе и полулежащий на нем мужчина. Бледный, худой и изможденный. На его коленях была широкая доска, а сам он что-то чертил на покрывающем ее полотнище бумаги.

– Вот. Видишь, госпожа? Вот так мы получаем перспективу. Не веди рукой так зажато, потому что никогда не получишь глубины. И пальцы: уверяю тебя, если ты измажешь пальцы, то ничего страшного не произойдет.

Малышку Канну Йатех отыскал в два удара сердца. Та стояла, склонившись, у изголовья кровати, а темное платье ее сливалось со стеной, но было заметно, с каким вниманием она следит за движениями дворянина.

– Ах, вот и он. – Мужчина прервал рисование и взглянул в сторону двери. – Один из непобедимых пустынных мастеров меча. Немногие из твоих побратимов, воин, добираются сюда, под Кремневые горы.

Иссар проигнорировал его, глядя лишь на Канайонесс. Ни знака от нее насчет того, зачем она его сюда позвала.

– Ох, верно. Закон службы. Сперва ты должен убедиться, не покушаюсь ли я на честь твоей госпожи, верно? – Хозяин бледно улыбнулся и протянул в сторону девушки дрожащую ладонь. – Поверь, я бы покусился, если б мог сбросить лет тридцать. Такой цветочек просто просит, чтобы кто-нибудь попытался его сорвать.

Малышка Канна выпрямилась, а потом скромно опустила голову и зарумянилась.

– Эх, прошли столетия с того времени, как я так вот воздействовал на женщин. Но хороший тон – это хороший тон. Твоя госпожа в безопасности под опекой своей спутницы, да и я нынче не опасней младенца.

Обнаружить Иавву было сложнее, чем Малышку Канну. Йатех уже успел к такому привыкнуть. Светловолосая девушка умела застывать в неподвижности, словно каменная фигура, и, пока не начинала двигаться, человек не мог воспринять ее присутствия.

Он перевел взгляд на старика, а тот, почуяв его внимание, мимолетно улыбнулся.

– Открой мне свое имя, воин.

– А госпожа Генвира его не открыла?

– О! Интересный голос. Молодой, моложе, чем можно было бы ожидать по твоим движениям. Но – голос того, кто уже успел многое повидать и пережить. Это правда, что ты уничтожил в поединке группу демонов, которую наслал на семью анэ-Лобрес завистливый чародей? И что ты победил двадцать мастеров меча, одного за другим, сражаясь непрерывно от рассвета до полудня? И что ты в одиночку выследил в горах банду разбойников, которая нападала на ваши селения, а потом принес их головы и бросил к ногам матери твоего племени? Жутковатый подарок, как по мне, но вроде бы у женщин на пограничье несколько иные представления об… эстетике. Так что?

Йатех снова глянул на Канайонесс, которая все так же стояла под стеной, со взглядом, скромно устремленным в пол.

– Ха! – Смех дворянина звучал так, словно кто-то взмахнул старым мечом. – Я шучу. Не обижайся на умирающего мужчину за его развлечения. Мифы о вас, обитателях гор и пустыни, просто превосходны. И чем дальше на север, тем превосходней они становятся, несмотря на резню, которую вы устроили на землях Меекхана. Но девица анэ-Лобрас утверждает, что твое племя не принимало в этом участия. Это правда?

– Да.

– Это хорошо. Хорошо. Сдержанность – награда для добропорядочных, – проговорил он вдруг на к’иссари, калеча слова и с кошмарным акцентом. – Я верно произнес? Некогда я странствовал по вашим землям как посол Империи в княжествах Дальнего Юга. Научился нескольким фразам на вашем языке. И как?

Канайонесс взглянула на Йатеха.

– Господин барон, – рука ее слегка притронулась к плечу мужчины, – дед нашего хозяина. Его уже не развлекают приемы и танцы, но…

– Но, когда слуги мне сообщили, что у одной из девиц, что нас посетили, с собой иссарский охранник, я решил пригласить ее на беседу, – перебил ее мужчина, а потом деликатно взял руку девушки и запечатлел на ней чувственный поцелуй. – И я должен признать, что терпение, которое эта прекрасная девица выказывает, чтобы развлечь старика, отлично демонстрирует традиционные добродетели, которым учат молодежь на пограничье. Тут, в центральных провинциях… – Он внезапно скривился в кислой улыбке. – Не хватит пергамента, чтобы описать здешний упадок.

Малышка Канна искренне улыбнулась:

– Это слишком вежливо. Я всего лишь спросила, кто нарисовал картину на стене, а когда оказалось, что господин барон создал ее собственноручно, я позволила себе упомянуть, что и сама люблю рисовать, и попросила о нескольких советах, потому что так… так передавать свет и тень я, пожалуй, никогда не сумею. Ну посмотри, посмотри сам.

Подогнанный нетерпеливыми движениями руки, воин оторвался от двери и подошел к стене. Две лампадки освещали картину шириной всего-то фута в три, на ней гордый всадник в блестящем доспехе поднимал на дыбы благородного скакуна, а позади него в светлеющее небо вгрызались темно-серые вершины гор. С пропорциями коня явно было что-то не так, а меч, который держал всадник, обладал абсурдно большим клинком. Но горы выглядели неплохо.

Хозяин тихонько кашлянул.

– Это я на фоне Магархов, виденных со стороны пустыни… пятьдесят лет назад. – Он вздохнул. – Знаю, мода на создание автопортретов миновала, а потому картина эта висит здесь, а не, как некогда, в главной столовой, но она все еще пробуждает у меня приятные воспоминания. У нас за спиной осталось три месяца смертельного путешествия, битв с пустынными бандитами, поиска оазисов, подсчета каждого глотка воды. Но мы дошли. Хотел бы я нынче увидеть кого-то из тех надутых господинчиков… э-эх…

Йатех снова взглянул на картину. Если они шли через Травахен три месяца, то скакун выглядел бы скорее как скелет коня, а на самом деле был бы верблюдом или мулом, а сидящий на нем благородный юноша напоминал бы останки человека с безумием в глазах, а не гордого завоевателя. Он чуть не фыркнул презрительно. Воспоминания стариков. Они всегда врут.

– …и потому, едва только я увидела эту картину, попросила господина барона, чтобы он показал мне, как нарисовать такой пейзаж. Вот, взгляни, ну, подойди и взгляни. – Канайонесс снова нетерпеливо взмахнула рукой. – Это Коноверин над озером. Видишь? Видишь стены вверху и в воде?

Город на листе бумаги отражался в воде. Наверное.

– Ох. Если бы я могла взять еще несколько уроков. Мои собственные рисунки такие… несовершенные.

– Ваш отец наверняка нанимал лучших живописцев на Юге.

– Да. – Надутые губки придали лицу Малышки Канны выражение капризного подростка. – Он и нанимал. Но дворянку не может обучать простец, который умеет что-то там малевать кисточкой. Это неестественно.

Мужчина улыбнулся снисходительно и послал Йатеху заговорщицкий взгляд. «Женщины».

– Ну, если вы еще побудете в городе, госпожа Генвира, я буду рад, если смогу принимать вас в качестве гостьи. А этот набросок мы выкинем. – Его ладонь принялась мять бумагу.

Канайонесс тонко пискнула и вырвала рисунок из его рук.

– Нет-нет! – прижала его к груди, словно сокровище. – Он прекрасен! Я возьму его и прикажу поместить в рамку. Клянусь!

Она чуть отступила, будто опасаясь, что мужчина выскочит из постели и бросится за ней, чтобы отобрать свой рисунок.

Но тот лишь засмеялся и махнул рукой:

– Ладно, ладно. Можете забрать рисунок, но прошу помнить, что это лишь набросок, всего несколько прикосновений свинцовым карандашом, ничего особенного.

Девушка старательно сложила бумагу и сунула ее в широкий рукав платья.

– Мы уже удаляемся. Не станем вас мучить, барон. – Она низко присела в реверансе. – Благодарю, благородный господин, вы очень мне помогли. Больше, чем вам кажется. Керу’вельн, проводи меня в дом.

Они вышли обе. Когда Йатех закрывал за ними дверь, барон вдруг заморгал, словно человек, который пытается вспомнить что-то важное. Да. Несомненно Иавва умела исчезать как с человеческих глаз, так и из памяти.

– Зачем? – спросил он, когда они двинулись коридором.

Малышка Канна не сдержала шаг и не оглянулась за плечо:

– Когда убегаешь, тщательно заметай следы. А кроме того… Ты не поймешь. А я не стану объяснять всякое свое решение тому, кто носит мои мечи. Пойдем.